После победы

На секунду Гарри растерялся. Он никак не ожидал, что Гермиона может настолько расклеиться, и не продумал вариант действий в случае её неудачи. Мистер и миссис Грейнджер не выглядели напуганными, но по тому, как отец Гермионы нахмурил брови, Гарри понял, что их вторжение начинают здесь считать глупым розыгрышем. Конечно, не случится ничего страшного, если их сейчас просто выставят за дверь, всегда можно будет подкараулить мистера и миссис Грейнджер на улице, но для Гермионы это будет лишним огорчением, от которого Гарри предпочёл бы её уберечь. — Извините, пожалуйста, — Рон обнял рыдающую Гермиону за плечи. — Моя подруга, она, знаете, немного не в себе, — он понизил голос до шёпота, виновато взглянув на мистера Грейнджера. — Пережила сильнейшее нервное потрясение, семейная драма. Она иногда воображает себя… эээ… феей. Но… эээ… целители говорят, что это должно скоро пройти. Было очевидно, что Рону не поверили, но миссис Грейнджер всё же встала и налила Гермионе стакан воды, сочувственно глядя на незнакомую дочь. — Что будем делать? — почти не разжимая губ, спросила Джинни. — Уходим? Гарри пожал плечами в ответ. Он действительно не знал, как им стоит поступить в такой ситуации, потому что всеми их действиями изначально руководила Гермиона, и Гарри с удовольствием уступил ей право лидерства. Сейчас его не оставляло чувство, что он должен был как-то поучаствовать в разработке плана, а не взваливать всё на её хрупкие плечи. — Я думаю, вам лучше уйти, — спокойно предложил мистер Грейнджер. — Или давайте позвоним в скорую? Мне кажется, нахождение в этом доме только нервирует вашу подругу. — Нет! — воскликнула Гермиона, протягивая руки к отцу. — Пожалуйста, выслушайте меня! — Успокойся! — Рон схватил её в охапку и подтолкнул в сторону Гарри. — Выведи её отсюда. Я сам всё объясню. Гарри плохо себе представлял, как и что именно он собрался объяснять, но понадеялся, что Рон и сам сообразит промолчать о волшебном мире. Иначе их путешествие может легко окончиться психушкой. Гермиона упиралась, пока Гарри тащил её в холл, стараясь выскользнуть из его рук и вернуться к родителям. — Гермиона, всё будет хорошо, — спешившая рядом Джинни попыталась воззвать к голосу её разума. — Твоим родителям так или иначе вернут воспоминания, ты же это понимаешь? Всё будет нормально. — Я хочу быть с ними, — упрямо твердила Гермиона. — Что Рон им скажет? — Я не знаю, но уверен, он что-нибудь придумает, — постарался успокоить её Гарри, сам немного переживавший по этому поводу. — В крайнем случае, пока уйдём и попытаем удачи позднее, когда ты придёшь в себя. — Я почему-то так и думала, что у меня не получится, — через несколько минут жалобно сказала Гермиона. — Я так этого боялась. — Это, конечно, неприятно, но не смертельно, — Джинни похлопала её по руке. — И у тебя иногда может что-то не получиться, что тут такого? Гермиона уже открыла рот, чтобы возразить, но тут из-за двери раздался голос Рона: — Гермиона! Она вскочила с диванчика, на который её усадил Гарри, и ринулась обратно в гостиную. Джинни тревожно посмотрела ей вслед. — Ты же не думаешь, что Рон мог… — начала она, но тут её брат быстро вышел в коридор, захлопнув за собой дверь в гостиную и привалившись к ней спиной. С него ручьями лил пот, лицо посерело и осунулось. — Что случилось? — испугался Гарри. — Что ты сделал? Из-за двери тем временем доносились громкий плач Гермионы и взволнованные голоса её родителей, но слов разобрать было нельзя. Джинни помогла Рону добрести до того же диванчика, с которого только что вскочила Гермиона, и села рядом, держа его за руку. — Что произошло, Рон? — мягко спросила она. — Мистер и миссис Грейнджер в порядке? — Да, всё нормально, — Рон устало провёл рукой по лбу. — Я вернул им воспоминания. Гарри показалось, что он ослышался. Насколько он понял из скупых объяснений Гермионы, заклинание было крайне сложным. Ей самой потребовался почти месяц, чтобы овладеть им! Представлялось несколько странным, что Рону удалось применить его с первого раза. — Гермиона подробно описывала в письме, как именно это работает, — наверное, Рон заметил удивление на лице друга, потому что обращался, в первую очередь, к нему. — Я и тогда пытался разобраться, насколько это для неё опасно, а потом ещё много читал про это заклинание на Рождество. Нашёл несколько книг у Билла, ликвидаторы заклятий иногда используют его, если нужно изменить воспоминания маглов, ставших ненужными свидетелями колдовства. Гарри кивнул, переглянувшись с Джинни. — Это и правда очень сложно, сложнее, чем я думал, — продолжил Рон. — Мне пришлось напрячь все силы, чтобы достичь нужного уровня концентрации. К тому же, я знал, что у меня будет только один шанс. И мне было очень страшно брать на себя такую ответственность, я много читал про побочные действия неправильного применения этого заклинания. Но главное, что всё прошло благополучно. Внезапно дверь в гостиную резко открылась и оттуда вылетела заплаканная, но счастливая Гермиона. Не останавливаясь, она бросилась к привставшему Рону и, слегка подпрыгнув, повисла у него на шее. — Спасибо! — захлёбываясь бормотала она, целуя покрасневшего, но очень довольного Рона в щёку. — Спасибо тебе! Не знаю, что бы я без тебя делала! Рон едва держался на ногах, но не стал прерывать Гермиону. В конце концов, не так уж высоко им падать. Тем более, что Гермиона неплохо владеет элементарными санитарными заклинаниями. Джинни смотрела на эту парочку с лёгкой улыбкой, но Гарри заметил в глубине её глаз что-то очень похожее на его собственные, спрятанные глубоко внутри чувства. Словно она тоже попрощалась с возможностью обрести такое же счастье. Словно предчувствовала, что ей никогда не придётся вот так же броситься на шею парню, зная, что он непременно обнимет её в ответ. Словно в шестнадцать лет для неё захлопнулась дверь в романтическую часть жизни, оставив её в мире, где нет места любви. В мире, где ей предстоит всегда быть в одиночестве среди толпы родных и друзей. — Гарри, Джинни, пойдёмте, — вывел его из задумчивости громкий, весёлый голос Гермионы. — Родители хотят поздороваться с вами. Мистер и миссис Грейнджер с ошеломлённым видом сидели на диване, держа в руках чашки с остывшим чаем. Друзей дочери они встретили приветливо и даже радостно, но и во время самой оживлённой беседы они нет-нет да и посматривали, удивлённо и недоверчиво, на Гермиону. Вряд ли они спокойно восприняли новость, что, оказывается, они сменили страну проживания, но не помнят об этом. Но и рассерженными они не выглядели. Наверняка настолько масштабные новости не усваиваются так быстро. Гермиона тем временем очень кратко описывала родителям их злоключения, намеренно опуская леденящие душу подробности и преуменьшая грозившие им опасности. — Если всё было настолько легко, как ты говоришь, зачем же было отправлять нас в Австралию, дорогая? — мягко поинтересовался мистер Грейнджер. — Я не говорю, что это было безопасно, папа, и уж точно это могло очень плохо кончиться для вас, — Гермиона слегка покраснела и взглянула на мать в поисках поддержки. — Это была настоящая война, и мы потеряли в ней многих дорогих людей. Просто я не хочу, чтобы вы волновались теперь, когда всё закончилось, когда со мной уже всё в порядке. Вечером, накормленные сытным ужином, Гарри, Рон и Джинни отправились прогуляться, оставив Гермиону наедине с родителями. Им было что обсудить. Наверняка мистера и миссис Грейнджер интересовала чисто практическая сторона вопроса: что стало с их домом в Англии, когда можно будет туда вернуться, что намерена теперь делать Гермиона, что произошло с их клиникой, и что подумали постоянные клиенты. Гарри был уверен, что им предстоит ещё довольно неприятный разговор по поводу истраченных денег и беспардонного вмешательства в родительские мозги. Но это мелочи по сравнению с тем, что могло случиться с мистером и миссис Грейнджер, если бы они остались в Англии. Рон предложил пойти на пляж, и мысли Гарри потекли в другом направлении. Ему вспомнился недавний сон, и он украдкой бросил взгляд на Джинни. Разница была колоссальная: одетая в удобные джинсы и свободную клетчатую рубашку с собранными в хвост волосами Джинни, устало бредущая у самой кромки воды, совсем не была похожа на ту счастливую, смеющуюся девушку из его сна. Но даже сейчас, утомлённая и не выспавшаяся, Джинни была потрясающе красива. Гарри попытался вычислить, сколько часов назад они полноценно спали, но быстро запутался во множестве часовых поясов. В голове снова начал клубиться непроницаемый туман, смешивавший мысли, как в ночь после битвы. Надо было всё-таки хоть чуть-чуть поспать в самолёте. Они прогуляли всего около часа и вернулись в таком ужасном состоянии, что миссис Грейнджер только руками всплеснула и сразу же отправила их спать. Гарри с наслаждением вытянулся на свежих хрустящих простынях на одной из кроватей в гостевой спальне и моментально провалился в глубокий сон, не успев даже пожелать Рону спокойной ночи. Он шёл по лесу, огибая неглубокие канавы и отводя царапавшие лицо ветки. Воздух пах прелой листвой, и, подняв глаза, Гарри увидел голые деревья, навевавшие на него уныние. Во сне он испытывал острое чувство тревоги. Гарри пошёл быстрее, потом побежал, стараясь успеть, но куда? Внезапно он выбежал на полянку, и окружавший его пейзаж сменился. С ужасом он обнаружил, что стоит на кладбище, где похоронены герои войны, перед надгробием Люпина с засохшими на нём цветами. Неподалёку послышался тихий женский плач, и, оглянувшись, Гарри увидел Джинни. Она стояла на коленях у могилы Фреда, одетая во всё чёрное, и касалась мраморного белого камня руками. Подойдя поближе, Гарри хотел позвать Джинни, помочь ей подняться, он уже протянул к ней руки, как вдруг из-за деревьев выскочила тёмная фигура. Чей-то голос выкрикнул заклинание, сверкнул зелёный луч, и Джинни беззвучно упала на руки не успевшего ничего сделать Гарри. Он заглянул в её широко открытые, остановившиеся глаза и закричал от пронзившей всё его существо боли. — Гарри! — кто-то звал его, но голос доносился словно издалека, как будто сквозь слой ваты. — Гарри, проснись! Да проснись ты! Тише! Тело Джинни стало растворяться у него в руках, и Гарри забился, пытаясь поймать её, удержать рядом. Чьи-то руки вцепились в него железной хваткой и попытались оттащить от того места, где только что — он же видел! — лежала Джинни с разметавшимися рыжими волосами. Гарри отчаянно вырывался, но никак не мог освободиться. — Чёрт возьми, Гарри, проснись! — оглушительно рявкнул знакомый голос прямо ему в ухо. — Это сон! В этом было что-то разумное, но слишком уж реально выглядела мёртвая Джинни. Гарри всё ещё ощущал тяжесть её тела в своих руках. Внезапно кто-то сильно ударил его по щеке, а затем по лицу потекло что-то мокрое, обжигая леденящим холодом. Гарри открыл глаза и тут же зажмурился от резкого света, чувствуя неимоверное облегчение. Это был сон, всего лишь очередной сон. — Что случилось? — услышал он приглушённый, взволнованный голос и, слегка приоткрыв глаза, увидел заглянувшую в комнату миссис Грейнджер, накинувшую просторный халат поверх пижамы. — Ничего страшного, просто плохой сон, — раздался голос Рона у Гарри над головой. Этот голос и выдернул его из кошмара. Рон стоял совсем близко, держа в опущенной руке палочку, на кончике которой горел огонёк, слишком близко к глазам Гарри, практически ослепляя его. Рон был в одних пижамных штанах, его лицо в неярком свете казалось мертвенно-бледным, а, может, и было таким на самом деле. Похоже, Гарри своими воплями перебудил весь дом, зрелище, наверное, было не из приятных. Он потянул одеяло, намереваясь закутаться в него по самый подбородок в надежде согреться и остановить противную мелкую дрожь в руках и коленях. Одеяло не поддалось, и, подняв голову, Гарри увидел силуэты двух человек, сидевших у него в ногах по обе стороны кровати. — Мам, ты иди спать, — заговорил один из них голосом Гермионы, направляясь в сторону двери. — С нами иногда теперь бывает такое, это последствия того, что нам пришлось пережить, сама понимаешь. Гарри был благодарен ей за упоминание того, что проблема кошмаров была для них общей, а то он чувствовал себя крайне неловко. Этакая кисейная барышня, падающая в обморок при виде мыши и визжащая от ужаса из-за приснившегося сна. Внезапно он ощутил лёгкое, почти невесомое прикосновение к своей руке и вздрогнул от неожиданности. — Прости, — виновато прошептала Джинни. Они стали слишком часто говорить друг другу эту фразу, подумал Гарри. Нужно будет попросить Гермиону сварить умиротворяющий бальзам, нервы что-то окончательно расшатались. — Ты как? — спросила Джинни, озабоченно глядя на него. Её длинные волосы свесились, касаясь его подушки и закрывая его лицо от внимательного взгляда Рона. — Нормально, — прохрипел Гарри, понимая, как неправдоподобно звучит его ответ. — Плохой сон. Наверное, ему так плохо, потому что он никак не мог проснуться из-за чрезмерной усталости после длинного перелёта. Обычно Рону хватало несильного тычка в плечо, чтобы разбудить его, а сегодня он его, кажется, долго и основательно тряс, а потом вынужден был даже облить водой. И всё это время сознание Гарри находилось где-то между сном и явью, разрываясь между ужасом и надеждой. И сон был настолько ярким, настолько реальным! Если бы он не видел Джинни прямо перед собой, то сейчас бы однозначно бросился проверять, находится ли она в своей постели или нет. И ему плевать, что это было бы глупо, как сам он думал, слушая рассказ Гермионы про первую ночь после победы, проведённую в Хогвартсе, когда она свалилась с лестницы. Гарри медленно сел, и Джинни чуть отстранилась. — Куда это ты собрался? — поинтересовалась она, и её тон ужасно напомнил Гарри миссис Уизли. — Тебе нужно отдохнуть, ты и спал-то всего ничего, около четырёх часов. — Нет, — Гарри свесил ноги с кровати, гадая, не подогнутся ли колени, если он сейчас встанет. — Я сегодня больше спать не буду, лучше посижу внизу, почитаю что-нибудь. Я не вынесу ещё одного подобного кошмара, — упрямо добавил он, пресекая все возможные аргументы в пользу сна. — Ты можешь побыть в гостиной, — неуверенно предложила Гермиона, бросая на Рона растерянный взгляд. — Но я всё-таки считаю, что тебе нужно поспать, ведь завтра нам лететь назад, а в самолёте ты… — Ладно, он не маленький, сам может решить, — перебил её Рон, натягивая футболку. — Давай, я провожу тебя вниз. Гарри хотел было отказаться, но его всё ещё так трясло, что он решил не строить из себя героя, и благодарно опёрся о плечо Рона. — Спокойной ночи, — пожелал он расстроенным Гермионе и Джинни, искренне надеясь, что его вопли не послужат для них лишним поводом для плохих сновидений. Рон довёл его до мягкого дивана, стоявшего напротив телевизора, достал какую-то книгу с полки, Гарри машинально отметил, что это были «Три мушкетёра», заботливо укрыл друга одеялом и плюхнулся в кресло напротив. — Ну давай, рассказывай, — Рон смотрел на Гарри сочувственным, понимающим взглядом. На какое-то мгновение Гарри даже показалось, что он действительно может поделиться с ним недавно пережитым ужасом, но он вовремя вспомнил, что Джинни всё же была сестрой Рона. Да и ни к чему подкидывать тому сюжет для нового кошмара, Гарри и так каждую ночь исправно будил друга, помогая вынырнуть из пучины горя и отчаяния. Но никогда не спрашивал, что именно тому снилось. — Нет, — Гарри помотал головой, — не хочу. Слишком жутко, чтобы говорить об этом вслух. Рон не стал настаивать и поднялся, чтобы вернуться в спальню. — Это был только сон, не думай о нём, — посоветовал он, закрывая дверь с другой стороны, и Гарри, наконец, смог остаться наедине со своими мыслями. Это была очень длинная ночь. Несколько раз он почти засыпал, но тут же вскакивал и начинал быстро ходить по комнате, прогоняя дремоту, боясь снова увидеть смерть или мучения Джинни. Гарри пробовал читать, но не мог сосредоточиться, и его взгляд бездумно скользил по строкам, хотя он не понимал ни слова. В голову не лезло ничего, кроме страшных картинок, ещё более приукрашенных благодаря богатому воображению. Гарри чувствовал себя жутко одиноко в спящем доме, и в какой-то момент, дойдя до высшей степени отчаяния, он даже мысленно посетовал на судьбу, которая дала ему шанс остаться в живых. Для чего? Стоила ли игра свеч? Так ли ему повезло выжить в этой войне, как казалось раньше? В ту же секунду Гарри устыдился своих мыслей. Он вспомнил о погибших друзьях, каждый из которых с радостью бы поменялся с ним местами, каждый из которых хотел жить. Любой из них, останься он в живых, ценил бы жизнь как великий дар, а не сидел бы в одиночестве в пустой гостиной с книгой на коленях и не предавался бы подобным мыслям. Гарри просто ненавидел себя в этот момент за своё нелепое, ему самому не понятное уныние, в которое он впал из-за сна, простого, пусть и ужасного, но сна. Пусть бы лучше вместо него выжил Фред, пусть бы Уизли, не заслужившие такого удара судьбы, оплакали его, Гарри, и стали жить дальше. Фред не должен был умирать в отличие от Гарри, которому это было предначертано самой судьбой. Эти мысли убивали его, душили, наваливаясь со всех сторон, от них не было никакого спасения. Человек ещё не придумал способа убежать от самого себя. Гарри отбивался от собственного сознания до полного изнеможения, и сам не заметил, как забылся тяжёлым, тревожным сном, уронив голову на руку. Очки врезались ему в переносицу, но он не чувствовал боли, бродя по разрушенному Хогвартсу и вглядываясь в знакомые, навсегда застывшие, побелевшие лица его защитников. Они так и стояли у него перед глазами, когда он проснулся. Они проплывали перед его внутренним взором, когда он помогал мистеру Грейнджеру упаковывать книги в коробки. Они окружали его, пока он ездил в аэропорт за билетами по просьбе Гермионы. Они смотрели на него из зеркал, стёкол, даже луж, смотрели грустно, с немым укором, как ему казалось, за его вчерашние мысли. День прошёл для Гарри как в тумане, лица мертвецов заслоняли от него солнечный свет, и, усаживаясь на своё место в самолёте, он подумал, что провёл этот день за пределами мира живых. Обратный полёт прошёл так же мирно с тем только отличием, что Гарри его практически полностью проспал. Всё-таки усталость дала о себе знать, и через много часов полёта, разлепив глаза, он обнаружил себя спящим на плече у Джинни, читавшей книгу, предусмотрительно прихваченную ей из дома Грейнджеров. Гарри заглянул в неё и с удивлением обнаружил, что это «Три мушкетёра», к которым сам он за всю ночь, можно сказать, и не притронулся. — Интересно? — шёпотом спросил он, стараясь не разбудить спавшего на соседнем кресле Рона, закинувшего назад голову и периодически громко всхрапывавшего. Джинни кивнула, закрывая книгу. — Не думала, что маглы могут так интересно писать, — задумчиво сказала она. — Ведь вот, пожалуйста, никакого волшебства, а оторваться невозможно. Всё-таки они гораздо умнее, чем мы, волшебники, о них думаем. Даже лучшие из нас, — с улыбкой добавила она. Когда они добрались до Норы, Гарри уже и не пытался разобраться в разнице во времени, в часовых поясах и так далее. Он только понимал, что чувствует себя как-то странно, как будто пара дней его жизни прошла то ли слишком быстро, то ли наоборот — слишком медленно. Даже тут он ощущал какую-то путаницу и не мог определиться. По слегка обалдевшему лицу Рона, тупо смотревшего на свои часы, Гарри понял, что не одинок. Миссис Уизли встретила родителей Гермионы очень радушно, она даже ожила на некоторое время, пока хлопотала вокруг гостей. Но Рон сразу же спросил о Джордже, и её лицо снова приняло печальное выражение. Джордж так и не выходил из своей комнаты, отказываясь есть и тая на глазах. Если так пойдёт и дальше, придётся отправить его в Мунго, как посетовала миссис Уизли. Наверное, Гермиона успела посвятить родителей в некоторые подробности произошедшего, потому что миссис Грейнджер дрожащим от переполнявших её чувств голосом принесла миссис Уизли свои глубочайшие соболезнования и попросила прощения за то, что они врываются к ним в такой момент. Миссис Уизли смахнула слёзы и мужественно заявила, что родители их дорогой Гермионы для них не чужие люди и что иначе просто и быть не могло. Гермиона при этих словах зарделась как маков цвет от удовольствия и смущения. Вечером миссис Уизли даже устроила что-то вроде приветственного ужина для мистера и миссис Грейнджер, хотя последние изо всех сил упрашивали её не беспокоиться. В общем и целом, день прошёл для Гарри скомкано, сумбурно и чересчур быстро. Уже в десять он почувствовал, что сейчас просто свалится со стула и заснёт прямо на полу. Хотя, по сути, он ничего такого и не делал, просто сидел в самолёте, но это почему-то вымотало его. Скорее даже морально, чем физически, но важен был результат: Гарри чувствовал себя разбитым. Извинившись перед всеми, он поднялся в их с Роном спальню и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Утро принесло с собой облегчение. Во-первых, Гарри не приснилось ничего ужасного, или память наконец-то проявила милосердие и великодушно не запечатлела ночные видения. А, во-вторых, в голове у него наконец-то прояснилось. Пытаясь вспомнить события последних дней, Гарри обнаружил, что воспоминания крайне обрывочны, перескакивают с одного момента на другой без какой-то логической связи. Он вообще не был уверен, что ему приснилось, а что было на самом деле. Особенно путано он вспоминал про ночь, проведённую в гостиной родителей Гермионы наедине со своими бредовыми мыслями. Зато кошмар, в котором он в очередной раз видел смерть Джинни, словно записался на пластинку, спрятанную где-то в мозгу, и теперь мог при желании проигрываться сколько угодно раз и с какого угодно момента. Если же отбросить эти неприятные провалы в памяти, связанные, по глубокому убеждению Гарри, с чрезмерным физическим и моральным напряжением, то чувствовал он себя вполне сносно. После завтрака Гермиона объявила, что она должна вернуться домой вместе с родителями. И хотя это было всего лишь естественно, для Гарри её слова прозвучали дико, так он привык, что Гермиона всегда находилась рядом. Он совсем не подумал, что ей захочется провести некоторое время с родителями. Взгляд Рона потух, когда он услышал эту новость, но он постарался взять себя в руки, всячески поддерживая Гермиону в её решении. Так и получилось, что ровно через неделю после окончания битвы за Хогвартс их неразлучное трио временно распалось. Гермиона уехала, оставив в Норе совсем приунывшего Рона, бесцельно шатавшегося по дому и постоянно чувствовавшего себя лишним Гарри и погрузившуюся в свои переживания Джинни. Вчерашняя поездка в Австралию казалась им теперь ярким пятном, выгодно разбавившим серую обыденность тоскливых дней. Гарри чувствовал, что необходимо себя чем-то занять, если он не хочет тихо свихнуться от безделья и безрадостных мыслей. Но сколько он ни ломал себе голову, ни одно более менее достойное занятие не приходило ему на ум. С каждой минутой он замечал новые и новые изменения в ком-нибудь из Уизли. И изменения эти отнюдь не обладали положительной динамикой. Тучи сгущались над Норой и её обитателями.