Тополя

Вам, оставившим как завещание Великие и вечные слова - "Мы победители" - Посвящается.

-Здравствуйте, Анатолий Владимирович, - голоса какие-то другие, спокойные, тихие. Отвык он от них что ли? Или они поменялись? -Ну здравствуйте, - он усмехается, не пряча радости от встречи. Надо же, приперлись к нему домой! Всей командой! И куда их денешь-то? - Проходите, раз пришли, - и здоровые парни мнутся на пороге, снимая обувь и стараясь как можно аккуратней её поставить. А Тарасов уходит на кухню и наливает чайник, а потом, подумав, ещё и кастрюлю. Ставит на огонь и возвращается к ребятам, зовёт их в гостиную. Места в его квартирке вдруг оказывается катастрофически мало. -А мы тут принесли... - и на журнальном столике оказывается еда, сладкое, несколько бутылок хорошего вина. Всё не помещается, и что-то пока приходится оставить в пакетах. Команда перебрасывается шутками, но косится на своего тренера, которого так непривычно видеть в каком-то домашнем растянутом свитере, в штанах с провисшими коленями и шуршащих тапочках. Анатолию Владимировичу - лучшее место, и все стараются сесть так, чтобы видеть его, слышать. -Анатолий Владимирович, мы так соскучились! - Харламов. Команда одобрительно шумит, подхватывает. -Да, вас так не хватало! -Нам так нужны были ваши советы! Без вас совсем не то! -И тренировки другие! Хорошие, конечно, но с вами намного лучше! -Мы иногда не знали, что делать! -Да, а Бобров, конечно, хороший, но иногда он... Не то, что нужно. Не может он нас так поддержать, - Тарасов улыбается, а глаза у него серьёзные, тёмные. Все бокалы и стаканы, какие были в доме, в руках у этих мальчишек. Совсем мальчишек - чемпионов мира - победителей. Тех, кто сделал невозможное. Тренер берет в руку бокал. Он не пьёт, конечно, но сегодня можно. Все голоса вмиг стихают. -Спасибо вам, - голос надтреснутый, и в нем столько глубины, в этом простом спасибо, что на лицах ребят сразу такая какафония эмоций - от радости за себя и за победу, от гордости, что смогли не ударить в грязь лицом, показать, что значит советский хоккей, до грусти. Грусти от того, что не всё было сделано правильно, грусти, что самого дорогого им человека - их наставника, того, кто объединял их, учил их, поддерживал или ругал - не было рядом. Бокалы поднимаются вверх, и кто-то говорит "Ура Анатолию Владимировичу!" и все подхватывают дружное "ура". Он смеётся. -Это вам спасибо, Анатолий Владимирович! Если бы не вы, не было бы ничего! Ни одной шайбы не было бы, честное слово! - и они рассказывают. Как дети, с восторгом, наперебой - каждый матч, каждую секунду, что и кто пережил, почувствовал, подумал. И это ничего, что их тренер всё видел - это всё отходит далеко, на второй план, и Тарасов вновь переживает вместе с командой все их победы и поражения, видит и чувствует сам, словно и он там был. Не обходится и без его обычных комментариев, и мальчишки ловят каждое слово, каждый новый совет. И разбор каждой их игры, каждого шага. Смех и шум в оказавшейся очень тесной квартирке великого тренера - Тарасова Анатолия Владимировича. Смешно, когда они разливают поварежкой кипяток из кастрюли по чашкам, когда темы разговоров медленно уходят от хоккея, и все они как одна большая семья, наконец-то собрались вместе и всё не могли наговориться. Их прерывает звонок в дверь. Тарасов открывает и с улыбкой встречает Боброва и Кулагина. -А я думаю, где вас черти носят, - он выпускает их внутрь, насмешливо глядя на удивленные лица от вида бесконечных, кажется, пар обуви, - только вот где вас сажать - не знаю. -Здравия желаю! -Здравствуйте! - встречают их весёлые голоса. -Да тут вся сборная! - смеются мужчины. -Легенды советского хоккея, - поправляет Тарасов, и команда смущённо улыбается. -Гусь, давай в магазин, вино-то закончилось! **** -Интересная, конечно, традиция, - Чёрнышев, его лучший друг, смотрит на молоденькие тополя, заботливо посаженные Анатолием Владимировичем. Как он растит и тренирует детей, которые в будущем займут место легендарной сборной, так же тщательно он следит за стройными, как на подбор, деревцами. -Интересная, - отзывается тот. -А этот в честь той победы, - догадывается Чёрнышев, смотря на самый тоненький тополь. Каждое дерево Тарасов сажает в честь достижений своих ребят. Кто-то скажет, что странный он человек - постоянно выбивает им звания, награды, квартиры, машины, да что угодно. А сам ютится в маленькой двухкомнатной квартирке и ничего для себя не требует. Работает только на износ, да вот... тополя сажает. А "та победа" - это теперь особое словосочетание, тот разгром канадцев в Монреале со счётом 7:3, тот самый взлёт его детей, по-другому и не скажешь. Чёрнышев смотрит на своего друга, заботливо поливающего новое деревце. Сколько они прошли вместе! И пусть им никогда не простят ни прямоту, ни требовательность. Не простят неумение прогибаться и мыслить шире, чем то позволено властью. Не простят жёсткость и уверенность в том, что только сам человек определяет предел своих возможностей. Не простят их выбор. Пусть, но однажды станет ясно, что можно и нужно жить только так. Только так пробиваются к звездам. А пока маленькие тополя тянут веточки вверх, к синему безоблачному небу совсем несправедливой, но родной страны. **** Издалека видно могучие тополя, раскинувшие широко свои ветви. Шумит крона. Стоят они, как памятники тому, кто когда-то высадил их и выходил. Памятники давно уже не мальчишкам, которых он вырастил вот так же, из совсем неопытных юнцов в мировых легенд. Они свидетельство того, что честность и прямота, требовательность прежде всего к самому себе, принципиальность, понимание и поддержка сворачивают горы, помогают совершить невозможное. Напоминание, что, когда никто не видит, и никто не знает, нужно уметь просто жить честно, не прячась от бед и не убегая от трудностей. Просто жить и делать выбор. Каждый день.