***
В своей комнате Петра закрывает лицо подушкой. Ее соседки обеспокоенно оборачиваются на длинный приглушённый звук, который она издает. — Все хорошо, Пет? Не отрывая голову от подушки, Петра падает на кровать спиной. Беспокойство на лице соседок становится сильнее. — Петра? — Нормально. — Бубнит Мейер через полминуты, глядя в потолок уже без подушки на лице. Без холодной ткани щеки снова начинают неистово гореть. «Просто на Слизерине есть ужасно красивый парень, который мне совсем чуть-чуть нравится». Сегодня четверг. У нее есть целых два дня, чтобы Подумать.***
— Тебе когда-нибудь нравился кто-то с… — Петра запинается. Ей не нравится говорить плохо о Рейнарде. — С не очень хорошей репутацией? Кора откладывает перо на черновик, чтобы не испачкать конспект по Уходу, и смотрит на нее фирменным взглядом из-под тяжёлых век. Петра сглатывает. Решение поговорить с Корой настигает ее в библиотеке, когда они делают домашние задания. Петра не сможет скрывать от нее свое общение с Рейнардом, и она решает, что будет лучше разобраться со всем сейчас. Плохая идея, если думать об этом больше трех секунд, так что Петра не думает. — Это кто-то из Слизерина? — Ответь, — Петра скрещивает руки на груди и пытается сделать безэмоциональное лицо. Брови Коры взлетают вверх. — Иногда за хорошей репутацией скрывается гниль, а за плохой — несправедливость. Мнение общества непостоянно и необъективно, держись мнения тех, кому доверяешь. «Тебе доверяют Тео, Кора и Элис, а к мнению этих людей я склонен прислушиваться», — всплывает в голове Мейер голос Рейнарда, и Петра задумывается о том, что эти двое порой уж слишком похожи. — А теперь говори, зачем ты затеяла этот разговор, — велит ей Кора, так и не ответив на прямой вопрос. Не будь Петра загружена в мысли, она бы непременно обиделась, но вместо этого она начинает говорить, и с каждым ее словом лицо Коры становится все мрачнее и мрачнее. ...Ну, это была Очень Плохая Идея, выносит заключение Петра через двадцать очень громких и неприятных минут. Прокручивая их разговор снова и снова, она находит в нем ровно один плюс. Петра вспоминает, что она может довериться не только мнению Коры.***
— Привет, есть минутка? Петра останавливает возвращающегося с обеда Тео в коридоре, касаясь его локтя. Тео оборачивается к ней, ловит ее серьезный взгляд и понятливо отходит к подоконнику, чтобы не мешать потоку учеников. — Да? — Ты же хорошо знаешь Рейнарда? — Он сказал, что он плохой выбор для… отношений, — произносит Петра, когда они оказываются в пустом кабинете Чар. Тео машинальным жестом накладывает на них чары против подслушивания, но его лицо никак не меняется от ее признания, и Мейер становится немного свободнее говорить. — Что это значит? Тео задумчиво кусает губу, переводя взгляд в окно. Петра нервно дёргает рукава, натягивая их до самых пальцев. — Я знаю, что Рей не очень любит говорить о любви, — начинает Тео, поворачивая голову к ней. Петра замирает, запоминая каждое слово. — И что у него неоправданно плохое мнение о себе. Он считает неприязнь людей к себе за должное, и ничего не делает с грязью, которой его поливают, — в голосе Тео появляется неприкрытый гнев, но он быстро берет себя в руки. — Я ни разу не слышал от него о том, чтобы ему кто-то нравился или что он с кем-то встречался, думаю, для него это может быть впервые или, по крайней мере, быть очень непривычным. С ним будет непросто, Петра. Хорошо подумай, прежде чем давать ему шанс на это. Ему будет больно. Петра дергает рукав так сильно, что слышит треск ткани. Тео ободряюще сжимает ее плечо и снимает чары тишины. — Он дал тебе выбор, и он примет его, каким бы ни было твое решение. Это я могу сказать тебе точно.***
— Мне нужен совет. Петра договаривается встретиться с Элис у озера, рядом с котором они часто гуляли по вечерам. Флейм, которую Петра не слушала последние десять минут, погруженная в мысли, поворачивает к ней голову. — Есть один человек, — Петра не решается разглашать имя Рейнарда, опасаясь, что Элис не будет такой же понимающей, как Тео. — И я хочу стать ближе с ним, но это… Не то, к чему он привык, и если я передумаю, то причиню ему большую боль. И я не знаю, что делать, все люди вдруг стали такими сложными, — Мейер вздыхает и трёт руками лицо. Элис молчит несколько секунд, опустив взгляд в землю, и у Петры складывается впечатление, что Флейм очень не нравится этот разговор. — Люди всегда были сложными, Петра, — отвечает Элис, останавливаясь и поворачиваясь к ней лицом. Мейер замечает на ее лице лёгкую полуулыбку и успокаивается. — Поэтому мы и делаем друг другу больно так часто. Но все мы справляемся с этой болью, и твой человек не исключение. Ты не обязана делать что-либо лишь из чувства долга или из-за страха причинить боль, вы оба пойдете дальше, как и все. К тому же, ты самая бережная и добрая девушка из всех, кого я знаю, так что я не представляю ситуации, где ты могла бы кого-то обидеть. Элис берет ее ладони в свои, мягко сжимая. Петра обнимает ее, утыкаясь лбом в плечо. — Спасибо.***
Петра почти не волнуется, подходя к главным дверям замка, оставив все свои нервы у платяного шкафа, у которого она провела целую вечность, выбирая себе одежду. Она поправляет летнее белое платье, простое и милое, подходящее солнечному дню, и выходит через открытый проход — сегодня все ученики спешили в Хогсмид, и тяжёлые двери Хогвартса были настежь распахнуты. Рейнард стоит к ней спиной у начала ступеней замка, заложив руки за спину. Петра пару секунд набирается храбрости и начинает свое движение. — Привет, — она останавливается в шаге от Розье. Рейнард вздрагивает, видимо, слишком долго стоя в тишине, и оборачивается к ней. Непривычно выглядящий, — серые джинсы и тонкий черный свитер, — без своего классического костюма-тройки и укладки на волосах, Розье кажется новым человеком. На его лице появляется сдержанная, но радостная улыбка. — Прекрасно выглядишь. Петра польщенно улыбается, прерывая их зрительный контакт. Рейнард никак не комментирует то, что она все же пришла, и предлагает ей локоть. Петра обвивает его руку своей и без вопросов идёт туда, куда направляет ее Рейнард. К ее удивлению, идут они не тем путем, что ведёт в Хогсмид. Вопросы начинают рваться наружу, когда становится очевидно, что Рейнард ведёт ее в Запретный лес. — Твое «место получше» находится в лесу? — немного нервно спрашивает Петра, крепче стискивая руку Розье. — Это хорошее место, — Рейнард безмятежно улыбается, встречаясь с ней взглядом. — Тебе понравится. — Я слишком тебе доверяю, — бурчит Петра, вызывая тихий смешок у Розье. — Я ценю это. Правда, — серьезно говорит он с той же мягкой улыбкой, и у Петры совершенно без причины екает сердце. Они входят на территорию леса, и температура мгновенно падает, стоит на них упасть тени вековых деревьев. Петра сглатывает и чуть ближе жмется к Рейнарду, думая о той теплой водолазке, которую она хотела надеть на свидание. Свидание. Мерлин ты ж милостивый. — Прости, я должен был предупредить тебя, чтобы ты оделась потеплее, — виновато произносит Рейнард и расцепляет их руки. Петра, как и в прошлый раз, не успевает заметить, как он достает палочку, но ее внезапно обдает потоком горячего воздуха, а через секунду она буквальным образом чувствует, как горячая кровь бежит по венам, согревая все тело. — Согревающие чары, — поясняет Рейнард запоздало. — Полезная штука. Научишь? — с лёгким кокетством спрашивает Петра, чуть наклоняя голову к плечу. Розье флирта, кажется, не замечает, или усиленно делает вид. — Как-нибудь потом. Идём. Рейнард уверенно ведёт ее почти десять минут, прежде чем сверяется с заклинанием компаса. Чувство беспокойство в Петре усиливается. — Мы не заблудились? — Нет, просто это место далеко, — спокойно отвечает Рейнард, не смотря на нее и продолжая двигаться по указке компаса, но останавливается, не слыша шагов Петры за собой. — Все в порядке? Петра хочет пожаловаться на усталость, но на самом деле единственное, что ее выматывает — это неизвестность и нервозность от нахождения в Запретном лесу, в котором обитало невесть что и могло съесть ее в любую минуту. Не так Мейер представляло свое свидание. — Я не знаю, куда ты меня ведёшь и как долго нам ещё идти, — вздыхает Петра жалобно, обхватывая себя руками. Рейнард встаёт рядом с ней, обхватывая ее плечи ладонями и наклоняя голову из-за разницы в росте. — Этот лес меня пугает. — Доверься мне, как с комнатой в подземельях, — просит он, глядя на нее с непривычной серьезностью. — Я не был в этом месте давно и забыл, как далеко оно от замка, вот и все. Но обещаю, нам осталось совсем немного. Если тебе не понравится, ты сможешь оставить мой труп прямо здесь, его не найдут. Петра невольно фыркает, опуская голову, и Рейнард слабо улыбается. Неприятный холодок отступает, и Петра начинает ощущать тепло, исходящее от Рейнарда. Место страха занимает смущение. Розье, с удивительной чуткостью улавливая изменения в обстановке, убирает руки и отходит на шаг. — Так что, дашь мне шанс? — Рейнард протягивает ей раскрытую ладонь, как тогда, стоя в темном проходе кабинета. Петра со вздохом и со спрятанной улыбкой берется за нее. — Но если это будет ещё один кабинет декана Слизерина, я тебя поколочу. Рейнард светло смеётся и сплетает их пальцы, вставая рядом с ней и продолжая вести их по тропе. Петра закусывает губу и усиленно на него не смотрит, потому что если посмотрит, то ее сердце не выдержит. Черед километр или больше Рейнард сворачивает с едва намеченной тропы и наконец останавливается перед массивным деревом, выделяющимся невероятно широким стволом и непохожестью на остальные. Пока Мейер пытается подступиться к неизведанному растению с хоть какой-нибудь классификацией, Рейнард что-то шепчет, и с последним его словом в трещинах коры загорается свет. Рейнард отходит, а крепкие ветви дерева медленно изгибаются вниз, потрескивая от старости и долгого сна. Ветви растут, неестественно удлиняясь и вытягиваясь вниз, сплетаются в широкую арку и замирают в тот момент, когда твердо вонзаются в землю. Пространство внутри арки подергивается прозрачной дымкой, через которую виден лес. — Прошу, — Рейнард делает приглашающий жест рукой, в которой уже не была зажата палочка. Петра с настороженностью проходит через арку, как сквозь плотный газ, и восхищённо выдыхает, оказываясь в одичалом саду. Арка из ветвей за ее спиной сменяется двумя тонкими стволами деревьев с соединенной кроной, ряд которых продолжается и дальше. Плотно стоящие друг к другу белые колонны, покрытые мхом и густыми лозами, удерживают куполообразную решетчатую крышу и смыкают сад в большое кольцо; дорожка каменных плит спиралью опоясывает густую зелень. Пути ведут к диковинным цветам, источающим густой сладкий запах, забивающий нос; к плодовым деревьям с распустившимися белыми и нежно-фиолетовыми цветками; к пустым фонтанам, в которых давно закончилась вода, и смыкаются в центре у круглого стола с двумя скамьями. В сад проникает много солнечного света, но от темной зелени, разросшейся и поглотившей собой весь сад от стен до потолка, здесь кажется на порядок темнее. Любовь, вложенная в этот сад, оседает в воздухе вместе с пылью и пыльцой, а оттого больнее Петре видеть доказательства того, что это место заброшено много лет назад. — Почему его оставили? — срывается с губ Петры, когда Рейнард встает с ней плечом к плечу. — Почему о нем никто не знает? — Его создала и спрятала в лесу Пенелопа Пуффендуй, когда ей надоело, что ее растения уничтожались во время осад замка, — начинает Рейнард, поворачивая к ней голову. Петра не может оторвать взгляда от деревьев, чьи ветви начали расти вдоль каменного потолка из-за того, что их будущую высоту не предусмотрели. — Это было безопасным местом, каждый мог прийти сюда, если ему требовалось укрытие, а в Запретном лесу такое не редкость. Пенелова не требовала ни заклинаний, ни парселтанга, ни рун — «Прошу Пенелопу Пуффендуй», вот и весь ключ, чтобы открыть несуществующий в пространстве сад. Но Пенелопа умерла, последняя из Основателей Хогвартса, и просить стало некого. Сад продолжал жить благодаря ее магии, но был забыт. О нем знают разумные жители Леса, те народы, в чьей памяти Пенелопа осталась справедливой и сострадающей, но практически никто из магов не помнит о детище Пуффендуй. Петра часто-часто моргает, переводя взгляд от дичающих растений к столу, за которым тысячу лет назад сидела основательница ее факультета. Груз вины за то, что наследие ее факультета было вычеркнуто из Истории, сдавливает ей ребра и горло. — В этом месте столько тоски, — произносит она глухо и растерянно, поворачиваясь к Рейнарду лицом. — Оно будто все ещё ждёт, пока его хозяйка вернётся. Рейнард светло и печально улыбается, убирая волосы с ее лица. Жест выходит таким естественным, будто они были знакомы по меньшей мере несколько лет. Петра очень хочет, чтобы ее обняли. — Здесь много печали, но много и красоты, — отвечает Розье. — Некоторые растения здесь — единственные представители своего вида, а все остальные настолько редкие и древние, что их не встретить ни в одном ботаническом учебнике. Пенелопа многое сделала, чтобы сохранить их. Петра оглядывается на кусты цветов, растущих по всему саду — даже там, где их рост очевидно не предполагался, — и светлая печаль Рейнарда передается и ей. — Когда ты говорил, что это будет лучше, чем свидание, ты это имел в виду? — спрашивает Петра, медленно идя по дорожке и с трепетом разглядывая невзрачные цветки с богатой историей. Рейнард за ее спиной издает мягкий смешок. — Я решил, что обязательно покажу тебе сад, еще когда мы шли из кабинета декана, — произносит он, и Петра поворачивается к нему лицом, продолжая идти спиной вперёд. — А затем ты сказала «свидание», и я подумал, что это будет лучшим вариантом. — Почему? — с любопытством спрашивает Петра, скрывая улыбку. То, что Рейнард хотел показать ей сад Пенелопы Пуффендуй после одного лишь их разговора, согревает ее лучше, чем наложенные на нее чары. — Свидания считаются чем-то романтичным, а не… грустным и исторически познавательным. — Я не знаю, как и зачем мне быть романтичным, — Рейнард пытается сгладить слова неловкой улыбкой и отводит взгляд к деревьям, растущим на этой земле не один век. — Я давно понял, что всё это не для меня, и перестал пытаться себя перекроить. Подумал, будет честным сразу показать тебе, чего от меня ждать, — Петра вспоминает путь через лес и бесконечную скрытность Розье. — Ты заслуживаешь гораздо больше, чем это, Петра. Мейер останавливается и, когда Рейнард приближается достаточно близко, берет его руки в свои. Розье обхватывает ее маленькие ладони своими и не поднимает на нее глаза. — Я о многом думала за эти два дня, — произносит Петра, справляясь с внезапным волнением. — И я знаю, что мы не впишемся в… образ обычной подростковой парочки, но мне это и не нужно. Мне достаточно того, что у нас уже есть. — Уже есть — это мрачные свидания в лесу? — Мрачные свидания в очень мрачном лесу, — Петра смешливо улыбается, и Рейнард хмыкает. Взгляд, который он на нее поднимает, неожиданно ласковый. — Рейнард, мне нравится быть с тобой, и я хочу, чтобы это продолжалось и дальше, но тебе решать, будем ли мы просто друзьями или… Ну, знаешь. Немного чудной парой. Они оба усмехаются последнему выражению и молчат, Рейнард — в раздумьях, Петра — в ожидании. — Я тоже хочу, чтобы это продолжалось, — произносит он, нарушая тишину. — Но это невозможно, пока ты называешь меня полным именем. Петра, в страхе застывшая на словах Розье после «но», не сразу понимает остаток фразы, а потому ещё секунду очень сильно переживает. К счастью, секунда проходит. — Дурак, — Петра вполне заслуженно ударяет его по плечу, и Рей смеётся. — Нельзя говорить такое серьезным голосом. — Ещё не передумала со мной встречаться? — Не дождешься. — Значит, — Рей опускает глаза на их соединенные руки. — Теперь мы пара? Петра закусывает губу, чтобы не кинуться Рею на шею прямо сейчас, и кивает. Вспомнив, что Розье на нее не смотрит, она прокашливается и произносит подтверждение вслух. — И для других тоже? Петра не сразу понимает, о чем говорит Рей, но в ее памяти вспыхивает злой взгляд Коры и строгий голос Эрики, и она сжимает чужие пальцы крепче. — Да. Рей встречается с ней взглядом, и у Петры что-то обрывается в сердце от его взгляда. Рей улыбается. — Здесь есть цветок, похожий на тебя. Долго думал, о ком он мне напоминает, а сейчас понял. Пойдем. Они отпускают руки друг друга, только чтобы тут же сплести пальцы и пойти рядом.***
В Большой Зал они заходят вместе, и на Петре скрещиваются взгляды представителей каждого факультета: Эрика, Кора, Элис и самый благожелательный — Тео. Рей ободряюще сжимает ее руку, прежде чем направиться к своему столу, и время от времени посматривает на Петру за ужином, проверяя ее эмоциональное состояние. Когда же Петра собирается незаметно покинуть Большой Зал, Кора и Эрика одновременно поднимаются из-за своих столов. Моран, замечая старшую Мейер, замирает и остаётся стоять на месте, а Эрика быстрым шагом нагоняет Петру. Петра делает пару глубоких вдохов и выдохов и позволяет Эрике встать на своем пути. Ей предстоит длинный разговор.***
— Ты теперь общаешься с этим слизеринцем? — Эрика, я с этим слизеринцем встречаюсь.***
От Коры Петра прячется в гостиной барсуков, куда социально неловкой Моран неловко идти. Зато там ее находит Элис. — Рей? Ты серьезно? — Откуда ты вообще узнала, что мы встречаемся? — Вы что?***
Когда перед уроком Истории магии к ней садится Кора с лицом ещё серьезнее обычного, у Петры уже готова целая стопка аргументов, почему Моран ошибается и какой Рей замечательный. — Кора, я знаю, ты злишься-… — Нет, не злюсь. Петра закрывает рот и по-совиному моргает. Такого сценария ещё не было. — Но почему? — Со мной поговорил Тео. «Люблю тебя», — мысленно благодарит друга растроганная Петра. — И я… пересмотрела некоторые свои взгляды. Да, я не доверяю Розье, но раз вы встре-… Он тебе н-… Вы-… — Я поняла. —…то я приму это. Но всего одна ошибка с его стороны, и я выколю ему глаза палочкой от мороженого. Кора выглядит адски серьезной, и Петра на всякий случай пугается.***
— Она так и сказала? Палочкой от мороженого? — Прекрати смеяться, тебе угрожает опасность!***
Постепенно шипение Рея перестает быть пугающим, а Петра привыкает и к темным подземельям, и к странной картине со змеёй, и к кабинету без окон. Не сразу, но она учится любить то, что любит Рей. — А можешь сказать мне что-нибудь на парселтанге? — Петра сидит за письменным столом, чувствуя себя по меньшем мере Министром Магии. Рей, переставляющий книги в шкафах, оборачивается к ней с увесистым томом в черной обложке. От нечеловеческих звуков, сочетающих с его губ, у Петры бегут мурашки. — Что это значит? — «Безопасное место». — Этому можно научиться? — У меня обучение произношению заняло год, — Рей кладет книгу на полку и садится напротив нее. — И оно сильно не дотягивает до «сносно», но для поиска ключей этого хватает. Способность шипеть — физиологическая особенность змееустов, а не дар к языку змей. Петра зевает, и Рей с лёгким возмущением приподнимает брови. — Ой, извини, продолжай, мне интересно, — спешно произносит Мейер, неловко улыбаясь. — Поздно легла сегодня, всю ночь зубрила рецепты по Зельеварению. Зато у меня «Выше ожидаемого», представляешь? — Умница, — Рей гордо улыбается, но тут же его лицо принимает выражение обеспокоенности. — Поспи до ужина, почему не сказала, что устала? — С тобой хотела увидеться, — честно признается Петра и кладет руку на стол, протягивая ее к Рею. Розье сплетает их пальцы и подносит их к губам, полушутливо целуя ее пальцы. Петра смеётся от его щекотного дыхания на коже, но руку не вырывает. — Можешь вздремнуть на диване, если хочешь, — беззаботно предлагает Рей, и Петра пару секунд просто смотрит на него, не понимая, шутит он или действительно не понимает. — Я все равно буду здесь. — И тебя не смущает, что этот диван принадлежал, ну, страшному темному магу? — Ты думаешь так, просто потому что он был слизеринцем? — голос Рея звучит расстроенно, и Петра хочет ударить себя по губам, потому что, окей, это было несправедливо. — Извини, — искренне произносит Петра и устало протирает глаза. — Но каждый раз, когда я трогаю что-то в этом кабинете, мне кажется, будто его озлобленный призрак стоит надо мной и проклинает всю мою семью. — Проклятия — это по моей части, будь спокойно, ты от них защищена, — Рей говорит это так уверенно, что Петра начинает подозревать, будто он и правда понавесил на нее сотню охранных чар, прежде чем пустить сюда. — К тому же, декан ушел из мира через несколько десятков лет после того, как покинул Хогвартс, он не стал призраком. Он не будет злиться, если ты отдохнешь в его бывшем кабинете. — Ладно, это было шутка, но ты звучишь убедительно. — Так тебе дать подушку? — Да, давай. Рей без предупреждения стаскивает с себя свитер, и Петра совсем немного пялится, хотя он и остается в белой рубашке. Свернув свитер в рулон, Рей бросает его на диван. — Будешь смотреть, как я сплю? — подначивает его Петра, поднимаясь с места, а затем сама неожиданно смущается, потому что из романтической ситуация превратилась в странную. — Я занят. Буду оберегать тебя от злых призраков и, — Рей роется в школьной сумке и достает внушающую ужас кипу конспектов, — делать Трансфигурацию. — Да поможет тебе Мерлин, — оказавшись рядом с Розье, Петра обхватывает его голову руками и целует в макушку. С Реем оказалось очень просто привыкнуть к милым тактильным вещам вроде объятий, держания за руки и дружеских поцелуев в волосы или в лоб. — Предпочитаю надеяться на себя, — хмыкает Рей, но его настроение явственно улучшается. Петра скидывает туфли и устраивается на жестком диване, и ее спина, находившаяся в сгорбленном состоянии последние сутки, говорит ей спасибо. Мейер подкладывает под голову свитер Рея и чувствует от него холодный запах мужского парфюма. Первые две минуты ей кажется, что уснуть она не сможет, но затем бессонная ночь берет свое, и ее глаза слипаются. Она успевает заметить, как Рей невербально гасит светильники на ее половине комнаты, и хочет возмутиться, что он посадит себе зрение, однако позволяет позаботиться о себе и ничего не говорит. Рей будит ее через пару часов на ужин, а Петра берет за привычку засыпать на этом диване пару раз в месяц.***
Однокурсники уже не кидают на них взгляды, когда они держатся за руки в коридорах, и это не может не радовать Петру. Элис свыклась видеть ее с Реем, Эрика все еще пилила ее каждую их встречу, а Кора очевидно старалась не пересекаться с Розье, ретируясь за секунду до того, как он появлялся на горизонте. Петра убеждает себя не расстраиваться, но у нее не получается. Рей не любит видеть ее грустной, а потому первые две недели таскает ее по всем тайным проходам Хогвартса в надежде отвлечь, пока не понимает, что Петре достаточно долгих объятий и звука его голоса. В гостиной Пуффендуя Рея приветствуют сдержанно, но не враждебно. Ситуацию выруливает чересчур шумный и весёлый Тео, панибратски приобнимающий Розье за шею и втягивающий его во все беседы так, будто Рей был здесь сотню раз (Петра чувствует к нему столько благодарности, что в ней уже не помещается). В компании барсуков Рей ведёт себя скованно, занимая позицию наблюдения и не произнося ничего до тех пор, пока к нему не обратятся напрямую, но становится увереннее в диалоге. Пара общительных пуффендуйев быстро прощупывают, на какие темы Рей готов рассуждать часами, и активно этим пользуются. (Петра смотрит на то, как ее парень с лёгкостью парирует аргументы экспрессивных оппонентов, не повышая тона и продолжая тонко улыбаться, и ее переполняет гордость). К сожалению, не все, кто бывает в гостиной Пуффендуя регулярно — пуффендуйцы. — Ты? — Ричи, развалившийся на диване и закинувший одну руку на его спинку, указывает на нее горлышком бутылки, и в его голосе столько отеческого разочарования, что Петра почти что чувствует вину. Бутылка меняет направление, и горлышко указывает на разговаривающего с кем-то Рея на другом конце гостиной Пуффендуя. — И этот? Ты и этот? Петра, детка, скажи, что ты под Империусом. — Ричи, прошу тебя, отстань, — силясь не выдать раздражения, просит Петра. На вечеринке по случаю дня рождения старосты многолюдно, но на ней нет Эвердина или Лайта, которые могли бы отвлечь внимание капитана гриффиндорской команды по квиддичу. На вечеринке, честно говоря, вообще нет ни одного слизеринца, кроме Рея. — Нет-нет, он точно замыслил что-то неладное, — Ричи задумчиво потрясает бутылкой с пивом. Петра, вроде как, уверена, что ему нельзя пить. — Ты ему нужна для темного ритуала или типа того. Или он женится на тебе, потому что ты чистокровная, и убьет, чтобы забрать твои деньги. — Рич, отвянь. Он мне нравится, я ему нравлюсь, почему тебе так сложно в это поверить? — Потому что он, — бутылка обвинительно указывает в сторону, где стоит Рей, — скользкий, мутный, водится с преступным сбродом из Лютного, а еще он из семейки Пожирателей Смерти. Ты знала, что род Розье открыто поддерживал Волдеморта в годы Второй магической? Он такой же, как и они. — Рей не поддерживает взглядов своей семьи, — в голосе Петры появляется металл. Ричи, никогда не слышавший, чтобы Мейер даже голос повышала, удивленно вскидывает брови. — Дети не виноваты в грехах их родителей. — Невозможно вырасти в такой среде и хоть немного ей не проникнуться, — усмехается Ричи. — В нем это есть, ты просто еще не заметила. — Если есть в Рее, значит, есть и в Грегори, и в Питере, — вскидывает подбородок Петра. Злость внутри нее клокочет и вырывается наружу жалящими фразами, которые Мейер никогда в жизни не произнесла бы вслух. Ричи резко втягивает носом воздух, задетый за живое. — Они не такие. Не смей так говорить. — Тогда не трогай Рея, — Петра вскакивает с дивана, крепко стискивая кулаки. Ричи стискивает зубы, со злобой глядя на нее снизу-вверх. Мейер разворачивается и быстрым шагом идет к выходу из гостиной, желая оказаться как можно дальше от Саттера. — ...ра. Петра? — из гула толпы она выхватывает голос Рея и останавливается почти у самого выхода. Она прикрывает глаза, успокаиваясь, а когда открывает, Розье с крайне обеспокоенным видом уже стоит перед ней. — Ты говорила с Саттером. Что случилось? — Ничего, он идиот, — цедит Петра. Робкая девочка внутри нее обрастает броней. — Рад, что ты это признала, но… — слегка теряется Рей, в оберегающем жесте кладя ладони ей на плечи. — Что такого он сказал? Если не хочешь говорить, мы можем просто уйти. — Он сказал, — голос Петры звенит. — Что ты водишься с преступниками из Лютного. Почему он это сказал? Рей молчит, убирая от нее руки. Спокойствие в его взгляде пугает Петру больше, чем самые темные дебри Запретного леса. — Это было давно, — произносит Рей так, будто ему не чертовых семнадцать лет. Губы Петры дрожат, когда она пытается что-то ответить, но не может. — Это было? — Я… Мы можем уйти отсюда? — Нет, не можем, — железный тон не соответствует скапливающимся в уголках глаз слезам. Мозг Петры усиленно сопоставляет образ улыбающегося Рейнарда со всеми грязными слухами, что ей говорили о нем. — Ладно, — Рейнард на пару секунд закрывает глаза, и в его позе не остается ни намека на расслабленность. В движении его палочки Петра безошибочно определяет заклинание против подслушивания. — Мне было скучно, я интересовался тем, чем не следовало, и приглянулся плохим ребятам. Моя фамилия открывала много дорог, на возраст им было плевать, а я впервые чувствовал себя на своем месте. Ничем кровавым мы не занимались, в основном контрабанда артефактами. Никаких убийств, наркотиков и оружия, просто выполнение заказов сверху. Этого тебе достаточно? Рейнард смотрит на нее устало, будто заранее готовый ко всему, что она скажет. Злость Петры утихает, но обида остается. — Что еще о тебе правда? — Немногое. В основном мне, конечно, льстят. — Не шути. Не сейчас. — Откуда я знаю, что обо мне говорят? — Рей пожимает плечами. — Что у меня есть компромат на каждого ученика школы? Лесть. Что я сбывал наркотики в школе? Ложь. Что я порчу репутацию врагов грязными слухами? Глупость. — Ты общаешься с теми людьми сейчас? Из Лютного? — Нет. — Ты мне когда-нибудь врал? — Нет. — А сейчас? — Нет. Петра, — в голосе Рея звучит просьба. — Ты знаешь меня. Я лазаю по руинам и ищу тайники в стенах, я исследователь, а не мафиози. Я не лезу в неприятности с тех пор, как ушел от ребят с Лютного. Вот что правда, остальное неважно. — Ты вообще думал хоть раз, чтобы рассказать мне об этом? — Петра трет руками лицо и мельком оглядывает гостиную. Из-за чар громкая музыка доносится до них, как из-под толщи воды; их ссора осталась незамеченной. — Когда-нибудь, возможно. Это не то, о чем хочется говорить с девушкой после месяца отношений, но я не собирался прятать эту часть моей жизни. — Я не знаю, как мне быть со всем этим, — вздыхает Мейер жалобно. Она делает шаг к Рею, и он берет ее руки в свои. — Я не могу просто так отпустить то, чем ты занимался, но… Ты все еще очень мне дорог. — Я не могу помочь тебе принять это, всё зависит только от тебя. Мы можем оставить всё, как есть, пока ты не приняла решение. — Хорошо, — Петра кивает, справляясь с комом в горле, и Рей размыкает их ладони. Мейер уходит спать раньше всех, но ее ждет долгая ночь без сна.***
В саду тихо: не поют птицы, не журчит вода, не слышно насекомых; только ветер колышет траву и листья на деревьях. Петра сидит у колонны, подтянув колени к груди и наблюдая за трепещущими лепестками желто-розовых цветов. Рей показал их ей на первом свидании, сказав, что цветы напоминают ему о ней. — Ты нашла сюда путь, — Рей появляется бесшумно, сумев оказаться рядом быстрее, чем Петра замечает его приход. — Хорошо запомнила дорогу, — Петра поднимается, стряхивая с себя сонное оцепенение. — Привет. — Привет, — Рей усмехается, останавливаясь напротив нее. — Как дела? — Я много думала об ошибках, которых мы совершаем в жизни, и о том, какие у них были причины, — Петра смотрит в землю и поднимает голову лишь в конце фразы, встречаясь с взглядом Рея. — Я хочу услышать всю историю. С самого начала. — Давай присядем. Рей ведет ее к высеченному из камня столу в центре сада, созданный Пенелопой Пуффендуй около тысячи лет назад. Они садятся друг напротив друга на каменные скамьи, стерев с них многовековой слой пыли. — У меня не было друзей, когда я был ребенком, — начинает Рей, сцепляя руки в замок. Он не выглядит смущенным из-за вынужденного откровения или грустным, и его тон такой же, как когда он рассказывает обычную легенду. — На Слизерине я всегда был один. Не совсем изгой, но странный подросток, которого не хотели брать ни в одну компанию. У меня не было друга, который мог бы проследить, что со мной что-то происходит, или старшего наставника, который был бы примером. Я не уезжал на каникулы домой, как все остальные, и вместо этого шарахался по Лютному переулку. Когда меня попытались ограбить в первый раз, я с перепугу начал стрелять родовыми заклинаниями. Темными заклинаниями. Мной заинтересовались, и так я попал в банду, которая промышляла нелегальными, но выглядящими безобидно вещами. Да, за них нас могли посадить в Азкабан, но мне было четырнадцать, я был впечатлительным и наивным. Собственно, поэтому меня и было легко подбить на все эти дела. Мне нравилось чувство принадлежности к чему-то большому, к команде. Меня любили, как умели, — на губах Рея появляется полуулыбка, которую он вряд ли заметил. — Я все больше и больше интересовался артефактами, которыми мы торговали, и однажды мне в руки попался дневник Чарльза Морана. Так я узнал про магические шифры и осознал, какой бесценный клад все это время лежал под моим носом — Хогвартс. Когда мой новый талант к разгадке шифров и паролей вскрылся, меня стали принуждать к грабежу. Грабителям всегда нужен взломщик. Меня это не интересовало, я хотел исследовать потайные ходы Хогвартса и искать его запертые двери, и я ушел. — Вот так просто ушел? — Меня пробовали шантажировать, держать угрозами и силой, — кивает Рей, и Петра ощущает болезненный укол в сердце. — Но я вылез. Шантажом, угрозами и силой, но добился того, чтобы от меня отстали. В это время я как раз познакомился ближе с Тео. Если бы не он, меня, скорее всего, смогли бы затащить обратно. — Рей, — Петра замолкает, накрывая ладонями руки Розье, лежащие на столе. — Я рада, что ты выбрался. — Я тоже. Они сидят так около минуты, прежде чем Петра поднимается из-за стола. — Пойдем в замок, — Мейер протягивает ему раскрытую ладонь. Рей пристально смотрит ей в глаза несколько секунд, прежде чем вложить свою руку. — И тебе давно пора научить меня согревающим чарам, в твоих подвалах холодно, как в морозильнике. — Это хитрый план, чтобы мы чаще обнимались. — Тогда я выбираю объятия.***
— И как вы двое начали встречаться? — спрашивает Эмма, кладя локти на стол и опуская на них голову. Все пуффендуйцы в гостиной, как один, поворачивают головы в их стороны, и Петре становится немного неловко. Более неловко ей было только в тот момент, когда она оказалась у Рея на коленках, поскольку это, ну, весьма смущающий тактильный контакт. Четверть часа назад их с Реем личный диван атаковали двое семикурсников, и Розье с деловым видом перетащил пискнувшую Петру к себе на колени. Мейер, обвитая его руками, не дышит где-то пару минут. Правда, потом Рей кладет острый подбородок ей на плечо, и Петра начинает смеяться и спихивать с себя его голову. В отместку Рей щекотно дует ей в ухо, из-за чего Петра взвизгивает и сгибается пополам, удерживаемая только кольцом его рук. В конце концов Рей от нее отстаёт, а Петра расслабленно приваливается спиной к его груди. С разговора в саду прошло более двух недель, и их отношения окончательно пришли в норму. Петра отпустила то, какое у Рея было прошлое, и сосредоточилась на их настоящем. Посиделки с барсуками вошли в их привычный уклад, так же, как и времяпровождение в кабинете в подземельях, и только сейчас терпение пуффендуйцев, чье любопытство можно было ножом резать все эти дни, лопнуло. — Если в двух словах, то она хотела убить меня, а я позвал ее на свидание, — нагло недоговаривает Рей. Петра возмущенно поворачивает к нему голову, снизу-вверх заглядывая в смеющиеся зеленые глаза. — Это правда только на половину! — Но ведь и не ложь от начала и до конца, так? — улыбается Рей, и Петра не видит в этом никакой логики. — Какая романтика, — вздыхает Эмма. — А что там с честью подруги? — Длинная история, честь и подруга в порядке, — отмахивается Петра и чувствует благодарный поцелуй в волосы. — Итак, я ждал слишком долго, — Тео злодейски потирает руки, как комнатная муха. — Кто из вас первым влюбился? Кто кому предложил встречаться? Как прошло ваше первое свидание? — О, так мы на интервью? — интересуется Рей, и по его голосу Петра понимает, что ему не нравится направленное на них внимание. Мейер кладет ладонь поверх руки Розье и ласково пробегается по ней кончиками пальцев. — Так бы и сказали. — Да-да-да, Мистер Я-ничего-не-скажу, мы поняли, — голосом Рея произносит Тео и обращается к Петре: — Уговори своего парня побыть честным хоть пять минут. Петра на пару мгновений опускает взгляд, переваривая словосочетание «своего парня», но запрокидывает голову, чтобы посмотреть Рею в глаза. — Один вопрос ты, один вопрос я, поехали. — Ты должна была бороться со злом, — страдальчески вздыхает Розье, выдавая неожиданные познания в маггловской культуре. — Ладно, тогда ты первая. — Кажется, встречаться предложила я, — морща лоб, произносит Петра задумчиво. — Но разговор об отношениях завел ты. — Правда? — они оба задумываются на секунду и синхронно кивают. — Наверное. В какой момент я тебе понравился? — Когда я только-только тебя увидела, — улыбается Петра, и Рей издает удивленный звук. — Курсе на втором. Я подумала что-то вроде: «Мерлин, какой он красивый», а потом ты заговорил, и всё прошло. — Отлично тебя понимаю, — хохочет Тео, и вместе с ним смеются все остальные. — Ладно, а когда ты меня впервые заметил? — Петра окончательно смещается вбок, закинув ноги на подлокотник дивана, чтобы нормально видеть лицо Рея. — Элис говорила о тебе где-то весь четвертый курс, было трудно игнорировать это, — хмыкает Розье и повышает голос, изображая интонацию Флейм: — «Петра — прекрасная девушка с добрым сердцем и чистой душой, я никогда не встречала таких светлых людей». — Она правда так говорила? — смущается Мейер, закусывая губу. — Нет, — Рей смеется, за что получает удар по плечу. — Но я близок к правде. А затем ты подружилась с Корой, и наше скорое знакомство было предопределено. — А когда понравилась? — Когда ты крайне воинственно защищала Кору в нашу первую встречу, — мечтательно улыбается Рей. — Но я тогда подумал, что это чувство благодарности. Иногда я тот ещё тупица. — И когда вы впервые поцеловались? — вмешивается Эмма, явно делая всем неловко. Рей никак на это не реагирует, но его улыбка холодеет. — Интервью окончено, хватит с вас, сплетников, — ворчливо отвечает Рей, сутулясь и укладывая лоб Петре на плечо. Мейер на автомате поднимает руку и ерошит ему волосы. — Не думай, что я это просто так оставлю! — грозит Тео, не давая Эмме слова, и переводит тему разговора, как по щелчку пальцев. Несколько минут Петра слушает треп барсуков, не вмешиваясь в него и неспешно поглаживая Рея по волосам. В просторной гостиной, набитой декоративными подушками и цветами в горшках, с шумными друзьями под боком и с засыпающим на ее плече парнем, она чувствует себя дома.***
— Рей, — зовет Петра на следующий день, когда приходит в их кабинет. Если Розье не было в его комнате, о чем ей дружелюбно сообщали его соседи, то Петра находила его здесь. Рей вопросительно мычит, стоя на вершине лестницы, прислоненной к книжному шкафу. Он быстро пролистывает книгу и разочарованно ставит ее обратно на полку. — Что делаешь? — Я оставил важные заметки в одной из книг из этого шкафа, но не помню, в какой. — О. Я могу помочь? Рей прерывается от листания ветхих страниц и поворачивает к ней голову, будто задумавшись. — Просмотри книги на первой и второй полках, пожалуйста. Возможно, я просто их пропустил. Они копаются в древних фолиантах еще десять минут, прежде чем Рей тяжело вздыхает и спускается с лестницы, говоря ей прекратить искать. Петра немного расстраивается, что не смогла помочь. — Все нормально? — неожиданно спрашивает Рей, садясь на диван. Петра понимает, что слишком громко думает. — Что мы можем, а что не можем делать? — выпаливает она, присаживаясь рядом. Рей вопросительно вскидывает брови. — То есть. Мы держимся за руки, ты обнимаешь меня, когда мне грустно, и ты посадил меня на колени вчера, но мы не целуемся, и я не понимаю, где граница между дружескими и романтическими вещами, которые мы делаем, и есть ли вещи, которые мы не делаем вообще. Рей не сразу находится с ответом, но через несколько долгих секунд поднимает на нее взгляд. — В том-то и дело, что для меня этой границы нет, — Рей облизывает губы и опускает взгляд. — Мне нравится тебя обнимать, быть рядом с тобой, защищать тебя, держать тебя за руки, но для меня это впервые. Я не знаю, что считается позволительным, а что нет, но я держался позиции, что пока всё устраивает тебя, то устраивает и меня. — Меня всё устраивает, правда! — спешит произнести Петра, часто моргая. Признание Рея заставляет ее чувствовать себя очень влюбленной. — Тогда что ты хочешь изменить? На этот раз Петра отводит глаза в сторону, потому что произносить правду очень, очень смущающе. Еще более неловко, чем сидеть у парня на коленях. — Иногда я хочу поцеловать тебя, — выдавливает Петра, и это ложь. Петре хочется целовать Рея каждый раз, когда она на него смотрит. — Это будет нормально? Для тебя? — О, — издает Рей, на секунду теряясь, но на его лице появляется улыбка, и он очень мягко произносит: — Да, для меня это будет нормально. Петра мелко кивает, опуская взгляд на его губы и тут же боязливо возвращаясь к глазам Розье. — Можно? — Рей чуть склоняет голову набок, будто одалживая у нее карандаш или прося о простой услуге. — Да, — почти перебивает Петра и резко подается вперед, прижимаясь губами к губам Рея. Прикосновение выходит грубоватым и смазанным, и Петра испуганно отдергивает голову, уверенная, что она облажалась. — Все нормально, не спеши, — Рей продолжает излучать спокойствие, и Петра старается взять себя в руки. В этом нет ничего такого, они встречаются уже много недель, все и вправду нормальнее некуда. Петра делает пару вдохов и выдохов и кивает снова. Рей сплетает их пальцы, а второй рукой осторожно обхватывает ее лицо, нежно скользя большим пальцем по щеке. Он постепенно сокращает расстояние между их лицами, и на этом раз Петра к этому готова, поэтому когда ее приоткрытых губ касаются тёплые и сухие губы Розье, она закрывает глаза и расслабляется. Это мягкие и осторожные касания, не переходящие во что-то большее; Петра чувствует размеренное дыхание Рея на своем лице и холодный запах его парфюма, а еще исходящее от его тела тепло, от которого даже ее кровь, кажется, начинает бежать по венам быстрее. Рей неторопливо отстраняется, открывая глаза, и Петра выдерживает ровно пять секунд зрительного контакта, прежде чем до смерти смущается. — Эй, эй, — тянет Рей с улыбкой в голосе, когда Петра прячет лицо на его груди. Он приобнимает ее свободной рукой, укладывая подбородок ей на макушку, и сплетает их пальцы крепче. — Думаешь, стоит добавить эту вещь к тем вещам, что мы уже делаем? Петра агрессивно кивает, не поднимая головы, и Рей тихо посмеивается.***
После еще нескольких посещений сада Пенелопы Пуффендуй, — свидания у них с течением времени романтичнее не стали, — Петра решается на разговор с Реем о том, чтобы рассказать о нем декану. О детище Пуффендуй должны знать, к нему должен быть доступ, память о нем должны возродить. — Ладно, — пожимает плечами Рей, целует впавшую в ступор Петру в волосы и возвращается к чтению. Они сидят рядом за красным письменным столом в их кабинете, Рей — с текстом на латыни, Петра — немного нервно теребя рукава мужского свитера. Мейер, не высказавшая и десятой части своих доводов, смотрит на него так выразительно, что Розье делает невозможную для себя вещь — отвлекается от чтения дважды. — Ты думала, я буду против? — Ну, ты не обнародовал ни одну из своих находок, как и Чарльз, я думала… — Мы исследуем, — перебивает ее Рей. — Разгадываем загадки и отпираем замки. У нас нет цели афишировать то, что мы найдем, или же скрывать. Нам все равно, увидит это кто-то кроме нас или нет. Я показал тебе сад и знал, что когда-нибудь ты спросишь это, и мой ответ: «ладно». Я знаю, что этот сад много значит для тебя, и я не против того, чтобы его привели в порядок. — Спасибо, Рей, — Петра обхватывает лицо Розье ладонями, все еще спрятанными в рукавах его свитера, и мягко целует его. Легкий трепет охватывает ее каждый раз, когда она делает это, и Петра рада отметить, что Рей тоже выглядит немного дезориентированным пару мгновений перед тем, как стать обычным невозмутимым Реем. — Не надо, я ничего не сделал, — отмахивается он и возвращается к древним письменам. Петра смотрит на него со счастливой улыбкой еще несколько десятков секунд («Не пялься» — «Я созерцаю»), прежде чем вернуться к домашке по Астрономии. К декану она идет тем же вечером.