Принц Али

      Еще совсем юный парень смотрел на стены цвета словой кости и перламутровые крыши домов. Его щеки были влажными от слез. Он сидел на перилах балкона, словно оцепенев, смотря на стенания плакальщиков* и скорбящих горожан. Но Джин точно знал, это давило на мальчика больше, чем кто-либо мог предположить. Он уже не мальчик. Он перестал им быть год назад или около того. В свои 16 он уже успел скрестить мечи с тем, кто попытался уничтожить его…и сейчас, ему пришлось отложить в сторону все детские забавы. До войны оставался день или два. Это ужасная судьба для миролюбивого королевства.       — Ваше высочество, — рискнул вмешаться Джин.       Темноволосый парень повернулся и посмотрел на товарища с болью, плескавшейся в медовых глазах.       — Было ли это…?       Джинни покачал головой, зная о том, что хотел спросить молодой человек.       — Она ушла безболезненно, спокойно, — он грустно улыбнулся: — Ты правда думаешь, что я забыл о самом первом желании напуганного, убитого горем мальчика?       Его мать была неизлечимо больна почти пять лет, болезнью, от которой мучительной смертью умирали горожане. Джинни все еще помнил, как одиннадцатилетний мальчик подбежал к нему и умолял об исцелении. К несчастью, это было не по силам джина, поэтому парень загадал, что когда придет время, его мать умрет мирно и безболезненно. Само желание содержало в себе много неточностей, но Джин постарался сделать все, что в его силах, чтобы надежда не угасла в глазах ребенка.       — Она освободила тебя? — спросил парень.       Джинни издал смешок.       — Я — джин из королевского дома Абабуа. Только тот, кто владеет троном или кому предписано завладеть им, может сделать это, — он отмахнулся: — У тебя осталось еще 2 желания. Это на много меньше, чем у большинства султанов.       — Все что мне нужно… это Халиль, — ответил будущий султан.       Джинни улыбнулся, вручая свою лампу, которая была связью с семьей этого мальчика в течении многих поколений. Большинство из знакомых ему джинов прошли через десятки, если не сотни мастеров, запертых в своих лампах на века или тысячелетия.       Джин внезапно вздрогнул, почувствовав некоторое напряжение, которое появлялось всегда, когда кто-нибудь тер лампу.       — Я желаю, чтобы Абабуа был в безопасности и оставался скрытым для всех, кто желает городу зла и разрушения.       Джин кивнул, начиная сплетать защитную магию, которая скрывала бы Абабуа от врагов и не позволяла бы им обнаружить город на картах или отыскать сведения в книгах. Это было очень мудрым решением для молодого мальчишки. Пусть у Абабуа и были богатства, разнообразные союзы, но военная мощь всегда была слабее, когда дело доходило до войн. Отчасти поэтому джин и был нанят на работу, как «домашний питомец».       — Все что пожелаете, юный султан.       — Остается только позаботиться еще об одном…       Джин начал протестовать, когда мальчик снова принялся тереть лампу.       — Али! Нет!       — Я желаю, чтобы ты был свободен.       Джинни замер. Он и правда будет…? Он чувствовал, как магия медленно покидала его, золотые браслеты, удерживающие волю, раскрылись и, упав на землю, рассыпались в прах. В нем почти ничего не поменялось. Внешне джин так и оставался человеком. Но… это и в правду возможно?       Али все так же сидел на балконе, прислонившись головой к решетке. На его лице играла улыбка. Парень хмыкнул:       — Я хочу джемы.       — Принеси себе сам? — тихо промолвил джин. Ничего не произошло, никакого наказания за неподчинение хозяину. Джин рассмеялся:       — Иди и сам себе принеси!       Все было по-настоящему. Джинни оказался свободен. Никаких обязательств, никакого притворства. Он уже не раб маленькой лампы и этот факт ошеломил его.       Али встал и обнял освободившегося друга.       — Все хорошо, Халиль, — сказал мальчик.       — Спасибо, — прошептал Халиль, — спасибо тебе!       Когда они оторвались друг от друга, Али спросил:       — Что же теперь?       Халиль пожал плечами:       — Я останусь здесь и найду себе подходящую девушку.       Парень слегка улыбнулся.       — Возможно, мы найдем свою судьбу в одном и том же месте. И да, не забывай, Халиль, я теперь Алладин. Мне не важно что говорят другие. Ты всегда был мне другом, а теперь имя Али только для официальных обращений.       Джин усмехнулся.       — Конечно, Алладин.        Он сделал глубокий вдох, наконец почувствовав долгожданную свободу. Но потом подумал и сказал:       — Нам лучше переодеться во вретище**.       Алладин кивнул в знак согласия с другом.       — Благодаря тебе, я могу оплакать мать так, как она того заслуживает.       — Это мне нужно тебя благодарить, — повернулся к мальчику Халиль.       Он обнял своего молодого друга за плечи и мягко повел его прочь. Следующие несколько недель и месяцев будут трудными и полными перемен, но он чувствовал, что молодой принц справится.       На вершине голубой песчаной дюны, под почти безлунным, но звездным небом, на темном коне сидела человеческая фигура, окруженная двумя другими всадниками. Он внимательно вглядывался, пытаясь уловить хоть одно движение. «Эта пустынная крыса должна была появиться еще час назад». Наконец, он заметил небольшое облако пыли, поднятое всадником, приближавшимся на огромной скорости. Спустя несколько минут выбившаяся из сил лошадь остановилась перед темной фигурой. Человек, сидевший на животном, спрыгнул на землю, словно боясь, что конь рухнет под его тяжестью. Он встряхнул мантию на своем коренастом теле, выпрямляясь во весь рост, который едва достиг бы плеч ожидающего его человека. От новоприбывшего несло грязью, кровью, хитростью и обманом.       — Ты опоздал, — сказал лорд, глядя вниз на потрепанного человека.       — Тысяча извинений, о Терпеливый, — сказал человек, кланяясь так, что его тюрбан почти докоснулся песка.       — Значит, он у вас? — спросил «Терпеливый».       — Мне пришлось перерезать несколько глоток, но он у меня есть, — ответил убийца. Мужчина сунул руку во внутренний карман туники, и слабый звездный свет отразился от драгоценного камня в его руке. Лорд потянулся к нему, но вор отскочил.       — Не так быстро. Я хочу получить свою плату.       — Ты смеешь не уважать визиря? — спросил один из охранников.       — Молчать, — сказал лорд, поднимая руку.       Вор вскрикнул, когда птичьи когти царапнули его ладонь, выхватив драгоценность.       — Не бойся, Газим, — сказал визирь, забирая у попугая камень. Он вытащил почти такой же из своего кармана. — Ты получишь свою награду.       Лорд провел пальцами по драгоценным камням, которые, как он знал, были из чистого золота. В одной руке он держал лишь половину жука-скарабея, инкрустированного нефритовыми крыльями и украшенного тонкой бронзовой филигранью. Та часть, которую только что принес ему Газим, была еще более потускневшая, покрытая коркой грязи и запекшейся крови.       Визирь был на шаг ближе к своей цели — стать самым могущественным человеком в мире, заставить Шехрабада заплатить за то, что он с ним сделал.       Лорд сложил кусочки вместе. На секунду драгоценный камень остался целым и невредимым в его руках, но безжизненным. Однако прежде чем визиря охватила ярость от того, что его обманули, скарабей ожил, сияя ярко, как пламя факела.       Жук полетел, как стрела, выпущенная из лука.       — Следуйте за ним! Быстро! — крикнул главный стражник. Он пришпорил коня и пустил в галоп, остальные поспешили за ним. Визирь хлестнул коня плетью.       — Быстрее, глупая скотина!       Лошадь пронзительно заржала, но прибавила скорость.       Перед ними возникла тень, темнее ночи — горы на границе Агробы. Скарабей миновал каменные арки, прежде чем обогнуть неровную дюну у скалы.       Лошадь взвизгнула, когда визирь остановил ее, наблюдая, как драгоценный жук снова разделился на две части, прежде чем зарыться в песок. Вихрь пронесся по долине, разрывая дюну и создавая песчаную бурю.       Визирь почти не слышал людей за спиной, не слышал паники лошадей. ОНО формировалось. Наконец ветер стих. В скале из песчаника виднелась гигантская морда огромного тигра с клыками, торчащими из раскрытой пасти, готовый сожрать любого, кого сочтет недостойным.       — Да, вот оно, — радостно сказал лорд, — Пещера чудес.       — Пещера чудес, — прохрипел попугай.       — Газим! — позвал визирь.       Вор, спотыкаясь, шагнул вперед, потрясенный и ошеломленный тем, что только что появилось посреди песков.       — Ступай и принеси мне лампу, — приказал тот.       — Да, о Великий, — сказал Газим с очередным поклоном. Он нетерпеливо приблизился к Пещере. Но прежде чем вор достиг порога огромной пасти, по пустыне прокатился рев, сотрясая землю под копытами коня.       — Кто потревожил мой сон?       — А, Гляди-ка, — ответил коренастый крестьянин, опускаясь на колени и склоняя лоб к земле. — Скромный вор.       — Знай, — предупредила Пещера Чудес, — только один может войти. Тот, чья ценность лежит далеко внутри. Необработанный Алмаз.       Газим повернулся к визирю и беспомощно развел руками.       — Чего ты ждешь? Продолжай! Когда вор снова приблизился к пещере, его коленки затряслись и он чуть не упал на песок, под чутким надзором охраны визиря. Осторожно, крадучись, Газим перешагнул через край пещеры. Затем рев, гораздо более сильный, чем предыдущий, потряс всю пустыню. Он почти заглушил крики Газима, когда тот попытался вырваться из сжимающихся челюстей.       — Ищи Необработанный Алмаз, — приказала Пещера Чудес, и ее голос эхом отозвался вокруг них, когда огненный свет исчез.       — Что теперь, Джафар? — спросил один из стражников.       — Мы возвращаемся в Агробу и ищем этот «Необработанный алмаз», который сможет войти в пещеру, — ответил Джафар, отворачиваясь. И, возможно, ему следует провести более тщательные исследования, найти более надежные источники, которые расскажут правду о Пещере Чудес.