Гермиона сидела на холодном полу и прерывисто дышала. Казалось, что она выплакала уже все слёзы, и остались только нервные всхлипы, которые напоминали о её недавней истерике. Раньше девушка пыталась бороться с этим, не дать Палачу контролировать не только своё тело, но и мысли. Но сейчас уже не было в этом смысла. Она сдалась и даже не чувствовала себя виноватой.
Девушка давно потеряла счёт времени. Она не имела ни малейшего понятия о том, сколько прошло дней или недель, какое сейчас время суток. Гриффиндорка ненавидела это незнание больше всего, ведь привыкла всегда быть в курсе происходящего. Гермиона всегда знала, какой следующий урок или во сколько начинается ночное дежурство, когда проходит следующий квиддичный матч, хоть и не любила этот вид спорта, и ответ на каждый вопрос преподавателя. Сейчас же, сидя в этом помещении, она не знала ни своего местонахождения, ни того, выберется ли она отсюда когда-нибудь.
Подперев голову левой рукой, девушка глубоко вдохнула. Гриффиндорка старалась отвлекаться на размышления о мальчиках, о том, что они её ищут и обязательно найдут, но это давно потеряло свой смысл. Сейчас все её мысли занимал загадочный зеленоглазый красавец с ромашкой в руках. Гермиона сама не знала, что нашла в этом слизеринце, но он был для неё спасением. До этого дня.
Внутри девушки всё дрожало. Вибрации пронеслись по всему телу, от макушки головы до мизинцев на ногах, заполняя собой всё пространство изнутри. Сердце колотилось, как ненормальное, и казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Её переполняла боль. Чувство было настолько сильным, что хотелось разорвать свою кожу, чтобы дать ему выйти. Хотелось кричать, рвать волосы на голове, только бы заглушить эту боль, которая сантиметр за сантиметром поглощала каждую клетку Гермионы, не оставляя в ней ни одного спокойного участка. Это было невыносимо. Настолько невыносимо, что девушка начала с усилием щипать своё тело до посинения. Только чтобы унять эту боль.
Девушка встала и прошла в другую часть комнаты, где находилась лестница. В какой-то момент она хотела закричать, но у неё просто не было сил. Гермиона прислонилась к стене и медленно сползла на пол. Слёзы катились по её щекам, дыхание сбилось, а руки немели от оставленных синяков.
Я хочу умереть.
Эта мысль так внезапно пронеслась в её голове, что её можно было бы и не заметить, но девушка ухватилась за неё в самую последнюю секунду и резко втянула в себя воздух. А как же Гарри? Рон? Как её любимые мальчики будут жить без неё? А экзамены и работа в Министерстве? Она что, зря все эти годы так усердно училась, чтобы сейчас оборвать свою жизнь в самом рассвете сил? Гермиона изо всех сил пыталась вбить себе в голову, что это глупая, очень глупая идея, но она казалась такой привлекательной. Просто покончить с этим всем. Покончить со всеми страданиями, с болью, от которой покалывало на кончиках пальцев. Не дать Палачу сломить себя полностью.
Но правда заключалась в том, что он уже давно её сломил. В тот самый момент, когда она перестала хвататься за любой образ, способный отвлечь её от мук. Он овладел её разумом, научился ею манипулировать. А говорили ведь, что она умнейшая волшебница столетия. И где её ум находится, пока она гниёт в этом подвале? Почему она всё ещё не нашла способ выбраться отсюда? Почему она всё ещё не догадалась, кто стоит за маской Палача?
Где же ты, мой милый Тео?
В голове снова появился образ прекрасного парня и Гермионе показалось, что в комнате запахло той самой поляной, на которой она его видела в последний раз. Длинные пальцы отрывали лепесток за лепестком от маленькой ромашки, так же, как частичка за частичкой Палач уничтожал всё живое, всё светлое, что было в девушке. Он знал о ней всё, осквернил всё хорошее, что было в её жизни, добрался до каждого уголка её души, кроме одного. И Гермиона была намерена сохранить свой секрет, чего бы ей это ни стоило.
Мысли хаотично сменяли одна другую. Гермиона плакала и смеялась, смеялась и плакала, пока просто не уснула под лестницей в ужасно неудобной позе. Но это было не то время и место, где нужно было думать о собственном комфорте.
Спустя час или два, а может и сутки девушка всё же открыла глаза. В горле пересохло и ужасно хотелось пить, но взять хоть что-то из оставленного Палачом не хотелось. И всё же жажда была сильнее гордости. Куда делась та храбрая гриффиндорка, которая прошла войну, весь год была в бегах и помогла своему другу убить сильнейшего волшебника в истории? Почему её не сломила война, но смог сломить какой-то безумный насильник? А может, умереть голодной смертью? Эта идея не кажется уже такой безумной, но скручивающийся в спазм желудок не оставляет ей выбора.
Гермиона встала, опираясь о стенку, и пошла к тумбе, на которой обычно стояли продукты. На ощупь она налила себе стакан, разлив немного, и также взяла яблоко со стола. Внезапно девушка ощутила под пальцами очень странный предмет, который точно не был фруктом. Отставив стакан в сторону, Гермиона принялась двумя руками изучать его и спустя две минуты поняла, что это был нож.
Спасение.
Первой в голове девушки была мысль о возможном спасении. Палач случайно оставил на столе тот самый нож, которым вчера мучал её перед другими Пожирателями, а возможно он просто не думал, что девушка будет способна пошевелиться до его прихода. Это всё было неважно, ведь в её руках было средство, с помощью которого у неё появились шансы на то, чтобы сбежать отсюда. Но следующей же шла мысль о самоубийстве.
Ты ведь не хочешь отсюда сбегать, зачем тебе такая жизнь?
Конечно хочу! Я смогу сбежать в Австралию и навсегда забыть об этом кошмаре!
Тебя может напугать любой шорох, твой мозг контролируется Палачом. Ты никогда не сможешь от него сбежать.
Смогу! Я найду того, кто сделал это со мной, и навсегда запру его в Азкабане!
Ты ведь знаешь, что он везде на шаг впереди. Твои поиски не останутся незамеченными, и он сможет навредить твоим друзьям! Не проще ли просто закончить это тут, чтобы больше не мучиться?
Пальцы снова покалывало от напряжения. Казалось, что Гермиона сейчас взорвется от эмоций, бурлящих внутри неё. Она старалась снова направить свои мысли к Теодору, но вот только мозг как будто поставил блок на любые её воспоминания о нём. Вместо этого она натыкалась на тихий шёпот Палача, его смех и мерзкие прикосновения.
Его здесь больше нет. Остались только мы вдвоём, детка.
Гермиона закричала.
Это не могло быть реальностью, он не мог пробраться в её голову. Она заперла Теодора в самом дальнем уголке своего разума, но он забрал и его. В ту самую секунду, когда она призналась ему.
Девушка схватила нож и резко провела по своей правой руке. И, о чудо, ей стало легче дышать. Казалось, что с кровью выходит вся её боль, все её воспоминания о мерзком, бездушном Палаче. Гермиона провела ножом по другой руке и резко засмеялась.
Её смех был похож на смех больного, но ей было плевать. Ведь ей становилось легче. С каждым новым порезом боль отступала, оставляя пространство лёгкости и пустоте. Вчера она просила достать этот нож из неё, а сегодня собственноручно режет им кожу на себе, только чтобы избавиться от этой боли.
Сделав ещё несколько порезов на своём теле, девушка опустила нож обратно на стол. В её душе пустота. Ей больше не за что было хвататься. Палач отнял у неё всё. Он добился своего.
Безумный смех сменился слезами, которые безостановочно стекали по её щекам и вместе с каплями крови падали на холодный пол. Девушка поняла, что её самый главный страх настиг её. Она потеряла интерес к жизни. Она потеряла надежду на спасение и не верила в своё будущее. Её сломали. Переехали, растоптали, унизили. Разорвали на кусочки и выбросили их в море. Гермиона понимала, что больше никогда не сможет собрать себя воедино. Но ей этого и не нужно было.
Мой милый Тео. Знал бы ты, как это прекрасно. Я наконец-то могу отпустить эту боль, забыть обо всех страданиях. Надеюсь, у тебя всё хорошо, родной.
Кровь стекала всё сильнее, и Гермиона со всей силы провела по своим запястьям, чтобы не оставить себе ни единого шанса.
Вот и всё. Как же хорошо было наконец-то всё закончить. Девушка улыбалась, а на глазах её застыли слёзы.
Прости меня, Тео.
Сделав свой самый последний вздох, девушка опустилась на пол и больше никогда с него не встала.
***
Напевая себе мелодию под нос, Тео шёл к подвалу, где его уже заждался каштанчик. Сегодня он был готов выпустить её. По походке парня можно было сказать, что он был доволен.
Теодор зашёл в хижину и завернул в нужную сторону. Открыл дверь.
— Ну привет, дет…
Тео замер. И в следующую же секунду сорвался с места навстречу Гермионе. Всё её тело было в порезах, кровь стекала на пол и уже создала огромную лужу.
Резким движением палочки Тео снял с неё повязку и притянул девушку к себе, умоляя не покидать его.
— Гермиона, очнись!
Теодор тряс её, бил по щекам, заставляя очнуться и взглянуть на него. Ему было всё равно, что она ему скажет, когда увидит. Главное было, чтобы она была жива.
— Грейнджер, твою мать, открой глаза!
Теодор молился всем богам, которых знал, обещая больше никогда не навредить ей. Ведь не этого он хотел. Но тихий навязчивый голосок внутри него говорил, что он опоздал.
Тео поднял голову от родного лица и осмотрелся. В руках у девушки лежал нож, который он ненароком оставил вчера здесь, пока разбирался с Пожирателями.
Он отомстит за неё.
Парень взял нож и крепко сжал его в руках.
Раз-два-три! Тео, умри!
Тео провёл ножом по своему левому запястью.
Четыре-пять-шесть! Сладкая месть!
Зашипев сквозь зубы, Тео взял нож в раненую руку и полоснул по правому запястью.
Вот ты и остался один. Но, правда, ненадолго.
Теодор крепко обнял девушку и вставил нож себе в живот, покрутив при этом. Он уже не сдерживал себя и кричал от боли, но всё равно сделал ещё две глубокие раны в своём животе, прежде чем свалиться на пол, слабо осознавая, что их, скорее всего, никто не найдет, и их тела останутся в этом подвале навсегда.
Последним воспоминанием перед тем, как закрыть глаза, была их самая первая встреча на первом курсе. Слабо улыбнувшись, Теодор закрыл глаза, чтобы больше никогда их не открыть.
***
В тихом подвале в обнимку лежало два тела. Если не присматриваться, то можно было бы подумать, что они просто спят. Только красный ручеёк стекал по их рукам и тихо капал на пол.
