Залог вечности

Там, где твоя душа, найдёт свой дом моя.

Всё вокруг него красно-золотое. Не теплое, не горячее, не обжигающее. Такое как нужно. Такое как Тони любит. Любил. Теперь скорее ненавидит. Он заперт в мире душ навечно. В изоляции, в абсолютном покое. Здесь он может наконец отдохнуть. У него есть всё время мира только для него одного. Тони больше всего хочет поскорее сойти с ума. Тогда возможно он сможет увидеть Морган или Пеппер, может быть Роуди или Хэппи, а лучше всех сразу – чтобы Питер, Харли и Мстители на буксире. Тони смеется тихо, всхлипывая и подвывая. Он даже согласен на Барнса или Говарда. Хотя нет. Вечность с отцом без мамы кажется таким же адом, если заменить Говарда на Роджерса. Некоторых людей мы любим слишком сильно для их и своего блага. С некоторыми людьми рядом невозможно уцелеть. Тони проводит ладонью по золотому песку, раскрытыми до боли глазами всматриваясь в красное небо. Он знает, что никто не придет за ним и в этот раз. Но и сам он вопреки традиции вернуться не сможет. Покой – это награда. Но Тони не умет быть благодарным. У Старков совсем другие правила. За его спиной возвышается большой красивый дом из вибраниума. И это смешно, ей богу. Потратить вечность на жизнь в железной коробке, внутри которой есть все созданные им версии Железного Человека. Он успел полетать в каждом. Ему действительно понравилось. Тони может развлечь себя чем угодно, у него тут есть мастерская, но развлечения отвлекают от цели. Он слишком хочет увидеть кого-нибудь. Хоть кого-нибудь, ну пожалуйста. Тони много не нужно. Хотя бы пару минут. Болтать с самим собой пусть и привычно, но не то же самое, что с Джарвисом, Пятницей или Дубиной. Он знает, что может построить других роботов и ИИ, и уверен, что это произойдет, если сумасшествие не принесет свои плоды. Но прямо сейчас он остро нуждается в людях, душах или миражах. Пространство вокруг остается немой красно-золотой клеткой, из которой не выбраться уже никогда. День сменяет вечер. Ночь уступает место солнечному утру. Иногда Тони спит прямо на песке, и только ветер гладит его по волосам. И если очень постараться, то можно представить большую сильную руку, ласкающую его тело через тонкий слой запылившейся одежды. Руку, которая никогда не касалась его так откровенно. Тони долго-долго не открывает глаз, продлевая жизнь своей фантазии. Когда приятная нега переплавляется в тянущее, душное желание, он поднимается на ноги и возвращается в дом. Тони не ковыряется в ране по имени Стив Роджерс. Не за чем. Не исправить, не переиграть, не забыть. Правильнее всего – не трогать. Тони наливает себе большую кружку вкусного кофе и почти роняет ее на пол от удивления. В его доме точно не было мольберта. Подозрительно знакомого и нелепого анахронизма. Он забывает про кофе, кружка куда-то девается из его рук, когда он подходит ближе, едва касаясь бумаги кончиками пальцев. Он не берет планшет в руки, просто отгибает гладкие листы. Знакомый силуэт его башни выбивает из легких воздух. Дальше становится только хуже. Он видит себя или Железного Человека, иногда Барнса или других Мстителей, Бруклинский мост, смутно знакомые пейзажи, но в основном себя. Тони выскакивает из дома и, согнувшись пополам, хватает воздух открытым ртом. Ему требуется время, чтобы научиться не забывать дышать как раньше. — Что происходит? – спрашивает себя Тони, постепенно удаляясь от дома и постоянно оглядываясь, будто мольберт в любой момент начнет его преследовать. – Кажется я начинаю сходить с ума. Но почему это… Чёрт возьми! – вскрикивает он, уставившись на блестящие бока несомненно роджерсовского байка, что невинно притаился за углом его дома. – Да что тут происходит?! Крик обдирает горло, но ему все равно. Происходящие пугает так сильно, что Тони падает на песок, сжимая тело в дрожащий комок. Пожалуйста, только не Стив, только не Стив. Он не мог умереть. Он не должен здесь быть. Это невозможно. У каждой души внутри камня свой уголок. Они никогда и нигде не пересекаются. Здесь не рай и не ад. Другое измерение, пространство в жадной утробе камня души. Тони лежит на песке, спиной к дому, бессознательно выписывая и стирая имя Стива раз за разом. Свет сменяет мрак и обратно, но страх остается в сердце Тони, как верный пёс сторожащий свой дом. Тёмная фигура на фоне красно-золотой дали – почти совершенная картина его безумия и мечты. Тони смахивает написанное на песке имя ребром ладони и его место занимает белая звезда в синем круге. Пальцы зарываются в песок, быстро добираясь до края щита. Он молча плачет, поглаживая родной металл. Стив сгребает его в охапку, сдергивая с земли и прижимая к себе так крепко, что кажется еще немного и они станут одним целым. — Тони! Получилось! Господи! Тони! Волосы на его макушке быстро становятся мокрыми. Стив беззвучно и сильно трясётся, не забывая прощупывать Тони в поисках травм. Никто из них ничего не говорит долгое время. Стив так и остаётся стоять на коленях с его телом в руках. Тони решается разжать побелевшие пальцы, впивающиеся в форму Стива, и успокаивающе погладить напряжённые мышцы. Стив шумно выдыхает, щекоча ему ухо горячим дыханием. — Ты настоящий? — неожиданно для обоих спрашивает Тони, слушая как под щекой спокойно бьётся чужое сердце. Самый приятный звук во всех мирах и пространствах. — Это правда ты? Они взглянули друг на друга впервые за чёрт его знает сколько, и как и прежде сердце Тони отозвалось острой и сладкой болью. — Конечно, — уверенно отвечает Стив, не отрывая от него своих блестящих глаз, словно никак не может насмотреться. Он выглядит не так, как Тони его помнит. Непривычно молодым, каким, кажется, не был даже в их первую встречу. Или это счастье преображает его настолько? Тони трудно судить. Раньше он с таким Стивом не встречался. Они лежат на песке, лицом к лицу, и Стив, а не ветер, гладит Тони по волосам. Так близко друг к другу, как никогда прежде. Без неловкости и стыда, как даже мечтать не получалось. И между ними всё настолько хорошо, что постепенно превращается в невыносимо. И срочно нужно прекращать думать, но для Тони подобное невозможно. Само существо Тони Старка соткано из мыслей. — Почему ты здесь? — Потому что хочу. — Что ты сделал? — Отдал душу. — Зачем, Стив? — Тони, — с раздражающим укором произносит Стив, прямо напрашиваясь на удар. Как же легко они переходят от всепоглощающей любви к всё затмевающей ненависти. — Опять убил себя, Роджерс. Просто необъяснимая тяга к самоубийству. — Не тебе мне об этом говорить, Старк. — У меня не было выбора, а у тебя был! Ты мог прожить целую жизнь. Боже. Ты... — Не мог! Потому что все, кого я люблю, умирают! Я устал начинать сначала. Устал обретать и терять. Я больше не могу так, Тони. Больше никто у меня ничего не заберёт, даже время. Теперь ты и я — это навсегда. — Оглянись вокруг, Стив. Не это должно быть твоим навсегда. — Мне не нужно смотреть по сторонам, только на тебя, Тони. И можно продолжать собачиться дальше до хрипоты и проклятий, у них обоих хватит претензий на целую вечность. Стив никогда не уступает своего, Тони накрепко выучил урок. И только чувство вины способно сломать ненадолго его упрямство. Легко не будет. Они обречены спорить, ругаться и всё равно любить. Безумно, эгоистично, жадно. Тони подаётся вперёд и на полпути с его губами встречаются губы Стива. Очередное перемирие перед неизбежным изнурительным боем. Над ними в унисон дышит синее небо с красно-золотой полосой у горизонта.