«a love never dies, it just turns to something new
a shadow in the light, bringing me to you»
— shadow by johnny goth
Хёнджин проснулся от очередного кошмара. Сон был невыносимо ужасным — он застрял в глубоком колодце без выхода, а голоса оглушили его до такой степени, что тишина уже даже не была утешением. Он проснулся с дрожью и одышкой, пытаясь прийти в сознание. Что-то, нет, кто-то, был рядом, чтобы его успокоить; чёрт, Хёнджин ведь уже находился в его объятиях. Минхо. Его возлюбленный нежно обнимал его холодными от зимнего воздуха руками. Этот ночной поцелуй помог успокоить его горящую кожу, помог вырваться в настоящее. В его настоящее. Минхо. Его парень гладил его по волосам так, как он гладил котов — по направлению прядей с мягкими почёсываниями. Больше всего ему нравились эти почёсывания — он точно знал, как провести ногтями по некоторым участкам головы так, чтобы по телу пробежали мурашки. Минхо был живым воплощением слова нежность, всех деликатных и приятных вещей. Хёнджин понял, что он прижимается к груди своего возлюбленного, глубоко дыша и пытаясь сильнее к нему прильнуть. — Очередной плохой сон? — Всё тот же, — кивнул Хёнджин. Минхо вздохнул и прижал губы к макушке Хёнджина, продолжая оставлять прикосновения на его коже. — Хочешь, я принесу тебе что-нибудь? Минхо всегда предлагал ему это, и он был слишком эгоистичен, чтобы должным образом этому противостоять. На этот раз… на этот раз он постарается изо всех сил. Минхо не нужно было прикладывать много усилий, ведь Хёнджин может просто заснуть. Чувство вины за то, что он заставит своего возлюбленного покинуть их уютный дом под одеялами, было слишком сильным, и ему это не нравилось. Он сглотнул и открыл рот, тут же его закрыв. — Нет… — Тихо прошептал он и покачал головой, ударившись об обнажённую грудь Минхо. Хёнджина всегда интриговало, как, несмотря на погодные условия, Минхо всегда одевался в меньшее количество слоёв одежды, чем его сверстники. Он утверждал, что не чувствует холода так же сильно, как другие, однако его прикосновения всё равно отдавали холодом. Для Хёнджина это означало, что он чувствовал морозные простыни, обёрнутые вокруг его собственного тела, в форме рук Минхо всякий раз, когда он в них нуждался — особенно в моменты, когда он просыпался от ночных кошмаров. Минхо усмехнулся: — Давай же, любовь моя. Конечно же, тебе что-то нужно? Его руки начали поглаживать плечи Хёнджина, и тот не смог устоять перед дрожью от мурашек, которые пробежали по его телу. Хёнджин был дураком — кто он такой, чтобы отказываться от заботы своего возлюбленного, когда тот так отчаянно хочет её предложить? В конце концов, это ведь и есть любовь; принимать то, что необходимо, и возвращать в десяток раз больше — быть рядом со своим возлюбленным, когда тот больше всего в этом нуждается. И у Минхо это получалось лучше всего. Хёнджин некоторое время молчал, прежде чем прошептать: — Горячий шоколад? Минхо слез с кровати, и Хёнджин лишился комфорта его рук. Он мог оставаться завёрнутым в одеяло его тела вечно. Ничего не имело значения, пока существовала ласка Минхо. Тот слегка согнул ноги, наклонившись и обернувшись на Хёнджина, который не сдвинулся ни на сантиметр под одеялом. — Залезай, я отнесу тебя на кухню. — Ты уверен? — Ничего нельзя поделать, милый. Я бы предпочёл, чтобы ты чувствовал себя как можно уютнее, прежде чем попытаешься снова заснуть, и, если это означает, что мне придётся приготовить горячий шоколад в два часа ночи, так тому и быть. — Минхо похлопал по своим лопаткам, ожидая, пока Хёнджин на него залезет. — Дорогой, обещаю, всё в порядке. Хёнджин хихикнул и вылез из-под одеяла, зацепившись ногами за талию Минхо. Он поцеловал его щёки, ощущая под губами то, как скулы Минхо сдвинулись из-за улыбки. Минхо подсадил колени Хёнджина для дополнительной поддержки, хотя тот в ней и не нуждался — он бы не стал жаловаться, если бы его возлюбленный его уронил, потому что Минхо никогда бы не причинил ему вреда намеренно. Не говоря уже о том, что это просто добавило бы частичку в их дворец воспоминаний — очередная деталь жила бы среди тысяч других. Минхо опустил его рядом со столешницей, когда они вошли в маленькую кухню, включил свет и поставил чайник. Хёнджин же быстро сел на кухонную стойку, на что старший покачал головой и улыбнулся, очарованный привычками своего возлюбленного. Затем Минхо достал две кружки и пакетики с горячим шоколадом, прежде чем разорвать их и вытряхнуть порошок в ёмкости. — Маршмеллоу? — Минхо повернулся, чтобы спросить это, уже держа контейнер в руках. Минхо всегда знал. Хёнджин возбуждённо закивал: — Всегда. Чайник вскипел всего за несколько минут, но Хёнджину казалось, что прошла целая жизнь без прикосновений Минхо. Звякание ложки об стенки кружки, пока тот размешивал сладкий напиток, раздалось эхом в разуме Хёнджина. Он чуть не начал умолять Минхо остановиться и снова обнять его, а после отнести в их совместный рай. Хёнджин прочистил горло, прежде чем сказать: — Спасибо, что ты здесь, спасибо, что вытащил меня из тьмы. Минхо улыбнулся, повернувшись к нему и сократив между ними дистанцию, а после провёл ладонями вверх по бёдрам Хёнджина; его пальцы натянули ткань свободной одежды, скрывающей нижнюю часть его тела. Хёнджин видел вздымающийся над кружками с горячим шоколадом пар, но это казалось таким неважным, когда руки Минхо ползли по его бокам. Они никогда и не были настолько уж важными. — Во-первых, — начал Минхо, раздвигая ноги Хёнджина собственными бёдрами — он устроился между ними, одна рука покоилась на его шее, пока другая ползала вниз и вверх по бедру. — Для меня это только в удовольствие. Минхо аккуратно сжал ногу Хёнджина, прежде чем провести пальцами по его телу вверх — к губам — нежно прикоснувшись к ним. — Во-вторых, — губы Минхо едва коснулись мочки уха Хёнджина, а язык высунулся, чтобы обхватить её; он оставил на шее своего возлюбленного влажный поцелуй. — Я бы никогда не позволил тьме поглотить тебя. Не тогда, когда твоё место здесь, рядом со мной, в моём сердце. Хёнджин обернул ноги вокруг туловища Минхо, придвинув того ближе, несмотря на то, что это было почти физически невозможно. Он обхватил щеки Минхо и огладил большими пальцами его кожу. Его левая рука поглаживала заднюю сторону шеи Минхо, когда он приблизился для поцелуя. Мягкие губы прижались к его сухим, и Хёнджин знал, насколько некомфортно это могло ощущаться. В мгновение ока Минхо провёл по ним языком, вернув их в привычное состояние. Хёнджин вздохнул в его объятиях и захныкал, когда хватка на его талии усилилась, а Минхо распустил узел в его волосах, которые доходили ему до плеч. — Я ни с кем никогда не чувствовал себя настолько живым, — пробормотал Хёнджин в губы своего возлюбленного. Язык Минхо двигался с его собственным в невыносимо болезненном медленном вальсе, отнимая у него время и щекоча чувствительные участки в его рту. Хёнджин вздрогнул, мурашки пробежались по телу, когда он сжал в пальцах подбородок Минхо. — Вместе нам нечего терять. Минхо был его тенью во всех смыслах этого слова. Когда Хёнджин проваливался в яму — он был рядом самым первым. Когда Хёнджин чего-то хотел, Минхо уже будто об этом знал. Минхо. Его тень в свете, его комфорт в ночи.