Всегда

Путь от Кубы до побережья Португалии они проделали вместе, выбрав небольшую лодку в качестве не самого безопасного, но наиболее скрытного транспортного средства. Они бросили ее на крохотном причале неподалеку от Виана-ду-Каштелу дождливой ночью, в которую Уилл видел Ганнибала в последний раз. Они стояли под небольшим навесом, и Ганнибал неторопливо, детально пересказывал Уиллу тот непростой и витиеватый путь, который бывший профайлер ФБР должен был проделать до квартиры в Париже в пяти минутах от Оперы Гарнье. Добраться туда каждому из них предстояло в одиночку. Маршрут Уилла был короче и безопаснее, в то время как Ганнибалу предстояла более сложная и опасная дорога. «Ганнибал Лектер имеет союзников в мире». Оказалось, в том разговоре с Беделией Уилл был намного ближе к правде, чем можно было подумать с самого начала. Ганнибал хотел обеспечить им надежный путь. Убедить ФБР в том, что они сгинули на дне Атлантики. Заложить фундамент чего-то… Большего. Уиллу оставалось только довериться ему. Глаза Ганнибала мерцали золотистыми искрами в тусклом свете уличного фонаря. Он смотрел на Уилла с неуловимой, мягкой улыбкой. Доверие требовалось от них обоих. Уилл спрятал плотный конверт с картами, билетами, фальшивыми документами во внутренний карман пальто. Никакой связи, ни единой точки, в которой они могли бы пересечься, в маршрутах не было. Так было безопаснее, пускай и тяжелее. — Будь осторожен, Уилл. — Ганнибал слегка двинул плечом. Так, словно подавил желание поднять руку. Коснуться. Уилл качнул головой. Ему казалось, что он может почувствовать призрачное дыхание на своем лице. — И ты. Не задерживайся. — Согласно плану, Ганнибал должен был приехать через две-три недели после Уилла. В каких-то ситуациях такой срок может показаться парой мгновений, но Уилл был готов поспорить, что в этом случае каждый день будет казаться украденным у вечности. Он сделал небольшой шаг вперед, осторожно приобнимая Ганнибала за плечи, чувствуя, как тот каменеет на мгновение, а затем также деликатно обхватывает талию Уилла своими руками. Они простояли так недолго, впитывая чужое тепло. И больше не сказали друг другу ни слова. В конце концов Уилл остался под навесом один, провожая взглядом удаляющуюся высокую фигуру до тех пор, пока та не растворилась в ночном дожде. Уилл был осторожен в том пути, который составил для него Ганнибал. Он не выходил из номеров крошечных гостиниц, выбирал ночные автобусы, междугороднее такси, изредка садился на случайные поезда просто для того, чтобы убедиться, что ФБР не обзавелось какими-то сверхъестественными способностями для отслеживания людей. На случай, если Джек Кроуфорд решил хоть раз довести дело до конца, а не убедить себя, что они с Ганнибалом погибли в холодных океанических водах. Впрочем, сейчас в профессионализм Джека Уиллу верилось с трудом. Он добрался до парижской квартиры на два дня быстрее, чем рассчитывал. Ганнибал же не появился ни через две, ни через три недели. Уилл терпеливо ждал. За первым месяцем прошел другой, начался третий, и его рутина в небольшой и уютной квартире была медленной, гипнотизирующей, растягивающей и поворачивающей время так, как ей вздумается. Иногда дни пролетали незаметно, вереницей, словно порыв ветра подхватывал листы отрывного календаря. Иногда Уилл застревал в одном дне, который тянулся бесконечно. Часовая стрелка прилипала к циферблату и отказывалась двигаться, увязала в той беспомощности, которую сам Уилл отгонял от себя всеми силами. Он был также осторожен, как и раньше. Не выходил днем, не сталкивался с курьерами, доставляющими покупки к двери, избегал соседей и просто ждал, занимая себя чтением и французским языком. За время, проведенное здесь, он успел изучить небольшую квартиру вдоль и поперек. Небольшую, разумеется, по меркам Ганнибала. Уютная гостиная, переходящая в столовую, кухня, которую мог оценить по достоинству даже шеф-повар ресторана уровня красной книжечки Мишлен, обширная спальня, гардеробная, ванная комната и небольшой балкончик, выходящий на живописную улицу. Любой человек решил бы, что это место сошло со страниц дизайнерского журнала, воспевающего классические французские интерьеры. Но Уилл видел нечто совсем иное. Он видел Ганнибала в каждом крошечном элементе, в каждой линии, в удивительно большом количестве дерева, в книгах на полках, в расположении кухонных принадлежностей, в светильниках и, особенно ярко, в мольберте у балконной двери. Это место досталось Уиллу как подарок — мебель, завернутая в тканевые чехлы, накрытые пленкой статуэтки, убранная посуда и вещи. Она была законсервированной, застывшей во времени и пространстве возможностью, которая лишь ждала своего хозяина, чтобы снова начать жить. Уилл обживал это место постепенно и тратил ощутимое количество сил, чтобы справляться с невыносимой тоской, которая с каждым днем становилась все острее. Цел ли Ганнибал? Жив ли он? Вернется ли? Уилл сам не заметил, как научился печатать имя Ганнибала не глядя, просматривая ленты новостей. В известности доктора Лектера, Чесапикского Потрошителя и Ганнибала-Каннибала, был один очевидный плюс — его поимка ни за что бы не прошла незамеченной. Бесконечный поток заголовков кричал обо всех вещах на свете, кроме той, которую искал Уилл. Это было хорошо. Пускай и пустота внутри разрасталась все сильнее, лишая его сна, аппетита и хоть какого-то желания знать, что будет дальше. Однажды вечером пришла гроза. С середины дня темные тучи маячили на горизонте, но Уилл до последнего думал, что они пройдут стороной. Он погрузился в чтение старого французского справочника о рыбалке, из которого понимал в лучшем случае треть, и не заметил приближающийся дождь, опомнившись лишь тогда, когда стена воды зашумела совсем рядом. Уилл поднялся из массивного кресла, чтобы закрыть балконную дверь. Снаружи было темно, уличные фонари сверкали и переливались, плясали в дождевых каплях, как живые и яростные огоньки. Уилл некоторое время смотрел наружу, игнорируя лужицу, которая собиралась у порога, и холодные капли, что норовили ворваться в комнату. Дождь успокаивал его всего несколько мгновений. Следом за ним пришли призрачное дыхание на лице, теплые руки, обнимающие его со щемящей нежностью. Янтарные глаза, видящие его насквозь. Воображение, болезненное, потревоженное, рисовало живущее в памяти объятие намного быстрее, чем разум мог урезонить, остановить. Уилл закрыл глаза, ступая на порог дворца памяти. Двери за его спиной почти закрылись, когда сквозь шум дождя прорезался негромкий, короткий скрип ключа в дверном замке. Уилл вскинулся, прислушиваясь, оглядываясь на арку, ведущую из гостинной. Он чувствовал, как все тело молниеносно превращается в пружину. Его движения были плавными, осторожными. Уилл оказался у поворота в коридор очень быстро, еще быстрее взгляд выхватил стоящую поблизости бронзовую статуэтку. На всякий случай. Входная дверь открылась и закрылась, наступила напряженная, тягучая, невероятно густая тишина, наполненная лишь дождем. Все в Уилле сжалось, замерло, балансируя на краю пропасти. Он не слышал больше ни звука, ничего, что выдало бы неожиданного гостя. С губ сорвался практически бесшумный выдох. Разве неожиданного? И гостя ли? Из коридора раздался такой же еле слышимый выдох. — Уилл. Ватные ноги сами понесли его вперед. Ганнибал стоял у двери и смотрел на него такими темными, такими сияющими глазами. Уилл глядел в ответ, чувствуя, как зудят кончики пальцев от желания, от физической потребности прикоснуться к Ганнибалу. Убедиться, что он живой, настоящий, что он не рожден прокрученным через мясорубку ожидания воображением. Шаг навстречу. Еще один. И еще. Ганнибал был промокшим насквозь. Капли дождевой воды срывались с кончиков его волос и исчезали в темной ткани шерстяного пальто. Небольшая лужица собиралась у ног, но ее, кажется, никто не замечал. Его глаза переливались невозможным, мерцающим огнем. — Я боялся, что ты не придешь. Ганнибал мягко качнул головой, его губы тронула деликатная усмешка. — Я боялся, что не найду тебя здесь. Только теперь, стоя так близко, Уилл смог оторваться от его глаз и рассмотреть румянец, цветущий на острых скулах, темные круги под глазами и печать невозможной, невыносимой усталости, которая была заметна в каждой его черте. Прохладная ладонь медленно поднялась вверх, Уилл коснулся тыльной стороной лба Ганнибала. Тот прикрыл глаза и подался навстречу этому касанию. — Ты горишь. Пальцы прошлись по лбу, щекам, впитывая лихорадочный, болезненный жар. Уилл сделал последний, крошечный шаг, уничтожая оставшееся расстояние между ними. Он обнял Ганнибала двумя руками, чувствуя, как рубашка начинает медленно пропитываться дождевой водой, как сам Ганнибал будто бы обмякает в руках, измотанный, уставший. Сердце Уилла в груди болело так сильно. Так хорошо. — Мы смогли, Уилл. — Чуть хрипловатый, бархатный голос будто бы окатил их двоих согревающей волной, заставляя замереть, погрузиться в осознание. Понимание. В яркие вспышки, образы того пути, который остался позади. Уилл мягко улыбнулся, прижимаясь носом к чужому плечу. — Да, мы смогли. Они простояли так некоторое время, не двигаясь, впитывая тепло друг друга. Ровно до того момента, пока Уилл не почувствовал легкую, далекую, едва уловимую дрожь, которая прокатилась по телу Ганнибала. Уилл отстранился и, не разжимая объятий, заглянул Ганнибалу в глаза. — Ты в лучшем случае простужен. Оставь пальто и обувь здесь и иди в ванную. Тебя нужно отогреть. Уилл отступил назад, чувствуя, как влажная спереди ткань рубашки холодит кожу и липнет к телу. Он не медлил, в пару шагов оказался в ванной комнате и быстрым движением выкрутил оба крана на максимум. Вода хлынула по латунным бортикам, от нее поднимались едва заметные клубы пара, заполняющие пространство. Здесь было не так много места, как во флорентийской квартире, но более чем достаточно, чтобы развернуться. Уилл не стал задерживаться, оставил ванну набираться и отправился на кухню. Замороженный небольшими брикетами бульон из местной лаки не выдерживал никакого сравнения с тем, что готовил сам Ганнибал, но в данный момент вариантов было не слишком много. Уилл оставил несколько штук медленно таять и прогреваться в пузатой кастрюле. Следующим пунктом назначения была гардеробная и теплая фланелевая пижама. Уилл сложил ее вместе с бельем поверх свежего полотенца и вернулся в ванную. Распахнутая до этого дверь теперь была наполовину прикрыта. Уилл осторожно скользнул внутрь, язычок замка щелкнул почти неслышно, заглушенный звуком льющейся воды. Ганнибал сидел в ванне, откинув голову и закрыв глаза. В более ярком, желтоватом свете ламп Уилл мог как следует рассмотреть его заострившиеся черты. Казалось, он никогда не выглядел таким усталым и… Уязвимым. И вместе с тем, где-то среди множества морщинок у глаз Уилл видел умиротворение, глубинное, важное. Пружина внутри разжалась только сейчас. Уилл улыбнулся. Он подкатил к изголовью ванны небольшой деревянный столик, на котором стояла корзинка со множеством флаконов, мочалкой и веточками сушеной лаванды. Рядом со столиком занял свое место высокий табурет. Уилл опустился на него одновременно с тем, как Ганнибал открыл глаза с краснеющими белками и нездоровым, мягким блеском в глубине зрачков. Они молчали и смотрели друг на друга, и в груди Уилла что-то тянуло так сильно, так нежно. Уилл поднял руку, ладонь осторожно коснулась лица Ганнибала, большой палец скользнул по шраму на скуле, чувствуя его рельеф — две тонкие бороздки на самом острие. Ганнибал в ответ накрыл его ладонь своей, деликатно сжимая пальцы и невесомо касаясь их губами. — Я не думал, что ты способен заболеть. Ганнибал усмехнулся и на несколько секунд крепче сжал ладонь Уилла, а затем выпустил ее и дотянулся до его лица. Уилл подался навстречу этому касанию, чувствуя теплую и влажную кожу, ласку, благодарность, что-то большее, перекликающееся с огоньками в глазах Ганнибала. — Рядом с тобой раскрываются мои самые неожиданные стороны, Уилл. Губы сами растянулись в ответной улыбке. Ладонь Ганнибала опустилась обратно на бортик ванны, вода продолжала набираться и совсем скоро грозила перелиться через край. Уилл хотел было подняться, но Ганнибал остановил его коротким жестом и сам дотянулся до кранов, чтобы закрыть их. Уилл выдавил на пальцы ароматный шампунь, источающий запахи хвои, леса и чего-то неуловимо землистого, отдающего тем самым дождем, который прямо сейчас затапливал Париж. Ганнибал устроился удобнее, чуть чуть выше в ванне, чтобы Уиллу было удобно. — Ты действительно боялся не найти меня здесь? Краем глаза Уилл видел, как пальцы Ганнибала легко, едва заметно сжались на бортиках ванны. Ладони, покрытые ароматной пеной, коснулись влажных волос. Уилл старался быть деликатным, осторожным в каждом прикосновении. Только теперь он понял, как же холодно здесь было все это время. Каким обжигающе ледяным, тяжелым, болезненным было его ожидание. Только сейчас в этой боли было достаточно оттенков — потому что он мог почувствовать тревогу, которая разъедала Ганнибала все то время, пока они оба томились в неизвестности. — Ты чарующе непредсказуемое создание, Уилл. Я не знаю, чего ожидать от тебя, и могу лишь надеяться на желаемый для себя исход. Пальцы Уилла прочесывали мягкие влажные пряди, распределяя пену и чувствуя, как Ганнибал едва заметно поворачивает голову, подставляясь под прикосновения. Его волосы отросли почти до той же длины, что при их первой встрече, и что-то в Уилле тепло радовалось тому, что Ганнибал возвращался к себе прежнему. — Я больше не могу отрицать себя. И того, что я никогда не знал себя лучше, чем когда я рядом с тобой. Теплая вода легко смывала пену, доверие, которое излучал Ганнибал, растапливало сердце. Уилл хотел сказать что-то еще, что-то важное и нужное, но в этот момент до него добралась первая волна яркого, насыщенного аромата бульона. — Черт возьми, — Уилл недовольно фыркнул, вскинув голову и задев локтем столик. Ганнибал повернул к нему голову, улыбаясь, и мягко коснулся его руки. — Лучше спасай бульон. Я вполне справлюсь здесь. — Я принес пижаму. Сразу отправляйся в кровать, иначе может стать хуже. — Как скажете, доктор. — Голос Ганнибала был негромким, чуть хрипловатым и улыбающимся. Уилл с излишним шумом закрыл за собой дверь в ванную, надеясь, что бульон не успел выкипеть слишком сильно. Его яркий аромат наполнял, кажется, всю квартиру — огонь на плите был слишком большим для простой разморозки. Уилл уменьшил его и взялся за деревянную лопатку, другой ладонью подвигая к себе корзинку со специями. Он мало смыслил в тонкостях подобных блюд и мог только утешать себя надеждой, что бульон в данном случае важен не вкусовыми качествами, а теплом. Уилл прислушивался к происходящему в ванной, но ему не удалось заметить приближение Ганнибала. Он почувствовал, что не один на кухне, только после деликатного покашливания. — Я же просил. — Я знаю. Не смог устоять. — Теперь Ганнибал позволил своим шагам быть едва слышными. Уилл не отрывал взгляда от кастрюли и едва заметно вздрогнул, когда чужие руки нежно обвились вокруг талии. Ганнибал положил подбородок ему на плечо, прижимаясь горячей, слишком горячей щекой к виску. — Мы смогли. — Едва слышный шепот, заставивший сердце Уилла сжаться, а после забиться сильнее. — Да, мы смогли. — Он снова повторил эхом за Ганнибалом, не переставая помешивать бульон. — В кровать, пожалуйста. Я не хочу выхаживать тебя черт знает сколько. — Ты бы великолепно с этим справился. — Уилл слышал, чувствовал, как Ганнибал улыбается, прижимаясь к нему ближе. Сжимая в объятиях так, словно он не мог поверить, что Уилл настоящий, живой. Что-то внутри так сладко болело от этого чувства. Уилл чуть откинул голову назад, подаваясь в это объятие, отвечая на него не словами, но всем своим телом. — Ганнибал. — Как прикажете, доктор. Кольцо сильных рук разжалось. Уилл почувствовал, как Ганнибал напоследок провел носом по его плечу, и не мог не улыбнуться в ответ. Это все еще казалось чем-то невозможным, далеким. Чем-то, чего он так ждал и наконец получил. Невероятное и реальное одновременно. Уилл громко, медленно выдохнул. Только теперь он понимал, что утопал в страхе все это время, что задыхался от тревожного предчувствия. Лишь получив возможность вздохнуть полной грудью, он ощущал, что раньше едва ли вообще дышал. Через несколько минут огонь погас, а испускающий ароматные клубы пара бульон оказался в глубокой и широкой кружке. Уилл осторожно нес ее перед собой в спальню. Приоткрытая дверь манила полоской теплого приглушенного света. Ганнибал полусидел в кровати, опираясь на несколько подушек, уставший и расслабленный одновременно. Когда их взгляды встретились, Уилл на мгновение замер на пороге. На него смотрела ласковая, мерцающая бездна, зовущая и нежная. — Сколько? — Ничего, что стоило бы твоих волнений. — Ганнибал. Сколько? — Около 38. Уилл недоверчиво нахмурился, оставил кружку на прикроватном столике и взялся за электронный градусник, лежащий возле лампы. От нажатия кнопки тот недовольно пискнул, демонстрируя последний результат измерений. — 39,4. Ты же чертов врач. — Я буду в порядке, утверждаю это как чертов врач. — Уилл смотрел сверху вниз на то, как в темных глазах Ганнибала танцуют смешинки, и ощущал иррациональное желание отругать его, как беспечного ребенка. Кажется, в какой-то момент они успели поменяться местами. — Тебе нужны жаропонижающие. Сейчас же. Следующие пятнадцать минут прошли в легкой суете, наполненной шорохом блистеров и аптечных коробок. В конце концов лекарства были выпиты, кружка с бульоном опустела, а черты Ганнибала, заостренные и измученные, смягчились. Он откинулся на подушки и мягко протянул руку к Уиллу. Тот без колебаний сжал его ладонь, выводя большим пальцем медленные круги. — Если хочешь, я могу почитать тебе, чтобы ты быстрее уснул. Ганнибал медленно кивнул. Все это время его глаза не отрывались от Уилла, что бы они ни делали. Видимо, его точно также пожирал страх прийти сюда и найти в этой квартире темную пустоту. Уилл сжал его руку крепче. Все это было позади. Уилл отлучился из спальни, только чтобы проверить запертую входную дверь и выключить везде свет. Его выбор пал на «Собор Парижской Богоматери» на французском языке. В конце концов дверь в спальню закрылась с тихим щелчком, словно бы отрезая их от всего остального мира, которому не было здесь места. Сердце Уилла наконец успокаивалось. Он смотрел на легкую улыбку, что затаилась в уголках губ Ганнибала, и наконец чувствовал себя дома. Уилл забрался под одеяло и устроился рядом с Ганнибалом так, чтобы тот мог опереться на него, откинуть голову на плечо. Одной рукой Уилл держал книгу, другой же приобнял Ганнибала, который тут же накрыл его ладонь собственной, сжимая и переплетая их пальцы. Словно пытаясь убедиться, что Уилл действительно здесь. Что он не растворится мороком в пелене стучащего в окно дождя. Кажется, они будут делить это ощущение на двоих еще какое-то время. Уилл улыбнулся сам себе. Невелика цена. Уилл наклонил голову и прижался губами к макушке Ганнибала. — Отдыхай. Я буду читать тебе, пока ты не уснешь, и буду рядом, когда ты проснешься. — Уилл… — Пальцы Ганнибала сжали ладонь Уилла сильнее, прижимая ее ближе к груди, настолько близко и сильно, что Уилл мог ощутить далекое, глухое, частое сердцебиение. Его собственное сердце с болью и радостью отзывалось настойчивым, жаждущим стуком. — Я здесь. — Губы Уилла коснулись виска Ганнибала со щемящей нежностью. — Я с тобой, Ганнибал. Я всегда буду с тобой. Ганнибал рвано выдохнул, и Уилл лишь ближе прижал его к себе. Он был готов стеречь сон Ганнибала в эту ночь и во все последующие, столько, сколько ему посчастливится прожить на этом свете. Внутри светилась и переливалась твердая уверенность, что Ганнибал будет точно также охранять его покой — сегодня, завтра... Всегда.