Зеркала и отражения

Дима рассеянно трёт щеку и всматривается в собственное отражение. Там всё тот же Дима Дубин с растрёпанными светлыми волосами, едва заметными кругами под глазами и неловкой улыбкой тонких губ. Он какой-то весь самый обычный, ничем не примечательный и не цепляющий. Он не красивый. Вздохнув, Дима снова возвращается к чистке зубов. Он давно прошёл эту стадию обиды на природу, которая не наделила его хоть немного запоминающейся внешностью. Он знает все свои недостатки, выучил их давно. К чему расстраиваться о вещах, которые не можешь изменить. И всё равно, иногда эта глупая боль закрадывалась куда-то внутрь и настойчиво грызла. Даже не кусала, причиняя боль, а просто мусолила и надоедала. С момента знакомства с Игорем эта сосущая неприязнь к себе плотно поселилась в его голове. И оно было понятно, сложно было смотреть на Грома и не сравнивать. Там, где у майора был ровный слой мускулов – у Димы мягкий живот. Нет, он не был полненьким, просто мягким и впалым. У него не было сильных мускулистых рук, крепких узлов мышц на ногах. Не было запоминающегося скоса скул, твёрдых линий в лице и странно привлекательных, едва заметно шероховатых, губ. У него не было ничего. Очки, вечно приоткрыто-удивлённые тонкие полосы губ и не укладываемое гнездо светлых волос на голове. Просто Дима Дубин. - Утро, - Дима вздрагивает от глубокого низкого голоса в самое ухо и небольшой щекотки щетины на собственном виске. - Ты сегодня рано, - пытаясь вернуть лёгкость в голос отвечает Дубин и протягивает руку, чтобы растрепать ещё сильнее тёмные лохмы на голове Игоря, пока тот обнимает со спины, облокотившись подбородком о его макушку. Игорь пожимает плечами и крепче сжимает Дубина в объятия, потираясь о него всем телом. - Ты первый бросил меня одинокого и несчастного в кровати. Дима только фыркает и смотрит через зеркало в родные бесстыжие глаза. Игорь улыбается лукаво и подмигивает ему. - Я всегда встаю раньше, не слышал до этого жалоб. - Дим, у нас сегодня выходной, - Игорь наклоняется и целует его в висок, затылок, ухо, заставляя Диму плавиться в его руках. – У меня были планы на сегодняшнее утро. Ничего себе, у его Игоря был план, когда ещё он такое услышит. Дубин смотрит в зеркало на то, как мягко и осторожно мужчина покрывает всё, до чего может дотянуться, поцелуями; как алеют его собственные щёки, и чувствует в противовес происходящей нежности, как о его поясницу потирается жёсткий член. В зеркале он весь какой-то неправильно изогнутый в фактурных руках Игоря, и это перебивает всякое желание. Дима ловит собственный взгляд в отражении и не понимает, как Игорь может его хотеть. Почему мужчина всё ещё касается его неловкого тела, когда мог бы найти себе кого-то лучше, чем его незатейливый и простой напарник. - Я сделал что-то не то? – мягко спрашивает Игорь, потираясь лбом о его макушку. Дима думает что единственное, что Гром сделал не так – это почему-то все ещё жмётся ближе, вместо того, чтобы скривиться в неприязни от ощущения его тела. - Нет, нет, всё хорошо, - как можно мягче говорит Дима, поворачивая голову так, чтобы оставить лёгкий поцелуй на щетине Игоря. – Вернёмся в спальню? Гром думает несколько секунд, имея вид крайне коварный, так что Диме становится немного не по себе, а потом качает головой и сильнее прижимает своими бёдрами его к раковине. - Немного другие планы, - почти мурлычет он Дубину на ушко, и до того, наконец, доходит. - Нет, блин, Игорь, - возмущённо шипит Дима, когда чувствует, как шершавая ладонь забирается к нему в трусы и надавливает на сжатое колечко мышц. Та легко поддаётся, впуская сразу два пальца. – Если мы что-то сломаем, то это будет исключительно твоя вина. - Конечно, - снова мурчит ему на ухо Игорь и выглядит ни капли не раскаявшимся, активнее разминая пальцами. Дима пытается как-то ухватиться за бортики раковины и не наваливаться на неё, потому что чувствует, что бедная сантехника не выдержит веса его тела. Гром всё же немного отходит и даёт ему место, но лишь для того, чтобы тот прогнулся чуть сильнее, и Игорь снова вернулся к растягиванию его пальцами. Дима не совсем понимал зачем, учитывая, что он был вполне свободным с вечера, но не возражал. У Игоря был какой-то странный комплекс заботы, который Дубин одновременно обожал и ненавидел. Потому что Дима не метафорически таял, когда мужчина целовал его плечи; осторожными движениями гладил его по бокам, успокаивая; шептал ему совершенно обыденные вещи, но его голос был такой нежный, что хотелось просто раствориться в нём. А ещё он обжигал его уши дыханием и шептал в них, что Дима у него такой хороший, так прекрасно выглядит, так сладко ощущается. И Дубину одновременно и приятно, и хочется кричать, потому что Игорь же ему врёт, он же знает. Он видит себя каждое утро в зеркале и ничего из того, о чём говорит ему Гром, там нет. Зачем он так с ним? Дима поднимает взгляд к зеркалу и всматривается. У него кожа красными пятнами пошла и на лбу испарина, а глаза глупо большие и блестящие. Он утыкается лбом в ладони и тихо постанывает, надеясь, что Игоря и так устроит. У Грома сегодня, видимо, какой-то невероятный детектор на чтение его мыслей и огромное желание обломать любые его надежды, так что он осторожно пропускает пальцы второй руки через светлые волосы и приподнимает его голову. Не больно, просто направляя, хотя Дима всё равно шипит и бросает в зеркало недовольный взгляд. Просто для того, чтобы уколоть совесть внутри майора. Тот её очень хорошо прячет внутри, но Дима знает, что она есть. Видел её, когда Гром тыкался ему в плечо и касался так осторожно, будто он может рассыпаться. В стакане воды и обезболивающем на тумбе с утра. В чуть подгоревшей яичнице с хлебом. - Не-а, Дим, я не для того тут изворачиваюсь, - Дима ловит мутный взгляд Игоря в зеркале и пожимает плечами, почти готовый возмутиться. Он как бы сразу предлагал пойти в кровать и не париться. Гром, видимо, понимает этот намёк и недовольно цокает. – Давай, ты такой красивый, посмотри. - Иго… Спросить, к чему это вообще было, Диме не даёт резкий толчок сразу на всю длину. Он вскрикивает и сильнее цепляется за раковину, слыша, как сантехника под его руками издаёт жалобный скрип. Делая несколько глубоких вдохов, он понимает, что Игорь наваливается на него, обжигая жаром собственного тела и прикусывает ему мочку уха. - Смотри. И Дима смотрит в отражение, но только для того, чтобы взглянуть в глаза Грому и послать его нахрен за такие фокусы. Только мысленно, естественно, потому что дыхания всё ещё катастрофически не хватает. В зеркале это выглядит ещё более странно, чем Дима себе представлял. Рядом с крупной навалившейся фигурой, Дима под ним ощущается почти крошечным. Гром кладёт свои обжигающие ладони поверх его, создавая контраст с отрезвляюще холодной поверхностью эмали раковины, и начинает резко, но не глубоко двигаться, из-за чего Дубин неосознанно глухо поскуливает. Его лицо в зеркале кривится, губы саднят от постоянного терзания их другими губами и зубами, а красные пятна растекаются лавовыми кляксами по лицу и плечам. Дима думает, что это немного глупо и странно, как он выглядит. Как зажатый и будто ни разу не тронутый другими руками, хотя они делят постель с Игорем уже пару месяцев. А он всё ещё похож на чертового девственника, просто кошмар. Ему не нравится, гораздо приятнее скользить взглядом по твёрдым узловатым мускулам родных рук, и на этом занятии его как раз ловит Игорь, строго и внимательно смотря на него через зеркало. Дима теряется от такого взгляда и неуверенно жмёт плечами, тихо поскуливая. Стонать хоть немного выше – тоже стыдно, потому что в ванной эхо и его голос искажается и становится ещё более неправильным. Вздохнув, Игорь осторожно замедляется и прижимается губами к его виску. - Сосредоточься, я пытаюсь тебе показать нечто прекрасное. - Но я на это и смотрю, мистер «Какие-У-Меня-Недостатки», - посмеивается Дима, чувствуя, как ему не хватает воздуха, а навалившееся и прижавшее к раковине огненно-горячее тело совсем не помогает. Игорь закатывает глаза, стараясь подавить усмешку, а после цокает, пытаясь заглянуть Диме в глаза через зеркало. Тот не сопротивляется и послушно смотрит в ответ. Гром наклоняется ближе и шепчет ему в самое ухо. - Дим, ты такой красивый у меня, - Дубин пытается сделать вдох и возразить что-нибудь в ответ, но мужчина только толкается ещё раз в него с новой силой, сбивая всякую связную мысль. – Такой удивительный, один на целом свете ты у меня такой. - Игорь, - жалобно выстанывает Дима, снова опуская слезящиеся глаза вниз. Слушать такие слова от Грома нет никаких сил. – Пожалуйста, хватит. - Хорошо, хорошо, я не буду, - удивительно быстро сдаётся явно задумавший что-то Игорь, целуя его плечи. – Посмотри ещё раз, давай, один раз и я больше ни о чём не попрошу. Дима кивает, решая, что противиться горячему-горячему Игорю всё равно нет никаких сил, и поднимает голову, цепляясь взглядом за собственное отражение.   И именно в эту секунду Гром кладёт широкую ладонь на его член и несколькими быстрыми движениями доводит его до конца. Кусая губы, стараясь хоть как-то заглушить рвущиеся из него наружу всхлипы-стоны, Дима может видеть, как изгибаются его брови, а румянец распространяется по всему лицу, окрашивая его в ярко-алый, как раз под цвет искусанных губ. У него блестят глаза и капли застыли в уголках, но не совсем понятно – от накатывающего удовольствия или от стыда. Прикрывая глаза и мотая головой, чтобы как-то стряхнуть наваждение, он не сразу понимает, что Игорь позади него целует его в кончики ушей, заднюю часть шеи, затылок и продолжает неглубоко, но быстро вбиваться. Гром успевает кончить ещё до того, как с Димы спадёт послеоргазменная дымка, а ощущения наполненности и трения перерастут из тягуче-сладкого в неприятное. Дубин поворачивается к нему и старается поймать своими губами его. Игорь ему это даёт, прижимаясь шершавыми сухими губами к его болезненно-нежным. Целует лениво и размеренно, отдыхая от недавнего оргазма. Так приятно и правильно, что Дима на секунду забывает обо всём, что до этого успел сказать и сделать Гром. Тот, однако, решает не хоронить собственный труд и напоминает о нём, едва разорвав губы. - Какой ты красивый, просто пиздец, - горячим дыханием по истерзанным губам. А после утыкается лбом в его плечо. – Кого мне благодарить за тебя… - Можешь мою маму, - немного сипло шепчет Дима, чувствуя, как саднит горло, а щёки предательски горят пуще прежнего. Ему даже почти не стыдно, что он решил вспомнить о матери именно в такой момент. Игорь позади смеётся и оставляет ещё пару поцелуев на его лопатках, осторожно выходя из него. Дубин чуть шипит от не слишком приятного ощущения, но покорно не дёргается, чтобы не сделать больнее. Он знает, что Игорь всегда выглядит чуть более несчастным и очень задумчивым, если Дима показывает малейшую толику неудовольствия или боли после их секса. Он и сейчас гладит его по бокам и всё не может прекратить оставлять на его спине извиняющиеся едва ощутимые поцелуи, замаливая какой-то одному ему известный грех. - Я вышлю ей букет, - шепчет Игорь, пока осторожно вытирает полотенцем белёсые следы на бёдрах и животе разморённого и слабо соображающего Димы. А после разворачивает его к себе и обнимает, прижимаясь к его виску крепким поцелуем. – Такую красоту сделать, это талант надо иметь. Дима только трётся лбом о его плечо и прижимает свои прохладные ладони к крепкой тёплой груди, наслаждаясь тем, как мужчина на секунду морщится от дискомфорта, но не пытается отодвинуться. Он ещё поспорит с Игорем, но это всё будет потом. А пока он может с лихвой насладиться мягкой пеленой удовлетворения и сильными крепкими руками на своём теле, которые заботливо поддерживают его, не давая свалиться на холодную плитку пола. Жалобно скрипят крепления раковины, когда Игорь снова прижимается своими бёдрами, подталкивая его назад. Второго захода несчастная сантехника точно не выдержит, но Дубин и не планирует. Сейчас он может просто прижиматься губами, чем действительно целоваться, полностью отдаваясь Игорю. Как и всегда, впрочем. Пока мужчина вот так держит его в своих руках, он может поверить, что хотя бы часть того, что говорил Гром, действительно правда.