Проводи меня

      Покрывало ночи укутало земли Тейвата, погружая его жителей в сон. И лишь двое стояли под звёздным полотном ночного неба, где-то на холме, в землях Анемо Архонта, наблюдая как огни ночного Мондштадта гаснут один за другим. Удастся ли ему взглянуть на это снова?       Глаза Кэйи наполнены печалью, она сияет под светом луны, и кажется на щеках вот-вот заблестят звезды горячих слёз. Но он держится. И Дайнслейф разделяет с ним эту печаль, ибо не понаслышке знает каково это видеть, как твой любимый город скрывается за горизонтом, как больно знать, что ты, вероятнее всего, никогда больше его не увидишь. Он всей душой хотел бы подарить Кэйе ещё несколько минут прощания, но чем дольше они стоят здесь, тем больнее каждому из них становится, нужно идти, нужно продолжать путь, в котором они несут это бремя, нужно поспешить, пока оно окончательно не раздавило их обоих. Если бы он только мог забрать всю его боль себе, спрятать от всех тягот этого мира, наконец-то показать, что есть истинная свобода, но ещё рано, ещё нельзя, для начала им нужно хотя бы тронуться с места. — Мне жаль это говорить, но Вы же прекрасно знаете, что этот город не сможет принять Вас таким, какой вы есть, я боюсь, нам нужно идти, — Дайнслейф вынужден быть палачом последней нити, что удерживает связь между Кэйей и Мондштадтом.       Эти слова неприятно колят где-то в груди. Не режут. Совсем нет, ведь этот приговор был вынесен ему ещё давно, и палачами в тот день были плачущее небо и обладатель огненного глаза Бога с двуручным мечом, что возвел между ним и Мондштадтом огненную стену. Кэйе из Каэнри’ах никогда её не преодолеть. Да даже просто Кэйа оставил на своей душе множество ожогов, дабы побыть там ещё немного, дабы вновь услышать родной голос, который никогда более не скажет ему ласкового слова. — А ты сможешь принять меня, Дайн?       Рыцарь с удивлением смотрит на мечника, а ведь, казалось бы, этот вопрос звучит так просто и ясно. Почему он так поражён? — Вы-кхм… Ты, Кэйа, верой и правдой служил людям этого города, зная, что они никогда не смогут отплатить тебе, ты каждый день рисковал своей жизнью, чтобы они могли со спокойной душой вернуться домой. Как рыцарь я уважаю твою честность и трудолюбие, а как Ваш верный слуга нахожусь в полном восхищении Вашей силой духа и благородством. Так что, мой ответ: да. Но как бы то ни было, мне придётся держать с Вами дистанцию, ведь Вы всё-таки… — голос Дайна обрывается шелковым смехом капитана кавалерии, казалось бы не таким уж и громким, но королевский рыцарь абсолютно обескуражен и, кажется, способен слышать только его. — Боюсь, мы и так слишком долго были на дистанции. Я слишком устал быть отделенным от чего-либо, я не хочу вновь выстраивать границы и прорываться сквозь чужие, Дайн, это так утомляет       Кэйа устало улыбается и поправляет отросшую чёлку, а на глазу красуется аккуратная чёрная повязка, одна из границ выстроенная, казалось бы, столь открытым человеком. — Сможете ли Вы сами отказаться от этих границ? — спрашивает Дайнслейф, ступая ближе.       Кэйа смотрит на него с удивлением, медленно пальцами по повязке проходится, хмыкает себе что-то под нос, голову опуская, а губы его расплываются в лёгкой улыбке. — Давай сделаем это вместе. Я — Кэйа Альберих, и ты просто Дайнслейф.       Отпустить все титулы, что присвоила им жизнь, путешествовать вместе по Тейвату, но не забывать о своём долге, исполнить его, возродить утерянную цивилизацию, а затем… — А затем вдохнем полной грудью и окажемся…       Кэйа запинается. Он хочет сказать слово, он чувствует как оно вертится на языке, колит его кончик, отдаёт чем-то кисло-сладким по бокам, заставляет укусить губу. Он всегда лишь знал это слово как строгое определение из словаря, от этого слова для него осталось лишь призрачное чувство, которое никогда не был способен ощутить его полностью. Он ощущал его в дождливый день, наблюдая как оно скрывается за горизонтом. Этот же дождь смыл его остатки. Иной раз он почувствовал его вновь, пробегаясь по лестнице наверх, желая сыграть в прятки. Оно растаяло от соприкосновения двух мечей, наделенных противоположным элементами. Знал, что должен его ощущать, но не чувствовал ничего, заходя в один из номеров отеля, расположенном над одной из улочек Мондштадта. — Дома, — заканчивает Дайнслейф, и на этом слове его спокойный размеренный голос чуть дрогнул. Они возвращаются домой. Вместе.        Кэйа с улыбкой протягивает рыцарю свою руку. — Проводи меня до дома, Дайнслейф.