Я устал вариться в кипятке серых дней

Часто ли вы занимаетесь самокопанием? Ответ в общем-то не важен, потому что это подводка к тому, что меня пробило на подумать, а бывает это охуеть как редко, видимо, где-то две звезды встретились и засосались образовав созвездие рака. Башка нещадно трещала, а в голове вертелись мысли начиная от «сегодня забыл подрочить, пока мама ушла в магаз» и заканчивая дипломной работой. От мысли о дипломной работе я резко подскочил и тут же обратно слёг. — Ай, сука, — я хватаюсь за голову, вспоминая каково быть живым, — в смысле живым? — А вот в прямом, олень, — срабатывает автоответчик в виде шизы. И я вспоминаю. Вспоминаю какой я сказочный долбоёб, решив сгонять за холодненьким пивком я очень неожиданно и приятно попал в объятия железной машине. Боль немного отступила и я на автомате свесился с кровати, руками ища штаны, в которых бы лежала пачка сигарет. Любимых джоггеров кожанного цвета двадцать первого века не оказалось, а вместе с ними не было и пачки сигарет, что заставила бы меня жить этот день. Вместо этого был ворсистый ковёр. — Не понял, — я разлепил очи и уже более осознанным взглядом оглядел помещение. Однотонные обои с редким узором, шкаф, стол, — Я не скидывался на ремонт. Тут дверь резко открывается, а точнее её выбивают с ноги и в комнату заявляется более молодая версия моей матери. В данной ситуации самым лучшим тактическим решением было понять и простить, то есть, понять и внимать. Но я-то не из этого теста, чтобы остатками разума пользоваться, поэтому я вскочил с кровати, встал в стойку смирно и тут же чуть не наебнулся. Шутку юмора не оценили. — Ты время видел? Первый звонок через минут десять, ну вот почему ты… — дальше слушать я не стал, потому что во мне пробудились инстинкты предков в виде паники, я резко подбежал к шкафу, выхватил первую рубашку и штаны, начиная натягивать их на ходу и скача мимо матери к портфелю. Он оказался таким же пустым как и моя черепная коробка, я прикусил язык, чтобы не сматериться, закидал с важным видом пару учебников. И с таким же важным видом просочился в прихожую. — Вот Костя просто… — я обувался под слышные причитания матери из комнаты. Остановился я посреди улицы, тут же задавая вполне логичный вопрос «какая, нахуй, мать?». — «Твоя». — «Мать не трожь» — тут же прилетает ответочка. Составить логическую цепь помешала знакомая — чёрная тойота камри. — Очко себе затонируй, едешь сука нихуя не видишь, — я показал в затонированное стекло символ мира во всём мире, оно медленно опустилось и оттуда выглянул джигит с густой бородой. Я хихикнул и ослепительно улыбнулся: — Доброе утро. И дал по съёбам, скрываясь среди машин дворовой стоянки. Ноги меня сами вели по заученному маршруту. И вот он — Мордор, ошибочно называемый школой. Как же это было давно, лет семь назад… Но вот, первый раз в первый класс… Прошибло холодным потом, а меня запнула внутрь вахтёрша, говоря как же «заебали пиздюки опаздывать». Я поднимался всё по той же бетонной лестнице, сколотой в некоторых местах, так же потерянно искал свой кабинет и свой класс. Хотелось проорать «пиздец где я», но вот знакомые рожи нашлись, и я весьма умело спародировал умирающего лебедя, рассказывая про мою не задавшуюся с самого утра жизнь. Да, в меня уебалась камри, а потом меня откинуло на семь лет назад и вот я стою как побитый жизнью щенок прошусь на урок химии. Учительница смерила меня взглядом таким, будто я тот самый один процент выжившей бактерии, но всё же запустила. Я махнул пацанам с задней парты и уже хотел было присоединиться к ним, но Юлия Анатольевна меня остановила и совсем без угроз предложила сесть на хуй, то есть, за первую парту. Я благородно согласился на это предложение и под немую сцену предложил руку для рукопожатия соседке, она подняла свою не нарисованную бровь в жесте так и кричащем «ты ебанутый?». — «Чёта я нихуя не понимаю, — сидел я, почёсывая свой подбородок, — пацаны нихуя не пацаны, а сосуны, девчонки табунами не падают. Чёта тут не то». — «Наверное потому что ты пятнадцатилетний конч», — вторила мне как отсталому моя верная шиза. — Хуле ты пиздишь, я конечно пиздюк, но пиздюк красивый, — это я сказал уже вслух, из-за чего получил уже второй такой же взгляд от соседки. — «пошла нахуй, шмарососина. А вот то, что они реагируют как ебланы это странно…» Мы повторяли решение задач, поэтому пока одноклассник тупил возле доски, я быстро рассчитывал всю эту химическую залупу и между этим думал, ведя подпольное наблюдение за классом. Я уже заметил, что та самая Настя была какой-то странной, если тогда её считали черноволосой красавицей, то сейчас она еле дотягивала до каштановой пародии на красоту. Я сидел с настолько задумчивым ебальником, что учительница решила даже не подходить к нашей парте. К концу урока я понял, что изменились в разной степени почти все. И либо это со временем исказились мои воспоминания о прошлом, либо происходящее было совсем нихуя не прошлым. Точнее прошлым, но прошлым разветвившейся вселенной где от нас с мамкой ушёл батя. Воспоминания уже сейчас мне казались менее спутавшимся, вроде казалось, что так всё и должно быть, но одновременно казалось чужим. И проведя консилиум между собой, собой и моей шизой, я взял на себя ответственность командования. Скажем так, даже будучи в прошлом своём теле, ну то есть до того как меня пизданула машина, я был весьма интеллектуально одарён — даже не имея доступа к интернету я мог дать ответ на вопрос какого размера сиськи у среднего самца таракана. И поэтому план сформировался сам собой. Во-первых, не вести себя как еблан. До поры до времени, пока не сформирую окончательную картину мира вокруг себя. А то вдруг он окажется квадратным, а я блондином. Во-вторых, вести разведку и собирать информацию. Происходившее всё ещё казалось странно-неестественным. Прозвенел звонок и я лениво поднялся из-за стола, нарочно максимально медленно делая это, чтобы взбесить соседку. Разминая затёкшую шею я вышел в коридор и продолжил свой мысленный монолог. Компания пацанов шла вдоль, то и дело бросая взгляды на меня. В-третьих, не выдавать себя. Я встретился взглядом с одним блондинистым типом, он замер, но тут же быстро нахмурился и прошмыгнул в класс. — «А вот это странно, на кого не посмотри, я прямо изгой в классе». — Ты не знаешь где Костя? — Я не сразу отреагировал на вопрос подошедшей ко мне одноклассницы, кажется, Софии. — Че? — Ну… — она стушевалась и только щас я пригляделся. Да-а, тогда она была нескладной тощей девчонкой, а сейчас вполне милой. Вдруг к нам подбежала ещё одна девчонка и потащила Софию за собой, пища: — Костя пришёл, пошли! Это твой шанс! Я конечно уже взрослая сформировавшаяся личность, но мне тоже было интересно, кто блять такой Костя, и какой там шанс на миллион выпал Софии. Поэтому я немного подождав последовал за ними. Моему взору предстала прелюбопытнейшая картина: Та самая София, ака влюблённая ученица и Костя, ака семпай. Она стояла протягивая блондинчику какую-то записку, а Костя, как малолетний дебил встал и стоит. Я еле сдержался, чтобы не заржать. И вот этого я должен был знать? Ох уж эти подростковые отношения, я сел на своё место и продолжил любоваться пейзажем подростковой природы. И в общем-то разбитое сердце Софии было самым интересным за весь день. Отсидел 3 пары уроков, на которых я получал удовольствие от своей гениальности. Но ещё большее удовольствие приносила мне булочка с корицей. Именно ей я и наслаждался по пути домой. — Ммм, ты лучшее, что есть в этом мире, — воспевал я баллады, вкушая чудо выпечки. Даже солнце скрытое за облаками теперь казалось одаривало меня лучами, а мир приобрёл больше оттенков серого. И лишь один единственный факт, словно яркое пятно, раздражал мой взор. Константин. Он в своей ярко-жёлтой куртке выбивался из серости будней. Недолго думая я решил, что не нарушу свои установки и парой быстрых перебежек поравнялся с ним. — Добрый день, Константин, — я, как мне казалось, великолепно улыбнулся. Константин тут же остудил весь мой вежливый пыл, смерив презрительным взглядом, — Ого, весьма угрожающе, да стой ты. Он тут же резко остановился и развернулся ко мне. Теперь он наверное думал, что выглядит агрессивно, но мне он казался не больше чем готовый расплакаться малыш. — Чего тебе, придурок? — Че сразу придурок-то? Ну проспал на пару минут из-за этого че, ставить крест на человеке? — Тебе… память отбило, дебил? Отъе-… — Ну вообще можно и так сказать. Да притормози ты… — Видя, что он собирается развернуться и съебаться я ускорил свой поток мыслей: — Давай начнём всё с чистого листа. И я снова миленько улыбнулся, хотя этот пиздюк уже начинал раздражать. — Иди нахуй, — И развернувшись он летящий походкой пошёл в ту же сторону, что надо было и мне. «Интересно, это можно считать за преследование?» — я шёл за ним отставая на шагов десять, а он сворачивал буквально туда же, куда надо было и мне. Нас разделил невовремя загоревшийся светофор, потому что Костя решил перебежать на мигающий и он скрылся из виду. Я уже хотел было тоже идти, но тут мне на плечо легла тяжёлая рука, ощутимо сжавшая плечо. — Поможешь бабушке, сыночек? — Эээ, — да ей было и похуй, она тут же бодренько всучила мне свои сумки, весящие минимум киллограм десять, — Но я опаздываю… — Ой, да куда ты там опаздываешь, милый мой, я ж тебя ещё маленьким нянчила, ты таким неспокойным был, — она опёрлась на мою руку и повела в сторону дома, — не то, что твой братишка. Хотелось выдернуть руку и сказать, какой нахуй нянчила и какой нахуй братишка. Но я был человеком уважающим старость, пусть она и шла рука об руку с маразмом. Поэтому я стоически держался до подъезда, где соседка, утирая слёзы и причитая, отпустила меня. Поднимался я на четвёртый этаж одной силой воли. Дверь была открыто, прихожая встретила приятным ароматом и голосами доносящимися с кухни. В горле саднило, руки безвольно болтались, но я сделал решающий рывок на кухню, где чуть не уебался об дверцу холодильника. — «Ну пиздец», — открыл холодильник никто иной как недавно приобретённый знакомый Константин.