Беспокойный пациент

      — Флавиршем, держите ровнее! Оливия, отойди с краю, сорвешься! Святые угодники… — в какой-то момент отставной майор Дэвид Доусон буквально почувствовал себя в своей стихии, словно и не возвращался с войны. Потому что только декорации вокруг меняются, а суть остается прежней — нужно снова спасать жизнь. И на сей раз не какому-то абстрактному рядовому, получившему пулю или пострадавшего от подорванной самопальной бомбы, а товарищу, которого за пару дней ты успел узнать лично.       Туман и струи дождя скрыли подробности развернувшейся на Биг-Бэне трагедии, но Бэзил выглядел плохо. Очень плохо. Пока Доусон напару с Оливией затаскивали его на их несуразное, но неожиданно эффективное летательное средство, Бэзил кривился, шипел сквозь зубы и изо всех сил старался сохранить хорошую мину при плохой игре. Да вот только лохмотья его щегольского костюма были промокшими насквозь не только из-за утихшего на время дождя.       Незаметно вытирая испачканные кровью руки о брюки, Доусон настороженно покосился на малышку. Иногда дети более эмоционально устойчивы в подобных обстоятельствах, но никогда не знаешь, когда их накроет шок и истерика. А мисс Флавершем на сегодня потрясений уже довольно. Тем не менее Оливия тихонько присела рядом с Бэзилом и не сводила с него огромных глаз. Кажется, только его раны удерживали девчушку, чтобы не кинуться Бэзилу на шею.       — Все на борту. Курс на Бейкер-Стрит, — стоять прямо детектив не мог и опустился на колени. На все попытки Доусона подступиться к нему и хотя бы бегло осмотреть повреждения, Бэзил обхватил себя руками и словно сжался в комок.       — Да бросьте вы, Доусон, всего лишь несколько царапин и пара синяков. Пара, я сказал! — отпихнув его руку, шикнул он.       Вот только от нескольких царапин детектив явно не стал бы так закусывать резцами губу. Как и дрожать на ветру словно осиновый лист.       Правда, к моменту возвращения на Бейкер-Стрит Бэзил стал куда сговорчивей. Он безропотно позволил снять себя с их импровизированного воздушного шара под руки. И доктор Доусон почти сразу же догадался почему.       — О господи! Снова?! — всплеснув руками, ахнула сонная домовладелица в съехавшем ночном чепце при виде своего горе-квартиранта, которого с двух сторон под руки поддерживали пара очень смущенных и потрепанных джентльменов.       — Я в порядке! Скажете тоже, миссис Джадсон! Даже сам идти могу, видите? — Бэзил нашел в себе силы выпрямиться, как ни в чем ни бывало, и попытался даже вырваться из поддерживающих его рук, о чем тут же пожалел, потому что ноги у него заметно подгибались и заплетались.       — Миссис Джадсон, мой саквояж, горячей воды и чистых полотенец, — прервав взволнованные излияния дамы, попросил доктор. — И… горячего чая для Оливии и мистера Флавершема.       — Ого, — слабо улыбнулся Бэзил, подковыляв к своему креслу, — а вам идет командовать, доктор.       — Хорошо, что мы пришли к взаимопониманию, и вы не станете упрямиться при оказании дальнейшей помощи, — согласился Доусон, склонившись над рукомойником. — Оливия, солнышко, не трогай это, — окликнул он малышку, решительно волокущую его рабочий саквояж в комнату детектива, где уже звенела чем-то миссис Джадсон.       — Но я хочу помочь! — непробиваемо заявила девочка.       — Лучше помоги миссис Джадсон заварить чай. Я бы выпил чашечку крепкого чая с молоком, — еле сидящий прямо Бэзил выдавил такую умилительно-жалостливую улыбку, что диккенсовскому сиротке Оливеру Твисту на раздаче обеда стоило бы у него поучиться.       Оливия недоверчиво взглянула на детектива и поспешила на кухню.       — Умница… — еле слышно прошептал Бэзил и стал заваливаться набок.       Доусон быстро махнул рукой мистеру Флавершему и сам поспешил к раненому.       — Быстрей сюда, — подхватив детектива под руку, Доусон осторожно поднял его с кресла. Игрушечных дел мастер поспешил поддержать его с другой стороны. Бэзил обвис в их руках как бледная тряпочка. Уши его поникли, даже нос побледнел, а руки были холодные. Очень плохие и тревожные признаки.       — Доктор, он будет жить? Наверное, нужно сообщить родным… — сдавленно спросил мистер Флавершем, переминаясь в дверях заваленной книгами, вырезками из газет маленькой комнаты под красным абажуром.       — Эй, я еще жив вообще-то, — слабо возмутился Бэзил, неуклюже плюхнувшись на край кровати. Рядом уже хлопотал майор Доусон. Вооружившись ножницами, он принялся разрезать задубевший от крови воротник плаща.       — Если я сейчас же не займусь вашими ранами, это ненадолго, — пробормотал Доусон, слой за слоем срезая лохмотья одежды, приставшей к окровавленному меху раненого.       — Мой любимый галстук…       — Бэзил, бога ради, какой галстук?! На вас живого места нет, — Доусон шмякнул кучу грязного тряпья возле кровати и подтянул к себе таз с теплой водой. — Будет больно.       — Ерунда… АААА!!! — взвыл Бэзил, конвульсивно вцепившись скрюченными пальцами в край кровати. Доусон продолжил молча протирать его располосованное плечо, очищая глубокие кровавые борозды — следы от когтей Рэтигана. Действовать надо было быстро. Если разовьется травматический шок, то сердце может не выдержать после такой кровопотери. Чудо, что Бэзил вообще жив. Мыши на операционном столе хирурга умирали и от гораздо меньших ран. Крови он потерял изрядно, но, насколько доктор мог судить, крупные сосуды задеты не были. Разве что на плече когти Рэтигана прошли в опасной близости от артерии.       О том, что было бы с Бэзилом, реши озверевшая крыса пустить в ход свои зубищи и расправиться с ним на месте, даже думать было страшно.       — Доктор… Я могу как-то помочь? — беспомощно окликнул их игрушечных дел мастер со стороны двери.       — Успокойте… Оливию. Она испугается, — выбивая зубами дрожь, еле выговорил Бэзил.       — Какая забота. Узнаю вас с новой стороны, Бэзил, — пытаясь отвлечь его от боли, пошутил Доусон.       — Потому что я ранен и брежу, — язык у детектива заплетался, что было, в общем, неудивительно для его состояния. Ну а доктору это было только на руку. Если болтает — значит, в сознании и жить будет.       Прежде чем подступаться к спине Бэзила, похоже, больше всего пострадавшей от когтей крысы, Доусон замялся. Покопавшись в своем саквояже, он вытащил футляр со шприцом и небольшой бутылек.       — Морфин? — сипло спросил детектив. — Настолько все плохо?       — Шрамы останутся, — набирая в шприц обезболивающее, отозвался доктор.       — Вот и пригодится ваш редкий кетгут.       — И да. Зажмите это в зубах, — вытащив из саквояжа перочинный нож в чехле из дубленой кожи, Доусон ткнул его Бэзилу под нос. — Постарайтесь остаться в сознании.       Судя по тому, как покладисто тот стиснул в челюстях нож, опасения доктора лишь подтверждались.       — Вы участвовали в расследовании убийств, совершенных лондонским Когтедёром? Одно время об этом писали все газеты, — протирая от крови разодранную спину Бэзила, негромко спросил Доусон. Руки автоматически делали привычное дело, а взгляд и пальцы подмечали детали. Которые и побудили его заговорить о деле потрошителя.       Бэзил молча поднял большой палец. До хруста в челюстях стиснув в зубах чехол с ножом, он шумно дышал через нос и уже не сдерживал крупную дрожь.       — Его ведь так и не нашли, но, вроде бы, выдвигалась теория, что таинственным убийцей могла быть ласка. Но я вот сейчас смотрю на ваши раны, и думается мне, что нашей доблестной полиции следовало искать вовсе не ласку, а самую настоящую крысу… Бэзил, держитесь, не отключайтесь, — придержав за плечи обмякшего и сползающего вперед детектива, Доусон вдавил пальцы во влажный мех на шее Бэзила и нахмурился. Отбросив мокрое полотенце, он выхватил из саквояжа пузырек с нашатырем и поднес к заострившейся мордочке сыщика.       — Господи… Д-Д… Доусон!.. — выплюнув нож, прохрипел Бэзил и судорожным движением забинтованной руки вытер нос и глаза. — Смерти моей хотите?!       — Ни в коем случае, — облегченно выдохнул Доусон, потянувшись за шкатулкой шовного материала. — Спину и плечо придется зашивать. Переносица, грудь и рука заживут, достаточно будет тугой повязки. Кроме того, предполагаю трещину в паре ребер. Так что жить, дорогой Бэзил, будете.       — Это не Рэтиган.       Доусон вопросительно шевельнул ушами, склонившись над костлявым плечом детектива. Прихватив рукой отбитый бок, Бэзил облизнул пересохшие губы и болезненно поморщился, чувствуя иглу.       — Я тоже сперва думал, что это его рук дело, но после сегодняшнего… — Бэзил шумно втянул воздух. — Рэтиган слетел бы с катушек от запаха и вкуса крови. А он не таков… Чтобы вывести его из себя, надо очень… постараться.       — Бэзил, он мертв. Он сорвался вместе с вами с башни, — тихо проговорил Доусон, орудуя кривой иглой.       Тот как-то очень невесело ухмыльнулся, что вкупе с лихорадочно блестящими глазами и слипшейся от испарины и крови шерстью на мордочке смотрелось жутковато.       — А вы видели его труп? То-то и оно.       Доусон только покачал головой. Кажется, этот пациент будет самым сложным в его практике.       И в этом доктор убедился почти сразу же, закончив штопать Бэзила, на которого истратил почти все свои запасы кетгута. Собирая обрывки бинтов и мокрые лохмотья, Доусон не сразу обратил внимания на возню за спиной. Но когда услышал за спиной характерное чирканье спички, доктор чуть не выронил свой саквояж.       — Бэзил, да вы с ума сошли!       Обмотанный бинтами, как египетская мумия, едва ли в состоянии даже сидеть прямо, Бэзил откуда-то вытащил свою курительную трубку и уже успел сделать несколько затяжек, которые ему на пользу, конечно же, не пошли. Детективу подурнело настолько, что он ощутимо позеленел, а глаза у него закатились. Доусон уже рванулся было к нему, опасаясь, что Бэзил свалится с кровати, но тот сам отложил трубку и заполз обратно под одеяло.       Подозревая, что этим дело не ограничится, доктор вышел из спальни — Оливия запоздало отпрянула из-под двери и схватилась за поднос с чаем с молоком и ватрушками для Бэзила. Чай уже остыл, а у девчушки откровенно слипались глаза, но свой наблюдательный пост она покидать не спешила.       — Бэзил отдыхает, чего и тебе желаю, Оливия, — радуясь, что успел оттереть руки и убрать свой «пыточный набор», которым окрестил его иглы Бэзил после наложения швов на всю спину, пожурил девчушку доктор.       — Но ведь он хотел выпить чаю… И ничего не ел… — залепетала Оливия.       — Уверяю тебя, Оливия, он выпьет чай, как немного отдохнет, — Доусон ласково потрепал малышку по голове. Сейчас главное было уложить спать спасенных из заложников девочку и ее отца. А самому вернуться на свой наблюдательный пост в спальню Бэзила.       — А вы спать не пойдете? — не унималась мелкая, которую Доусон принялся заботливо подталкивать в сторону гостевой комнаты, где для них уже постелила хозяйка.       — Я подремлю немного в спальне Бэзила и заодно присмотрю за ним, — забрав у Оливии поднос, доктор унес их в комнату.       Пациент вел себя тихо. Закутанный в стеганое одеяло по самые уши, Бэзил, вроде бы, спал. Дыхание его было ровным и глубоким, поэтому доктор примостился на неудобном стуле. За открытым окном шелестел дождь, из гостиной доносилось тиканье часов.       Нет ничего хуже, чем стоять на посту в собачью вахту, или бдить у постели пациента. Стул был неудобным, спинка — короткой и врезающейся в спину, а спать хотелось невыносимо. Кажется, после выхода в отставку доктор уже забыл, каково это — участвовать в натуральных военных действиях, которые начались с того самого момента, как они переступили порог низкопробного паба в Ист-Энде. После ужасов войны Доусон искренне был уверен, что ему хочется покоя и мирной жизни. И первое, что он сделал по возвращении в Англию — это ввязался в историю с похищением, выслеживанием преступной группировки, поиском и освобождением заложников и предотвращением покушения на саму Королеву…       Из кокона одеял донесся слабый стон.       Вздрогнув спросонья, доктор подорвался со скрипнувшего стула и поспешил к кровати.       Бэзил что-то бормотал и ворочался. Уши замялись, мокрая от испарины мордочка со слипшейся шерстью еще сильнее заострилась, а кругам под глазами позавидовал бы лемур. Откинув с глаз Бэзила мокрые вихры, Доусон прижал ладонь к его горячему лбу и чуть не подлетел на месте — на запястье доктора с силой сомкнулись обманчиво тонкие, но сильные пальцы.       — А… Это вы… — пробормотал детектив, с трудом разлепив веки, и скосился мутным взглядом. Пальцы медленно разжались, ослабив хватку. На пухлом запястье Доусона отчетливо отпечатались следы пальцев Бэзила.       Кажется, теперь отставной майор начал понимать, каким образом Бэзилу удалось выбраться с Биг-Бэна живым. Еще когда Доусон зашивал ему раны, он обратил внимание на его крепкие мышцы под обманчиво тонкой шкуркой. В отличие от Бэзила, сам-то бравый доктор едва ли бы смог при падении зацепиться за обломки и удержаться на них.       — Подать что-нибудь? — спросил Доусон, смачивая в воде холодный компресс.       — Трубку.       — Никакого табака.       Бэзил страдальчески вздохнул, возведя глаза к потолку, и недовольно сморщился, когда струйки холодной воды от компресса скатились к рассеченной переносице.       Но на этом приключения с участием беспокойного пациента не закончились.       Примерно к пяти часам утра Доусон-таки задремал и чуть не слетел со стула, услышав скрип кровати и шорох сползающего одеяла.       Бэзил сидел на кровати свесив босые ноги и смотрел перед собой мутным, но очень сосредоточенным взглядом.       — Вы куда? — поперхнулся доктор.       — Я должен найти его тело, — пробормотал детектив, озираясь по сторонам в поисках своей одежды. Судя по лихорадочно горящему носу и ушам, Бэзил все еще был не в себе.       — Бэзил, вам надо отдохнуть. Ваши раны, — тоном заботливого санитара психушки проговорил Доусон.       — Пока я здесь валяюсь, он, возможно, уже собирает остатки своей шайки, — процедил Бэзил с выражением мрачной целеустремленности.       Доусон, осторожно, боком, словно между делом подошел к выходу из комнату, чтобы в случае чего предотвратить возможный побег. А то неизвестно, что может натворить эксцентричный сыщик в состоянии измененного сознания.       Впрочем, опасения оказались напрасными. Бэзил попытался встать, ноги у него тут же подломились, и он осел обратно с гримасой боли. Вот именно поэтому раненым полагается лежать и не пытаться нестись посреди ночи в Вестминстер.       — Вы не понимаете. Он же крыса, — бормотал Бэзил, пока доктор вновь его терпеливо заворачивал в одеяло, — он живучий как сам дьявол… Если Рэтиган жив, то все было напрасно.       — Почему вы думаете, что он жив? — поколебавшись, все же спросил Доусон. Действие морфина уже должно было закончиться, держать неугомонного детектива под действием успокоительного и обезболивающего было бы нечестным по отношению к Бэзилу. В конце концов, сделать укол доктор всегда успеет. А вот выяснить причину такой навязчивой идеи, что буквально не дает Бэзилу спать, явно не повредит.       — Потому что это было слишком просто для него. Вы просто не представляете себе… сколько лет я за ним гоняюсь, — с непередаваемой горечью проговорил разоткровенничавшийся детектив. — И знаете, Доусон, как мне тошно от осознания, что к этому исходу привела череда случайностей. Даже не знаю, что пострадало сильнее — моя спина или мое самолюбие…       — Отдыхайте, — давя мучительный зевок, ободряюще улыбнулся Доусон. — Обещаю, как вам станет лучше, мы обязательно сходим к Биг-Бэну и проверим.       — Завтра, — категорически заявил Бэзил, уже проваливаясь в сон.       — Да-да, — покивал доктор, переводя дух, и возвращаясь на свой наблюдательный пост.       А спустя полтора часа проснулась домоправительница, вслед за ней — Флавершемы, и все стали дружно беспокоиться о Бэзиле. Доктора правдами-неправдами выманили из спальни детектива, чтобы накормить завтраком. Доусон заснул прямо в кресле и был заботливо накрыт клетчатым пледом, а на вахту у постели раненого заступила Оливия.       И когда доктор Доусон далеко за полдень поспешно вбежал в спальню, его глазам предстало самое умиротворяющее зрелище из всех возможных: мисс Флавершем сидела возле кровати, не сводя взгляда с Бэзила, а тот старательно притворялся спящим. Неизвестно, сколько это бы еще продлилось, но во входную дверь послышался решительный стук.       — Доктор Доусон, вас желает видеть герольд Королевы с официальным приглашением во дворец, я сказала ему, что Бэзил отдыхает… — начала было невероятно смущенная миссис Джадсон, но в этот момент лежащий и мирно «спящий» детектив чуть не подлетел над кроватью.       — В смысле отдыхает?! Где мой халат? — возмутился Бэзил.       Не дождавшись ответа, он завернулся в одеяло и решительно пошлепал в гостиную. Доусон попытался было удержать его, но, похоже, Бэзил немного отлежался и восстановил силы. И пытаться удержать его было равносильно попытке остановить мчащийся экспресс.       — Каковы шансы вновь уложить его в постель? — спросил доктор у хозяйки, которая страдальчески махнула рукой.       — Я попрошу его вернуться в кровать, — воодушевилась Оливия и поспешила за Бэзилом.       Что ж. По крайней мере, у мисс Флавершем среди них больше всего шансов убедить несносного сыщика вернуться в кровать.       — Доусон, — мимо прошел прихрамывающий Бэзил с распечатанным конвертом с королевским вензелем, — мы приглашены в Букингемский дворец…       — Завтра, — строго сказала Оливия, потянув его за край одеяла. Бэзил только страдальчески вздохнул и покладисто забрался на кровать. Похоже, что то, что не удалось домовладелице и двум джентльменам, получилось у маленькой девочки.       Но стоило только им сесть обедать, в дверь снова постучали, являя крайне озадаченных и недовольных полицейских Скотланд-Ярда, которых, к слову, Бэзил совершенно не спешил почтить своим присутствием и старательно изображал ежа в период зимней спячки.       Насчет дворца Бэзил действительно не шутил. И по правде говоря, Доусон никогда не чувствовал себя настолько не в своей тарелке, как на этом приеме, где их напару с детективом чествовали как главных спасителей Королевы. Застегнутый на все пуговицы, безукоризненный в своем новом плаще, Бэзил на этом торжественном приеме ощущал себя как рыба в воде и держался естественно и непринужденно. Но стоило им покинуть дворец, сыщика словно подменили. Свистнув верного Тоби, заметно помрачневший Бэзил молча направил пса по затянутой туманом улице. Вцепившийся в ошейник Тоби, Доусон только растерянно косился на сыщика.       Конечно же, здание парламента, конечно же, Биг-Бэн, утопающий в тумане и по закону жанра принявшийся отбивать семь часов вечера, стоило им приблизиться к нему. Не дожидаясь, пока Тоби остановится, Бэзил соскользнул по длинному уху бассета и медленно двинулся вдоль изгороди, стараясь держаться подальше от мостовой и редких в этот ненастный час прохожих.       Последующие полтора часа по мышиным меркам тянулись бесконечно. Доусон молча следовал за Бэзилом, который, похоже, решил обойти здание часовой башни по периметру, и откровенно недоумевал. Дождь и прохожие уничтожили буквально все следы, какие могли бы остаться с позавчерашней ночи.       Доктор был уже готов нарушить затянувшееся молчание и призвать детектива не бередить не зажившие раны вечерней сыростью и холодом, как шедший впереди Бэзил замер как каменное изваяние, а его усы тревожно встопорщились. И только выглянув из-за его плеча, Доусон понял, в чем дело.       Едва заметные в мокрой траве, пробивающейся сквозь каменную кладку, виднелись похожие на лопасти винта обломки на погнувшейся алюминиевой трубке, похожей на те, из которых делают рамы для велосипедов.       Все так же молча Бэзил принялся нарезать круги в этом квадрате, напряженно вглядываясь в сгущающиеся туманные сумерки. Было видно, что он не находил то, что ищет, и это заставляет его нервничать все сильнее. Кончилось все тем, что он просто встал у основания железной решетки, отделявшей территорию парламента от пешеходной зоны, и закурил.       — Ночью был сильный дождь, — подойдя к нему, решил наконец нарушить молчание доктор, заглядывая снизу вверх в застывшее лицо сыщика. — Кроме того, здесь наверняка полным-полно чаек с Темзы и ворон…       — Боюсь, Тауэр в другой стороне, Доусон, — покачал головой Бэзил, подняв повыше воротник плаща. — Должно же было остаться хоть что-нибудь… — пробормотал он.       — Дождь смыл бы кровь, а останки растащили бы хищники и падальщики, — пожал плечами доктор, не заметив, как вздрогнул Бэзил, явно погрузившийся в воспоминания той жуткой ночи.       — Ну или же он вернется еще более озлобленным, уязвленным и жаждущим мести за свое унижение моими стараниями, — пробубнил детектив и невесело усмехнулся, — потому что даже крысиная сущность не помогла ему избавиться от меня.       — Поэтому взбодритесь, Бэзил, ваши самолюбие и спина отомщены.       — Надеюсь, вы правы, доктор. Надеюсь, — свистнув заскучавшего Тоби, Бэзил вытряхнул пепел из трубки и направился к машущему хвостом псу, чтобы вернуться на Бейкер-стрит. Там их поджидали отец и дочь Флавершемы, которые, без сомнения, будут рады услышать последние новости.