________________________________________
Теперь, когда Чу Ваньнин уступил ему всего лишь на дюйм, его преследователь был полон решимости раздвинуть границы. Не было ничего необычного в том, что, вернувшись домой, он заставал на столе ужин и вымытую посуду. Когда он шел в свою комнату, то находил там одежду, в которую можно было переодеться после душа. Иногда наряд состоял только из нижнего белья. Несколько раз Чу Ваньнин находил новый комплект нижнего белья. Чаще всего на кровати лежала только поношенная футболка. Они не принадлежали Чу Ваньнину, но определенно кто-то носил это до него. Тот, кому принадлежали подушки. Рубашки были слишком велики для гибкого тела Чу Ваньнина, поэтому воротник часто соскальзывал с его плеч или обнажал грудь больше, чем нужно. Рубашки никогда не шли в комплекте с нижним бельем или брюками, но через пару недель Чу Ваньнин привык ходить по дому в одной большой рубашке. В тот конкретный день Чу Ваньнин развалился на диване, упомянутая рубашка задралась на его животе, когда он отмечал последние тесты. Затем раздался звонок в дверь. Чу Ваньнин не мог вспомнить, должны ли быть у него сегодня гости. Он был почти уверен, что нет, потому что никогда не заводил друзей, которые захотели бы его навестить. Это означает только одно. Чу Ваньнин тихо выругался себе под нос, отбросил тесты в сторону и пошел в свою спальню, чтобы найти что-нибудь, что можно надеть под рубашку. В дверь позвонили ещё несколько раз. Брови Чу Ваньнина раздраженно сошлись на переносице. Не успев найти нижнее белье(в последнее время оно исчезало), он просто схватил пару спортивных штанов, которые никогда не носил, и натянул их. Другими словами, он выглядел ужасно. Тем не менее, когда так настойчиво терзали его звонок, у Чу Ваньнина не было другого выбора. Он приоткрыл дверь всего на дюйм и нахмурился, увидев, кто стоит снаружи. — Чу Ваньнин, неуловимый паршивец! — Сюэ Чжэнъюн рассмеялся и сунул ногу в щель двери, прежде чем Чу Ваньнин успел её закрыть. После этого визита у Чу Ваньнина будет болеть голова. Он попытался изобразить вежливую улыбку, но она превратилась в гримасу. — Директор Сюэ,— сказал он, — могу я спросить, что привело вас в мой дом в субботу? Что переводится так: «Могу ли я просто иметь один день, один день, когда мне не нужно заниматься работой?» — Мой друг очень хочет запереться, замкнуться в себе и стать отшельником, поэтому я решил заглянуть и спасти его от самого себя, — сказал Сюэ Чжэнъюн, начиная толкать его дверь, чтобы распахнуть её. Чу Ваньнин изо всех сил мешал ему это сделать. — Я занят, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — пожалуйста, приходите в другой раз. Предпочтительно никогда. — Разве так можно разговаривать со своим другом? — спросил Сюэ Чжэнъюн, нисколько не обидевшись. Они вместе учились в колледже, и как бы не старался Чу Ваньнин избавиться от него, Сюэ Чжэнъюн не отходил от него ни на шаг, как назойливый комар. Однако, Чу Ваньнин не мог сказать, что Сюэ Чжэнъюн не был иногда полезным комаром. Когда Чу Ваньнин попал в трудную ситуацию после того, как ушел со своей последней преподавательской работы, Сюэ Чжэнъюн предложил ему место в своем университете. Чу Ваньнин сначала отказался, потому что думал, что Сюэ Чжэнъюн берет его по старой дружбе, но Чу Ваньнин прошел весь процесс найма должным образом и в любом случае оказался более квалифицированным, чем другие кандидаты. Это было одной из причин, по которой Чу Ваньнин принял сына и племянника Сюэ Чжэнъюна под свое наставничество. Но им знать об этом не нужно. — Мы не…друзья, — процедил сквозь зубы Чу Ваньнин, наваливаясь всем весом на дверь. — Ерунда, — сказал Сюэ Чжэнъюн тоже прижимаясь к двери, — мы принесли…для тебя хорошее рагу…потому что мы беспокоимся…что ты не ешь. — Эм… Отец? — А, Сюэ Мэн, помоги своему отцу, ладно? Этот ваш упрямый профессор отказывается нас впускать. — Если профессор Чу не хочет, чтобы его беспокоили, тогда, может быть, нам стоит просто… — Не обращай внимания, Сюэ Мэн, — вздохнул мужчина. — Мо Жань! Помоги мне с дверью! Через несколько мгновений дверь медленно открылась, несмотря на все усилия Чу Ваньнина закрыть её. Сюэ Чжэнъюн неторопливо вошел внутрь, держа в руках большой горшок. — Тогда я пойду разогрею это на плите! Сюэ Мэн последовал за ним, смущенно опустив голову. — Мои самые искренние извинения за моего отца и моего идиота кузена, профессор. Чу Ваньнин только вздохнул и покачал головой. Мо Жань вошел последним. Он закрыл дверь и посмотрел на Чу Ваньнина. Чу Ваньнин многозначительно уставился в стену, всё ещё расстроенный тем, что не может сравниться со своим учеником в силе. — Профессор Чу, — сказал Мо Жань. Чу Ваньнин лишь сдержанно кивнул. — Жань-эр! Помоги мне с духовкой! Правильно ли я её включаю? — крикнул Сюэ Чжэнъюн из кухни. Мо Жань прошел на кухню и раздраженно вздохнул. — Дядя, вот здесь написано «печь», прямо над ним, видишь? Нет, и это тоже не трогай. Вот, просто…просто позволь мне. Сюэ Чжэнъюн сел за стол рядом с сыном. Чу Ваньнин стоял рядом с выходом из кухни, его лицо слегка скривилось от нежелательного зрелища. — Чу Ваньнин, — сказал Сюэ Чжэнъюн, — в твоем доме теперь более убрано, чем в прошлый мой приезд! Наконец-то научился пользоваться пылесосом? — он рассмеялся. Чу Ваньнин просто уставился на него. — Отец, — вздохнул Сюэ Мэн, — пожалуйста. Сюэ Чжэнъюн проигнорировал его. — Это невозможно, — задумчиво произнес он. — У тебя появилась девушка? Взгляд Чу Ваньнина стал убийственным. — Это тоже невозможно, — сказал Сюэ Чжэнъюн, пренебрежительно махнув рукой. — Я знаю! Ты нанял горничную. Чу Ваньнин стискивал зубы, пока не заболела челюсть. Он отвернулся от Сюэ Чжэнъюна и подождал, пока его кровяное давление снизится. Он смотрел как Мо Жань помешивает тушенное мясо и регулирует огонь. Тот взял ложку из ящика со столовым серебром и попробовал. — Нужна соль, — пробормотал Мо Жань себе под нос, прежде чем полез в шкаф за солью. Он подсолил тушенное мясо и снова попробовал. — Эй, Мо Жань, — пропищал Сюэ Мэн, — откуда ты знаешь, где профессор хранит соль? Мо Жань замолчал и заморгал. — Угадал, — сказал он, — если бы её там не было, я бы попробовал открыть следующий шкаф. Во всяком случае, тушенное мясо готово. Пора подавать его? — Да, да, — сказал Сюэ Чжэнъюн, — а ещё посмотри, нет ли в холодильнике Чу Ваньнина пива. — Миски в дальнем левом углу, — пробормотал Чу Ваньнин, прежде чем повернуться и выйти из кухни. — Я…пойду переоденусь. — Не стоит беспокоиться из-за нас! Это мы пришли без спроса, — засмеялся Сюэ Чжэнъюн. Чу Ваньнин бросил на него ещё один острый взгляд, прежде чем захлопнуть дверь своей спальни, чтобы переодеться. Он стянул рубашку, но заколебался, прежде чем бросить её в шкаф. Он бессознательно погладил мягкую ткань между большим и указательным пальцами. Затем он прижался лицом к рубашке, вдыхая быстро исчезающий аромат. Запах был приятным бальзамом для его раздражения, успокаивая его достаточно, чтобы он собрался с духом снова встретиться с гостями. Чу Ваньнин переоделся в брюки и рубашку на пуговицах — то, что он наденет на работу, без галстука, по какой-то причине он все ещё не мог найти никакого нижнего белья. Когда его мысли блуждали относительно того, что это была за причина, его член дернулся, выражая интерес, поэтому он быстро прогнал эту мысль и вышел из спальни. Сюэ Чжэнъюн застонал, когда Чу Ваньнин вернулся на кухню. — Чу Ваньнин, ты выставляешь нас в плохом свете, одеваясь так красиво! В том, в чем ты был раньше, не было ничего плохого! Чу Ваньнин отказался отвечать и сел на единственное свободное место за столом. Два его ученика сидели по обе стороны от него, а Сюэ Чжэнъюн — напротив. Мо Жань поставил подогретое рагу на середину стола и принялся разливать его во все четыре миски. Тушеное мясо состояло из больших кусков говядины, картофеля и моркови. Это была типичная домашняя еда, но Чу Ваньнин никогда не имел возможности испытать это в своей жизни. Он был почти уверен, что семья Сюэ знала об этом, хоть они и были достаточно любезны, чтобы притвориться, что не знают. Каждый раз, когда Сюэ Чжэнъюн появлялся без предупреждения, он приносил что-нибудь домашнее. Это никогда не было чем-то необычным, но в глубине души Чу Ваньнин был благодарен за то, что ел что-то, что было сделано с любовью и заботой. Независимо от того, что он говорил вслух. Он втайне верил, что это действительно отличается по вкусу от еды на вынос, которую он обычно заказывал, или подгоревшей лапши, которую он пытался сделать однажды в голубую луну*. — Спасибо, — пробормотал Чу Ваньнин, когда перед ним поставили его миску. Он посмотрел на кусочки мяса и в животе у него заурчало, хотя была уже середина дня. Очень медленно он взял палочки и попробовал тушеное мясо. Это было хорошо. Очень, очень хорошо. Каждый кусочек говядины, картофеля или моркови, казалось, идеально помещался во рту, и ему не требовалось слишком много усилий, чтобы прожевать любой из них. Ни один кусочек не был приготовлен больше, чем любой другой, и вкус был не слишком сильным для него. Чу Ваньнин съел почти половину своего рагу, когда понял, что трое его гостей ещё не притронулись к своим мискам. Он посмотрел на них, держа палочки на полпути ко рту. Он медленно опустил их на стол и нахмурил брови. — Почему вы не едите? — спросил он. — Как оно на вкус, профессор? — неуверенно спросил Сюэ Мэн. Чу Ваньнин поджал губы. — Это хорошо, — сказал он. Лицо Сюэ Мэна чуть скривилось, и он выглядел крайне разочарованным. Чу Ваньнин немного напрягся. Может быть, тушеное мясо было семейным рецептом Сюэ? Может быть, Сюэ Мэн помогал своей матери делать это? Чу Ваньнин глубоко вздохнул и поправил свое заявление. — Это…очень хорошо. Вкусно. Спасибо. Во всяком случае, Сюэ Мэн стал выглядеть ещё более разочарованным! Сюэ Чжэнъюн громко рассмеялся. Затем он протянул руку и хлопнул Мо Жаня по спине. Тот едва не опрокинул свою миску с рагу. — Я знал, что ему понравится, Жань-эр! Ах, так вот почему Сюэ Мэн был разочарован. Чу Ваньнин взглянул на Мо Жаня. — Ты…сделал это? На лице Мо Жаня застыло сложное выражение. И, возможно, самый легкий румянец появился на нем. — Да, — сказал он. Чу Ваньнин посмотрел на свою миску. — Это хорошо, — произнес он беспечно. — Мхм, — сказал Мо Жань. Он взял свои палочки для еды и повозился с ними несколько секунд, прежде чем выбрать сочный кусок говядины и практически бросить его в миску Чу Ваньнина. — Тогда профессору надо больше есть, — пробормотал он. Брови Чу Ваньнина дернулись, когда он уставился на сочный кусок тушеного мяса. Он стиснул зубы, чтобы не схватить его сразу же. — Я могу и сам себя обслужить, — процедил он сквозь зубы. Он одарил их всех свирепым взглядом, прежде чем вернуться к еде. После неловкого молчания они всё же взяли палочки и тоже принялись за еду. Не заботясь о гостеприимстве, Чу Ваньнин выгнал их, как только их импровизированная трапеза была окончена. Он смотрел, как они отъезжают от дома, в щель между занавесками. Когда они действительно уехали, Чу Ваньнин сел на диван и некоторое время смотрел в стену. Затем он взглянул на остатки тушеного мяса на обеденном столе. Что ж, по крайней мере, с ужином было покончено.________________________________________
В его доме были спрятаны камеры. Ну, они были не то чтобы спрятаны. Они были просто стратегически расположены так, чтобы их не было видно, но Чу Ваньнин нашел их достаточно легко, когда заметил мигающий красный огонек записывающей камеры на холодильнике. Всего он обнаружил шесть, разбросанных по всему дому. Его ванная была чиста, хотя он думал, что это будет первое место, где его преследователь захочет поставить камеру. Он так же обнаружил на столе камеру, направленную прямо на его кровать. Но дело было в том, что камера была просто установлена поверх стопки книг, которая использовалась как самодельный штатив. Она так же находилась в процессе записи. Чу Ваньнин несколько минут смотрел прямо в объектив камеры, гадая, смотрит ли на него сейчас его преследователь. В конце концов он просто перестал обращать на это внимание и занялся своими повседневными делами. Он по-прежнему ходил в одной свободной футболке, которые его преследователь продолжал оставлять. Всё его нижнее белье тоже забрали. Он надевал его только на работу, и оно всегда лежало поверх его готового на день костюма, когда он просыпался утром. Он в любом случае переоденется, как только вернется домой. Его преследователю даже не нужно было больше оставлять записки о том, что он хотел, чтобы Чу Ваньнин носил, если только это не было нижнее белье. После, оно обнаружится на кровати. Чу Ваньнин попал в своего рода график, который чувствовался так, будто он живет с кем-то другим. За исключением того факта, что Чу Ваньнин понятия не имел, кто этот человек, и Чу Ваньнин не дал ему явного разрешения войти в его жизнь. Но это было так, как будто Чу Ваньнин больше не возражал против него. У него даже не было желания выяснять его личность. Однажды утром Чу Ваньнин проснулся раньше будильника и лежал в постели, уставившись в потолок и слушая, как кто-то суетится на кухне. Он слышал слабое шипение сковороды, шум работающей раковины и шаги, прогуливающиеся по его маленькой кухне. Через некоторое время всё стихло, и Чу Ваньнин встал. Завтрак стоял на столе, а использованная посуда была вымыта и оставлена сушиться. У Чу Ваньнина мелькнула мысль взять одну из камер и посмотреть, сможет ли он получить доступ к записям, чтобы узнать, кто его преследователь, но он быстро прогнал эту мысль. Однако, однажды ночью Чу Ваньнин нашел на кровати записку, новую футболку и скромный бумажный пакет. «Я хочу, чтобы ты растягивал себя каждую ночь, пока не сможешь взять игрушку. Я заказал это специально для тебя, Ваньнин.» Чу Ваньнин нашел в пакете фаллоимитатор. Это была игрушка телесного цвета, как и любой другой фаллоимитатор, за исключением того, что она была толстой. И длинной. Чу Ваньнин на пробу обхватил его рукой, и он почувствовал тяжесть в ладони. Он закрыл глаза и вздрогнул. У него было такое чувство, что когда его преследователь сказал, что это сделано на заказ… Он хотел попробовать. Чу Ваньнин посмотрел на камеру, направленную на кровать и его пальцы крепче сжали игрушку. Черт, он действительно хотел попробовать. Но он знал, что в ближайшее время не сможет поместить в себя эту игрушку. Так началось его путешествие подготовки себя для того, чтобы соответствовать фаллоимитатору. В первую ночь Чу Ваньнин был очень смущен. Он понятия не имел с чего стоит начинать. В одной руке он держал смазку, прилагавшуюся к игрушке. Сама игрушка лежала на столе, рядом с камерой, как будто он дразнил его. Чу Ваньнин загуглил порно на своем телефоне, чтобы посмотреть, как это делают другие. Он пролистал несколько видео, чувствуя себя всё более и более неуютно. Ему потребовалось несколько часов, чтобы набраться храбрости и лечь на спину, так же дотронуться до себя. Смазка была холодной и скользкой. Он медленно вставил один палец. Это было действительно странно. Его рука была неловко согнута. Он для пробы пошевелил пальцем, но и легче не стало. Затем он перевернулся, оставив свою задницу в воздухе, чтобы получить лучший угол. Он уже начал привыкать к этому ощущению, поэтому вставил второй палец. Последовала тупая вспышка боли, и Чу Ваньнин стиснул зубы. Ему потребовался почти час, чтобы привыкнуть к двум пальцам и немного расслабиться. Он решил, что на сегодня хватит. На следующий вечер он попробовал ещё раз. И следующий. Смущение исчезало день ото дня, и он продвинулся до четырех пальцев, прежде чем решил попробовать игрушку. Игрушка была намного больше, чем его четыре пальца, сжатые вместе, так что он смог вместить только головку в течение нескольких минут стараний, прежде чем вытащить её обратно. Было больно. На следующий день он сделал ещё одну попытку. Благодаря чистой решимости, он поместил всю игрушку внутри себя. После этого он рухнул на кровать, удивляясь тому, насколько он наполнен. Дрожь возбуждения пробежала по его спине. Вот каково было бы, если бы он был наполнен до отказа членом своего преследователя. Чу Ваньнин спрятал лицо в подушку, чтобы заглушить стон. Игрушка, казалось, давила на каждое чувствительное место внутри него, особенно на простату, до которой он не мог дотянуться, когда растягивал себя пальцами. Это было так хорошо, но Чу Ваньнин не мог не задаться вопросом, насколько лучше будет чувствовать настоящий член. Он завел руку назад и, взявшись за основание игрушки, медленно вытащил её. Он содрогнулся от этого ощущения. Его дырочка была туго натянута вокруг члена, словно пытаясь удержать его внутри. Затем он начал вводить его обратно. Вены, которые бежали вверх и вниз по фаллоимитатору, терлись о его стеночки, заставляя Чу Ваньнина снова застонать. Его собственный член — который был жалко средним по сравнению с размером игрушки — тяжело упирался ему в живот, начиная течь. Он снова вытащил фаллоимитатор и толкнул его сильнее, попав в то место внутри себя. Его бедра дернулись от пронзившей его вспышки удовольствия. Теперь он понял, почему люди на тех видео, казалось, так наслаждались этим. Это действительно было приятно. Бессознательно Чу Ваньнин раздвинул ноги пошире для камеры, которая всё это записывала. Чу Ваньнин поймал себя на том, что надеется, что его преследователь наблюдает. Наблюдает, как он медленно распадается на поддельной модели члена своего преследователя. Наблюдает, как Чу Ваньнин сдерживает стоны от стыда, когда его тело предает его и раскрывается для него. Смотрит, как он трахает себя всё сильнее и сильнее, пока не кончит. Игрушка особенно сильно ударила по его простате, и Чу Ваньнин чуть не кончил от собственных мыслей. Его член дергался и тек на простыни под ним. Чу Ваньнин мучительно осознавал, какую непристойную картину он, должно быть, рисовал. Он не мог заставить себя посмотреть в камеру, но знал, что кто-то наблюдает. И черт, эта мысль так возбуждала его. Чу Ваньнин упивался мыслью, что кто-то наблюдает за ним в таком состоянии, как…как…какая-то жаждущая члена шлюха. Чу Ваньнин кончил, закусив губу до крови и сжимая игрушку так сильно, что стало больно. Но удовольствие, которое прокатилось по его телу, в тысячу раз превзошло эту крошечную боль. Он попытался не закричать, когда его бедра беспомощно задрожали, а сперма перепачкала простыни и его самого. Он никогда не испытывал такого сильного оргазма, осознал Чу Ваньнин, когда рухнул на кровать, прижавшись животом к сперме на кровати. Его дырочка всё ещё слабо сжималась вокруг неумолимой игрушки. Он тяжело дышал, пытаясь отдышаться после того, как оргазм застал его врасплох. Он завел руку назад и медленно вытащил игрушку из своей задницы. В ту секунду, когда игрушка покинула его, дырочка сжалась и попыталась закрыться. Но она просто открылась снова, и черт, он так сильно раскрыт. Чу Ваньнин осторожно ощупал пальцами пухлый ободок и убедился, что он действительно открыт, липкий от смазки и чрезвычайно чувствительный. Он задрожал, и его член снова дернулся под ним.________________________________________
Неделю спустя Чу Ваньнин проснулся от призрачного прикосновения к своей груди. Он открыл глаза, но не увидел ничего, кроме темноты. Ему потребовалась секунда, чтобы осознать, что у него завязаны глаза. В рот ему засунули кляп— его собственное нижнее белье. Он пошевелился, но его руки были крепко связаны над головой. — Хорошо, что ты проснулся, — промурлыкал ему в ухо глубокий голос, легкие прикосновения к груди внезапно превратились в ощутимый щипок, сосок безжалостно зажали два грубых пальца. Чу Ваньнин издал задыхающийся стон, выгибая спину от прикосновения. Он был здесь. Его преследователь был здесь, в комнате с ним, прикасался к нему, разговаривал с ним. Он был настоящим, и это знание скапливало возбуждение внизу его живота. — Ваньнин, ты такой отзывчивый, — похвалил его преследователь довольным голосом, — Ты любишь, когда с тобой грубо обращаются, не так ли? Грубые пальцы сжали другой сосок, и Чу Ваньнин почувствовал укол боли-удовольствия, который прошел прямо к его члену. Он становился твердым до неловкости быстро. — Хорошо, — прорычал его преследователь, — Именно так я и хочу тебя. Ты не сможешь забыть мои прикосновения. Никто другой не будет достаточно хорош, потому что всё, о чем ты сможешь думать — это я. Эти слова должны были заставить Чу Ваньнина напрячься. Это должно было напугать его до смерти и заставить ударить коленом в промежность преследователя, но вместо этого…он раздвинул ноги, и из его горла вырвался приглушенный стон. Он почувствовал искру стыда от того, как сильно он хотел этого, чтобы его преследователь прикасался к нему, чтобы им управлял незнакомец, одержимый им. Он услышал тихий смешок, и руки покинули его тело. Чу Ваньнин слегка приподнял бедра в знак протеста. Его член теперь был болезненно твердым и сочился преякулятом по его собственному бедру. — Перевернись, Ваньнин. Мне плевать на твой маленький член. Я просто хочу посмотреть, сможет ли твоя нуждающаяся дырка принять меня, — его преследователь снова сжал пальцами сосок, — Я видел, как ты работал над собой в последние недели, готовясь к моему члену. Я знаю, как сильно ты хочешь меня, Ваньнин. Чу Ваньнин вздрогнул, и его член запульсировал от унизительных слов. Черт, он не мог отрицать, что ему нравится, когда с ним так обращаются. Он неохотно перекатился на живот, опустив свои плечи и подставив свою задницу преследователю. Эта позиция заставляла его чувствовать себя невероятно уязвимым, но он держался. Это напомнило ту ночь, когда он наконец-то получил игрушку внутрь себя, и он трахал себя ей, пока не кончил. Две большие ладони легли на задницу Чу Ваньнина, раздвигая ягодицы, чтобы оценить сморщенную дырочку. Его преследователь прижал грубую подушечку большого пальца к сжимающемуся кольцу. — Я уничтожу тебя, Ваньнин, — сказал его преследователь, — и тебе это понравится. Он ударил внезапно, оставив жгучий отпечаток ладони на заднице Чу Ваньнина. Неожиданная боль потрясла Чу Ваньнина, но он бессознательно раздвинул ноги шире и снова прижал ягодицы к ладоням. Выпрашивание. Он умолял, чтобы ударили снова, потому что это было приятно. Его преследователь рассмеялся и подчинился, осыпая его ягодицы и бедра несколькими шлепками в быстрой последовательности, и Чу Ваньнин чувствовал, как его член дергается и течет всё больше с каждым жалящим ударом. Кляп почти не скрывал его стонов, но у него было чувство, что его преследователь был не против этого. Преследователь сплюнул, и горячая слюна попала прямо на сжимающееся кольцо мышц. Палец сначала размазал её вокруг, прежде чем он был втиснут внутрь одним сильным движением. — Черт, ты тугой, — прошипел его преследователь, — я не могу дождаться, чтобы оставить тебя раскрытым от моего члена, Ваньнин. Знаешь, ты такой красивый, когда открытый. Чу Ваньнин тихо застонал и сжался в ответ, нуждаясь и отчаиваясь. Палец убрали, и через секунду к нему прижались уже два, покрытые холодной смазкой. Его преследователь не дал ему ни малейшего шанса на моральную подготовку, прежде чем пальцы были втолкнуты внутрь. Ему было позволено сделать лишь несколько толчков, прежде чем добавился третий палец. Как раз в тот момент, когда Чу Ваньнин больше не мог это выносить, три пальца были убраны из его едва ли растянутой дырочки и что-то гораздо более толстое прижалось к ней. Что-то твердое, горячее, знакомое по размеру, но намного лучше, чем игрушка. Чу Ваньнин вздрогнул. Это происходит. Наконец-то у него будет член, которым его так долго дразнили. Он чувствовал, каким толстым и тяжелым был орган, только что прижатый к нему. На долю секунды он испугался, что он не поместится. Но необходимость растяжки, несмотря ни на что, победила эту маленькую мысль. Его преследователь позаботится об этом. Ладони обхватили его бедра, и Чу Ваньнин успел сделать полвдоха, прежде чем его внезапно потянуло назад и насадило на толстый член одним махом. Чу Ваньнин почувствовал, как из его легких выбили воздух. Член его преследователя был болезненно толстым. На ощупь он был чуть ли не толще той игрушки, которую ему дали для практики. Возможно, это ощущение было от пульсирующих вен или тепла, исходящее от органа. В любом случае, этот член никак не мог принадлежать нормальному человеку. С другой стороны, ничто в его нынешней ситуации не было нормальным. Его преследователь начал толкаться, намереваясь разрушить Чу Ваньнина. Чу Ваньнин чувствовал себя таким беспомощным, когда его использовали для удовольствия. Так беспомощно, но так хорошо и так правильно. Его преследователь, казалось, ничего не делал для удовольствия Чу Ваньнина, держа под тем же углом, просто проводя по простате с каждым толчком, но никогда не попадая прямо в неё. Но всё равно было так хорошо. Чу Ваньнин был уже близко, и он отчаянно пытался сдержать свой оргазм ещё немного. — Ты такая хорошая игрушка для траха, Ваньнин, — прорычал ему в ухо преследователь. Он подчеркнул свое заявление особенно грубым толчком, — ты должен быть здесь, быть моим. Понял, Ваньнин? Ты мой, навсегда. Чу Ваньнин издал слабый стон согласия. Это было похоже на то, что все рациональные мысли Чу Ваньнина были затуманены чистым первобытным желанием. Он был ничем иным, как хорошей грелкой для члена, чтобы облегчить потребности организма. Он хотел быть секс-игрушкой этого мужчины, его личной куклой, чтобы воплотить в жизнь любые темные и грязные фантазии, которые у него были. Он хотел, чтобы его преследователь полностью использовал его. При этой мысли Чу Ваньнин внезапно напрягся. Он издал дрожащий стон и сильно сжал член, пронзающий его. — Уже, Ваньнин? — его преследователь рассмеялся. Два пальца сжали головку бьющего струей члена Чу Ваньнина, дразняще потирая чувствительную кожу. Он беспорядочно размазал сперму по всей головке члена Чу Ваньнина, — Это довольно жалко, тебе не кажется? Ты даже не мог дождаться разрешения кончить. Неважно. У тебя будет достаточно времени, чтобы научиться. Его преследователь сжал его талию и выпрямился, почти удвоив скорость и силу, с которой он трахал Чу Ваньнина. Это было так хорошо — плавать на грани сверхчувствительной боли и умопомрачительного удовольствия. Член Чу Ваньнина снова попытался стать твердым, но это было ещё слишком быстро после его предыдущего оргазма. Он устало опустился, но его преследователь всё равно продолжал приподнимать бедра. Чу Ваньнина действительно использовали как безжизненную секс-куклу. Его член заинтересованно дернулся. Черт, ему это действительно нравилось. Медленно, он снова начал возбуждаться, тем более что его преследователь не собирался останавливаться в ближайшее время. С тех пор Чу Ваньнин начал терять счет времени. Из-за темноты секунды, минуты, часы сливались воедино, и Чу Ваньнин с трудом мог сосчитать, сколько раз он доходил до оргазма. После четвертого раза его член отказывался снова становиться твердым, а дырочка болела. Каким-то образом его преследователь продолжал трахать его, чередуя медленные, томные толчки и быстрый, резкий трах. Чу Ваньнину нравилось и то, и другое, но последнее он любил особенно. К тому времени он уже почти не приходил в сознание. Чу Ваньнин чувствовал себя так, словно он с комфортом дрейфовал в болезненном удовольствии быть использованным и разрушенным так основательно. Затем толчки его преследователя начали становиться беспорядочными, теряя ритм и становясь ближе к жестокому вколачиванию с единственной целью. Преследователь зарычал и наклонился, сильно укусив Чу Ваньнина за плечо. Чу Ваньнин вскрикнул, когда мужчина в последний раз вошел в него и глубоко излился. Его мягкий член болезненно дернулся от ощущения горячей спермы, разливавшей глубоко внутри него. Тепло распространилось по всему телу, и Чу Ваньнин не мог не наслаждаться этим чувством. Его преследователь оставался внутри него в течение нескольких минут, его горячее дыхание щекотало шею и плечи Чу Ваньнина. Когда он, наконец, отстранился и дал уничтоженному Чу Ваньнину некоторое облегчение, Чу Ваньнин почувствовал, что снова находится раскрытым. Он был почти уверен, что его дырочка не закроется в ближайшее время. Его преследователь отстранился и издал задыхающийся смешок. Палец провел по раскрытому краю его дырочки, погружаясь внутрь, чтобы зачерпнуть немного спермы и размазать её по припухшему краю. Чу Ваньнин тихо заскулил. — Это твое место, Ваньнин, — повторил мужчина. — Прямо здесь, подаренный мне, с моей спермой, наполняющей тебя, как хорошая шлюха, которой ты являешься. Моя хорошая шлюха. Чу Ваньнин вздрогнул в знак согласия. Его преследователь знал все правильные слова, что можно было сказать, и, черт возьми, это едва не заставило Чу Ваньнина вновь стать твердым, если бы это ещё было возможным. Преследователь осторожно перевернул его на бок и потянулся, развязывая руки Чу Ваньнина. Чу Ваньнин знал, что завтра его плечи будут сильно болеть, когда он будет поднимать их к верху. Мужчина тихо шептал себе под нос и прижимался губами к каждому из запястий Чу Ваньнина, прежде чем осторожно вытащить кляп изо рта. Повязка осталась. — Ты был так добр ко мне, Ваньнин. Так хорошо, так прекрасно, так идеально. Чу Ваньнин резко вздохнул, во рту у него пересохло, а горло болело от всех его стонов. Теплое чувство снова распространилось по телу, но на этот раз начиная с груди. Его преследователь просунул руку под тело Чу Ваньнина и заставил его сесть. Его спина была прижата к обнаженной груди мужчины. Он чувствовал, как их потная кожа неловко прижимается друг к другу. Если бы это был кто-то другой, Чу Ваньнин отшатнулся бы с отвращением, но сейчас он слишком устал и действительно не возражал против этого. Затем, к его удивлению, ободок стакана прижался к его нижней губе. — Выпей воды, Ваньнин, — прошептал ему на ухо преследователь. Чу Ваньнин послушно открыл рот и выпил содержимое стакана. Затем он услышал, как в пустой стакан налили ещё воды. Второй стакан воды был прижат к его губам. Чу Ваньнин отвернулся, издав горлом недовольный звук. Больше воды ему не хотелось. Он хотел, чтобы его обняли или он наконец мог бы поспать. Предпочтительно и то, и другое, если его преследователь готов потакать ему. — Выпей воды, Ваньнин. Так не пойдет, ты обезвожен, — сказал мужчина, не оставляя места для спора. Чу Ваньнин неохотно выпил воду из стакана. Только после этого преследователь позволил ему снова лечь. Он накрыл их одеялом и обнял Чу Ваньнина за талию, прижимая к груди. Чу Ваньнин тихо вздохнул и расслабился в объятиях. Мужчина что-то тихо пробормотал в волосы Чу Ваньнину, но тот слишком устал, чтобы слушать. Вскоре он заснул, убаюканный успокаивающим рокочущим голосом преследователя. Когда он проснулся, повязка была снята. На кровати рядом с ним никого не было. Вдобавок ко всему Чу Ваньнин обнаружил, что его вымыли, а рядом с кроватью стоял новый стакан воды. Чу Ваньнин, прихрамывая, ходил по дому в халате, не обнаружив никаких признаков того, что кто-то был там прошлой ночью. Даже фильтр для воды снова был наполнен и поставлен обратно на обеденный стол, где он обычно и стоял. Единственное, что смог найти Чу Ваньнин — это исчезающий след от укуса на плече. Он постоял перед зеркалом несколько минут, его пальцы слегка дрожали, когда он дотрагивался до отметины. Позже Чу Ваньнин нашел записку, которая была приклеена к ручке его холодильника: «Ваньнин должен быть более гибким. Вечером, в пол шестого. Будь там.» На обратной стороне записки была нацарапан адрес. Бровь Чу Ваньнина дернулась, когда он попытался угадать, что, черт возьми, он должен был сделать на этот раз. Наконец он нашел свой телефон и ввел адрес. Оказалось, что это был адрес местного спортзала, и в пол шестого вечера того же дня они предлагали вводный курс йоги. Чу Ваньнин вздохнул. Он предположил, что ему следует пойти и найти какую-нибудь спортивную одежду.________________________________________
Хорошей новостью было то, что на вводном занятии по йоге присутствовало большое количество людей. Старые, молодые, мужчины, женщины — там были самые разные люди. Это означало, что Чу Ваньнин мог легко слиться с толпой и не чувствовать себя таким уже неуместным. Плохая новость заключалась в том, что Чу Ваньнин просто случайно пришел в тот день, когда там были знакомые люди. Чу Ваньнин сидел в конце зала, пытаясь следить за дыхательными техниками инструктора, когда дверь открылась и вошли три опоздавших человека. Глаза Чу Ваньнина были закрыты, но в ту же секунду, как он услышал знакомые голоса, его глаза снова открылись. В зал вошли трое его аспирантов. Лицо Чу Ваньнина было ужасно раздраженным поэтому ему захотелось отвернуться и спрятаться. Однако его гордость была достаточно весомой, чтобы он выпрямился, закрыл глаза и отказался смотреть в их сторону. Но он все равно слышал их. — …А? Разве это не… Профессор Чу? Какое дерьмовое везение, что мы наткнулись на него здесь, — пробормотал Мо Жань. — Заткнись, тупица, — прошипел Сюэ Мэн, когда они устроились на своих ковриках, тоже в глубине комнаты. Но, к счастью, кто-то был между Чу Ваньнином и этими тремя. — Ш-ш-ш…- прошептал Ши Мэй. — Мы и так причинили достаточно шума. Профессор выглядит сосредоточенным. Мы не должны его беспокоить. — Я знал, что не должен был приходить, — всё ещё бормотал Мо Жань. Брови Чу Ваньнина сошлись на переносице, когда он попытался не обращать на них внимания. Вдох, задержка, выдох, вдох, задержка, выдох. В конце концов ему удалось расслабиться. Не то чтобы Чу Ваньнин не знал о своей репутации самого сурового профессора, какого только можно было себе представить. Его давно уже не беспокоили чужие слова. Учитывая, что он был чрезвычайно разборчив со своими аспирантами и взял только горстку за годы преподавания, так что услышав эти слова, он немного забеспокоился. В конце концов, это были студенты, которым он должен был доверить вести некоторые из своих занятий или предоставлять наставничество, когда они в этом нуждаются. Но, похоже, он не вызвал у них должного уважения. Не то чтобы Чу Ваньнина это действительно волновало. Инструктор перешла от дыхательных упражнений к простой растяжке. Чу Ваньнин обнаружил, что на самом деле он был невероятно напряженным. Инструктор сидела почти на шпагате, когда она потянулась вперед, прижимаясь верхней частью тела к полу. Ноги Чу Ваньнина болели, а мышцы ныли, чтобы он прекратил эту пытку. Когда Чу Ваньнин случайно взглянул в сторону своих студентов, он был немного удивлен, обнаружив, что ни у кого из них, казалось, не было таких же трудностей. Ши Мэй был в том же положении, что и инструктор, и ни Мо Жань, ни Сюэ Мэн не испытывали неудобств. Ши Мэй даже следил за ними, как мог судить Чу Ваньнин слыша шепот со стороны своих учеников. — А-Жань, не делай это так резко, ты повредишь спину. А-Мэн, не заставляй себя делать больше, чем может выдержать твоё тело. Чу Ваньнин понятия не имел, был ли у него такой хороший слух, или же это они были особенно громкими. Он обнаружил, что не может сосредоточиться на том, что говорит инструктор. Поэтому он испытал огромное облегчение, когда инструктор объявила пятиминутный перерыв. Чу Ваньнин наконец-то смог выбраться из неудобного положения, в котором находился, и потянулся за бутылкой с водой. Он едва успел сделать глоток воды, как кто-то вторгся в его личное пространство. — Профессор! — сказал Сюэ Мэн, присев на корточки рядом с Чу Ваньнином. — Я не знал, что вы интересуетесь йогой. Чу Ваньнин поджал губы. — Я тут впервые, — выдавил он из себя. — Я тоже, — поделился Сюэ Мэн. — Ши Мэй пригласил нас на вводный урок. На самом деле это довольно расслабляет, да? Чу Ваньнин от всего был не согласен с ним. Это была боль и пытка, и он совсем не чувствовал себя расслабленным. Однако он ничего не сказал в ответ. В этом не было необходимости. Сюэ Мэн почему-то любил разговаривать с Чу Ваньнином, даже если тот предпочитал молчать в большинстве случаев. Он бросил взгляд туда, где болтали два других студента. Мо Жань демонстративно повернулся к нему спиной, а также удобно загородил Ши Мэя от посторонних глаз. Затем они оба, одновременно посмотрели на него, что означало, что они, вероятно, говорили о нем. Застигнутый врасплох, Чу Ваньнин отвел взгляд и уставился в стену. Несколько мгновений спустя Ши Мэй потащил Мо Жаня к нему, чтобы поприветствовать. — Здравствуйте, профессор Чу, — с улыбкой сказал Ши Мэй. — Разве вы не говорили, что проведете эти выходные оценивая сочинения? Решили сделать перерыв? — Да. — Ну, инструктор довольно хороший, — сказал Ши Мэй. — Она также преподает в моем среднем классе йоги. Я пытался втянуть этих двоих в йогу, хотя не думаю, что им это очень нравится, — сказал он. — Я же сказал, что всё не так уж и плохо! — запротестовал Сюэ Мэн. — Я по-прежнему предпочитаю бокс, — сказал Мо Жань. — Я недостаточно гибок для занятия йогой. Ладонь Чу Ваньнина крепче сжала бутылку с водой. — Вот почему ты придерживаешься его, А-Жань, но расслаблять свое тело не менее важно, — сказал Ши Мэй. Как раз в этот момент инструктор объявил конец перерыва. — Пойдемте, — сказал он вставая. — Рад был вас увидеть, профессор. Встретимся в понедельник. Чу Ваньнин кивнул им. Занятия возобновились, и Чу Ваньнин продолжил борьбу с различными позами йоги. В какой-то момент он почувствовал, что кто-то пристально смотрит на него. Почти сразу же Чу Ваньнин посмотрел в большое окно рядом с ним. Он осмотрел стоянку, но не увидел ничего необычного. На протяжении всего занятия это чувство иногда возвращалось, но каждый раз, когда Чу Ваньнин смотрел в окно, он никого не замечал, и это чувство исчезало.________________________________________
Несколько дней спустя Чу Ваньнин был в ванной, готовясь принять душ. Он включил его и дал воде нагреться, но тут же заметил, что забыл сменную одежду в своей комнате, поэтому выскользнул из ванны, чтобы взять одну из футболок своего преследователя. Только он собрался вернуться в ванну, как услышал, как где-то в доме открылось окно. Через несколько мгновений на кухне послышался шум воды. Сердцебиение Чу Ваньнина немного ускорилось от возбуждения. Он посмотрел на дверь своей спальни, которая была почти закрыта, приоткрыта лишь на крошечную щелочку. Он не мог отрицать своего любопытства, но и немного страшился узнать правду. Что, если раскрытие личности означало конец их договоренности? Что, если его преследователь был кем-то из знакомых Чу Ваньнина? Что они будут делать после того, когда правда всплывет на поверхность? Нет, Чу Ваньнин скорее останется в блаженном неведении. Он вернулся в ванную и тихо закрыл за собой дверь. Чу Ваньнин не торопился с водными процедурами. Он медленно оделся после, хотя на нем была только футболка. Он даже постоял с ладонью на дверной ручке минуту или две, просто чтобы убедиться, что у его преследователя было достаточно времени, чтобы выскользнуть обратно в окно, через которое он пришел. Когда Чу Ваньнин вышел из ванной, в доме снова царила тишина. Вздохнув с облегчением, он прошел на кухню и сразу же заметил тщательно продуманную обстановку на своем обеденном столе. Маленький квадратный столик был накрыт кремовой скатертью. На ней были разбросаны лепестки роз, а в центре стояла ваза с пышными красными розами. На столе красовалось множество сладостей. При виде пудингов, жареных кунжутных шариков, бисквитных пирожных, лунных кексов и своего любимого желе из османтуса у Чу Ваньнина потекли слюнки. Там были также клубника, шоколад, миска сливок и, что самое интересное, устрицы. Их было всего пять, расставленных полукругом на чаше со льдом. Чу Ваньнин знал, что сырые устрицы были деликатесом, и это даже считалось романтической едой в природе. Это никогда не нравилось ему, просто потому, что это была роскошь, которую он не мог себе позволить или в которой не нуждался. Но теперь… На одной из роз обнаружилась маленькая записка, прикрепленная к стеблю. «Наслаждайся сладостями, Ваньнин. У нас сегодня свидание. Не забудь сохранить немного сливок на потом.» Чу Ваньнин прикусил нижнюю губу и покраснел, подумав о том, что его преследователь собирается делать с упомянутой миской сливок. Он прогнал эти мысли, пока они не забрели слишком далеко. Он медленно опустился на стул, потирая голые ноги и пытаясь решить, что же ему съесть в первую очередь. Несмотря на попытки убедить себя попробовать что-то новое (читай: устрицы), Чу Ваньнин всё равно первым делом выбрал желе османтуса. На самом деле внутри него был тонкий слой кокосового желе. Сладость забавно задрожала, когда Чу Ваньнин отщипнул себе кусочек десертной ложкой. Желе было абсолютно деликатным, несмотря на сладкий вкус и текстуру. Казалось, оно таяло во рту, посылая тонкую сладость цветка османтуса по его вкусовым рецепторам. Чу Ваньнин хотел было оставить себе немного желе, но в мгновения ока все исчезло. Он съел все и остался с пустой тарелкой, почувствовав себя немного неудовлетворенным. Он перешел к пудингу, потом к бисквитному пирогу. Съел клубнику, потом ещё одну, обмакнув в сливки. Он съел два лунных кекса, а затем ещё пару кунжутных шариков с красной фасолью. Когда он пробовал все остальное, Чу Ваньнин уставился на устриц. Они привлекали его со своего ледяного ложа. Чу Ваньнин взял одну. Там был небольшой выбор специй, но Чу Ваньнин не стал усложнять его больше, чем это было необходимо. Он глубоко вздохнул и поднес раковину к губам. Он окинул голову назад и позволил мякоти устрицы скользнуть в рот. Он пожевал её пару раз, прежде чем проглотить с гримасой. Это был не самый приятный опыт. Чу Ваньнин пожалел, что у него нет желе османтуса, чтобы избавится от неприятного привкуса во рту. Вместо этого он ограничился оставшейся клубникой и одним лунным кексом. Это был тот минимум для того, чтобы Чу Ваньнин почувствовал себя сытым. Он едва съел половину того, что было для него приготовлено. Чу Ваньнин, убирая оставшиеся сладости, всё ещё оплакивал потерю своего желе османтуса. Он отставил миску со сливками и, виновато поморщив нос, вывалил остатки устриц в мусорное ведро. После этого, Чу Ваньнин решил оценить пару работ, прежде чем отправится спать. Он устроился на диване и достал ноутбук. Открыв нужные ему критерии к последней работе, Чу Ваньнин начал строгую стыковку с пунктами. Он мог бы поручить оценивание работ своим аспирантам, но Чу Ваньнин если честно сам немного наслаждался оценкой. Это давало ему некоторое представление о том, где находятся его студенты с точки зрения знаний. И Чу Ваньнин не был уверен, что его аспиранты будут оценивать работы абсолютно беспристрастно. Может быть, Ши Мэй и справился, но Чу Ваньнин определенно не стал бы передавать ответы к заданиям для оценки двум другим аспирантам. У них на факультете было слишком много друзей, чтобы они могли помочь им сдать экзамен. Спустя несколько заданий Чу Ваньнин почувствовал легкое головокружение. Сначала он не обращал на это внимания, но сосредоточиться становилось всё труднее, и ему внезапно стало слишком жарко. Чу Ваньнин встал и пошел на кухню, чтобы налить себе стакан воды. Ещё до того, как стакан коснулся его губ, он почувствовал сильную тошноту. Помчавшись в ванну, он чуть не споткнулся по дороге, и едва успел дойти до туалета, как его вырвало. Когда его перестало выворачивать, Чу Ваньнин вытер рот и прополоскал его, прежде чем прислониться к стене и закрыть глаза. Было слишком жарко и слишком холодно одновременно, и он снова почувствовал сильную тошноту. Голова болела, лицо было мокрым от воды и выступившего пота, а желудок всё ещё сжимался в спазмах. Другими словами, он чувствовал себя весьма несчастно. Внезапно дверь ванной распахнулась. — Ваньнин?! Чу Ваньнин чуть приоткрыл глаза и тут же был ослеплен слишком ярким светом в ванной. Он поморщился и снова закрыл глаза. Чья-то рука коснулась его щеки, и снова послышалось его имя. Чу Ваньнин не осмелился ответить. Он боялся, что в таком случае его голова снова заболит. Затем его подхватили и посадили на чьи-то колени. Он плотно прижался лицом к чьей-то груди. Это было приятно. — …так жаль, я должен был знать, я должен был знать. Это всё моя вина, мне так, так жаль, — снова и снова шептал человек. — Черт! Ваньнин, я…я должен был догадаться… Чу Ваньнин сглотнул, прежде чем почувствовать себя достаточно уверенно, чтобы ответить. — Знал что? — прохрипел он. — Я…У тебя аллергия на крабов и омаров, так что, конечно, была вероятность, что у тебя аллергия на устриц! А я всё равно…я…черт! Чу Ваньнин закатил бы глаза, если бы мог их открыть. — Даже я не знал, — пробормотал он болезненно морщась. — И всё же ты мог умереть, и это была бы моя вина, и как…как… — Заткнись, — пробормотал Чу Ваньнин, прерывая паническое бормотание преследователя, — ты слишком громкий. — Прости, — прошептал мужчина через секунду, — мне очень жаль, Ваньнин. Чу Ваньнин чуть повернул голову в бок и уткнулся носом в обнаженную шею. Его преследователь действительно приятно пах. Запах был более чем естественным и более мягким, чем у рубашек. Он, честно говоря, начинал чувствовать себя лучше, уже выблевав отвратительную устрицу. Уткнувшись в шею преследователя, он что-то тихо пробормотал. — Ваньнин? Что ты сказал? — Желе Османтуса, — повторил Чу Ваньнин чуть громче, его лицо покраснело, — Ты можешь сделать мне ещё желе османтуса? — он смущенно отвернулся. — Конечно, — искренне согласился преследователь, — Ваньнин, я приготовлю тебе столько желе османтуса, сколько ты только сможешь съесть, чтобы загладить свою вину. — Мхм, — промурлыкал в конце концов Чу Ваньнин. Они долго сидели молча, Чу Ваньнин удобно устроился в теплых объятиях мужчины. — Ваньнин, — прошептал преследователь через некоторое время. Чу Ваньнин слегка наклонил голову в сторону. — У тебя…нет желания узнать, кто я? Чу Ваньнин выдохнул, прижимаясь к шее мужчины лицом. — Мне все равно, как ты выглядишь, — сказал он. — Я рад, — сказал преследователь, — но должен сказать, я очень красивый, понимаешь? Ты не будешь разочарован, если посмотришь. Красота Ваньнина должна быть сопоставима с кем-то столь же красивым, и я единственный, кто подходит. Брови Чу Ваньнина дернулись. — Бесстыдник, — прошептал он. — Мхм. Бесстыдник, — тихо рассмеялся мужчина. Его преследователь. После того что происходило, мог ли Чу Ваньнин ещё называть его так? Он определенно чувствовал его гораздо большим, чем просто преследователь. Настоящий сталкер, конечно, не стал бы делать это для своей жертвы — обнимать его, успокаивать, заботиться о нем… Его преследователь. Чу Ваньнин прижался лицом к теплой шее и слабо кашлянул. Он крепко зажмурился, как будто хотел показать, что не хочет смотреть. Мужчина легонько потер его спину и придержал ладонью голову. — Всё в порядке, Ваньнин. Спи, если хочешь. Я позабочусь о тебе, — он нежно поцеловал его в потный лоб. Его преследователь… Нет, твердо решил Чу Ваньнин. Не преследователь. Его любовник.