Ему нужна забота

— Его состояние устойчиво. Остаток ночи он нуждается в уходе. Дыхание прерывистое, нельзя, чтобы он лежал на спине. Ему необходима забота. Когда мама уходит, Цзинъяню хватает лишь взгляда, чтобы Чжэнь Пин в то же мгновение покинул комнату, застыв чутким стражем у входа. Фэйлю остаётся. Конечно же, Фэйлю остаётся: тихо сидит в углу, обняв колени, смотрит настороженно, и Цзинъяню кажется, что он ослышался, когда до него доносится едва различимое: — Спасибо. Он оборачивается и подходит к мальчику, присаживаясь рядом. Голос его звучит мягко в ночной тишине: — Это я должен благодарить тебя. Ты оказал брату Су огромную услугу, позвав меня. Ты правильно сделал, — откровенно говоря, он не знает, кому эти слова предназначены больше: мальчику или же самому себе. Им обоим нужно успокоиться. — С ним всё будет хорошо, я обещаю. — Мгм. Фэйлю кивает и несмело улыбается ему, но в тёмных глазах ещё плещутся волнение и страх за чужую жизнь, замешенные на бессилии и невозможности помочь. В своих собственных Цзинъянь увидел бы то же. Он заставляет себя дышать глубоко и размеренно, прогоняя из разума пустую панику и все лишние мысли. Скидывает верхний халат и аккуратно устраивается рядом с Мэй Чансу, буквально чувствуя спиной, как дёргается и тут же застывает Фэйлю. Неужели доверяет? Едва различимое движение воздуха — и он устраивается в ногах постели, оберегая. Ставшее родным и знакомым тело Мэй Чансу рядом с Цзинъянем сейчас совершенно ледяное наощупь, однако его бьёт непрекращающаяся дрожь, будто в горячке; искусанные губы шепчут бессвязно слова, в которых нет ни тени смысла. Страх снова сковывает сердце, и Цзинъянь заставляет себя расслабиться, равномерно распределяя ток ци по телу. Прижимается к спине Мэй Чансу, обнимая нежно, кладёт руку ему на грудь, прикрывает глаза, делясь энергией и вслушиваясь в дыхание. Прерывистое и хриплое, оно начинает выравниваться, успокаиваться, температура постепенно приходит в норму, невнятный шёпот наконец затихает, уступая место крепкому сну. Цзинъянь засыпает незадолго до рассвета, а когда открывает глаза, то видит в неверном утреннем свете измождённое и встревоженное лицо Мэй Чансу напротив. Заметив, что Цзинъянь проснулся, тот заговаривает: — Не хочу показаться неблагодарным, но Вашему Высочеству стоило бы быть аккуратнее и не делиться силой столь щедро. Судя по кругам под глазами, Вам необходимо было остановиться довольно давно… Цзинъянь прижимает палец к его губам, заставляя проглотить окончание фразы. — Вам лучше? Мэй Чансу безмолвно кивает. — Вы… очень сильно меня напугали, — шёпот его звучит глухо, будто он произносит слова через силу, но уверен в том, что должен договорить: — Я не хочу Вас потерять. Мэй Чансу опускает глаза и усмехается, тихо и невесело. Цзинъянь силится разгадать, что прячет эта усмешка, но безуспешно. Мэй Чансу отводит его палец от своих губ, берёт ладонь в руки, крепко сжимая. — Этот путь я пройду с Вами до конца, Ваше Высочество. Я обещаю. Он прячет лицо в изгибе шеи Цзинъяня. Так они и засыпают ещё на несколько часов.