* * *
«Нет, нет! Меня! Убейте меня!» Он слышал свой голос будто со стороны, не замечая вокруг себя ничего, кроме Маквриза, медленно замедляющего шаг. Предупреждение, очевидно, отгремело, обойдя своим вниманием Рэя; он не услышал ничего. Все посторонние звуки смешались в единый гул и только собственный голос пусть и немного, но выделялся на его фоне. Гаррати не понимал, почему простая мысль пришла в его голову только сейчас, словно в качестве жестокого издевательства со стороны его собственного разума. Стеббинс упал пару часов назад. Коротко вскрикнул в последний раз и опустился лицом в пыль. Последний бутерброд торчал из его кармана, как напоминание о том, что за пределами дороги у каждого была нормальная жизнь. И каждый из «сотни» променял ее на что-то эфемерное. И так от ста человек осталось только два грязных силуэта, покачивающихся на ногах и поддерживающих друг друга, вопреки логике. В конце концов, прогулка не закончится, пока на маршруте не останется только один живой человек. Такая простая мысль. До смешного легкая задача. На дороге осталось двое и один должен упасть. Вопрос: что получится в остатке? Уравнение, достойное младших классов, Гаррати. А ты облажался. Признаваться в том, что конец зависит только от них самих, было тяжело. Тяжелее, чем идти петляющим шагом, претерпевая боль, волны которой поднимались от ступней к коленям и выше. Тяжелее, чем тащить друг друга на себе, не видя финала. И не имея его. Потому что ради окончания прогулки одному необходимо было остановиться. В глубине души Рэй готов был пойти на это — потому и выкрикивал бесполезные просьбы в адрес солдат, отсчитывающих секунды. Понимал, но пытался оттянуть момент. А теперь что? Неужели поздно? Сил осталось только на то, чтобы сохранять темп, идя в неизвестность. Но теперь, лишившись тяжести чужой руки на своем плече и не получая в ответ на недоуменные возгласы ничего, кроме спокойной улыбки, Рэй вдруг почувствовал настоящий всплеск адреналина. Он рванул назад, стараясь как можно скорее сократить расстояние между собой и Питером, уже начинающим оседать на дорогу. И сначала — Гаррати мог поспорить с кем угодно на этот счет, — он собирался подхватить Маквриза и потащить следом за собой. Нести, если понадобится, столько, сколько сможет. Еще немного. — Нет, Рэй. Пора присесть, — покачал головой Пит. И Гаррати запнулся лишь на секунду, проглатывая все просьбы, которые собирался вывалить на голову приятеля. А потом кивнул в ответ.* * *
— Присел отдохнуть? — усмешка доносится откуда-то из-за спины, вырывая Гаррати из мрачных воспоминаний. Рэй оборачивается резко, заранее зная, кого увидит в кресле на соседнем ряду старого автобуса. — Тебя не убили? — мышцы все еще кажутся ему деревянными, но все равно он предпринимает попытку подняться с места. В ступню резко стреляет; так бывает, когда ты долго сидишь в одной позе и кровь перестает поступать в твои конечности. Вот только сейчас крови и так слишком много. Мозоль на пятке лопается под весом Гаррати и его обдает жаром от неожиданного неприятного чувства. Маквриз же лишь неопределенно пожимает плечами, выпуская кривое колечко дыма изо рта. Он не торопится отвечать и, если говорить совсем откровенно, Гаррати в ответе не нуждается; его глаза и без того видят очевидное. Он лишь двигается в сторону, заставляя кресло скрипнуть под собой, а затем сбрасывает бутылку на пол, освобождая место рядом. Никаких приглашающих жестов, но Пит понимает и усмехается. А затем поднимается с неожиданной легкостью, словно не прошел семь кругов ада, и перемещается на свободное место рядом с Гаррати. — Хочешь? — протягивает он пачку сигарет, заполненную наполовину. Рэй не хочет, а потому отрицательно качает головой. Почему-то на пачку сигарет он смотрит с сомнением — вообще-то, он знает, откуда она. От организаторов. Остается надеяться, что они не решили напичкать сигареты какой-нибудь отравой вместо табака. Не то чтобы курево само по себе было полезным. Он морщится. Презрительно, но еще и с отвращением. Теперь, когда Питер сидит совсем рядом, запах сигарет кажется совершенно невыносимым. Но вместо того чтобы отодвинуться Рэй садится еще ближе. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он дотрагивается до запястья Маквриза — желая проверить, не рассеется ли тот вместе с дымом от одного прикосновения. Все призраки ведь так и делают. — Тебя не убили, — теперь Рэй утверждает, чем провоцирует очередную усмешку. В великодушие тех, кто стоял у руля все это время, верить сложно. Но прямое доказательство того, что обыграть можно даже Прогулку, сидит рядом и курит мерзкие сигареты. Вот только воспоминания о минувшем у Гаррати смазанные. Произошло слишком много событий и он в один момент, очевидно, просто не выдержал. Все, что происходило с ними дальше, в памяти запечатлелось обрывками. Рэй не уверен в том, что действительно хочет восстановить полную картину, а потому не торопится спрашивать. И все же недоумение, вероятно, слишком четкий след оставляет на его лице, потому что Пит толкает его в плечо и впервые открыто улыбается. Без саркастичного подтекста и желания добавить моменту перца. — Конечно же нет. Ты пытался найти лазейку, помнишь? Не хотел сдаваться, — последняя фраза звучит нараспев, а секундная серьезность Маквриза остается лишь воспоминанием. Вот только Рэй не обращает на это внимания, потому что более старое воспоминание яркой вспышкой возвращается к нему, — Думаю, зрителям понравилось такое шоу. — Какое шоу? — он спрашивает, а сам уже знает ответ. Вспоминает.* * *
— Нет, Рэй. Пора присесть, — покачал головой Пит. И Гаррати запнулся лишь на секунду, проглатывая все просьбы, которые собирался вывалить на голову приятеля. А потом кивнул в ответ и, не давая Маквризу времени на реакцию, потянулся вниз следом за ним. Ноги Гаррати подкосились в тот момент, когда Пит уже опустился на горячий асфальт. Рэй упал на колени с задержкой в одно мгновение и оставалось только надеяться, что никто этого не заметил. Они либо уйдут отсюда вместе, либо останутся здесь. Не обдумывая решения, Гаррати поставил две жизни, сыграв ва-банк с самой судьбой. Из козырей у него, очевидно, была только «шестерка», потому как дуло автомата уперлось в лоб Питера молниеносно, не давая последних слов. — Отойди, — грубый приказ одного из солдат был сопровожден пинком армейского ботинка. Удар пришелся прямо в бок Гаррати, но он даже не заметил. Одной вспышкой боли меньше, одной больше. Есть ли разница? Но если сейчас солдаты доведут начатое до конца, он рискует захлебнуться в агонии. «Иди к черту», — хотелось сказать ему. «Иди так далеко, как только сможешь, потому что иначе я отберу твой автомат и выпущу всю обойму тебе в лицо», — хотелось сказать, отдавшись фантазиям и гневу. Но гневу не место там, где оружие упирается в лоб человеку, жизнь которого для тебя ценнее выигрыша и собственной безопасности. Потому с языка Гаррати сорвалось иное. — Пожалуйста! — он крикнул так громко, как только мог. Старался докричаться до каждого из присутствующих, словно это могло что-то изменить. И хоть голос разума твердил о том, что договариваться с этими ребятами бесполезно, Рэй еще надеялся, — Пожалуйста. Мы оба остановились! Одновременно! Либо уйдут вместе, либо останутся вместе. Вот так просто. Гаррати в глубине души был готов к тому, чтобы быть неуслышанным, однако на лицах солдат отразилось замешательство. Такого раньше не происходило, к финалу всегда приходил кто-то один. И уж точно никто из участников не цеплялся за руки другого с таким жутким отчаянием. Рэй только теперь заметил, как крепко его собственные пальцы впились в запястья Маквриза. Словно хваткой он надеялся не отпускать Питера от себя на бóльшее расстояние. — Мы остановились вместе. Мы остановились вместе. Одновременно, — повторяя слова, как мантру, Рэй заметил, что руки солдата, сжимающего оружие, неуверенно опустились.* * *
— Они все же отпустили двоих, — тянет Гаррати задумчиво, едва слышно. Он помнит, как смотрел на него солдат, опустивший оружие; как на самое жалкое существо, которое только видел. Но за один только жест Рэй мог простить любое унижение и уж тем более какой-то там взгляд. Он помнит, что улыбался этому солдату в тот момент. И непрошенная улыбка появилась на его лице сейчас — слабая, будто украденная. И полная облегчения. Пит на нее не отвечает. Он вовсе отводит взгляд в сторону и Гаррати сразу начинает чувствовать себя снова паршиво. Несмотря на то, что сейчас рука Питера покоится на его плечах. Привычная тяжесть ощущается четко и Рэй упивается этим. Потому что осознание того, что именно им удалось избежать, кажется слишком тяжелым. И лишнее доказательство того, что он все же не остался один, необходимо слишком сильно. — Это была самая идиотская идея, Гаррати. Хуже, чем решение принять участие в Долгой Прогулке. Почему ты вообще так поступил? — Маквриз хмурится, глядя в лицо Рэя и тот невольно выпрямляется под этим взглядом. Расправляет плечи, готовясь дать отпор и защищать правильность каждого из своих решений до последнего. А то, что последнее из них было самым верным, должно быть очевидно даже Питу. Тем более Питу. — Какая теперь разница, если мы оба до сих пор живы? Маквриз качает головой. Подобными ответами вопросом на вопрос его не проведешь. — И все же? Рэй пожимает плечами. У него, конечно же, есть ответ. Но как сформулировать все это в одну короткую фразу, которая бы удовлетворила Пита? Гаррати отводил взгляд, словно ища в салоне автобуса подсказку. Ожидаемо не находит. Ничего из того, что не казалось бы глупым ему самому. И все же требовательный взгляд, который он чувствует на себе, торопит. Сбивает с мысли и провоцирует на то, чтобы говорить без лишних раздумий. — За последние дни я вспомнил, что значит дорожить кем-то настолько сильно, — отвечает он неохотно, прежде чем упрямо посмотреть в глаза Питера. В попытке сохранить лицо, уверенность и способность сдерживать истерику, клокочущую в груди порывом. Маквриз улыбается, снисходительно качает головой. Рэю даже кажется, что в глазах Питера он видит четкие очертания вины и сожаления. Почему? — Все закончилось хорошо, — добавляет упрямо. — А если нет? — вопрос Маквриза кажется странным, но Рэю не удается обдумать его, потому что Питер продолжает, — Ты меня толком не знал. Режет фразой безжалостно и по живому. От подобной грубости Гаррати немеет. Смотрит вопросительно, рассчитывая увидеть в глазах Питера яркую эмоцию, которая бы ответила на его безмолвный вопрос. Но никаких искр Рэй не замечает; только спокойствие и какое-то поразительное смирение. Почти как тогда, под дулом огнестрельного; на пороге смерти. Гаррати подается вперед задолго до того, как принимает решение. Очередное глупое решение, как, очевидно, посчитает Питер. Но Рэй не дает ему возможности как-либо прокомментировать происходящее, порывисто придвигаясь ближе и обхватывая ладонями его лицо. Толику уверенности Гаррати придавало осознание того, что они, мать вашу, все же живые. Он живой. И он имеет право сделать что-то безумное, пусть этим безумством и будет поцелуй с парнем. С тем парнем, с которым он собирался умереть вместе, держась за руки, как в дешевой мелодраме, каких-то пару часов назад. Помимо осознания этого права Гаррати необходимо отключить сознание. И как только это происходит — он сам не замечает, когда именно наступает момент, — крепко впечатывается своими губами в чужие. Поцелуй получается горьким, с привкусом табака, но сейчас это совсем не волнует Рэя; он вкладывает в него все свои эмоции. Потом это можно будет списать на всплеск адреналина. Потом. А сейчас он запускает пальцы в волосы на затылке Питера и чувствует, как тот улыбается сквозь поцелуй. — Может, Паркер был не так уж и не прав, — повторяет он слова Маквриза, как только находит в себе силы отстраниться. Слова эти были произнесены будто в прошлой жизни и Гаррати даже не думал до этого момента, что запомнил их, — Может, поэтому я спас твой зад.* * *
Рэй не помнит, как засыпает. Зато четко подмечает момент пробуждения. Автобус подпрыгивает на очередной кочке и тряска вкупе с табачным дымом едва не вынуждает его выблевать выпитую несколько часов назад воду. Бутылка из под нее, смятая с жадностью — на радость стервятникам с фотокамерами, — все еще лежала на соседнем сидении. Пустая, не считая пары капель, оставшихся внутри волей случая... Стоп. Что-то здесь не так. Гаррати оглядывается по сторонам и взгляд его натыкается на мужчину в костюме. Главного, конечно же. Мазнув по нему равнодушным взглядом, Рэй продолжает нервно озираться, в попытке найти еще хоть кого-нибудь. Найти Маквриза. — Проснулся? Отлично, — мужчина улыбается, решительно не замечая замешательства Рэя. Он потирает руки, улыбаясь доброжелательно. Губы растягиваются так, что фальшивой восковой маской кажется все лицо этого человека, — Ты почти все испортил, Реймонд. Что это было за шоу? ...три секунды... ...он остановился на три секунды позже... ...отдать приказ... ...стреляй... ...пора с этим заканчивать... ...номер сорок семь — победитель... Рэй закрывает лицо руками. Обрывки воспоминаний градом ударяют по нему и спрятаться от подобной атаки не представляется возможным. Собственный рассудок сыграл с ним дурную шутку. Разорвал козырную «шестерку» и засунул в самую глотку. — В Долгой прогулке может быть только один победитель, — голос доносится до него глухо. Не хочет слушать. Не хочет слышать. Не хочет понимать. Рэй не хочет видеть капли крови на своей одежде и глухой выстрел, раздающийся эхом в его сознании теперь, он не хочет помнить тоже. Только вот он не может отрицать очевидное. Осознание наносит удар в цель. Маквриза в автобусе нет. Теперь Рэй понимает, что его здесь и не было никогда. Но почему же так нестерпимо пахнет табачным дымом?