Dreaming Curve

Когда у Макса на лице появлялось невинное выражение, а глаза лукаво сверкали — каждый понимал, что сейчас будет. Последнее время, это понимать могли только жирные тараканы. Да и тем было до неприличия пофигу. *** По полу ползли теплые полосы света. Впервые за долгое время небо расчистилось, было достаточно тепло... Если, конечно, можно назвать "теплым" промозглое утро где-то на рубеже осени. Но солнце сочилось сквозь старые рамы, и Макс шлёпал босыми ногами по полу, напевая странный мотив. — Вот скажи, — задумчиво произнес он, перепрыгивая с одного квадратика нагретой плитки на другую и резко взмахивая руками, как гимнаст на канате. — Как ты нашел меня, Шурф? — Это было сложно, не буду врать, — раздался спокойный, сдержанный голос откуда-то слева. — Но мне... Скажем так, помогли. А я очень старался. Знаешь ли, когда нам чего-то действительно хочется, если готов на многое, чтобы достичь цели — пути рисуются сами. Это... — Да-да, — закивал головой Макс, обезоруживающе улыбнулся и перепрыгнул на следующую полоску светлого тепла. — Я рад тебя видеть. Хотя, не уверен, что именно наяву. А сам подумал, что наяву-наяву, где же ещё? Во снах, пусть даже самых дурацких, блистательный сэр Шурф не будет ночевать на узком диване, предварительно развесив по стульям белоснежные одежды Истины. Такое даже дуракам во снах не мерещится. А хотя... Он резко повернулся, как юный лисенок, вздумавший поймать зубами красивую бабочку. Встретился с строгим, задумчивым взглядом напротив. И обворожительно улыбнулся. Шурф полулежал в позе римского цезаря, свесив руку с подлокотника. Подобная картина вызывала бы смех: старый диван, плед, покрывающий тело сэра Лонли-Локли как драпировка, смутно белые стены, грязный стакан на полу... Однако, холодное, полное строгого величия лицо, будто выточенное из мрамора лёгкой рукой мастера, заставляло позабыть о веселье и рухнуть от восхищения в обморок. А потом быстренько уползти и не захламлять помещение своей бессознательной тушкой. Всё-таки, объект восхищения до ужаса педантичен и беспорядка не терпит. Макс отвернулся и быстро хихикнул, зажав ладонью рот. Дурацкие мысли водили в его голове дьявольские хороводы. — Знаешь что, — с наигранной серьёзностью начал он, блуждая по комнате и бесцельно переставляя вещи с места на место. — Всё-таки, злодей и тиран ты, сэр Шурф. И даже не спорь. Все равно не получится. Послышалось негромкое, полное снисходительной заинтересованности хмыканье. Сэр Шурф лениво поднялся, но вставать не спешил. Только откинул в сторону колючий плед и огляделся в поисках скабы. — Знаешь почему? — продолжал Макс, переставляя грязную кружку из раковины на телевизор уже по пятому кругу. Шурф двумя пальцами убрал с лица сбившуюся прядь волос. — Почему? — спросил он. — Потому что!... Макс вдохновенно взмахнул мальчишескими руками, тонкими и гибкими, отдаваясь порыву. А затем передёрнул плечами. — Не помню, — сказал он с беззаботностью школьника, прогулявшего нелюбимый, да и, честно сказать, совершенно ненужный урок. — Не важно. Я передумал. Дурацкая чашка темно-голубого цвета полетела на пол с оглушительным звоном. Странно, но от этого вдруг стало легко. Будто дышать захотелось. — Что на ней было? — спросил Шурф и прищурился, разглядывая уродливые черепки. Макс склонил голову на бок, словно бы, и вправду задумался. — «Я гений» — наконец ответил он и поддел груду черепков большим пальцем босой ноги. — Хрень какая-то. И откуда она у меня? Шурф вскинул брови. — Это что, странная шутка из глубин этого мира? Верно понял тебя?... Макс, ты не мог бы тогда объяснить ее мне? Зачем писать на посуде какие-то в корне неверные убеждения? Это такой своеобразный способ влиять на реальность посредством убеждений или же... Смеёшься. Я что-то не так понял? Макс согнулся напополам и захохотал, утыкаясь раскрасневшейся мордашкой в ладони. А когда снова поднял взгляд, в глубине угольного зрачка вовсю плясали лукавые черти. — Ты все понял правильно, сэр Шурф, — хихикнул он, отирая кулаком выступившие на глазах слезы. — Я просто подумал, как гениален ты и как непроходимо туп этот мир. — То есть, именно это тебя рассмешило, — выразительно произнес Шурф. — Я верно истолковал твою реакцию? Макс выпрямился и церемонно обошел груду осколков по кругу, чуть покачиваясь на носках. — В общем-то, да, — признал он. — Но это правда забавно. Шурф хмыкнул, дескать, возможно-возможно, но я понять не могу. Хоть убей, Макс. — Здесь это что-то вроде шутки, — быстро заговорил последний, ловко минуя неловкую паузу. — Думаю, люди не придают этому значения... Я не предавал, кстати. Шурф неуловимо повел бровью, вроде как усмехнулся. — Я это предвидел — быстро сказал он. С минуту они молчали, не глядя друг на друга, но ощущая накаленной струной некую смежность... То ли друг друга, то ли гулко стучащих сердец. Макс со вздохом повел головой и вдруг улыбнулся как-то беззащитно, доверчиво. Шурф не глядел на него, изучая глазами грязный стакан на полу и сигаретный пепел в заброшенной пепельнице. А со стороны могло показаться, что один с трогательным отчаянием доверяет всю свою душу, а другой изучает ее с осторожностью профессионала. Наконец, Шурф поднялся, охватил невидящим взглядом все пространство максовой комнатки разом и быстро принялся одеваться. Макс наблюдал за ним, скрестив на груди руки. — Тебе пора? — спросил он наконец. Шурф на секунду замер, так и не донеся булавку до плеча. — Вполне возможно, что так. Макс усмехнулся и вытащил из кармана толстовки мятую пачку довольно неплохих сигарет. Щёлкнул зажигалкой, затянулся с третьей попытки. И не спеша выпустил из ноздрей две струйки серовато-белого дыма. — Тогда иди. Приятно было увидеть тебя. Шурф молча кивнул. Но так и не ушел, а вместо этого взялся переносить в одно место стаканы, будто собирая неведомый Максу узор. Минуты три продолжалось молчание. — Приходи наяву! — вдруг с силой воскликнул Макс, отбрасывая в пепельницу вьющуюся дымком сигарету и болезненно стискивая тонкие пальцы. — Шурф! Приходи! Ладно?... Но сэр Лонли-Локли лишь покачал головой. — Сам все понимаешь, — мягко и наставительно откликнулся он. — Не маленький же, сэр Макс. Макс тяжело опустился на диван и завернулся в складки тяжёлого пледа. — Уходи — сказал он. Они помолчали. — Уходи, — повторил ещё раз Макс, утыкаясь носом в колючую ткань. — Мне надо подумать. За окном громыхнуло, и в стекла ударили первые, слезливо-досадные капли. Макс зябко поежился, краем глаза замечая белоснежные одежды Истины, фосфорически светящиеся в стремительно сгущающейся полутьме. В ноздри ударило неизвестно откуда взявшимся запахом горчащей осени на мокрых плитах большого, серого города. — До свидания, Макс. — Нет. Он поднялся, стряхивая с себя плед и печаль, обнажая острое до больного отчаяние. Колыхнулись тяжёлые рукава черной толстовки. — Погоди, — он встал перед Шурфом, живой и практически нереальный, отчаянно доведенный до собственного предела. — Постой-ка минуту. Шурф остановился и протянул ладонь, человеческую, живую, без смертоносных перчаток. Чуть склонил голову, но глаза как-то странно блеснули, мимолётно, исподлобья. — Зачем? Макс тихо сжал протянутые в позволяющем жесте пальцы. — До встречи — с усилием выдохнул он. — До встречи, Макс. — Я приду. — Я это знаю. Они помолчали, испытывая некую неловкость, похожую на отчаянную неуверенность. Как дети, ей-богу! — Иди, — строго сказал Макс и слегка толкнул Шурфа в плечи. — Иди-иди. У тебя дел дофига. А ты тут у меня прохлаждаешься!... Иди-иди, сэр Шурф, дорогой, нечего-нечего, друг, пора. — Ты меня выгоняешь? — иронично переспросил Шурф. — Прям так, беспардонно? Макс не успел что-либо ответить. Сэр Лонли-Локли склонился с высоты своего роста, притягивая его к себе и заглядывая в самую глубину глаз. Шурфов зрачок был черным, прямым, будто гвоздик, вбитый в самую середину матово-серой радужки. Макс слабо улыбнулся этим глазам. А потом со вздохом позволил чужим губам коснуться своих, чуть приоткрытых, отчаянно дрогнувших губ. — Да свидания — засмеялся он, отдаваясь привычке, хотя хотелось, разве что, плакать. Шурф кивнул головой. Вид у него был слегка неуверенный. А это было чересчур странно для уверенного во всем Лонли-Локли. ......Когда Макс проснулся, в окно по-прежнему бился жёсткий, осточертевший дождь. Он приподнялся на локте и оглядел комнату мутным, расплывчатым взглядом. Как это и всегда бывало после недолгого сна. Рядом, на подушке, покоился потухший компьютер, по полу лениво перекатывалась пустая банка из-под дешевенького энергетика. В открытое окно ветер заносил снопы ледяных капель. Дождь проходил прямо под окнами, шелестя невесомой накидкой. И пахло каким-то пыльным спокойствием. Макс подтянулся и спустил на пол босые полупрозрачные ступни. В пепельнице тлела слишком хорошая, чуть прикуренная сигарета. Макс с минуту молчал, глядя как кучеряво тянется никотиновый флер, разбиваясь о резкий выступ угла. А затем улыбнулся. Лицо приняло непередаваемо обыденное выражение, а веселые искры так и ломанулись из безумно расширенных глаз. Вспыхнул экран. Макс закусил губу, опять улыбнулся. Лёгкие пальцы побежали по клавишам.