***
После своих ежедневных прогулок Игорь мог заглянуть в «Райдо», хоть кофе в сочетании со вкусом сигарет и речной воды вызывал тошноту. Приготовленный Улей кофе был всяко лучше того растворимого, который он пил дома, но и её талант не спасал от пропитавшего Игоря насквозь запаха болота. Этот вкус въелся в него, как плесень в каменные стены канала. Уля предлагала варить ему чай, но Гром разучился пить что-то, кроме кофе. Перспектива сна пугала его каждый вечер, и он оттягивал этот момент как мог, после чего просыпался по будильнику ранним утром — ещё раньше, чем обычно. Он бы понял, если бы ему снились кошмары, и даже ждал, когда во сне начнёт тонуть в полном трупов Обводном. Но вместо этого ему снилось, как он ест с Димой шаверму на скамейке в случайном дворе, как допрашивает подозреваемого вместе с Димой, как лежит на диване, пока Дима, сидя по-турецки на полу, изучает разложенные вокруг себя документы и почёсывает Мухтара за ухом. Ему снилась их обыденность, и это пугало больше всего, потому что в момент каждого пробуждения Грому приходилось напоминать себе, что так больше не будет. — Ты разоришься на мне, — проворчал Игорь, когда Уля забрала его чашку с остывшим кофе и налила новую, после чего подсела напротив. Золотые браслеты и подвески звонко бряцнули от её движений, и Игорь не сдержал улыбки: он всегда узнал бы её по этому характерному шуму. — Большое дело — кофе налить, — она упёрлась локтем в стол и устроила подбородок на ладони, хитро щуря глаза — тоже зелёные, но не такие, как у Димы. У неё глаза походили на выгоревшую на солнце поляну: тёплую, мягкую и с желтоватыми крапинками зверобоя. — Постоянному клиенту не жалко, но ты бы всё же воспользовался им по назначению, а не как зеркалом. Могу своё дать, если так надо. Тихо хмыкнув, Игорь взял чашку и сделал глоток. Кофе горчит металлическим привкусом, но разбавить напиток молоком он не мог — необходимый ему бодрящий эффект спадёт. Показательно воспользовавшись чашкой «по назначению», он поставил её обратно на стол и засмотрелся на игру света на зелёном камне в перстне Ули. — Будь осторожен, Игорь, — внезапно сказала она, и Гром вскинул голову, чтобы посмотреть на её печальное лицо. — Тебе правда не помешало бы поговорить с кем-нибудь. — Почему ты говоришь так, будто я не согласен с этим? — он снова взял чашку в руки, понимая краем сознания, что это всего лишь глупый механизм защиты, и от этого во рту загорчило безо всякого кофе. Дима прислонился спиной к барной стойке позади Ули, скрестив руки на груди и выжидающе глядя на Игоря. Зияющие в тёплом свете кафе дыры в правом глазу и щеке словно осуждали его, но на губах Дубина была привычная улыбка. — У тебя это на лице написано, — Уля вздохнула, будто приняла своё поражение ещё до начала их беседы, а стоявший за ней Дима покачал головой. — Поговори с кем-нибудь, Игорь. Тебе обязательно помогут. Он посмотрел в своё хмурое отражение в чашке, сжав на пару секунд зубы, после чего глубоко выдохнул. — Мне не нужна помощь. Мне просто нужно время. Единственный человек, с которым он мог поговорить, умер по его вине.***
Игорь вновь стоял на мосту, когда сбоку прозвучал знакомый голос. — Сигареткой не поделишься? В виднеющемся внизу отражении появилась ещё одна голова, светловолосая, и Игорь вновь замер. До этого момента он не замечал порывов холодного ветра. Для позднего ноября Дима был одет слишком легко, но ничего в нём не говорило, что ему холодно. От воды тянуло сырым воздухом, и Гром плотнее закутался в свою куртку и шарф, пока Дима, облокотившись о перила, стоял в расстёгнутом зелёном пальто. Его воротник метался на ветру, напоминая обрезанные крылья, а волосы были в беспорядке. Стоя к напарнику боком, он искоса поглядывал на него зелёным глазом. Игорь знал, что на самом деле Димы там нет. Разговаривать с галлюцинацией было бы худшим его решением, особенно когда вредоносного влияния Рубинштейна больше не было, и никакие лекарства не могли вызвать такого эффекта. Его таблетки должны были подавлять подобное, и появление Дубина оттого объяснению не поддавалось. — Это не дело, чтобы его раскрывать, майор, — отозвался Дима насмешливо, и на его трупно-бледном лице вспыхнул румянец. Игорь вздрогнул от его приглушенного ладонью смешка, почувствовав забравшийся под кожу мороз. — Не у всего должно быть объяснение. И ты бы не стоял тут так долго, продует ведь. С трудом Игорь отвернулся и уставился на обшарпанные перила под своими пальцами. Они успели окоченеть от холода, нестерпимо хотелось убрать руки в карманы, но он продолжал сжимать металл до побеления костяшек, цепляясь за него, как за свою последнюю связь с реальностью. — Игорь… Зажмурившись и вжав голову в плечи, Гром посчитал до десяти. Это просто его совесть, что начала его терзать несмотря на то, что свою вину он признал с самого начала. «Моё чувство вины не вернёт его к жизни», — пронеслось у Игоря в голове, и когда он открыл глаза, рядом уже никого не было. — «Мне просто нужно время». Уходя, Игорь оставил сигарету на перилах.***
В тот вечер Игорь заканчивал следить за закладчиком, ставшим появляться в его дворе слишком уж часто. Для предъявления обвинения им с Димой, которого Игорь в очередной раз вызвонил с работы, требовалось поймать его с поличным, но возможность не выдавалась несколько дней. Гром начинал волноваться, что их слежка спугнула нерадивого закладчика, который, по его наблюдениям, пугался каждого шороха и постоянно тянулся к внутренним карманам, но вечером пятницы он вновь объявился неподалеку от места прошлой закладки. Единственной возможностью поймать этого неуловимого дельца было схватить его в процессе — сразу после он сбегал, растворяясь в тёмных подворотнях города. Поняв же, что Дубин задерживается, Игорь попытался провести задержание самостоятельно, но, прежде чем вырубил закладчика, получил от него ножом в бок. Из-под кожанки на сером свитере начало виднеться красное пятно от крови, когда Дима забежал в нужную арку между улицей и двором. Позади него выразительно мигали красно-синие огни служебной машины. — Не волнуйся, он меня только поцарапал, — предупредил его вопросы Гром, заметив взволнованно-сердитый взгляд друга. — Свитер, правда, жалко. — Свитер? Ты в своём уме? — Дима нахмурился, нервно поправляя пятернёй растрепавшиеся волосы. — Я просил тебя не лезть в одиночку! Не в первый раз уже! — Его нужно было задержать. Я ждал тебя, но он мог скрыться. — Да и чёрт бы с ним, Игорь, нариков полно, а ты — один. Я не для того помо- Два оглушающих выстрела из пистолета в руках закладчика оборвали Диму на полуслове. Слишком поздно Игорь понял, что из-за раны не рассчитал силы и ударил преступника слишком слабо, и упавший перед ним Дубин стал ценой этой фатальной ошибки. Третий выстрел из другого конца арки пробил закладчику плечо, и коллега Димы — кажется, Сева — быстро подбежал к ним и откинул ногой упавший пистолет. —Дима! Скорая сейчас будет, ты только… — начал было подобравшийся к Диме Игорь, но, перевернув друга на спину, закончить смог только прерывистым вдохом. Щека и правый глаз были разорваны пулями, а левый невидяще смотрел сквозь Игоря на бетонный потолок арки. Кровь смешалась с застоявшейся в лужах водой.***
— Помнишь то дело со Сфинксом? — Дима вновь появился из ниоткуда, стоя к нему левым боком. Он всегда по возможности стоял так, будто знал, что от одного взгляда на изувеченную половину лица душу Игоря ржавым ножом отделяло от тела и выворачивало наизнанку. Они стояли на том же месте на мосту, и Дима как всегда улыбался. — Я же теперь, получается, прямо как те, что напротив «Крестов». Ну, половинчатые такие. Игорь задумчиво почесал бороду, припоминая те жуткие статуи. Одна их половина выглядела как молодые девушки, а вторая — как скелеты, и «мёртвая» половина обеих статуй была направлена в сторону тюрьмы. — Знаешь, что они обозначают? — взяв сигарету, которую Игорь передал ему без прямого контакта, просто положив рядом на перила, Дима затянулся и весело хмыкнул — часть дыма выходила через продырявленную щеку. — Это память жертвам политических репрессий? — Да, изначально это было так. Но если смотреть шире, то, пока одни предпочитают жить в неведении, — Дима постучал пальцем по своей целой скуле, а затем обернулся целиком и посмотрел на Игоря пустой глазницей, — другие умирают ни за что. Гром открыл рот, чтобы возразить или сказать хоть что-то в ответ, но все мысли вдруг разом исчезли. Дима только шире заулыбался, из-за чего пробитая щека странно сморщилась. — Но это я так, Игорь… Только если ты сам не углядел в моих словах чего-то личного, — усмехнувшись и поправив очки, Дубин снова затянулся. — Я знаю, что углядел. Меня ведь здесь нет, Игорь, я только в твоей голове. — Скажи мне что-то, чего я не знаю, — Игорь сцепил зубы и отвернулся к Обводному, а Дима облокотился о перила спиной, из-за чего видна была лишь изувеченная половина лица. — Ты не знаешь, что со мной делать. Из-за Рубинштейна разговоры с любыми психотерапевтами отметаются сразу, а поговорить тебе больше не с кем, потому что ты никому не доверяешь. Даже Уле. — Она помогла мне вспомнить больницу — значит, и про тебя может выслушать. Дима невесело усмехнулся, снял очки и протёр стёкла о подол чёрного джемпера. — Но ты не расскажешь ей этого. Даже без воспоминаний о больнице ты подсознательно понимал, что не виноват перед теми людьми, но тут иной случай. Ты знаешь, что это твоя вина, и что разговор с Улей никак тебе не поможет — но дело ведь совсем не в этом. — Почему ты здесь? — поняв, к чему он ведёт, спросил Игорь. — Ты сам должен решить это для себя. — А если я захочу, чтобы ты исчез? — Если бы ты не хотел видеть меня, я бы не появлялся. Игорю не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что Дима ушёл. Рядом с его локтем лежал смятый, затушенный о перила бычок, и он с усталым вздохом смахнул его в грязную воду.***
Иногда Игорь просыпался посреди ночи и видел сидящего у окна Диму — в том же уже ставшим привычным зелёном пальто. Дубин молча улыбался, глядя на него единственным глазом, но вместо тревоги и страха Гром чувствовал иррациональное спокойствие. Он не заметил, как его сны начали меняться. Перемены были столь плавными и незначительными, что происходившее казалось чем-то в порядке вещей: то они с Димой случайно коснутся друг друга, пытаясь взять один и тот же лист, то рука сама потянется убрать выбившуюся светлую прядь за ухо, пока Дубин старательно что-то вычитывал в архивных документах. Во сне Игорь не против, когда Дима тянет его к себе за ворот куртки и целует, обнимает со спины, пока он пьёт кофе на кухне, прижимает к стене в прихожей или садится сверху, забираясь отчего-то ледяными руками под свитер и касаясь зажившей царапины на боку. И каждый раз, прежде чем всё заходило дальше, Игорь просыпался от будильника. Сон отпускал его нехотя, то и дело вновь накатывал с чуть меньшей силой подобно отливу. Ему хотелось хоть раз позволить себе снова заснуть, вернуться в ту же квартиру, где он засыпал каждый вечер, но не кажущуюся пустой. Игорь хотел помнить Диму живым, хотел узнать, на какую реку были бы похожи его глаза в момент наивысшего удовольствия, которое именно он — Игорь — доставил бы ему. Игорь никогда не засыпал после будильника.***
Гром умывался, когда его телефон зазвонил. Фотография Иры смотрела на него с экрана, и рука Игоря замерла над телефоном в нерешительности. — Ты можешь снять трубку, — Дима пожал плечами, со скрещенными на груди руками опираясь спиной на кафельную стенку сбоку от раковины. Когда его друг взял телефон и нажал на экран, решаясь, в какую сторону сдвинуть ползунок, Дубин снисходительно улыбнулся. — Ты мог бы предложить ей встречаться. Она славная. — Я похож на того, кто готов к отношениям? — Игорь вскинул брови. — Ты знаешь, что отношения могут помочь тебе восстановиться. Это всё-таки поддержка и знание, что ты не один, — слегка прищурившись в сторону телефона, Дима поправил очки. Его губы растянулись чуть шире. — Вопрос в том, хочешь ли ты отношений с ней. Прежде чем звонок завершился сам, Игорь его сбросил и отложил телефон обратно к раковине. Он не чувствовал, что был расположен на разговор с ней. Больше в ванной никого не было.***
Всё внутри Игоря инстинктивно напряглось, когда перед ним внезапно оказалась чашка с кофе. Поставившая её Уля заметила резкую перемену в Громе и нахмурилась, сев напротив для обсуждения этого. Между ними, справа от своего друга, стоял Дима, облокотившись на спинку свободного стула, и Игорь изо всех сил старался не смотреть в его сторону дольше секунды. — Ты пришёл раньше обычного. Произошло что-то интересное? Игорь через силу улыбнулся, обеими руками греясь о горячую чашку. В последнее время ему плохо удавалось согреться, а ладони постоянно были холодными и липкими. Что-то интересное тем временем внимательно смотрело на него своим глазом цвета Обводного. — Рассказажи ей, как и собирался. Она сама у тебя спросила. — Не то чтобы, — Гром убрал улыбку с лица и продолжил пить речную воду с привкусом кофе и металла. Уля скептически выгнула бровь, чувствуя фальшь во всём его виде, но ничего не сказала. — Там, где я обычно гулял, недавно умер человек. Прыгнул в канал. Дима поправил воротник своего зелёного пальто, выпрямляясь, и зашёл Игорю за спину. Даже не видя его, бывший майор знал, что он был там. Он крепче вцепился в чашку и сжал губы в тонкую полоску, что должно было быть улыбкой. — Жаль это слышать, но я хотела поговорить конкретно о тебе. С тобой определённо что-то происходит, Игорь. Ты точно в порядке? Игорь кивнул, чувствуя дуновение сладковатого холодного воздуха у себя на затылке. — Если тебе нужно больше времени, то- — Я в порядке! — огрызнулся он, со звоном ставя чашку на стол, а Дима позади него резко засмеялся. — Игорь, — Уля посмотрела на него своим типичным рентгеновским взглядом, и Гром почувствовал шевеление у себя под кожей. Ему захотелось сжаться или уйти. — Ты не один. — Скажи ему что-то, чего он не знает, — едко отозвался Дубин у него за плечом, но услышал его только Игорь. — Чего ты хочешь от меня? — спросил он у Димы, но тот ответил синхронно с Улей. — Я просто хочу помочь тебе. Игорь вздрогнул и опрокинул чашку на стол. Похожее на мутную речную воду, кофе потекло по столу в сторону Игоря. Уля встала с места, чтобы помочь замершему Грому, а Дима так и продолжил стоять у него за спиной, склонившись к самому уху и шёпотом проговорив: — Разве это не то, чего ты хотел?***
Игорь понимал, что всё заходит слишком далеко. Он видел Диму всё чаще, куда бы ни пошёл: Дубин идеально вписался в интерьер его небольшой квартирки, будто последний паззл в общей картине, а на Боровом они могли часами молчать и курить. Поведение его мёртвого друга менялось и меньше походило на то, каким Дима был при жизни, но Гром не придавал этому большого значения — смерть меняет людей, как-никак. Его не удивляло, когда Дима оказывался на другой стороне кровати всё в том же зелёном пальто. Вторжения в его личное пространство не вызывали в Игоре ожидаемого дискомфорта, а Дима на это только загадочно улыбался, сверкая единственным глазом через линзы очков. Всё, что Игорь чувствовал, это запах сырости и крови, а также едва заметное холодное дыхание. Он никогда не пытался коснуться Димы, даже сигареты передавая без прямого контакта. Гром помнил, что Димы на самом деле с ним не было. Это было не по-настоящему. — Ты так в этом уверен? — спросил Дима с улыбкой, появившись внезапно посреди комнаты. — Что мешает тебе попробовать? — Ты просто галлюцинация, я не должен даже пытаться. Для башки вредно, — отозвался настороженно Игорь, невольно попятившись, когда Дубин сделал пару шагов в его сторону. Почувствовав обратной стороной колен край дивана, Игорь неловко сел. Они не сводили друг с друга взгляда, но то, как Дима оказался почти вплотную, всё равно стало для него загадкой. — Ты и говорить со мной не собирался. Болтать с глюком больше не вредно? — по-собачьи склонив голову набок, Дима поднял свою руку и выжидающе уставился на друга в ожидании разрешения. Он знал, что творится в голове Игоря — он был частью этого — но всё равно ждал, пока Гром не скажет своего слова. Этот Дима всегда выглядел так, словно знал об Игоре всё, даже когда не мог ответить на его вопросы. Или не хотел? Дубин всегда говорил, что все ответы есть в голове Игоря, ему нужно лишь принять их и смириться — а с чем смириться, бывший майор так и не понял. Игорь неопределённо мотнул головой, то ли отвечая на слова Димы, то ли отказываясь от протянутой к нему ладони. Он не должен был пытаться, он знал, что ничего этого на самом деле нет. Но Дима прищурился, заприметив в нём что-то особенное, и внезапно Игорь ощутил практически невесомое прикосновение к своему лицу. Его словно током прошибло. Гром вжался в спинку дивана, пока ладонь Димы — настоящая ладонь — приятно холодила его горячую щеку. Его рука не была ледяной, лишь чуток прохладной, и Игорю так захотелось податься навстречу прикосновению, что дыхание сперло. —Живой, — сказал он сдавленно, пока Дима с нежной улыбкой убирал его отросшие волосы за ухо и качал головой. Вторая рука повторила действия первой, и Дубин мягко придерживал лицо Игоря за щёки, большими пальцами водя по скулам и векам. — Живой… — Нет, Игорь. Просто это то, чего ты хочешь, но не то, что тебе нужно. Ты боишься это признать. Дима наклонился к нему и прижался холодными губами ко лбу. Не разгибаясь, он взял руку Игоря, что сжимала обивку дивана, и положил её себе на грудь напротив сердца. Дима не дышал, а под мягкой тканью чёрного джемпера не было мерного стука. — Я умер, Игорь, и с этим ничего не поделаешь. Твоё сознание в очередной раз выкинуло такой фокус, но даже твоё чувство вины не может целиком исказить мой образ из твоих воспоминаний. Настоящий я никогда не захотел бы довести тебя до края, ты пришёл к нему сам. И раз я здесь не для этого, то… Извечная улыбка на чужом лице напоминала Игорю посмертную маску — в какой-то степени так и было. Лицо настоящего Димы после смерти отпечаталось в его голове навсегда, словно вдавленный в череп раскалённый трафарет: пустое, с едва заметным удивлением и болью в окаменевших чертах. Этот Дима улыбался постоянно, будто косил под живого — мёртвые не улыбаются и не выгибают брови с любовью во взгляде. Но у живых нет дыр от выстрелов в голове, от них не несёт замогильным холодом и смрадом, и видят их все. Этот Дима не был ни тем, ни этим: он застрял посередине вместе с Игорем, давая выбор, на какую сторону моста его вести. — …что тебе нужно, Игорь? Что тебе нужно от меня? Игорь не мог сделать выбор в одиночку.***
— Знаешь, это ведь сумасшествие. Игорь молча протянул появившемуся Диме сигарету и вздрогнул, когда тот коснулся его пальцев своими. Обводный канал под мостом казался непривычно тёмным и мутным, и единственный глаз Дубина вторил ему, завораживая Игоря каждый раз, когда они пересекались взглядами. Очертания трупов на дне выглядели ещё чётче, чем обычно. — Делать одно и то же каждый день и ждать, что в один момент итог окажется другим, — Дима усмехнулся, покрутил в пальцах незажжённую сигарету и выбросил её вниз. — Зачем ты приходишь сюда, Игорь? Из раза в раз стоишь тут, смотришь на воду, ждёшь непонятно чего и уходишь не дождавшись. Впрочем, ты сам уже наверняка понял, что сходишь с ума. Громко каркнула ворона. Несколько тел медленно всплыли, искажая отражение Игоря в воде и замещая его рябящие черты своими. Голову одного из них словно нимбом окружили красные волосы, а в небольшом отдалении от неё на волнах покачивалось остальное тело. — Дождался? Это ты хотел увидеть? Игорь не мог смотреть вниз, но и взгляда отвести — тоже. А когда смог наконец, давясь вкусом речной воды и крови, увидел, что Дима не улыбался. Он смотрел тоскливо, обречённо, как смотрят на любимых покойников, и на дне его глаза цвета Обводного канала Игорь видел себя. —Ты тонешь, и груз вины не перестанет тянуть тебя на дно, пока ты не отпустишь его, — Дима встал перед ним, отгораживая его от проезжей части. Его зелёное пальто колыхалось даже без ветра. — Ты же знаешь, Игорь, тебе нужно только попросить. — Помоги мне, — влага речной воды на губах внезапно стала солёной. — Пожалуйста, помоги мне. Дима печально улыбнулся, кивнул — и столкнул его в воду.***
Резкий больничный запах вернул Игоря в сознание. Привкус болотной воды и тины — на этот раз настоящий — все ещё хрустел речным песком на зубах, и Грому нестерпимо захотелось прополоскать рот и сплюнуть, но никаких ёмкостей с чистой водой рядом с ним не оказалось. Он лежал на старой скрипучей койке в больничной одежде на грязное после купания в Обводном тело. «Вернусь домой — первым делом отмоюсь», — подумал он как-то вяло и понял, что ему вкололи успокоительное. Немудрено, впрочем. Для всех возможных свидетелей он сиганул в канал сам. Развить же мысль о горячем душе ему не удалось — в палату заглянула молодая санитарка, и её золотистые волосы сразу сделали помещение чуть ярче. Подходя к Грому, она взволнованно перебирала пальцами по папке с его личным делом, насколько он мог понять, но нервозность её была вызвана только воодушевлением без капли страха или жалости. — Игорь Константинович, да? Меня Евпраксией родители обозвали, но зовите меня Ева, пожалуйста, — она положила папку на тумбочку у койки Игоря и подошла к окну, чтобы раскрыть шторы. Из-за размашистого движения руками её больничный халат на мгновение взметнулся в разные стороны, и под ним мелькнула её изумрудного цвета блузка. — Мне поручили присматривать за вами сегодня, пока ваш лечащий врач не удостоверится, что вы стабильны. Ваша подруга, рыженькая такая, настояла, чтобы вас осматривал именно Евгений Санныч, он у нас такой хороший! Но из-за загрузки он не сможет вас сразу осмотреть, так что… Если хотите, можете пока поговорить со мной. Осмотрев её улыбчивое лицо, Игорь внезапно для себя насмешливо хмыкнул и подтянулся на месте, чтобы опереться спиной на металлический каркас кровати. Ева тут же подскочила, чтобы помочь ему с подушкой, и Гром благодарно ей кивнул — из-за лекарства тело плохо его слушалось. — Ну почему б не поговорить, раз уж я здесь, — он улыбнулся в бороду и снова посмотрел на яркую блузку санитарки. Зелёный цвет мысленно возвращал его обратно на Боровой мост. — Как меня из канала-то вытащили? — Ой, вам мужчина помог какой-то, только он сразу ушёл, как вытащил вас. Пальто у него, говорят, зелёное такое было, красивое, — Ева не заметила, как Игорь вцепился в одеяло, чтобы подавить дрожь. Он специально осмотрел всю палату, но кроме них двоих там никого не было. — А вы знаете, что в психологии обозначает зелёный цвет? — Не знаю, расскажи, — ответил он сипло. Во рту резко пересохло. Ева восторженно улыбнулась, будто только и ждала возможности поделиться своими знаниями. Сразу видно, на работу пришла недавно. — Это цвет жизни! Растения ведь все зелёные в основном, а то природа, сама суть жизни. Игорь глубоко вдохнул и отрывисто кивнул, соглашаясь с девушкой. Всё-таки он был прав. Зелёный был Диме к лицу.