Холод, согрей

В первые недели такая картина была непривычной. Эгорд и лед, можно сказать, родня, и все же воин-маг успел привыкнуть к оттенкам блеклой травы, светло-коричневых скал, серых камней, хвои. Но сейчас кажется, что таким – белоснежным – остров был всегда. Эгорд пикирует, остров начал стремительно расти, огненная птица Жея несется рядом словно гигантская капля меда, режущие потоки воздуха завывают... Воин-маг приземлился рядом с мельницей. Леарит в его объятиях развернулась к нему, Эгорд ощущает лицом теплое дыхание, его пальцы скользят по золотым колосьям волос, разглядывает едва зримые родинки, смотрит, как взмахивают крылышки ресниц, сверкают в глазах бриллианты... Губы припали к губам. Эгорд ослеп, тело наливается горячей сладостью, крылья за спиной тают, растекаются по снегу парующими ручьями. Маленькую вечность нарушила Жея – села на плечо хозяйки, Эгорд не сдержал улыбку, Леарит смеется, птица возбужденно голосит, не отошла еще от головокружительного полета, стальные крылья хлопают, выбрасывают искры. Девушка озирает снежные просторы. – Как же у нас красиво! – Рад, что не привыкла. – К прекрасному есть счастье не привыкать. Всегда можно любоваться как в первый раз! Над ними возвышается оледеневшая мельница. Пушистые от инея паруса вздуты ветром, крутятся неторопливо, мелодичный звон ледяных осколков, те сыплются радужным градом на крыльцо. Чтобы видеть корону ледяных кольев на крыше, приходится задирать голову. Эгорд и Леарит входят внутрь. Полость мельницы тоже устлана льдом, все сверкает оттенками голубого и белого. В центре живет потоком размеренных движений мельничный механизм, колонна жерновов, шестерен, рычагов и других деталей упирается в далекий потолок, урчание механизма сопровождается перезвоном и шипением. Вокруг колонны извиваются светло-синие ленты энергии. Их танцы завораживают. Перед Эгордом из воздуха возник женский призрак. – Здравствуй, Эгорд! Здравствуй, Леарит! – Здравствуй, Камалия, – ответил воин-маг. – День ото дня ты все реальнее, дорогая, – заметила Леарит. – Скоро станешь совсем настоящей. Камалия парит над полом, прозрачная фигурка покачивается вверх-вниз, ножки подогнуты, в руке призрачный посох, такой же белый, как туника, штаны и высокие сапоги, что очерчивают формы, на груди знак солнца, за спиной короткий белый плащик. – Давно чувствую себя настоящей! Половина ее лица улыбается. Другая половина скрыта за светло-синими волосами, те достают до плеч. Камалия тряхнула волосами, лицо открылось полностью, тремя оборотами вокруг своей оси призрак взлетел и опустился, похож на фею. – Словами не передать! Эгорд смеется. – И так видно. Вокруг колонны механизмов вдоль стены пролегает ледяная винтовая лестница, Эгорд ведет Леарит за руку по ступеням. Камалия взмыла до самого верха, гости оказались там позже. Перед ними – площадка под крышей, ледяная лаборатория и уголок покоя для ее владельца. Клесса, демон с кровью авиана, бывший генерал Зараха, восседает в ледяном кресле у дальней стены. Но покрытые черной чешуей щупальца, вопреки обыкновению, не лежат в нишах, а плетут кокон чар вокруг плавающего в воздухе кристалла. Минерал сияет изнутри белым с оттенком льда. Мешки, где в минувшие времена хранили муку, надули бока по всей лаборатории, каждый забит доверху такими минералами. – Приветствую, ледяной брат, – произнес Клесса, не отрывая огненный взор от кристалла, клюв выпустил облако мороза. – Ты, как всегда, в деле, – отозвался Эгорд. – Труд монотонный, как раз для меня... Отвлекает от эмоций, приводит мысли в порядок... С этим я закончил, милая. – Да, дорогой! – отозвалась Камалия. Ее призрак подплыл к кристаллу, щупальца плавно отстранились, камень перешел во власть призрачного посоха. Набалдашник нацелен на кристалл, тот погружается в мерцающий розовый туман. С помощью магии телекинеза Камалия ведет зачарованный минерал к колонне жерновов. Камень неспешно залетел в ледяную горловину, исчез в полумраке, жернова начали крутиться шумно, синие ленты энергии жирнеют, множатся, воронка силы шипит как водопад, механизм похож на взбодренного после кормежки зверя. Камалия указала посохом на один из мешков, оттуда выплыл похожий кристалл, щупальца Клессы возобновили танец, теперь уже вокруг этого. Чуть меньше месяца назад Эгорду, Клессе, Камалии и Халлигу совместными усилиями удалось разобраться в природе минералов, которые Халлиг нашел в пещере вместе с Наядой... Мысль о Наяде кольнула, по душе растекается яд, но Эгорд заставляет себя не думать. Рана всегда оставляет шрам, нет смысла шрам царапать – не исчезнет. Так вот, удалось подобрать заклинания, что обошли защиту таинственных кристаллов. Камни оказались сосудами с мощнейшей энергией. И пришла идея накрыть остров куполом ледяной магии. Это позволяет творить ледяные заклинания с меньшей тратой сил, а ученикам покажет, на что способна магия льда, как многообразны ее возможности. Ледяные големы перенесли в мешках минералы из пещеры на мельницу. Клесса накладывает на кристалл чары, те делают его хрупким, а накачанные магией жернова перемалывают, кристаллическая «мука» течет по подземному каналу к башне в крепости, где Эгорд создал настоящий улей, в нем роятся тысячи ледяных заклинаний. Проходя через них, как вода через жилы фонтана, энергия расплескивается по всему острову. Процесс невидим, но последствия видны очень даже, взять хотя бы вездесущие слои снега и льда. Одного кристалла хватает поддерживать магическую ауру около полусуток. – Остров нуждается в пище, – изрек демон-полукровка. – Рад, что держишь эту заботу на себе, – говорит Эгорд, подходя ближе и рассматривая молнии, что пляшут внутри минерала. – А я снова займусь улучшением чар в башне. Все еще поедают много энергии. Меньше, чем в начале, но аппетиты надо уменьшать, запасы кристаллов ограничены. Клесса кивнул. – На «потом» лучше не откладывать... «Потом» бывает разное... – Твоя правда. И скоро прибудут ученики. – Знаю. Камалия сообщила. Камалия подлетела к ледяному трону, призрачная фигура сбоку от Клессы, почти вплотную, ладонь гладит перья на голове грозного существа. – Что думаешь, – спрашивает Эгорд, – о грядущих переменах? – От перемен не спрячешься, – отвечает Клесса. – Лучше сделать так, чтобы оказались к лучшему. – Сделаем, – сказала Леарит. – Правда, Жея? Леарит почесывает сидящую на плече птицу под горлом, Жея издает птичье подобие кошачьего мурлыканья, перья вздуваются, горят ярче, от них рассыпаются круглые золотые искры. К крепости Эгорд и Леарит возвращаются пешком. Под куполом ледяной магии творятся причудливые вещи, к этому волшебству привыкнуть нельзя. – Вон, гляди! – Нет, смотри лучше туда! – А вон еще!.. Такие возгласы вспыхивают каждые десять шагов, то он, то она тычут пальцами в замеченное чудо, подпрыгивают, трясут друг друга за плечи, побуждая устремить взор. Мимо пробегает олень из прозрачного льда, в ледяных мышцах клубятся похожие на облака сети трещин, копыта вспахивают сугробы, в ветвях рогов красиво преломляется свет. У ледяного куста олень встал, голова повернулась к Эгорду и Леарит. Миг – и зверь рассыпался на глыбы, те превращаются в ледяных зайцев, ушастые фигурки разбегаются. Один из зайцев налетел на сапог Эгорда, разбился, кусочки льда вспархивают ледяными бабочками, стайка прозрачных летуний машет крылышками вокруг людей. Бабочка уселась на губы Леарит. Их тепло разорвало плоский живой кристалл на снежинки. Леарит смеется. Эгорд вздохнул. – Даже бабочки лезут к тебе целоваться. Леарит пробует взять себя в руки, но смешки все равно рождаются. – Не говори, что ревнуешь! – Не говорю. – Но ревнуешь? – Если тебе нравится, готов ревновать даже к бабочкам. – И будешь мучиться? Не хочу. Или давай ревновать вместе. Точно, буду ревновать к зайцу! – К зайцу? – Ну да. Бросился на тебя так страстно, аж вдребезги. Может он того... зайчиха! А тут такой красавец, как не броситься. Я бы бросилась. Леарит лукаво улыбается. Оба прыснули, от раскатов смеха по склону горы проносится миниатюрная лавина, ледяная живность с ее пути убегает, кто-то зарывается в снег, а те, у кого крылья, взлетают. Эгорд заключил девушку в объятия. Дышит ей в лицо, между ними колышется пар. – Ты стала такой живой. К этому привыкнуть трудно, как к ледяной жизни на нашем острове. – Сама к себе не привыкну. Над ними в погоне за крылатыми ледяными букашками пролетела Жея, с хвоста на плечи осыпались искры золота. Над островом кружится снег, даже там, где нет облаков, снежинки возникают прямо в воздухе, ведут себя как живые, их витиеватые метания напоминают полет восторженных любопытных насекомых. Некоторые разбухают до размеров яблока, из них рождаются ледяные птицы, жуки, стрекозы и прочая крылатая сущность. Порой снег ведет себя совсем чудно – отрывается от сугробов и плавным танцем улетает в небо, словно время повернулось вспять. Крепость близко, из-за ворот разносятся глухие звуки, так раскалывается и разбивается лед, их сопровождают возгласы, иногда ругательные. Во дворе Тиморис сражается с элементалами льда. В кулаке сабля, на теле доспехи, ледяные здоровяки окружили, нападают то по одному, то по двое. Отбившись от атаки, Тиморис повернулся к внешним воротам, рукоять сабли поправила шлем, челюсти сверкают белой эмалью. – О, привет, Эгорд! Леарит, ты, как всегда, просто восхи... Шлем вернулся в прежнее положение ударом ледяного кулака. Голем сшиб Тимориса, тот кубарем откатился, сбил с ног другого элементала, но тут же вскочил. – Ах ты, пень!.. Клинок снес обидчику голову, та, увенчанная короной шипов, упала на ковер вбитых в землю булыжников, глухой звон, брызги осколков, сапог воина таранным бревном разбил ледяную грудь на глыбы. Оставшиеся от элементала ноги нелепо топчутся на месте. Неумолимая сила притяжения свалила на камни. Тиморис выпрямил спину, клюв сабли тычет в останки противника. – Вот так! А то распустились тут, понимаешь... Големы присмирели, неспешно выстраиваются по периметру двора. От них исходит белесая дымка, похожая на пар, – ледяная пыль. Ее выбрасывают белые трещинки движений, больше всего на груди, она расширяется и сужается – имитация дыхания. Эгорд кивает уважительно. – Саблей махать умеешь, не отнять... А магией слабо? Подбородок Тимориса вздернулся, сабля нарочито громко щелкнула о ножны, мол, справлюсь без этой железки. – Да проще, чем доярке под юбку! Гляди... Тиморис принял грозную позу, ладони сближаются, пальцы становятся похожими на когти. В этой клетке вспыхнула крошечная огненная горошина. Воин крутит ладони вокруг нее. Лицо – будто в руках планета, и он волен сделать с ней что угодно. Зерно огня растет, гудит, языки пламени все более хлесткие... Наконец, руки распрямились в сторону элементала, огненный шар бросился к нему. Но скорость снаряда резко падает, шар сдувается с жалобным свистом. Шмякнулся у ног элементала оранжевым комочком, словно плевок дракончика, снег с шипением тает, взвиваются змейки пара. Леарит хихикнула. – Впечатляет, – говорит Эгорд. – По крайней мере, сосульку разбить такой штукой можно. Тиморис машет руками. – Не-не, щас будет как надо, мощности добавлю! Начал колдовать над вторым файерболом. – Дружище, может не стоит? – сказал Эгорд с тревогой. Новое ядро огня уже разрослось до размеров предшественника... и продолжает расти. Тиморис вычерчивает витиеватые пассы, брови сдвинуты, челюсть вперед, суровости не занимать. А шар все растет, бешено вращается, пламя завывает так, что ушам больно, от угрожающего сияния заклинатель с головы до ног оранжевый, по лицу бегут звездочки пота. Улыбка Леарит тает как снег около Тимориса. Эгорд ее загородил. – Тиморис, прекрати! – Спокойно, все под контролем! – заверил новоиспеченный маг. Таким голосом, будто сказал: «Рад бы прекратить, да не знаю, как!». Толкнул огненный арбуз к голему. Эгорд успел спрятать Леарит в объятиях, двор тряхнуло взрывом. Воин-маг заранее покрылся коркой льда, она срослась с землей, потому взрывная волна даже не качнула, лишь корка растрескалась, дали залп ледяные осколки. Леарит не пострадала. Двор полон туч густого дыма. Эгорд ведет Леарит за собой. Ищут Тимориса. Призванный Эгордом магический ветер разгоняет дым. Понизу стелется темно-серый туман, в нем очерчены контуры человеческих фигур – сломанные элементалы. Кому-то оторвало голову, некоторых разбило на куски, есть и такие, кто растрескался на мелкую мозаику – силуэт сохранился, но связей между кусочками нет, просто груда ледяного мусора. Но фигура у стены шевелится. Даже ругается сквозь кашель. Эгорд и Леарит подбегают. – Тиморис! – Ты как?! Тиморис сидит на заднице, ноги распластаны как ножницы, туловище упирается рукой в землю, другая отгоняет от лица дым, незадачливый маг откашливается. – Лучше, чем этот... Ткнул небрежно большим пальцем в кучу ледяных глыб, что совсем недавно была големом. Видок у повелителя огня тот еще: шлем куда-то подевался, волосы как куст, кончики тлеют, морда в саже. – Не, а чего... кхо-кхо!.. Получилось же! Тиморис пьяным жестом окидывает двор. – Глянь, всех одним ударом, кхо-кхо! Эгорд помог другу подняться. Леарит накладывает лечебные заклинания, ожоги начали испускать бутоны лучиков, словно к ним присосались пиявки из меда и солнечного света. Тиморис стонет блаженно. – Ради того, чтобы прекрасная Леарит обо мне позаботилась, можно изуродовать себя и хлеще! – И все-таки надо быть осторожнее, дорогой Тиморис, – говорит бывшая богиня, сосредоточившись на магии. – Тебя спасли защитные амулеты, – говорит Эгорд. – Валялся бы сейчас в пяти местах одновременно. Амулеты спасают ценой своей жизни, а ты не бережешь. Тиморис отмахнулся. – Ямор с ними! Попрошу у Халлига еще, он добрый, не откажет. – На тебя не напасешься. – Эй, а кто говорил, что в учебе главное практика? – Практиковался бы лучше с Велирой. Почему сегодня не пошел в пещеры? Леарит пришлось снова тебя подменить. Тиморисова рожа похмурела. – Ох, Эгорд, не дави... Лучше еще подорвусь на огненном шаре, чем встречусь с Велирой. Когда вижу ее глаза, кажется, вспыхну, и пепла не останется, куда там файерболам... – Не думал, что тебя можно пристыдить. Тиморис вздохнул. – Угораздило же меня стать отцом такой бестии. В ней столько ненависти ко мне, аж мурашки по коже! – Девочка хорошая, – говорит Леарит мягко. – Просто жизнь ожесточила. На самом деле, любит тебя. Девушка заканчивает с целительством, Эгорд придерживает Тимориса за плечи, суетится как портной над хрупким манекеном, тот с двадцатой поправки наконец-то держится на ногах более-менее, Эгорд оценивает с макушки до сапог. Сойдет. Тиморис нервно посмеивается. – Так любит, прирезать готова... – Любит и хочет, чтобы у нее был отец, – убеждает Леарит. – Завтра не вздумай отлынивать, – предупреждает Эгорд. – Перестанешь дочку навещать – навестит тебя сама, а это в наши планы не входит. Крепость не должна быть территорией опасности, скоро прибудут ученики. Тиморис мрачно хмыкнул. – И ученицы, – добавил Эгорд. Тиморис оживает, в глазах огоньки. – Ученицы, говоришь?.. Ну ладно, ради безопасности учениц, так и быть, повидаюсь с дочкой в сотый раз, наглядно докажу, что соваться в крепость – пустая трата сил. – Так бы сразу... – Только это, поторопи события, а то эти загадочные ученики... и ученицы... который месяц обещают появиться, да никак не появятся. – Потерпи пару недель. – Терплю уже столько, что можно в Светлый Орден подаваться. Жея кружит над двором, ее бесхитростная сущность увлечена погоней за птицами, похожими на нее – такими же пышноперыми, но серыми, размером с голубей. Дым попал под влияние ледяной магии, что источает башня, превратился в серый лед. Жея гоняется за темными двойниками с криком. Леарит принялась воскрешать големов той же магией, какой лечат живых. Тиморис восхищенно ругается, превращая крепкие словечки в более-менее сносные для бывшей небожительницы. В капсулах жидкого янтарного света куски льда срастаются, трещины исчезают, конечности слабо шевелятся. Эгорд хмыкнул. Приятно убедиться, что его лед по сложности не уступает плоти – даже целебное заклинание принимает его за мясо. Палец чувствует жгучее тепло. – Эгорд, отзовись, – голос Халлига. Эгорд поднес палец с Оком Асимиры к губам, золотой глаз в оправе мерцает. – Слушаю, Халлиг. – Эгорд, я в подземелье, на третьем этаже. Знаешь, где именно. Спустись ко мне... Пожалуйста. От мысли о месте, что имеет в виду Халлиг, настроение резко портится. Лишь от мысли! А уж явиться туда лично... – Это обязательно? – Да. На какое-то время Эгорд оледенел, погрузился в себя, доспехи покрылись изморозью. Наконец, пришел в движение, пленки льда хрустят, осыпаются. – Как ты немилосерден, светлый жрец, – пробует шутить воин-маг в надежде, что это сдержит лавину темных воспоминаний.