Pov Саша
Петров снова стоял у доски и чертил схему, сильно нажимая на мелок. Противный скрип проникал в самую душу, меня аж передернуло. И я был не один – страдали все. Все, кроме учителя. Ему, кажется, это совсем не мешало.Pov Настя
Я со всей силы сдавливала ручку в ладони, мучаясь от скрипа мела и слишком неторопливых движений Васьки Петрова. Как хотелось отобрать у него предмет и решить задачу по алгебре самой. Но все знали, что Петров в классе особенный.Pov Саша
Хотелось как-то отвлечься от этого звука, поэтому я стал обводить на обложке тетради свое имя и фамилию. Саша Лютиков. Саша Лютиков. Вот надо же парню такую фамилию девичью иметь. Я оторвался от своего занятия, посмотрел в окно на пролетевшую мимо ворону, потом на серое небо, а затем перевёл взгляд на косу девчонки, что сидела прямо передо мной.Pov Настя
Я вздохнула. Ну, вот опять... Одним волшебным местом почуяла, как Лютиков в очередной раз прожигает мою хрупкую спину огненным взглядом. Склонилась над партой и что-то написала в тетрадке, аккуратно оторвала часть листка, скомкала, повернулась к Лютику (так все называли его в классе) и кинула бумажку прямо в лицо.Pov Саша
Вот это сюрприз. Такого я не ожидал. Даже подумать не успел, руку не протянул к этой манящей косичке, а уже получил «письмо счастья». Опять там какие-нибудь глупости, что её папа надерет мне уши за мои шалости. Знал бы, давно надрал, и не за косы ведь. Я развернул пойманный листок, на котором было написано...Pov Настя
«Эх... Лютик-Лютик... Хороший ты парень...» – мысли в моей голове старались перекричать «пение» мела. Но голос Виктора Львовича прервал их сладкий поток: – Крайнова, к доске. Петров не справляется. Помоги ему. Какого черта! Почему всегда именно я должна помогать Ваське? Я нехотя встала и медленным шагом направилась в сторону учителя, поглядывая на настенные часы и мысленно считая минуты до звонка. Ведь сразу после его трели я назначила Лютику встречу возле школьной библиотеки.Pov Саша
Скрип кончился в реальности, но появился внутри меня. Я знал, Петров специально прикидывался идиотом, чтобы «старый хрыч» вызвал к доске одну из девочек помогать «бедному, несчастному Василию». Да уж, имя, подходящее коту. Надавал бы ему по наглой морде. Подлиза. Я закипал от злости, смотрел на часы, на Ваську, на Крайнову. Сжимал кулаки. Моя. Я решил это ещё тогда, когда она впервые вошла в наш класс. Да, подкатывал я тогда глупо, но она же все поняла. Мне не сиделось. Я не спускал взгляда с Насти. Сегодня я ее точно поцелую. Прямо в библиотеке. Вот у полки с приключенческими романами и поцелую. Знаю, что она ждала, но вот слова в записке все же смущали. Я не заметил, что на нервах почти сгрыз карандаш. Часть его отщипнулась и больно впилась мне в губу. – У-у-у-у, – взвыл я вместе со звонком.Pov Настя
Когда половина задачи была осилена, наконец, прозвучал долгожданный сигнал. Мои губы расплылись в счастливой улыбке. Я всё еще стояла и пялилась на доску, хотя другие ребята уже собирали вещи. Строгий голос Виктора Львовича прервал череду невероятных мечтаний о... Сашке: – Настя, похоже, только ты одна не забыла, что звонок для учителя. Класс привычно загудел, но тут же притих. Все сели обратно. Ну почему? Почему именно сейчас? Когда так хочется думать не об учёбе, а о любви? Я вздрогнула и продолжила решать задачу. Трудно было сосредоточиться. В голове мелькали вместо цифр Сашкины губы. И даже скрип мела не мог остановить полет моих фантазий. Наконец, задание выполнено, учитель доволен, а класс отпущен. Но я... со скоростью света бегу... совсем не к библиотеке... Мне надо... Хоть в зеркало на себя посмотреться!Pov Саша
Хмурясь, запихал вещи в рюкзак. Я торопился, ведь Настя как-то быстро собралась и убежала. Не хочу, чтоб ждала. Неправильно это. Губа ныла. Кажется, щепка все же глубоко вошла и застряла. Надо бы в медкабинет, но Настя... – Эй, – Тоха толкнул меня в плечо, – пойдём, мяч погоняем или в киноху. Там сейчас идёт крутой боевик. Вспомнил про билеты на фильм «Титаник». Черт. – Прости, Тох. Я сегодня пас, – проводил взглядом Петрова. Оторвал бы ему голову. – В другой раз, ок? – Да не вопрос. Мысленно отблагодарил Тоху. Он не задавал лишних вопросов – вот, что значит, друг. Закинул рюкзак на спину и побежал к библиотеке. Щепка подождёт.Pov Настя
Туалет совсем рядом. Мчусь во весь опор. Наверное, в последний раз так развивала скорость в первом классе. На радостях не сразу замечаю уборщицу. Торможу. Слишком поздно. Мокрый пол. Скольжение. Боль. Адская боль разрывает ногу на сотни мелких частиц. Уборщица, баба Нина, руками всплескивает и торопится на помощь. Но мне хочется выть в голос. И вовсе не от боли. Я уже понимаю, что... что... наше долгожданное свидание с Лютиком срывается. И так каждый раз. Как будто судьба то сталкивает нас, то разводит по разные стороны невидимого моста. Слезы сами собой сыплются из глаз одна за другой. – Что ж ты, милая... – причитает баба Нина. – Как ты так... Да и я не уберегла тебя... Молчу. Мне стыдно. И горько. И сердце бьётся слишком быстро. Может, в обморок упасть? – Встать сможешь? – спрашивает женщина в униформе. Мотаю головой. В уме высчитываю скорость падения слез. Зачем мне эта информация? Баба Нина вздыхает. Вокруг – толпа. Она давит своей неуютностью. Хочется сбежать и остаться только вдвоём...Pov Саша
Я бежал по коридору, когда заметил толпящихся учеников и охающую на всю школу бабу Нину. Рыжая кошачья макушка Петрова торчала выше остальных. Ну, конечно, как всегда в первых рядах этот вшивый. Девичий всхлип. Пролетел меж любопытных, кеды утопли в луже грязной воды. Не видел, кто плакал, но зацепился на слова Васьки: – Все, дальнейший просмотр платный, поэтому прошу всех разойтись, спасательная группа уже на месте. Пролез вперёд. Настя. Отвернулась к стене, закрыв руками лицо. Тетради вывалились из рюкзака. Я не сдержался, и гнев мой вырвался. Схватив мокрые листы, я швырнул их в толпу. – Быстро разошлись, – орал я и тряс тонкого Петрова, как макака пальму. – А тебе я сейчас ноги укорочу и нос, чтоб не лез, куда не просят, – пнув для убедительности длинного, я не стал ждать, пока народ рассосётся по классам. – Вера, – я обратился к подруге Насти, – закинь её рюкзак домой и предупреди родителей, что она будет немного позже. Вера странно на меня посмотрела, но потом загадочно заулыбалась, кивнула, взяла рюкзак подруги и ушла. – Что ты там хотела мне сказать? – я подхватил на руки Настю и уткнулся носом в висок, – в записке. Баба Нина уже бежала вместе с медсестрой. – Так, быстро в медкабинет, – скомандовала строгая полноватая женщина в белом халате. Делать нечего, я подчинился. Вот тебе и свидание. Вот тебе и поцелуй в библиотеке. – Ну, не плачь, – шепнул я на ухо Настьке и поцеловал её в щеку, пока медсестра отвернулась. Губу раздуло, и теперь она напоминала ватрушку из кондитерской напротив школы. Я посадил Настю на кушетку и присел рядом, вытаскивая из кармана два билета.Pov Настя
Крики разрываются в голове маленькими бомбочками. Мысли мечутся слева направо и обратно. Господи! Как же глупо и стыдно! Закрываю лицо руками. Посмешище для всей школы! О, и Петров тут как тут. Сейчас ещё все наши прибегут. И он... Сашка... Увидит меня в таком состоянии... Лицо превращается в алый цветочек. Жмусь ближе к стене. Нога ноет и опухает на глазах. Среди криков в сознание врывается знакомый голос. Сердце предательски щемит. Горячие руки. Его руки. Сколько раз я рассматривала их на уроках и после. Как давно мне хотелось чувствовать их на своей тонкой талии, хотелось, чтоб они касались туда, куда не позволено, и... Его шёпот, проникновенный, нежный и такой родной... Я теряю контроль. Контроль над болью. Контроль над эмоциями. Контроль над собой. Сжимаю губы, чтоб не поцеловать его прямо здесь и сейчас. Не успеваю рассказать то, что он спрашивает. В медкабинете его «теплые тонкие полоски» незаметно для других скользят по моей щеке. Смотрю в голубые, как только что созданное озеро, глаза Лютика и зависаю... Надо ответить... – Хотела сказать... – шепчу одними губами и вдруг вижу, что его рот не такой, как раньше... Что-то не так... – ... ты мне давно... – точно! Его нижняя губа... Разглядываю внимательно и параллельно называю свои данные медсестре. Провожу бархатным пальцем по его пухлой складке, пока никто не видит, и шепотом спрашиваю: – Что с ней? Два билета в его руках вгоняют меня в краску. Сердце невыносимо громко издаёт звуки. Кажется, его слышат все в кабинете. Мечтательная улыбка не сползает с лица. Резкая боль в ноге от пальцев медсестры отрезвляет. Вскрикиваю.Pov Саша
– Просто вывих, – выдохнула медсестра, поворачиваясь к бледной бабе Нине. Сжал руку Насти крепче, чтобы она чувствовала, что я рядом. – Сейчас пройдёт, – медсестра чем-то намазала место ушиба и перебинтовала Настину лодыжку. – Ну, герой. Теперь твоя очередь, – она подняла мою голову за подбородок, покрутила лампу, рассматривая губу. – Что вас, плохо кормят что ли? Вечно что-то жуете: ручки, карандаши, ластики. Медсестра все никак не могла ухватиться за кончик щепки. Я сидел смирно и почти не чувствовал боли, потому что все ещё держал за руку мою Настю. – Вот, – я немного дернулся, когда медсестра вытащила, наконец, злосчастную щепку и приложила ватку с перекисью. – Дома зелёнкой помажь. Понял? Я согласно кивнул. Конечно, краситься в зелёный я не собирался. Это уже перебор. Мало того, что я Лютик. Теперь, я уверен, на пару месяцев моя кликуха удлинится до «Лютик – Бешеная щепка», не хватало еще накрашенных губ, даже если это всего лишь зеленка. – Мы можем идти? – Да. Да, идите, – медсестра уже шепталась с уборщицей, не обращая на нас внимания. Я подал руку Насте, помогая слезть с кушетки: – В кино пойдём? Или Тоху с Веркой отправим, а сами в парке погуляем? Ну, то есть, я покачаю тебя на качелях. Если ты, конечно, хочешь, – я засмущался, хотя только недавно поцеловал Настю в щеку. «Увереннее, веди себя увереннее» – подбадривал я себя.Pov Настя
Приложенный медработником холод прогоняет боль. Чувствую тёплые нежные Сашины ладони на тонкой коже своих рук. Наблюдаю за манипуляциями, которые проводит с ним медсестра. Что-то едкое врывается внутрь меня. Кажется, это ревность... Ревность?.. Ужасаюсь мыслям и бегу от них вприпрыжку, почти галопом. Я ещё не разобралась в истинных чувствах к Саше, но мне безумно хочется его любить... И быть любимой им... И чтоб никакие люди, а тем более медсестры не мешали нам быть вдвоём... Тону в потоке нарисованных мыслей, не отрывая взгляда от его губ... Кажется, я совсем потеряла голову... Его мягкий альт сводит с ума. На все вопросы тупо киваю. Куда пойдём? Да хоть куда! Хоть на край света! Такое чувство, что я не ногу подвернула, а то, что расположено на шее. Злюсь на себя. Встаю с кушетки, кашляю слегка. – Пойдём в кино. Чего билетам пропадать? – пытаюсь нацепить безразличный тон и безразличное выражение лица. Удаётся с трудом. Сердце все ещё бешено колотится, стараясь вырваться наружу и перепрыгнуть в другое тело, в его тело...Pov Саша
– Ещё куплю, – я придерживал Настю за талию. – Вот так, не торопись. Больно наступать? – рассматривал её веснушки. Я обожал их, как и косу, и голос, и записки на уроках, и даже то, как она стояла у доски, выводила аккуратно буквы. Но этот Петров. Я опять злился и перевел взгляд на свои кеды. Вот и зачем я о нем думал, когда Настя со мной? Сделал глубокий вдох, посчитал до десяти, потом сунул руку в карман, в котором лежали билеты. Представил нас с Настей в темном зале, как жалею ее после фильма, прижимая к себе крепко, и вот я уже улыбался, как придурочный: «В кино, так в кино».Pov Настя
Какой он заботливый! Ловлю в глазах тот огонёк, который всегда манил к себе. Кажется, я влюбилась в этот огонь, а не в Сашу. Как хочется переместиться сейчас искоркой к нему и танцевать в топазных глазах вальс... Свадебный вальс... Господи, о чем я думаю! Снова злюсь. Ругаю себя за наивность мыслей. – Спасибо. Больно. Но идти могу, – говорю прерывисто, ловлю губами холодный школьный воздух. – Кинотеатр же недалеко. Не стоит тратить лишние деньги. Стараюсь рассуждать здраво, пытаясь утихомирить бешенность сердца. Но как? Кааак это сделать? Как приземлиться на землю, когда хочется летать? О чем говорить с Лютиком? Да какая разница?! Просто обнять и застыть на миг. Нет, не на миг. На всю оставшуюся жизнь! – Я глупо выглядела сегодня, да? – стараюсь не смотреть в манящую лазурь его радужек.Pov Саша
Мы, наконец, вышли из школы. Я пытался найти слова, чтобы приободрить Настю, но они все время ускользали. – Не глупо, – спустя несколько минут, выдал я, а потом снова замолчал. Так мы и добрались до ее дома, потом квартиры. – Подожду тебя на лавке, – нажав на звонок, я сбежал по лестнице вниз и вышел из подъезда. Я понимал, что Насте нужно переодеться, да и у родителей, скорее всего, возникнут вопросы, поэтому плюхнулся на скамейку и прикрыл глаза, подставляя лицо весеннему солнышку. До вечернего киносеанса ещё было достаточно времени, несмотря на то, что в школе мы заметно задержались. Я сидел и ждал. Думал о том, что скоро экзамены, хотя сердцу было совсем не до них. А еще о том, куда решила поступать Настя, ведь я уже определился с техническим вузом. Мне всегда нравилось заниматься исследовательской деятельностью, а мечту оказаться в небе на своём летательном аппарате я берег с самого детства, поэтому вполне логично, что выбор пал на МАИ. Я улыбнулся: мечте, Насте, солнышку, запустил руку в волосы и взъерошил их, наслаждаясь мыслями, как вдруг услышал девичий крик: – Отстань, Петров, – кажется, голос принадлежал Верке. Я сорвался с места и, забежав за угол дома, увидел такую картину. Моего друга, Тоху, катал по земле неизвестный мне парень, пока ненавистный мне Васька лез к подруге Насти. Рыжая макушка действовала на меня, как красная тряпка на быка, ещё и Тоха с Верой. Сегодня Петров обнаглел настолько, что перешел все границы. Я мгновенно вспыхнул и даже не успел понять, что уже летел в драку.Pov Настя
Боль в ноге почти не чувствовалась – лекарство быстро смягчило ее. За спиной вдруг выросли крылья – крылья влюбленности, которые быстрыми па поднимали меня наверх, на неведомые орбиты счастья... Я не обращала внимания на грязную одежду, на забинтованную конечность, на весь мир вокруг... Мне хотелось только одного: чтобы Сашка всегда был рядом... Ну почему? Почему мы уже пришли?.. Бросила украдкой взгляд на любимого, смутилась, не заметила, как мы оказались в лифте. Посмотрела на кнопки, а они неожиданно превратились в розовые сердечки... Улыбнулась, нажала пятую снизу и задержала взгляд на железной панели над клавишами. Помятая прическа смешно украшала мою рыжую голову. Вдруг стало жутко стыдно. Лютик всё это время разглядывал меня в таком виде! Мало того, что юбка грязная, да ещё и волосы набекрень... Боже мой! Какой ужас! Смущённо вытащила руку из его ладони... Медленно вышли из лифта. Чуть не уронила ключи, заглядевшись на короткую черную Сашину челку. Снова улыбнулась и захлопнула перед его носом дверь. На удивление, дома никого не было. Сняла туфли. Скоро выпускной. А потом поступление... Неужели еще два месяца - и мы больше не увидимся никогда?.. Сердце на мгновение замерло, а затем – в ускоренном темпе начало выстукивать чечетку. Родители хотели, чтобы я пошла учиться на финансиста, но я мечтала о литературной карьере... Интересно, а куда планирует поступать Лютик? Вот бы вместе с ним... Переоделась, привела рыжие завитушки в божеский вид и даже успела накрасить один глаз, как вдруг услышала под окнами... Нет-нет, мне не показалось. Это точно кричала Верка. Но что она тут делает? Её дом чуть поодаль. Добравшись до окна, посмотрела вниз. Васька держал сопротивляющуюся Веру за руки. Тоха валялся на земле в обнимку с каким-то незнакомым парнем. А Лютик... Что он делал? Дальше стоять на месте не имело смысла. Я ринулась на улицу, швырнув в стену тушь.Pov Саша
Ну, держись, Петров. Решив, что Тоха сам справится, да и в глазах Веры не хотелось его принижать, я рванул к тому, кого целый день хотел как следует отпинать. Схватив длинного за одежду, я дернул его на себя с такой силой, что повалились все. Вера упала на траву, мы свалились рядом с дерущимися друзьями. От возни пыль стояла столбом. Она лезла в нос, глаза, рот, но я не выпускал Ваську из рук. Со стороны мы, наверное, были похожи на котов, делящих территорию, и вокруг опять начали собираться люди. Фраза «хлеба и зрелищ» будет всегда актуальна. Я задумался, и секундная оплошность стоила мне разбитой губы. Я был готов взвыть. Не знаю, отчего больше, – из-за раны или потому что поцелую сегодня точно не быть. Размышляя, я уже не забывал уворачиваться от кулаков Петрова и наносить удары. Кувыркались, впрочем, мы не очень долго. Я услышал, как Настя, подбегая к нам, что-то прокричала, и соперники тут же ретировались.Pov Настя
Лифт ехал слишком медленно. Сердце же слишком быстро набирало нереальную скорость. Хотелось выть. От всего, что опустилось на мои хрупкие плечи. Ну что за день? Всё сегодня наперекосяк! Я шла настолько быстро, насколько позволяла больная нога. Всего одно крикнутое слово «Полиция» моментально подействовало на дерущихся мальчишек, разогнав их. Из губы Лютика сочилась кровь. Сначала мне хотелось подбежать, обнять его, но... разум вдруг недовольно забурчал что-то вроде «какого черта он полез в драку», «кто его просил», «чего выпендривается», «желает показаться героем». Жалость сменилась смертельной обидой от того, что долгожданного поцелуя уже точно сегодня не будет. Я демонстративно прошла мимо Саши и помогла Верке подняться. – Ты как? Ушиблась? – поинтересовалась я у подруги. Её глаза немного бегали, а щеки застилали полосы стыда. – Н-нет... Всё в порядке... – пробормотала она. – Мне нужно идти... Схватила портфель и убежала. Я даже не успела с ней попрощаться. Посмотрела на парней и тихо проговорила в лицо Лютика: – Я никуда сегодня не пойду... Развернулась и направилась в сторону дома. Слезы обиды бесконтрольно полились по щекам. Сердце сжалось где-то глубоко внутри тела. Проблески злости на паршивый день, на парня, вечно лезущего туда, куда не звали, и, в конце концов, на саму себя, хромающую принцессу, заходили по желвакам.Pov Саша
Я смотрел в след уходящей Насте и не понимал, почему она обиделась. Я же сделал все правильно: помог Вере и своему другу. Лучшему, стоит заметить. Я уверен, что Тоха бы тоже вступился, будь на месте Веры моя Настя. Услышав за спиной «Спасибо, Санек», я махнул рукой и побежал за Настей. Ох, и вредные же девчонки, капризные. Я и на руках её носил сегодня, и домой проводил, и подругу её спас, а она в кино со мной идти перехотела. – Настя. Настя, подожди, – я нагнал её у подъезда. – Ну, что сейчас не так? – взял её за руку. – Тебя смущает, что я немного пыльный? Ты поэтому передумала? – я резко остановился перед ней, коснулся её подбородка и поднял голову. – Посмотри на меня? – я все крепче сжимал её ладонь в своей.Pov Настя
Слезы катились из моих глаз. Я смотрела на парня и не могла их контролировать. Зло проговорила: – Зачем? Зачем ты полез в драку? – и слезы хлынули ещё сильнее. Провела пальцами по застывающей крови на его губе. – Не пойду никуда, – выдернула руку и скрылась в подъезде. Я не осознавала истинные причины перепадов настроения, но мне вдруг жутко перехотелось видеть сейчас кого-либо. Я закрылась в комнате и плакала, пока, казалось, капли в глазах не закончились. Обезболивающее перестало действовать, поэтому нога ныла громче меня. Спрятавшись под одеялом, я отгородилась от сурового мира и назойливых окружающих. Родители пытались говорить со мной, но это было бесполезно. К вечеру я приняла окончательное решение: не пойду завтра в школу ни при каких обстоятельствах.Pov Саша
Я смотрел на закрытую дверь подъезда еще минут пять. Потом развернулся и пошёл домой. Поведение Насти меня скорее удивило, чем расстроило. Хотя вся ситуация в целом была неприятна. – А как я должен был поступить? – рассуждал я в голос. – Тоха бы и сам справился, это понятно, но Вера же нет. Я хмурился и продолжал бухтеть под нос. Прохожие смотрели на меня, как на умалишенного: чумазый и говорит сам с собой. Плевать. Уже поднимаясь на свой этаж, я вдруг понял причину Настиных выкрутасов. Ревность. Эта мысль почти припечатала меня к полу. И она мне не понравилась, ой как не понравилась. – Что же получается, я не герой, не защитник, а кто? Кто я в твоих глазах, Настя? – я ударил в стену кулаком. И гнев снова заполнял мою душу. Меня трясло, точно в лихорадке. Хорошо, что дома никого. Скинув одежду, я прошёл в ванну. Мне необходимо успокоится или ничем хорошим сегодняшний день не кончится. Когда я вышел из ванной комнаты, я предпринял последнюю попытку. Упав на кровать, я написал Насте сообщение: «Думаю, нам стоит поговорить». Потом решил, что оно выглядит как-то сухо, и добавил: «Давай завтра прогуляем школу? У меня кое-что есть для тебя». Через некоторое время я написал ещё одно: «Конфетку будешь?» – и поставил смайл, но ответа не приходило. С телефоном в руках я уснул. Мне снился сон. Там Настя идёт со мной в кинотеатр: она гордится мной, она счастлива, она крепко держит меня за руку, а когда мы уже смотрим фильм, я поворачиваю её лицо к себе и целую в самые нежные, самые прекрасные губы.Pov Настя
После того, как от меня, наконец, все отстали, я тупо лежала и смотрела в потолок. Мыслей не было. Никаких. Точнее были, но о белом пространстве надо мной. О его красивых рельефах, об интригующих завитках, о смешных кружках... Я видела в них воображаемых драконов, которые дерутся друг с другом за лакомый кусочек - платочек самой принцессы, то есть мой. В середине битвы раздался противный писк телефона. Как мне хотелось сейчас выбросить его в стену или окно! Я не отреагировала. Наплевать. Пусть пишет хоть кто. Меня нет. Мысли о сегодняшнем дне тут же накатились волной. Разозлилась. Совсем не хотелось выползать из мира собственных грёз. Спустя какое-то время телефон запиликал снова. Я не выдержала, взяла его и со всей силы кинула в дальний угол кровати. Конечно, он не разобьется. Но так я хоть чуть-чуть выпустила пар. Затем, наконец, посмотрела, что же там пришло. Тепло приятной струйкой просочилось внутрь груди, и я глупо улыбнулась. Написал. Написал! Я так и знала, что напишет. Злость, обиды и боль вмиг прошли. Но я все ещё была принцессой. Пусть помучается, подождёт немного, решила я. Затем, уставшая и довольная, уснула. Когда утром мама попыталась отправить меня в школу, я скривила болезненную гримасу и сообщила о неимоверной боли в ноге. Она, конечно, испугалась, но разрешила не посещать учебное заведение при условии визита к врачу. Я довольно согласилась и, наконец, ответила Лютику: «Буду».Pov Саша
Я проснулся утром с противной ломотой в теле. Все-таки рыжий неплохо так меня повалял. Я выполз из-под одеяла и поплелся на кухню. – Доброе утро, мам, – я не узнал свой голос. Маме так совсем поплохело. В синяках, ссадинах, с опухшей губой и хрипатый, я скорее напоминал бомжа с вокзала, чем ее сына. Она подошла ко мне, положила прохладную руку на лоб. – Иди в кровать, я позвоню в школу. Потом мама пришла с градусником, таблетками, и я понял, что ломает меня не только из-за вчерашних событий. Заболел. Как умудрился-то? Позже пришёл врач, а потом было все, как в бреду. Помню только прикосновение маминых рук, и глаза Насти. Я просил прощения, отворачивался, пытался спрятать от них лицо в подушке, но они все равно смотрели на меня и смотрели с обидой. Через неделю таких мучений температура, наконец, спала. Я пришёл в себя, и тут меня ошарашили новостью. – Мы улетаем в ближайшие дни заграницу и, возможно, останемся там жить. Документы о переводе в другую школу готовы, и экзамены я буду сдавать уже не здесь. Я смотрел на родителей и думал, что это тоже часть бреда. Но через день, не ожидал, что так скоро, мы действительно улетели, и я даже не успел увидеть Настю. Лишь в самолёте строчил ей смски, надеясь, что она меня поймёт. Я еще ощущал слабость, голова немного гудела, но хуже всего было внутри. Тоска. Она ввинчивалась в сердце такой болью, что мне казалось, еще чуть-чуть и я расплачусь, как потерявший что-то очень ценное в своей короткой жизни мальчишка. Я не обращал внимания на родителей, не разговаривал с ними, мне даже смотреть в их сторону не хотелось. Правда потом я написал им записку, где попросил отправить Насте ее любимые конфеты и золотой кулончик: я накопил на него, подрабатывая по выходным. Хотел сам подарить на выпускном. Но что уж теперь. Впереди меня ждал престижный институт, карьера. О личной жизни, видимо, родители тоже планировали позаботиться. Я не знал, что делать. Впервые я был растерян, и безоговорочно подчинился воле отца.Pov Настя
В ответ увидела лишь тишину. Удивленно заморгала, не ожидая от Лютика такого. Неужели перегнула палку? Или он вздумал поиграть со мной? В поликлинику я дошла при помощи Верки, которая сообщила, что моего возлюбленного не было в школе. Ха! Решил покрасоваться передо мной или кем?! Кому опять что пытается доказать?! Я была в бешенстве от его глупого поведения. Заболел?! Ага, так я и поверила. Пусть сказки родителям рассказывает. Сделали рентген, и выяснилось, что у меня закрытый перелом. Наложили гипс. Взяв такси, мы с Веркой вернулись домой. И куда я теперь? Без костылей ничего не могу. Вера приходила ко мне каждый день в отличие от Лютика. Он пропал. Я даже начала верить в его болезнь и написала сообщение, но не получила ответа. Я мучилась. От своей беспомощности, глупости, злости, гормонов, которые бессовестно играли мной. От всего, что происходило. Но больше – от тоски и обиды. Грусть заволокла сердце. Надежда ушла в пятки. Любовь начала отступать на второй план. Бесконечное желание проверять телефон каждые 5 минут в ожидании ответа от парня, наконец, пропало. Я отключила устройство. И остатки больничного провела в обнимку с книгой. Даже перестала общаться с подругой. Когда же пришло время идти в школу, мои мучения не прошли. Они только усилились. Я не знала, что буду говорить, как буду смотреть в глаза ему, как буду вести себя, в конце концов... Включила телефон – и тут же посыпались многочисленные смски... Как в бреду, я смотрела в аппарат и ничего не понимала. Перечитывала раз за разом... «Улетаю... Прости... Прощай... Люблю»... Слова врывались в сознание, но тут же вылетали... Мозг кололо миллионами тонких шипов не подаренных роз... За что мне это? За что? Почему? В школу я пришла в слезах и опустошенная. Мне было наплевать на всех. На то, что происходит вокруг. На однокашников, учителей, родителей... Сердце замедлило ход, а в груди бесконечно что-то вырезал острый нож памяти, подсовывая мне обрывки прошлого... Его губы, руки, глаза... Я.. я втайне надеялась, что, может, смски – чья-то глупая шутка, но, увы... Когда осознала окончательно невозвратность ситуации, что-то оборвалось в моей жизни навсегда. Какой-то один из её многочисленных концов. Но он был самым важным. Я потеряла смысл. Дни тянулись бесконечно и были однообразными. Я посерела и перестала быть собой... Никто не видел больше во мне ту жизнерадостную девочку, которой я была раньше. Скорее, старушку с ворохом проблем и неудавшейся личной жизнью. Однажды мама подошла ко мне, погладила по голове и сказала: – Знаешь, дочь, у тебя будет ещё сотня Саш или как там его... В общем, любых других мальчиков. Не стоит из-за него рушить жизнь, а тем более не начавшуюся карьеру, которая... Дальше я уже не слушала. Ну, как?! Как можно говорить такое? Она совсем не понимает меня! Неужели она никогда не любила? Но прошла неделя, ещё одна, потом ещё... Сердце угасло окончательно. И я согласилась с мамой. Думаю, учёба – это верное решение. Зачем морочить голову себе и остальным чувствами, которые придуманы кем-то? Мои оценки резко взлетели вверх, я окончила школу с золотой медалью, поступила на экономический факультет в престижный университет. Мальчики бегали за мной, но мне было все равно. Как-то меня «зажал» в углу одногруппник – Никита Железнов, богатый, красивый, умный... Все девки сходили по нему с ума, одна я никак не реагировала на его ухаживания. – Скажи, что ты хочешь, – серьёзно проговорил он. – Что, и звезду с неба достанешь? – язвительно рассмеялась я. Но парень был непреклонен. – Достану, если захочешь. Всё для тебя сделаю. Хочу, чтоб была моей. В этот момент сердце предательски защемило – я уже слышала эти слова когда-то. Отвернулась. Слезы готовы были вылететь из глаз. Сжала губы. Что я хочу? «Больше всего на свете хочу вернуть свою любовь...» – эта фраза чуть не выскочила из пухлого рта, но я упрямо запрятала её подальше, в середину кишок, чтобы она быстрее выскользнула из тела. – Слушай, хочешь, чтоб была твоей, отстань от меня, – жёстко «отшила» я парня. – Не отстану, ты же знаешь, – он стоял на своём. – Хорошо. Тогда женись, – твердо сказала я в надежде, что это отпугнет назойливого кавалера. Но на следующий день получила кольцо и приглашение в ЗАГС.Pov Саша
Дни без Насти и в другой стране с чужими домами, улицами, магазинами тянулись, как спагетти в моей тарелке. Снова ужин, гости, невесты – образованные красавицы с богатым приданным. Иногда я задумывался, почему такие леди сидят тут, а не где-нибудь в башне с драконом. Это же я должен добиваться. С мечом, в доспехах – все как положено настоящему мужчине. Только мои родители были иного мнения: в драконов они не верили, а в то, что брак по расчету укрепит их положение в обществе, очень. А любовь, так это дело наживное. Я старался вести себя, как истинный джентльмен. Выждав некоторое время, приглашал девушек прогуляться в саду, где старался озвучить свои мысли касательно вопросов, обсуждаемых нашими родителями. Обычно мне удавалось убедить юных созданий, что наш союз не приведет к чему-то прекрасному, и мы мирно расставались. Когда гости разъезжались, я закрывался в библиотеке и почти до утра пропадал в других мирах. Иногда я писал письма, и утром отправлял их Насте. Сколько я их написал? Много, за столько лет у нее точно скопилась приличная пачка конвертов. Жаль, что ответов я так и не получал. Несколько раз я пытался позвонить, но женский голос в трубке вежливо сообщал мне, что такого номера не существует. Поменяла что ли? Настя. В моменты сильной тоски я садился писать роман, которому дал ее имя. Но заканчивалась ночь, выходные, и я ехал с отцом на фирму. Работа ненадолго отвлекала меня от мыслей: с кем сейчас Настя, прочла ли она мои письма, что бы было, встреться мы сейчас? Однако раз за разом я возвращался к ним. Разговоры с Тохой не давали мне надежды, он тоже был не в курсе, что с Настей. Зато с Верой они ждали первенца, и я был очень за них рад. Однажды я пытался отвлечься от своей симпатии с помощью скалолазания, решил пощекотать себе нервы. Почти получилось, правда, зацепило и мать. Я помню, как она вскрикнула, когда моя нога сорвалась. Эгоист. Я ругал себя очень долго за эту оплошность. Совсем не подумал о ее любви и слабом сердце. С того дня она прикована к кровати. – Прости меня, мам, – я сжимал ее маленькую руку, сидя возле постели. – Саша, – она как всегда ласково улыбалась мне, – ты ни в чем не виноват, сколько раз я тебе говорила. Я и так никогда не отличалась крепким здоровьем, да и возраст. Ты у нас поздний ребенок, зато самый желанный. – Ты так говоришь, будто у тебя есть еще дети. – Нету, но могут быть внуки. Саша, не тяни, выбери невесту. Мне еще хватит сил подождать. Год, два, но не десять. Мать так жалобно на меня смотрела, и я сдался. Несмотря на ее положение, она активно организовывала ужины, и на очередном из них я познакомился с девушкой. Я не заметил ее, но когда она поднялась из-за стола, чтобы представится, мое сердце чуть не рвануло к ней. – Анастасия, – произнесла она, и пустота внутри меня болезненно сжалась. Тот же цвет глаз, волос, может, кожа чуть светлее и губы тоньше, другой голос. Я не мог оторвать от нее взгляда весь вечер, но когда пригласил ее на прогулку, понял, что она лишь отдаленная копия моей Насти. Тем не менее, выбор я свой сделал и сейчас он шагал рядом со мной. Ради тебя, мама. Как только я озвучил свое решение, началась подготовка к свадьбе. Дома было шумно. Незнакомые люди бегали по коридорам, топтали ковры в зале, двигали мебель под чутким руководством мамы. Я пропадал на работе, скрывался в библиотеке, но дни шли, а значит, приближалось и мое вступление в семейную жизнь. Но судьба решила иначе: за день свадьбы мамы не стало. Спасибо друзьям, они помогли обзвонить гостей и сообщить вместо приятной новости скорбную. Отцу было так плохо, что он повредился разумом, а спустя месяц не стало и его. Я не смог остаться в этом доме. Продав фирму несостоявшимся родственникам, я вернулся домой.Pov Настя
Никита был завидным женихом. Я посмотрела на кольцо и приглашение как на артефакты из прошлого... Сердце болезненно заныло. Мне хотелось получить эти вещи вовсе не от него, а от любимого... Но я упрямо запрятала мысли подальше в голову. – Ну так что, будешь моей? – в нетерпении спросил Никита, а я лишь беспомощно захлопала глазами. Что я могла решить сейчас? В любом случае я не жду счастливого будущего. Насильно мил, как говорится... Никто из чужих парней никогда не будет мне дорог так же, как ОН, как... мой Саша... Никогда... – Ты уверен в своём решении? – серьёзно спросила я и посмотрела в его зелёные глаза. – На сто процентов, – радостно кивнул парень. – Ты понимаешь, что я не люблю тебя и не смогу полюбить? – Сможешь, – твердо проговорил Никита и поцеловал мою руку. Меня воротило от его наглости, галантности, от его губ и ладоней... Да не только от его – ото всех... тех, что не принадлежали Саше... Я попыталась отогнать наваждение и скрыть за маской холодности то, что творилось внутри меня. – Хорошо, тогда я согласна, – без эмоций ответила я. – Завтра в 15.00 жду тебя в ЗАГСе. Кивнула и отвернулась. Мне было противно от самой себя. Я ненавидела себя за все. За ту глупую ссору, что произошла между нами, за то, что не нашла способ с ним увидеться и достойно попрощаться... За все, что сейчас происходило в моей жизни. Оказавшись дома, я навзрыд проревела в подушку весь вечер. Кажется, за тот день выплакала все слезы, которые накопились в измученном теле за долгие годы разлуки. С одноклассниками я давно не общалась. Да и вообще ни с кем. После учёбы подрабатывала в одной фирме помощником-консультантом. На остальное сил не оставалось. С родителями тоже практически не виделась. В общем, стала нелюдимой девочкой, в голове которой были лишь учёба и карьера. Через месяц мы действительно поженились. Я просила без шумной свадьбы. Поэтому вместо неё мы уехали на отдых на Канары посреди зимы.Pov Саша
Я, наконец, был дома. Тут даже дышалось легче. Зашёл на кухню. На подоконнике стояла пепельница – произведение искусства. Я повертел её в руках. Да, отец любил такие вещи. Впрочем, мама тоже. Охотники за винтажными вещицами – они словно вышли из прошлого, держась за руки. Повезло же найти друг друга. Хотел бы и я так. Только в моем случае все как-то криво шло, особенно последние пару лет. Я достал сигару из хьюмидора и сел в кресло. Уже и не помню, когда я успел к ним пристраститься, к табаку, но пока дым расползался вокруг меня, мне казалось, что отец и мать живы. Я любил их. Любил так, как ребенок может любить родителей. А еще скучал. – Нужно прогуляться, – тоска не оставляла меня. Она безжалостно мучила, и порой доходило до того, что у меня не получалось нормально вдохнуть. Накинув пиджак, я выскочил на улицу и пошёл в сторону Настиного дома. Берёзовая аллея, детские и спортивные площадки – все, как в юности, словно я никогда не уезжал отсюда. У подъезда та же лавочка, на которой сидела тётя Маша. – Добрый вечер. Тётя Маша смотрела на меня из-под хмурых бровей. – Сашка, ты что ля? Ох, какой красавчик вымахал. Мимо проезжал или так, по делам заскочил, а? – Да я вернулся. Насовсем. Теть Маш, а вы про Настю что-нибудь слышали? – А то. Замужем твоя Настя. Ходил тут к ней ухажер один. Настойчивый такой. Тьфу. Ну и сдалась девка. А чего я, собственно, ожидал? Сам чуть не женился. Так с чего вдруг она должна меня ждать? Но сердце вновь болезненно сжалось. – Кстати, Сашка. Жди здесь, – тётя Маша скрылась в подъезде, но быстро вернулась. – Вот, письма твои. В адресе ты ошибку делал, они все на почте и застревали. Хорошо, что я Инку знаю. Она мне твои письма несла, а я вот хранила. Думаю, приедешь – отдам. А нет, так на дачу их свезти, печь топить. Насте относить не стала, чего мучить-то? Я не знал, радоваться мне или нет. Тётя Маша делала так не со зла, это понятно. Только зачем было собирать их? Они бы вернулись назад, и я понял, что пишу не туда. Не ломал бы голову, почему Настя не отвечает. И как так вышло, что я ошибся? Ладно, уже ничего не поделать. – Спасибо, тёть Маш, – я взял две пачки конвертов, бережно перевязанных лентой, посмотрел в окна Насти и поплелся в сторону парка. В голове все смешалось, и она противно гудела. Что делать с этой макулатурой? Прочесть? Оставить на память? Сжечь? Я шёл и глотал обиду. – Берегись! Женский крик. Визг колес. Я обернулся и замер. Свет автомобильных фар ослепил меня. А потом… Трудно сказать, сколько я провалялся в отключке. Кто вызвал скорую? Что вообще тогда произошло? Помню Настю. Касаясь прохладными пальцами, она гладила моё лицо. Мне нравилось, когда она так делала. Я улыбнулся и лениво приоткрыл глаза. Медсестра ставила капельницу. – Я позову доктора, – сказала она, заметив, что я за ней наблюдаю. Врач, оперировавший меня, говорил кому-то, что я чудом остался жив, но иду на поправку. Отпустят меня не скоро, потому что с такими травмами редко кто приходил в себя. Это и понятно, у меня так все ныло, будто меня разобрали, а потом снова собрали. Потом он сказал, что мне надо поспать и сделал укол. Обезболивающее. Не знаю, что именно мне вкололи, но мне понравилось то, что я видел. В палату вошли Настя и Настя. Они встали по разные стороны кровати. Я любовался ими обеими. Не будь я со школы влюблен в свою Настьку, я бы с удовольствием взял в жены вторую. Рядом они вообще смотрелись, как сестры-близняшки. Почему-то обе заплакали. Затем дверь снова открылась. Тоха, Верка! Как же я соскучился. Хочу им это сказать, но спать хочется невозможно. Дверь скрипнула ещё раз. На пороге стояли мама и папа...Pov Настя
– С тобой все в порядке? – заботливо спросил Никита, когда я вдруг, лёжа на шезлонге, подпрыгнула. – Да-да, нервы шалят, переработала, – вымученно улыбнулась я. В объятьях адской жары не заметила, как уснула. Вкус солёных губ врезался в память. Чьи губы я видела во сне? Сомнений не было. Это Сашины. Точно его. Я столько раз смотрела на них, мечтая поцеловать. Я знала наизусть каждую складочку. Но почему именно сейчас я их увидела? И почему они солёные? – Нам нужно ехать домой, – безапелляционно заявила я, глядя на мужа. Никита поднялся на локтях и удивлённо уставился на меня. – Значит, точно что-то случилось. Расскажешь? Я помотала головой и отвернулась. Как же меня бесила эта его пресловутая терпимость! Он готов был стерпеть любую мою выходку, любой идиотский каприз, даже самый-самый глупый, ничто не могло нарушить его спокойствия. Неужели он действительно меня так сильно любит? В самолёте Никита положил широкую ладонь на мою холодную руку. Я закрыла глаза. Усилием воли не скинула его «пакли». Зачем? Зачем я согласилась на эту дурацкую свадьбу? Зачем сейчас еду обратно в город? Чего моё сердце бьётся так, будто ему осталось жить пару часов? Я тоскливо посмотрела в окно иллюминатора. Может, хоть самолёт сейчас разобьется невзначай? Страха не было. Лишь безумное желание покончить раз и навсегда со всей этой кашей, которую я заварила. Я ненавидела себя за двуличность, Сашу – за то, что он меня бросил, Никиту – за то, что был слишком настойчив... Хотелось разбить окно и выпрыгнуть отсюда самой. Муж, словно прочитав мои мысли, ласково проговорил: – Насть, все будет хорошо. Я верю, – и осторожно поцеловал меня в щеку. А может, он прав? Может, оно так и есть? Может, действительно скоро все станет хорошо? Я окончательно забуду Сашу, влюблюсь в мужа, и мы заживём долго и счастливо, как в красивых сказках? Мне не хотелось открывать глаза. Сердце все ещё выдавало неровный ритм. Едва я успела сойти с трапа и включить телефон, как раздался звонок. Обычно с незнакомых номеров не беру, но сейчас пальцы сами скользнули по экрану. – Привет... – хриплый, но до боли знакомый голос. – Что случилось? – моментально севшим тембром произнесла я. – Сашка... Он... Услышала всхлипы и опустила руку. Телефон выскользнул... Сердце перестало биться... Очнулась, когда мы с Никитой ехали уже домой на машине. – Что произошло? – непонимающе спросила я у мужа. – Ты потеряла сознание, – пожал он плечами и погладил меня по голове. – Как сейчас себя чувствуешь? – Паршиво, – промямлила я. Хотелось пить. И не хотелось думать. – В клинику? – поинтересовался он. – Нет. Спустя несколько минут, Никита вдруг спросил: – Кто тебе звонил? Сердце снова сжалось. – Подруга со школы. – У неё какая-то трагедия? – глядя в салонное зеркало, поинтересовался муж. – С чего ты взял? - нахохлилась я. – Она плакала и просила передать, чтоб ты позвонила. Я сдержанно кивнула. Хотела ли я звонить?.. Хотела ли знать, что же там на самом деле произошло? Или пора, наконец, прошлое оставить в прошлом и научиться наслаждаться нынешней жизнью?Pov Саша
Меня окружала темнота. Необъятная, безликая, она приняла меня в свои объятия. Я не чувствовал страха, не ощущал боли. Скорее покой. Еще необыкновенную легкость, сравнимую с невесомостью. Наверное, в таком состоянии находятся космонавты. Хотя откуда мне знать. И все же почему-то я представлял себя в подлунном пространстве, несмотря на то, что вокруг не было ни одной звезды. Ни запахов, ни звуков – ничего. Так продолжалось достаточно долго, и я просто шел в этой темноте. Мне вдруг вспомнилось, как я любил дергать Настю за косу, как она меня терпела за это? Я усмехнулся собственным мыслям. Потом письма. Сколько слов любви я сказал бумаге, но не произнес вслух. Кулон, который хотел подарить ей на выпускной. Ругал себя за то, что помнил многие вещи, но не помнил ее телефона, что потерял свой. Надеюсь, она вышла за более решительного мужчину и счастлива. Она заслужила. Моя Настя. Анастасия… Пока я размышлял о несбывшихся мечтах, планах, и корил за нерешительность, чернота вокруг стала такой вязкой. Шагать было труднее, а где-то рядом слышались голоса, но разобрать слова трудно. Теперь я будто продирался сквозь непроходимую чащу, к рукам липла паутина, а ноги вязли в песке. Звуки становились отчетливее, а потом я осознал, что все это время мне не требовалось дышать. Я сделал вдох, и жгучая боль заполнила мои легкие. Затем она распространилась по всему телу, и мне хотелось кричать. Я остановился, неожиданно осознав, что должен бороться. Я не был уверен, но мне казалось, что мама пела мне колыбельную. И я пошел к ней. – Ну, с днем рождения. Еще одним. Перед глазами все плыло. Я пытался пошевелиться. Никак. Руки были будто зафиксированы, да и силы оставили меня, я даже промычать что-то в ответ не мог. – Тихо, тихо, Александр. Не волнуемся, не делаем резких движений. Я понимаю, что вы выспались за месяц, но все-таки кома – это такая вещь, кхм… Я прикрыл глаза: «Реально ли то, что сейчас со мной происходит?». Мне опять хотелось спать. – Саша. Я никак не отреагировал на свое имя. – Саша. Маленькая ладошка легла на мою щеку, и я открыл глаза. Надо мной склонилась… «Кто ты?» Я рассматривал ее лицо. Такое знакомое, даже родное. По ее лицу текли слезы и неожиданно для себя я тоже заплакал. Потом доктор отвел ее в сторонку и что-то долго объяснял, поглаживая плечи моей гостьи. Она молча кивала, смахивая слезы. Мне было как-то не по себе, но я точно понимал, что что-то чувствую к этой незнакомке. Затем они вышли, и я снова остался в палате один. Некоторое время я просто смотрел в потолок. Сон не шел. Я думал о родителях. Это были единственные мои воспоминания. Призраки прошлого тревожили мой усталый ум, подшучивали надо мной. Сознание вновь помутилось – реальность в очередной раз уступила место воображению. Картинки скакали перед глазами, как в испорченном телевизоре, сменялись черным экраном. Я часто, много спал, и пробуждался так же неожиданно, как и засыпал. Ко мне все время кто-то приходил, но ждал я лишь одну – ту, которую не мог вспомнить. Позже я принял тот факт, что на восстановление требуется время. Соблюдал режим, принимал лекарства, проходил процедуры. В свободное время пытался рисовать. «Кто же ты?» Я хватался за обрывки памяти и продолжал водить карандашом по бумаге. Ночь пролетела незаметно, а я все никак не мог остановиться. Завтрак, врачи, обед, время посещения. Я рисую, дожевывая хлеб в больничной койке. Никого не жду. Почти готово. Смотрю на лист. Спустя мгновение я окончательно воссоздал её образ. Да, я узнал её. Дверь в палату приоткрылась. – Настя…Pov Настя
Сердце рвало душу на части. Она металась. Но я пыталась дышать ровно. Не подавать виду. – Не позвонишь ей? – спросил Никита, протягивая телефон. Я посмотрела на аппарат, словно он заразный. Взяла его. Надо позвонить. Молчание – это как минимум неуважение. – Вера... – мой голос дрогнул. Я не узнала саму себя. Казалось, снова стала той 17-летней Настей, которую так любил Саша... Подруга быстро продиктовала адрес больницы и добавила: – Приезжай, если в тебе ещё хоть что-то осталось от человека. Она отключила звонок. В её словах слышалась вселенская обида. Я удивлённо пялилась на трубку. Что я сделала не так? Почему Верка вдруг возненавидела меня? – Ну, что там? – заботливо поинтересовался Никита, подъезжая к роскошному особняку, в котором мы жили. – Не знаю. Надо съездить в больницу, – пожала я плечами, стараясь говорить как можно более равнодушно. – Тебя отвезти? – Нет, я сама. Никита нахмурился, но ничего не сказал. Отдохнув с дороги, я заказала такси. Сердце бешено выстукивало непонятные "фразы" азбуки Морзе. Хотела ли я видеть любим... всё еще любимого Сашку? Должна ли все-таки ехать? Стоит ли бередить израненную душу? Белые стены больницы навевали тоску и необъятную грусть. Они давили на моё хрупкое существо. Хотелось сбежать отсюда скорее. – Он в коме, – безэмоционально сообщил доктор. Я, сглотнув, кивнула. Когда мы остались наедине, медленно подошла к койке. Лёгкие морщины на лбу... Их не было раньше. Что же с тобой произошло, Саша? Видимо, тебе пришлось несладко... без меня... Прогулялась пальцами по густым бровям, по закрытым векам, спустилась к ниточкам-губам... Какой ты стал... Невероятно красивый и взрослый! В этот момент слезы, ослушавшись приказа "не высовываться", выскользнули наружу... Я зарыдала, вспомнив ту глупую ссору, разлучившую нас, прокрутив в голове калейдоскоп прошлого, разделивший меня и его на долгие годы, и свадьбу... мою и Никиты... Не знаю, сколько времени я плакала, но одеяло, покрывавшее тело Саши, промокло насквозь. Ушла. И не смогла не вернуться. Я часто приходила и гладила его. И снова ревела. Никита начал ревновать. Я пыталась оправдаться. Некоторое время не посещала Сашу. Но сердце тянуло лямку в сторону любимого. В один миг я не выдержала очередной разлуки и опять оказалась в больнице. Лютик сидел и что-то рисовал. Горькие слезы застыли на середине моих пухлых щёк, голос предательски задрожал: – Привет... Это все, что я смогла сказать. В глазах поселились мгновения прошлого. Губы, драка, снова губы, нога... – Как ты? – собрав волю в кулак, я попыталась улыбнуться.Pov Саша
– Живой, как видишь, – я перевернул лист бумаги рисунком вниз. – Еще не все вспомнил, но думаю, это дело времени, – я устало потер переносицу. Глаза закрывались, ведь я не спал всю ночь, но мне не хотелось отпускать ее. – Как ты? Слышал, вышла замуж.Pov Настя
– Ты уже знаешь... – разочарованно прошептала я. Застывшая на щеке слеза очнулась и сползла до конца. За ней последовала следующая. Я медленно подошла к нему... и вдруг упала на колени: – Прости меня... – капли слетали одна за другой. – Прости... За всё... Я была глупой маленькой девочкой... Но я любила тебя! Эти слова мне давались с трудом. Тяжело было осознавать собственную глупость, которая привела к безвозвратным последствиям. Ещё тяжелее было говорить ему это прямо в глаза.Pov Саша
Я положил руку на ее голову и погладил, как маленькую: – Я не держу на тебя зла, – и слова застряли в горле. Решив сменить тему, я рассказал пару институтских историй, старался ее отвлечь, но она продолжала плакать. – Я всегда приму тебя. Другом, любимой. Главное, чтоб тебе было хорошо, – и тут в мое сознание ворвалось воспоминание. Я залез в карман больничной пижамы. Не заметив, как письмо вывалилось из него, я достал оттуда заначку. Вытянув руку в сторону Насти, с самой глупой улыбкой на лице я произнес: – Конфетку будешь?Pov Настя
Я стояла на коленях и смотрела на Сашу, а поток слез не хотел прекращаться. Какой же он... родной... любимый... самый-самый лучший... – Буду, – прошептала я, вспомнив, как радовалась этой фразе 5 лет назад. Улыбнулась. Затем заметила выпавшее письмо. Подняла его со словами: – Что это?Pov Саша
– Да так, глупости, – я пытался забрать письмо. Зачем мучить ее? Теперь все, что там сказано, не имеет значения. Не хочу, чтоб она переживала. – Отдай, Насть.Pov Настя
Я медленно перевернула конверт и уставилась на адрес. Это же мой дом, моя квартира, только одна цифра смазана... – Ты писал мне письма? – с замиранием сердца задала я глупый вопрос. Дурочка! Я думала, что он забыл меня, а он... – Можно я прочитаю? – осторожно поинтересовалась.Pov Саша
– Писал, – я уставился на свои руки, – Насть, – сердце колотилось в груди, я нервничал. Мне и хотелось дать ей прочитать, и страшно было. – Что ты хочешь там увидеть? Я все также тебя люблю, об этом и написано, – я стал мять краешек рисунка, сворачивать его трубочкой, – мне бы хотелось видеть тебя своей, – я запнулся, – но ты занята, – договорил я с сожалением. – Не хочу разрушать твою жизнь, не хочу лишать счастья. Да и как видишь, – я указал на ноги, – даже побегать за тобой уже не в силах. Так себе соперник.Pov Настя
В этот момент мои нервы не выдержали. Всё, что накопилось в душе за мучительно-долгие годы бессмысленной жизни и бесконечного ожидания, которое я не осознавала, и никак не могло выплеснуться со слезами, вырвалось, наконец, наружу пламенем изо рта: – Ты думаешь, я тебя не люблю?! Думаешь, никогда не любила?! Думаешь, что твои ноги или моё замужество могут стать помехой нашим отношениям?! Я говорила громко. Слишком громко. Слишком нервно. Бесконтрольно. Эмоционально. Горячо. Приблизила заплаканное лицо к его губам вплотную и прошептала: – Но... Если ты не хочешь ничего... Отошла на пару шагов назад, замерла, ожидая ответа. Сердце пыталось вырваться наружу, а я пыталась утихомирить его порывы.Pov Саша
– Откуда ты берёшь это? Я не говорил, что не хочу, но в отличие от тебя меня не связывают обязательства, – аппарат рядом с кроватью запищал, и на его звук прибежали медсестры. Они попросили Настю покинуть палату. Прежде, чем она вышла, я произнес: – Мне бы хотелось рискнуть, и если ты готова, жду тебя завтра.Pov Настя
Я шла домой и ревела. Беспрестанно. Безудержно. Дико. Мне не было дела до людей, которыми были наполнены улицы, до тоскливой песни дождя, капли которого сливались с моими слезами, до холода, который сквозь одежду уже добрался до костей. Наверное, впервые в жизни я запуталась окончательно. Чего же я хотела? Быть с любимым? Всю жизнь ухаживать за ним? Или быть с другим, богатой и любимой им? В каком из этих двух случаев я буду счастлива? И буду ли вообще? С Никитой мне не хотелось говорить. Он удивлённо пожал плечами, но беспокоить не стал. Закрывшись в комнате, как когда-то в юности, я дрожащей рукой набрала номер. – Привет... Слезы больше не дали произнести ни слова. Они ложились огромными каплями на телефон, голос в котором пытался меня успокоить. Верка всё говорила и говорила, а я слушала и плакала, плакала и слушала. – Давай встретимся завтра, – вдруг предложила она, и я не смогла отказаться. Мы болтали обо всем на свете. Обо всем, кроме Саши. Она ругала меня, что я сменила адрес, номер и всех кинула. Я глупо улыбалась, сокрушенно качала головой, но была безумно счастлива. Когда мы наговорились вдоволь и повисла неловкая пауза, я произнесла: – Не знаю, что мне делать... – Иди к нему, – без предисловий подруга сразу поняла, о чем речь. – А муж? – Ты его любишь? – Нет, но я.. я обещала... – Что важнее: обещание или любовь? – Конечно, любовь, – угрюмо вздохнула я. – Тогда в чем проблема? Я замолчала. Сама не понимала. – Может, тебе не нравится, что он теперь инвалид? – нотки язвительности наполнили ее голос. – Нет, – твердо проговорила я. – Разберись, чего ты хочешь, – жёстко сказала Верка и вдруг тепло обняла меня. Слез больше не было. Внутри всё прояснилось. В назначенное время я стояла возле Сашиной палаты. Нерешительность исчезла, и я отворила дверь. – Привет...Pov Саша
– Привет, – ответил я, глядя, как Настя, которая когда-то почти стала моей женой, складывала вещи в дорожную сумку. Сегодня она прилетела на конференцию по авиационным двигателям и решила навестить меня. Я представил девушек друг другу и больше ничего не мог сказать, потому что память моя еще не вернулась, а воспоминания часто путались. Медсестра прикатила кресло-каталку и помогла мне в него перебраться. Затем зашли Верка и Тоха, а за ними доктор. – Вот, – протянул он мне бумагу, – ваша выписка и мои рекомендации. А еще, – он сделал паузу и загадочно улыбнулся, – у меня для всех хорошая новость. Мы замерли, ожидая, что доктор продолжит, даже часы, казалось, перестали тикать. Наконец, он продолжил: – Шанс того, что Саша снова начнет ходить, очень и очень велик, – он подмигнул моей Насте, и вместе с радостью я почувствовал укол ревности. – Ну, все. Прощаюсь со всеми, - произнес доктор и вышел из палаты. – Мы подождем внизу, – сказала Верка, подхватив под руки Тоху и мою заграничную подругу. Медсестра, сказав, что вернется через минуту, тоже выбежала. Я остался с моей Настей наедине. – Как дела? – я вдруг растерялся.Pov Настя
– Как дела? – эхом проговорила я зло. Казалось, только слепой мог не заметить молнии ярости, смешанной с ревностью, промелькнувшие в моих карих глазах. – Кто она? Почему собирает твои вещи? Ты хочешь улететь с ней или остаться со мной? – затараторила я. Эмоции давили на голову. Я вдруг почувствовала, что пришла зря... Что вовсе не нужна ему... А то, что он говорил ранее, лишь слова, сказанные из жалости ко мне или от потребности в том, чтобы за ним хоть кто-то ухаживал?.. А сейчас... Сейчас у него вроде как здоровье налаживается, сразу новая баба появилась, а я, значит, на мусорку?!Pov Саша
– Настя! – я впервые повысил голос, – неужели ты обо мне такого мнения? Если бы их собирала Вера или доктор, ты тоже подумала, что я хочу жить с ними? Или я по-твоему совсем подонок? Вчера признался в любви, а сегодня решил свалить к другой? Так ты обо мне думаешь? – раньше я никогда бы так не сказал, ну или сделал это мягче. Но тут меня прорвало, и я никак не мог успокоиться, хотя нервничать мне было нельзя. – А обо мне ты подумала? Я только недавно с того света вернулся! – мне хотелось выскочить на ноги, схватить Настю за плечи и вытрясти из неё всю эту дурь. Хотя чему я удивляюсь, у неё со школы такой характер. Я затих.Pov Настя
– Почему мы ссоримся? – вдруг совершенно спокойно и ужасно тихо произнесла я. – Ведь мы же любим друг друга... Подошла ближе и жадно поцеловала Сашу прямо в губы. Кажется, этот поцелуй я ждала целую вечность. С трудом оторвавшись от его невыносимо притягательного рта, твердо произнесла: – Скажи мне «да», и завтра я разведусь.Pov Саша
Я потянул Настю за руку, и ей пришлось склониться ко мне. Теперь, когда ее лицо было совсем близко к моему, я взял её за подбородок и выдохнул в губы: – Обещай, что ты не будешь ревновать меня, – я легонько коснулся ее губ, – не люблю этого, – ещё раз. – Или мне придётся тебя наказать, – я усмехнулся, затем переместил руку на ее затылок, чтобы крепче прижаться губами. – И если ты до сих пор не поняла, то... Да, – я углубил поцелуй, не в силах оторваться от нее…