Синий кит

- Чжун Ги, ты сегодня потрясающе выглядишь! Ещё лучше, чем всегда! – слышу я успевший уже опротиветь приторный голос моей «лучшей подруги» Хён Бан. Она каждое утро говорит одну и ту же фразу, едва ли не пуская на меня слюни, такие же фальшивые, как и она сама. Не будь я самой красивой девчонкой в школе, она бы на меня даже и не посмотрела. - Ты принесла мне обед? – холодно отзываюсь я, не удосужив себя приветствием, и откидываю назад длинные, идеально выпрямленные волосы. - Конечно, всё как ты любишь! – расплывается в широкой улыбке девчонка, а я лишь передёргиваю плечами, с трудом вспоминая, что именно, по мнению общественности, «люблю» есть на обед. Ох уж мне эта модная пища, но образу надо соответствовать, а то решат, что я такая же как они, и начнут без зазрения совести нарушать моё личное пространство. - Чжун Ги, доброе утро! – доносится до меня стройный хор голосов, стоит только ступить в класс. Слегка приподнимаю уголки губ в подобии улыбки и киваю, одновременно всем и никому. Я – ледяная королева школы, и мне не пристало строить из себя милашку. Вполне достаточно того, что вообще обращаю на них внимание. А перед глазами всё расплывается и каждое лицо сливается в одно неразборчивое пятно - зрение у меня совсем ни к чёрту стало. Нужно было ещё вчера купить новые линзы, а теперь я даже при всём желании не смогу определить, кто стоит всего в паре метров от меня, до тех пор, пока этот человек мне что-нибудь не скажет. Голоса людей различаются намного разительнее чем внешность, особенно в век, построенный на стереотипах «90-60-90» или 20 сантиметров. И если ты не вписываешься в эти рамки, то непременно серость или неудачник. Потому все девчонки изнуряют себя неимоверными диетами, а парни пытаются накачать мускулатуру, в оправдание «не того размера» в штанах. Правда, есть и ещё одна категория людей – те, кому плевать на всеобщее мнение. Хотя, они ещё большие лжецы, чем те, первые. Всем своим видом они как-будто кричат «мне на вас насрать!» и выряжаются в клоунские наряды, стараясь привлечь к себе ещё большее внимание, которое им, якобы, безразлично. А вот голос способен рассказать о человеке всё - волнуется ли он, или, напротив, излучает нереальную уверенность в себе, радуется или же грустит, любит тебя или ненавидит. И плевать на то, что творится в момент разговора на лице собеседника; не важно, что именно он говорит; важно КАК звучит его голос. - Ты сегодня особенно холодная, - слышу я над самым ухом, так и не успев добраться до своей парты. – Позволь мне немного растопить этот лёд, - от горячего дыхания по шее бегут мурашки, а голос какой-то слишком возбуждённый, даже для его обладателя. Наверное, следует оттолкнуть от себя навязчивого парня, но вместо этого, я быстро разворачиваюсь и целую его в губы, зарываюсь пальцами в светлые волосы, но как всегда ничего не чувствую. Это простой поцелуй, от которого у Лухана небось уже ноги подкашиваются, а я всё так же твёрдо стою на земле. Когда тишина в классе становится оглушительной и совсем уж пугающей, я отстраняюсь, провожу язычком по немного припухлым губам и томно прикрываю глазки, хотя по-прежнему ни черта не вижу. Но, судя по сбившемуся дыханию парня, он не прочь продолжить. Вот только я привлекла к себе внимание одноклассников и мне больше ничего не нужно. - Скорее я тебя заморожу, милый, чем ты меня растопишь, - тихо произношу я, но в гробовой тишине эти слова наверняка услышал каждый. - Такой вариант меня тоже устроит, - кажется, он довольно улыбается, по-крайней мере именно так сейчас звучит его голос. – Ты ведь помнишь, что сегодня мы идём на вечеринку? – притягивая меня к себе, шепчет на ушко мой парень. Боже, ненавижу когда он так делает, слишком близко. - Я не хочу на вечеринку, - капризно кривлю губы и позволяю Лухану проводить до моей парты, - Там будет как всегда слишком шумно! – я отстраняюсь и плюхаюсь на свой стул, не забыв одёрнуть юбку, хотя, она, пожалуй, слишком короткая, чтобы прикрыть что-то большее, чем ничего. - Тогда может ко мне? У меня тихо… - Лухан сгоняет со стула мою соседку по парте и снова прижимает меня к себе. Ну, началось! Не будь Лухан одним из самых красивых парней в школе, в жизни бы не стала с ним встречаться! Но положение обязывает - я лучшая, а значит и те, кто меня окружают, должны быть под стать! Я не пытаюсь себя обманывать и прекрасно понимаю, что попадаю в ряды тех, кто до самой макушки увяз в стандартах. Мне не всё равно, что думают другие, потому-то так важно соблюдать правила игры, в которой я могу позволить себе только лучшее. - Мечтай! – фыркаю я и тут же вырываюсь из его рук. – Сегодня я пойду домой. К себе! – тут же уточняю я, даже слепая, словно крот, я замечаю нездоровый блеск в глазах этого придурка. - Одна! – завершаю я свою простенькую речь и шлю хвалы Господу за то, что в класс входит учитель. Может я странная, но перемены между уроками для меня – сущий ад. Держать себя в заранее установленных рамках безумно сложно. Но в школе меня знают все, и малейший промах, как образ рухнет, словно его небывало. От того, на уроках мне спокойнее, нужно просто помалкивать, строя из себя незаинтересованность. - Аккуратнее пиши, - фырчу я Хён Бан, моментально занявшей освобождённое Луханом место. – Тебе ещё мне переписывать. Девчонка что-то согласно бурчит, но мне уже всё равно, я ставлю учебник уголком и, прячась за ним от учителя, складываю голову на парту. Всё равно я с доски ничего не увижу, так почему бы не досмотреть утренний сон. Мне, вроде, единороги снились, или что-то из этой же фантастической фигни… *** Вопреки заявлениям, домой после школы я не иду. Пока мама не вернётся, делать там нечего, а точнее, мне просто страшно там без неё. Один из предыдущих её сожителей едва не изнасиловал меня и, естественно, что новому я тоже не доверяю, хоть мама и утверждает, будто бы он мужчина порядочный. Но как по мне, так порядочные мужчины не сидят на шее у женщины, в доме которой живут. У мамы ужасный вкус на мужской пол. С самого начала она ввязывается в отношения с откровенными козлами. Начиная с моего смазливого папаши, который бросил семью, отправившись покорять мир своей игрой на фортепиано - от него, к слову, я и унаследовала отличный слух вместе с привлекательной внешностью, заканчивая тем малолетним безработным придурком, что живёт у нас последние пару месяцев. Хотя обвинять маму я всё же не могу и никому другому тоже не позволю. Она всегда ставила меня превыше всего, делала, что было необходимо, даже в то время, когда осталась одна с младенцем на руках. Верила моим словам и защищала. Мы одна команда и друг без друга в наших жизнях была бы только пустота с приторным вкусом общественного мнения. А мужики… это всего лишь её способ получить удовольствие. Я не против, если он такой. Я в одиночестве болталась по улице до самой темноты. Полностью погрузившись в собственные мысли, даже не заметила, как музыка в наушниках сменилась гулом толпы молодёжи, заполнившей улицы сразу же после заката. Батарейка в плеере сдохла, но убирать его в сумку я не спешила – когда прохожие видят два проводочка, тянущиеся от ушей к потайному кармашку в складках юбки, мало кто рискует заговорить. Я даже собрала волосы в хвост, чтобы особо слепые могли без труда разглядеть капельки наушников, отгораживающих меня стеной от гула их жизней. Когда людей стало слишком много и на улицу поползли те, от кого наушники меня не защитят, я поняла, что пора возвращаться домой. Мама наверняка уже скоро вернётся и я успею как раз к позднему ужину, который уже давно стал нормальным для нашей маленькой семьи. Прибавив шагу, я стремительно направляюсь в сторону остановки. Идти совсем не далеко, но чем более спешащей я буду выглядеть, тем лучше. Я вновь задумалась о том, чем завтра поразить класс, да и всю школу. Мои прилюдные поцелуи с Луханом скоро всем наскучат, а значит надо искать новый способ отличиться и подтвердить свой статус королевы школы. В голову, как назло, ничего не приходило, словно фантазия впала в спячку, а мозги превратились во фруктовое желе. Когда я окончательно поняла, что сегодня ничего не придумаю, то едва не заорала на какую-то девчонку, опрометчиво нарисовавшуюся у меня на пути. Уже раскрыв рот, чтобы выдать негодующую тираду, я так и остаюсь стоять, изображая из себя жертву минета, а девчонка, странно посмотрев на меня, спешит ретироваться и затеряться в толпе. Немного придя в себя, я вытаскиваю наушники и, резко сменив направление своего пути, спешу на звуки, едва различимые в гуле праздно шатающейся молодёжи. Расталкивая возмущённых прохожих, я несусь вперёд, стараясь разобрать отрывки строк, доносящейся до слуха песни, но улавливаю только отдельные слова, от чего злюсь и спешу ещё больше. Под аккомпанемент акустической гитары, кто-то поёт прямо посреди этого людского неслаженного грохота. Голос, наполненный миллионом неизвестных мне ранее эмоций, которые без труда сливались в одну тонкую, но крепкую мелодию. И было в его владельце нечто такое, что непременно хотелось отобрать, присвоить себе любыми способами, спрятать и запереть на тысячи замков. Я не могу видеть лица парня, пристроившегося на парапете и сжимавшего в руках гитару – просто боюсь подойти ближе. Но звуки, которые издаёт инструмент, поддаваясь его умелым пальцам, больше похожи на стоны наслаждения. И мне впервые в жизни хочется стать кем-то другим, а точнее, той самой гитарой. *** Зачем кричать, когда никто не слышит о чём мы говорим? Который день я уже прихожу сюда, терпеливо дожидаясь момента прихода рыжего парнишки со своей гитарой? У него почти нет слушателей, даже не смотря на хороший голос и умение без труда извлекать из инструмента нужные звуки – все слишком заняты самими собой. Мне кажется, что мы давно не живы - зажглись и потихоньку догорим. Я до сих пор не знаю его имени, зато наизусть заучила весь репертуар и кажусь себе больше похожей на сталкера, на обезумевшего фаната, который готов идти за своим кумиром хоть на край света. Когда нас много начинается пожар, И города похожи на крематорий и базар. Я даже не могу подойти ближе, боясь попасть в поле зрения этих широко раскрытых, пылающих удовольствием глаз. Я боюсь сгореть под этим взглядом, хотя уже давно полыхаю в ярком пламени его голоса. Впервые встречаю человека, который не лжёт, впервые чей-то голос звучит свободно, так, словно ещё немного и его обладатель воспарит в самое небо, чтобы там играть в догонялки с ветром. И все привыкли ничего не замечать... А в школе я веду себя всё так же – холодная королева, которая день ото дня подтверждает свой статус лучшей. Вот только внутри что-то изменилось. Словно в груди поселился маленький огонёк, который того и гляди превратится в настоящий пожар. И он либо сожжёт меня дотла, либо я научусь жить так, чтобы этот жар не превратил меня в кучку угольков. Когда тебя не слышат, для чего кричать? Никто не замечает разницы, хотя даже я сама уже ощущаю, как изменился мой голос. Я стала говорить быстрее, словно боюсь что-то недосказать. Но даже мама ведёт себя как обычно, что уж говорить о Лухане или Хён Бан. Для них я всего лишь красивая кукла, возможность поднять свой статус в глазах окружающих. Ну, и для моего парня, надежда на секс, которого, пожалуй, ему никогда не обломится. *** - А ты сама не хочешь спеть? – спрашивает меня Сюмин, как только я появляюсь в его поле зрения. Он выглядит так, словно давно уже пришёл: гитара аккуратно лежит у него на коленях, чехол от неё разложен на земле, но в нём пока нет ни единой монетки. Парень словно только меня и дожидался, чтобы начать своё ежедневное выступление. - Не думаю, что смогу, - улыбаюсь я, пристраиваясь рядышком на парапете. – Это ведь твои песни, поэтому только ты можешь их петь правильно. - Что значит «правильно»? – Сюмин продолжает сжимать гриф своего неизменного инструмента и смотрит на меня в упор, даже не пытаясь скрыть непонимания в сверкающих карих глазах. - Ты их чувствуешь, они… - пытаюсь объяснить я, но нужные слова никак не хотят подбираться, а те, что вертятся в голове, не могут верно отразить мои мысли. - Но ты же их тоже чувствуешь! - принимается объяснять мне, как маленькому ребёнку, Сюмин. – По своему, но понимаешь! В противном случае, ты бы не стала приходить слушать меня несколько недель подряд. - Не напоминай! – я чувствую, как мои щёки заливает предательский румянец и стараюсь спрятаться за длинными прядями волос. Ведь я и правда вела себя как сталкер, когда после очередного выступления парня решила проследить и узнать, где он живёт. Меня раскрыли сразу же, как только мы вывернули с оживлённой улицы и оказались в спальном районе, где в десять часов вечера даже люди, выгуливающие собак, казались маньяками. Тогда-то я и узнала имя своего тайного кумира, а ещё выяснила, что Сюмин давно меня заметил, ещё в тот самый первый день, когда я, по его словам, больше напоминала пьяного водителя на внедорожнике, сносящего всё подряд на своём пути. И вот с тех пор я уже смело прихожу, пристраиваюсь рядом на парапете, слушаю его песни, без стеснения разглядываю лицо, смотрю в блестящие задорные глаза, тихонечко млея от звука его голоса, в который невесомо вплетается музыкальное сопровождение. - И вообще, я петь не умею, - привожу я ещё один довод, когда на лице собеседника расцветает гаденькая улыбочка. - Всем плевать, - буднично отрезает Сюмин. – Посмотри на прохожих, их не волнует, умеешь ты петь или нет. Большинству из них даже не важно о чём на самом деле думает тот, кто идёт рядом. Приходит моя очередь недоумевать – как же так? Ведь все эти люди держатся за руки, целуются, улыбаются друг другу, разве может быть, что они не думают друг о друге? - Но ты МОЖЕШЬ петь, потому что тебе этого хочется, - продолжает Сюмин, не заостряя внимания на теме эгоизма, он вообще не любит подобные разговоры. – Не потому, что это правильно, и совсем не для того, чтобы кто-то оценил. Ты не сломаешь никому жизнь, максимум, люди начнут кривить носы от того, что где-то сфальшивишь. Но они забудут об этом всего через пару минут, вновь погрузившись в собственные жизни. Я не нашлась, что ответить, и лишь отвожу глаза, цепляясь взглядом за трещинки в асфальте. Но разве общественное мнение настолько непостоянно? Ведь в любом обществе есть люди, которых считают элитой и те, о кого вытирают ноги. Это не на день и не на два, такое отношение словно клеймо на всю жизнь, от которого невозможно избавиться. Мы можем помолчать, Мы можем петь, Стоять или бежать, Но всё равно гореть... Так вот, что значат эти слова. Огонёк внутри вспыхивает с новой силой, облизывает своими языками всё внутри, упрямо подбираясь к самому сердцу. Меня бросает в жар от голоса Сюмина, от мелодии, которую его пальцы срывают со струн гитары. И никто не смотрит, людям всё равно. Парочка влюблённых задерживается на несколько секунд, но поняв, что песня не о любви, вновь продолжает свой путь, быстро теряясь среди таких же как они, держащихся за руки. Мне тоже хочется подержать Сюмина за руку, или хотя бы просто прикоснуться к нему, не случайно, а вполне осознанно. Провести кончиками пальцев по тонкой шее, узнать о чём он думает, возможно даже поцеловать. Но почему-то очень страшно. Я боюсь, что он не поймёт или, если поймёт, то не сможет ответить так, как я того жду. *** Целуя Лухана, прижимаясь к нему всем телом, я раз за разом пытаюсь почувствовать тот же трепет, который наполняет всё моё тело, когда я слышу голос Сюмина. Но вместо этого, огонёк внутри меня сжимается и сдаёт позиции на пути к тому, что по-прежнему остаётся во мне холодным – сердцу. Огромный синий кит Порвать не может сеть. Сдаваться или нет, Но всё равно гореть! В голове не к месту вплывают слова из песни, наверное, я и есть тот самый кит, который не может порвать сеть чужого мнения, а только день ото дня ещё сильнее запутывается в ней. Я не люблю Лухана, но продолжаю лгать и себе, и окружающим, называя его своим парнем. От его прикосновений по коже пробегает холодок, замораживающий меня ещё сильнее. - Мы так давно никуда не ходили вместе, я соскучился по романтике, - шепчет на ухо Лухан, а сам пытается забраться руками мне под форменную блузку. – Давай сегодня проведём день вместе. - Я не могу, - вяло сопротивляюсь, пытаясь вырваться, но всё же позволяю ему чуть больше обычного. В чём-то он прав – я, не отпуская, держу его при себе, но при этом не даю ничего взамен, мы даже не разговариваем практически. – Маме нужна моя помощь, – конечно, она ей не нужна, в последнее время ей вообще стало не до меня. Стоило выпроводить очередного ухажёра из нашего дома, как она стала пропадать сама, порой не возвращаясь домой по нескольку дней. - Тогда, может, прогуляем оставшиеся уроки? – я чувствую, как пальцы Лухана уже подбираются к замочку на бюстгальтере и начинаю сопротивляться сильнее. – Расслабься, здесь нас никто не увидит, - шепчет парень, сильнее сжимая меня в своих руках и продолжая покрывать поцелуями шею. Мы сбежали на крышу, как только прозвенел звонок с урока, но следующий, наверное, уже начался, потому что где-то внизу отчётливо слышен свисток физрука, выгнавшего на улицу стайку учеников. Вот только мысль о том, что нас и правда здесь никто не увидит, пугает меня сильнее, чем банда громил в тёмном переулке. - Лухан, перестань, - я в панике пытаюсь оттолкнуть от себя парня, а он в ответ больно прикусывает кожу у меня на ключице. – Хватит! Мне же больно! - Заколебала! – орёт Лухан, тут же зверея и придавливая меня всем своим весом к стене. В голове пролетают воспоминания дня, когда меня едва не изнасиловали. Холодный пол под лопатками сейчас заменяет шершавая бетонная стена, комнаты родной квартиры – пейзаж вокруг школы, и в глаза мне смотрит не мамин любовник, а мой собственный парень. И только мои руки всё так же сжимают чужие сильные пальцы, от которых наверняка останутся синяки на коже. Мне становится дико страшно, слова застревают в горле, совсем как в прошлый раз, и я даже слезинки из себя не могу выдавить, чтобы хоть как-то разжалобить Лухана и уберечь нас обоих от жуткой ошибки. - Мы встречаемся уже больше четырёх месяцев! – шипит парень, а я лишь сильнее сжимаюсь под его злобным взглядом. – Я устал делать вид, будто ничего не замечаю! Все мои попытки хоть как-то привлечь твоё внимание рассыпаются прахом! Ты действительно ледяная королева, Чжун Ги! – его хватка ослабевает и пальцы разжимаются, выпуская на свободу мои руки. Вместе с этим я теряю опору и медленно съезжаю по стене, по-прежнему мелко дрожа от пережитого ужаса. – Мы расстаёмся! – словно форменная истеричка, кричит Лухан, - Я тебя ненавижу, слышишь! Я закрываю глаза и обвиваю себя руками, пытаясь согреться и сдержать дрожь во всём теле, вот только от приступа страха такой приём не поможет. Через несколько секунд до слуха доносится звук захлопнувшейся двери, и даже он звучит так, словно пытается причинить мне боль. Я не понимаю, в какой момент всё пошло не так. Когда именно я перестала думать о том, что творится в душах других людей? Я стала одной из тех, кому плевать, о чём думает тот, кто идёт рядом, совсем как и говорил Сюмин. *** И снова небо замыкает на себя слова и провода, И снова с неба проливаются на нас ответы и вода. И если ты вдруг начал что-то понимать, И от прозрений захотелось заорать, Давай, кричи! Но тебя могут не понять: Никто из них не хочет ничего менять. Сюмин сегодня не стал меня дожидаться и, наверное, я это заслужила. Боясь прервать его своим появлением, я тихонечко подхожу и усаживаюсь на своё обычное место по левую руку от него. Хочется кричать, совсем как поётся в моей любимой песне. Вопить во всё горло и плевать на то, что петь я так и не научилась. Зато сегодня я поняла, какой была дурой и это, пожалуй, с лихвой может окупить отсутствие голоса. - Может, всё же споёшь? Мне кажется, тебе уже не важно, что думают все эти люди. - Сюмин приветливо улыбнулся мне, не прекратив играть и вставляя проигрыш там, где его в принципе быть не должно. И почему он всегда такой внимательный? Я лишь киваю, не в состоянии посмотреть ему в глаза. Сколько тайн скрывается в его голове? Тех, о которых я никогда не думала. Таких, которые не были подвластны моему пониманию. Простые мысли, которые в его голове тоннами рождаются каждый день. Я хочу их знать, каждую, даже самую дикую его фантазию. Потому что только его огонь способен растопить моё ледяное сердце. Озорной, готовый заполнить всё вокруг, но при этом он совсем не обжигает, а просто греет. Ты можешь замолчать, Ты можешь петь, Стоять или бежать, Но все равно гореть... Огромный синий кит Порвать не может сеть. Сдаваться или нет, Но всё равно гореть! Мой голос немного дрожит, но я, наконец, смогла до конца понять песню Сюмина. Так что теперь готова попробовать узнать и его самого.