Тебя

Здесь пахнет дешевым пойлом, душно, как в аду (а Клинт бывал там далеко не в фигуральном смысле и поверьте есть с чем сравнивать), а сапоги норовят прилипнуть к немытому веками полу и остаться тут на вечно. Как диковинная часть местного декора. Бармен лениво поднимает взгляд на двоих новоприбывших гостей и без особой заинтересованности толкает в бок тощую патлатую официантку… У Бартона шишка размером с куриное яйцо на лбу, разбита губа, фингал под левым глазом и выбитые два передних зуба (страховка от Щ.И.Та, благо, покрывает все перечисленное, но штатный стоматолог явно будет ругаться долго, нудно и со вкусом, как только увидит Клинта). Наташа на его фоне выглядит грациозной богиней, даже будучи по уши в какой-то неизвестной вонючей грязи и с разбитым носом. Богиня, валькирия, черт знает кто, она выглядит завораживающе всегда и везде, это дар божий не иначе (хотя Хоукай весьма и весьма неохотно верит в бога, и не верил бы если бы не был знаком, как минимум с двумя, лично). Вдова проходит по липкому от вековой грязи полу, словно по подиуму и останавливается только у крайнего столика в углу. Удобно, привычно в тени, чтоб никто не трогал (а посетителей в этой дыре и так кот наплакал, нужно просто отсидеться здесь и дождаться своих, Фил уже вызвал ними транспорт). Клинту, кажется, что он обрушивается на старый алый диванчик из кожзама, словно груда костей из Палеолита. Ощущает он себя при этом приблизительно так же… Паршивое было заданице, нужно было тогда, в четверг, переться в чертовы топи вместе со Страйком. Там хоть бы Рамлоу с ребятками обстановку бы развеяли. И не так погано было бы на душе. Что писать в отчетах касательно их задания, Клинт стоически думать не желал. Прямо перед носом лучника показалось засаленное меню. * Они заказывают пиво, куриные крылья и луковые кольца (потому что, как выяснилось опытным путем расспроса, это все что осталось на кухне). Пиво оказывается теплым, куриные крылья не вызывают доверия и выглядят так словно пролежали на кухне неделю, а луковые кольца… даже не стоят комментариев. Но если быть честными хоть с самим собой… есть хотелось настолько, что даже подозрительный вид еды не остановил ни Наташу, ни Клинта. — Может быть еще чего-нибудь? — прыщавая светловолосая официантка, на чьем бейджике красуется имя «Кристи» игриво накручивает прядь волос на пальчик. — Вы только скажите, м`стер. Она кокетливо улыбается и хлопает накладными ресницами. Она говорит с Клинтом так, словно, неожиданно обнаружила в нем идеал мужчины. Ага. Идеал мужчины с шишкой на лбу, всего сального и потного, как весь этот бар… Идеал мужчины, что запихивает грязными руками луковые кольца в рот. Наташа все еще умудряется выглядеть, как чертово божество, после крайне грязного жертвоприношения (или нимфа сбежавшая из фильма ужасов), она приковывает любопытные взгляды немногочисленных посетителей мужского пола, но… аура опасности и взгляд «не подходи, а то получишь нож в печень» делают свое дело, так что смельчаков готовых подойти к ней не находится. Официантка все еще стоит над душой, прижимая к груди старое засаленное меню, прожженное в парочке мест сигаретами, и продолжает улыбаться Бартону. — Нет, спасибо, Кристи, — он знает, что в нем сейчас ноль обаяние по Фаренгейту и его улыбка скорее отпугнет девчонку, но ничего с собою поделать не может и улыбается ей как последний дурень. Кристи сияет словно монетка в фонтане, бросает презрительный взгляд на Наташу, которая разглядела в своей кружке с пивом толстую жирную муху, и удаляется от их столика покачивая тощими бедрами. Бартон тяжело выдыхает и трет переносицу. — И что… что они во мне находят? Вопрос скорее риторический. Он не то чтобы хочет знать ответ, но… — Тебя, — просто отвечает Романофф, продолжая рассматривать свою кружку с пивом, так словно нашла там помимо мухи ответ на все загадки мироздания. * Воздух здесь густой, пропитанный хмелем дешевого пойла, чужим потом и пережаренным фастфудом. Клинт готов болтать только ради того, чтобы не заснуть. Поэтому какого-то драного ляда он хватается за этот ответ. От части потому что не понял. От части чтобы хоть чутка взбодриться. — В плане? — Девушки, женщины, парни и мужчины, что кладут на тебя взгляд… видят тебя, — спокойно поясняет Наташа и придвигает к себе поднос с куриными крылышками (вернее их остатками). — Они видят простого парня. Того кто готов защищать слабых и обездоленных. Того, что скачет по крышам в ночи и валяется в мусорных баках потерпев неудачу с якудза. Они видят тебя со сломанным носом и шишкой на лбу, такого искреннего и открытого, что непроизвольно тянутся к тебе и этому свету внутри тебя. Женщины, девушки, парни, мужчины… бродяжки и отчаявшиеся. Они тянутся к твоему большому сердцу, чтобы согреться. Они тянуться к тебе, доступному, земному… Знакомому и родному. Она говорит это так, словно это самая очевидная вещь на свете. И Клинт хочет возразить, сказать, что он не человек, а дерьмо, что он сломанный, глухой, припизднутый и завравшийся неудачник с собакой под боком и невероятно удачливым протеже. Он много чего хочет сказать, но… ловит спокойный и уверенный взгляд Нат на против себя. Он ловит взгляд человека, которого спас когда-то давно в Будапеште, он ловит взгляд заблудшей души, что привел в Щ.И.Т, пообещав, что даст новый шанс… Он ловит ее взгляд, а за ним вспоминает сотни других, таких же. Хоукай невольно вспоминает порочную улыбку красавицы Бобби Морс, вспоминает многочисленных эффектных дам, что обращали на него — неудачника — внимание, он вспоминает звонкий смех Кейт и робкую улыбку Ванды. Он вспоминает Локи и его фразу «У тебя сердце…» Червь сомнения все еще грызет его, хочется стянуть слуховой аппарат, сказать, мол, ты не права, рыжик, никакой я не светлый да и вообще… — Возразишь мне, и я сломаю тебе ногу, — невозмутимо произносит Романофф. Крылышек на подносе не остается, Хоукай обнаруживает в своем стакане с пивом муху, толстую и жирную… А почему стакан у Нат наполовину пуст и выглядит, как?.. — Ты украла мое пиво? Шпионка дергает уголком губ в намеке на слабую улыбку: — Может быть, но ты не докажешь. До приезда группы Щ.И.Та еще час…