В маленькой тёмной квартире

В маленькой тёмной квартире на кухне клубился дым и негромко басил какой-то постпанк из старого магнитофона на подоконнике. Возле него под открытой форточкой стоял пухлый и кудрявый молодой мужчина. Он расслабленно курил. За квадратным кухонным столом, в середине которого почётно красовалась пепельница, сидело ещё трое парней. Один из них был таким же крупным, как и первый, но волосы у него были темнее и короче. Под столом уже собралась компания из некоего количества бутылок разного цвета, которые иногда мелодично позвякивали, будучи попинываемыми ногами. Как становится весьма очевидно, молодые люди были навеселе и в приподнятом настроении. Велась оживлённая беседа, сопровождавшаяся смехом и бурным размахиванием рук. – Глебушка, иди к нам! Чего там стоишь? Я не чувствую достаточное единение, – обратился к парню у окна брюнет. – Вадик, как же ты пьян, – фыркнул Глеб, но подошёл и плюхнулся на стул возле брата. Старший сразу же подвинулся ещё чуть ближе и закинул руку на плечи младшему. Притянув к себе, он поцеловал Глеба в щёку. За этим действием последовали не злые, но эмоциональные возгласы друзей: «У-у-у, начинается…» Вадик сразу же убрал руку, и вернул себя на прежнее место. Но Глеб уже принял вызов. Предварительно затушив сигарету в пепельнице, он совершенно естественным движением левой руки схватил брата за подбородок, развернул его лицо к своему и быстрым движением чмокнул в губы. – Ой, всё, ребят. Мне уже слишком неловко здесь находиться, – сказал Саша. В этот раз Вадик смутился и опустил взгляд, резко покраснев. Даже со стороны становилось ясно, что его лицо горит огнём изнутри. Но он никак не прокомментировал это действие брата. Глеб непринуждённо перевёл тему разговора и об инциденте пока больше никто не вспоминал вслух. Из атмосферы улетучилось напряжение, хоть оно и не было слишком сильным. Уже перевалило за полночь, и ближе к часу ночи два друга по одному выползли из этой съёмной квартиры. На кухне затих старый магнитофон. Это был чужой город. В маленькой квартире Вадиму и Глебу предстояло провести ночь и часть следующего дня перед концертом. Оставшись вдвоём, усталые братья переместились с задымлённой кухни в спальню. Кровать тут была всего одна на двоих. Невероятном тупым поступком было забыть заранее забронировать два номера в гостинице, так что теперь им приходилось довольствоваться тем, что осталось свободным в этом захолустном городишке. Несмотря на то, что оба были уставшими и вымотанными с дороги и после пьянки, спать никто из них пока не лёг. Глеб уселся бренчать на гитаре, а Вадик томно курить в окно. Оба молчали и не смотрели друг на друга. В воздух как будто снова вернулось напряжение. Набрынчавшись, Глеб отложил гитару и уселся у изголовья кровати, опёршись спиной о стену. Он стал пристально смотреть на брата. Тот заметил перемену и повернул голову от окна, встретившись со взглядом светлых глаз: – Чего? – Вадик… иди ко мне, а то я не чувствую достаточное единение. Вадик потупил несколько секунд, затем потушил сигарету, встал с подоконника и, не спеша, переместился к Глебу на кровать. Тот сразу же обнял его, положив правую руку на плечи и прижался, немного возвышаясь. Старший был готов к чему-то подобному, но всё равно скорчил недовольную мину. – Это как понимать? – спросил он низким голосом. При этом правой рукой он машинально обхватил Глеба за талию. – Понимай как хочешь, – сказал Глеб полушёпотом, выпуская горячее дыхание в лицо брату. Вадик сильно напрягся всем телом, но не спешил уходить или хотя бы немного отстраняться даже тогда, когда младший поднёс лицо совсем близко, и легонько, едва касаясь, поцеловал губы. А потом ещё, и ещё… У старшего слегка закружилась голова и вся реальность в комнате поплыла, по затылку побежали мурашки, а лицо снова залилось красным. В определённый момент здравый рассудок в его хмельной голове взял вверх, и Вадим прошептал брату в губы: – Глебушка, прекрати это, я тебя прошу. – Почему? – ответный шёпот в губы. Вадик положил обе ладони Глебу на плечи и отстранил от себя. В этот раз он заговорил громко: – Потому что это ненормально. Это нездоровая херня! – на второй фразе он сорвался на крик. Глеб переместил его руки со своих плеч к себе на колени. Продолжая держать брата за предплечья, он сказал: – Нездоровая херня, Вадик, – это я. А ты либо принимаешь меня, либо нахуй выгоняешь. – Да что за глупый максимализм… – Тебе настолько противно? Старший молчал, опустив взгляд и нервно теребя рукава рубашки младшего. – Ну ответь! Тяжёлый вздох. – Нет, не противно. Но это дико и неправильно. – Какая разница как правильно? – медленно он снова приближался всё ближе, и ближе с каждой фразой, – Всё равно об этом никто не узнаёт. Понятие правильности субъективно и расплывчато, – в конце он снова перешёл на шёпот. Поднеся своё лицо настолько близко, что кончики их носов соприкоснулись, Глеб положил ладонь на щёку брата и стал аккуратно поглаживать большим пальцем. И ничего другого пока не делал. Вадик тоже не спешил делать первый шаг. Он сжал губы и просто терпел, выжидая, абсолютно потеряв контроль над ситуацией. Спустя примерно минуту пребывания в таком почти неподвижном состоянии, Вадим не выдержал и наконец попробовал хрипло говорить: – Глеб, что ты… – закончить не смог, потому что брат прикрыл его рот рукой и, глядя в глаза, требовательным глебовским голосом сказал: – Дай сюда свой язык. Вадик, конечно, оторопел от такой наглости, хотя казалось бы куда ещё дальше удивляться. Он замер, и под громкий стук собственного сердца невольно стал разглядывать брата. Тусклый свет фонаря из окна красиво освещал черты лица и светлые кудрявые волосы на фоне сумрака квартиры. Вадим ощущал тёплую и мягкую руку на своём лице, чувствовал его манящий запах, и больше не нашёл в себе сил сопротивляться. Глеб убрал руку с его губ и примкнул к ним своими губами. Через секунду старший окунул ладонь в светлые кудри младшего, притягивая ближе. И Вадик дал свой язык. Теперь это были глубокие, долгие поцелуи. После которых никому из них уже нечего было терять. С каждой секундой они всё крепче вжимались друг в друга. Младший уже полностью залез старшему на колени. Тишину тёмной квартиры разбавляли звуки тяжёлого дыхания и влажных поцелуев. Дело дошло до того, что Вадик почувствовал, как ему в живот упирается отнюдь не одна из рук Глеба. Тогда остатки трезвого разума, а вместе с ними, и лёгкая паника заставили Вадима снова попытаться остановить младшего. Не имея возможности сделать это словами через рот, он перестал прижимать Глеба к себе, и начал слегка отталкивать его за локти. Глеб сам прервал поцелуи недовольным и резким «Что случилось?!» – Остановись… – Нет, не хочу, – он снова попытался приблизиться. – Глеб, нет, это уже насилие! – Вадим повысил голос. Брат отстранился и вопросительно уставился. – Если ты мне ещё раз скажешь, что это неправильно, я свалю нахер с этой квартиры. – Куда ты свалишь? Мы в чужом городе. – Не знаю, к парням пойду, если тебе так сильно со мной не нравится. – Глеб, твои угрозы на уровне детсадовского шантажа. – Ты не веришь, что я могу уйти? – младший встал с кровати. – Нет, стой, – последовал слишком мгновенный и взволнованный ответ. Ещё никогда Вадим не чувствовал себя таким жалким и пристыженным. Он схватил брата за руки, не позволяя идти дальше, и потянул на себя, – не уходи, – пробормотал он, снова краснея. Глеб поддался на это. Он позволил утянуть себя обратно на кровать, ни слова не говоря, и, будучи очень довольным таким исходом, сладко заулыбался. Вадик не знал, что делать дальше. Не только потому что у него не было гомосексуального опыта, но и потому что он не был уверен в том, чего хочет от брата кроме физического нахождения рядом. Но Глеб, кажется, хорошо осознавал свои желания. Все его манипуляции и шантаж сводились к тому, что он либо получит то, что хочет, либо… э-э-э, либо уйдёт отсюда (на самом деле, конечно, нет). Ещё несколько взаимных, коротких поцелуев и рука Глеба опустилась на промежность Вадика. – Нет, – выдохнул тот и мигом распахнул закрытые от удовольствия глаза. – Да, – последовал требовательный шёпот. Старший накрыл своей рукой ладонь младшего, не давая ею двигать. Но тот терпеливо убрал её и снова схватился за нужное ему место. – Твою мать, – слабо ругнулся Вадим. Снова попытался остановить движение братской ладони на своём члене. И Глеб снова пресёк эту попытку. Такое продолжилось несколько раз. Никто из них не сдавался. При этом Вадик больше не отталкивал брата, сам не понимая, чего он хочет. – Да угомонись ты, – проворковал Глеб через улыбку, – я тебя уже потрогал, пути назад нет. За этим последовал отвлекающий манёвр долгого сладкого поцелуя, сопровождающийся легким поглаживанием и массажем плеч. После этого Вадик расслабился, обмяк и потерял бдительность. Всё шло настолько хорошо, что он начал медленно сверху вниз расстёгивать пуговицы на рубашке Глеба, и, дойдя до середины, и обнажив его грудь и шею, приник к оголённой коже губами, а затем и зубами, заставляя брата закатывать глаза и кусать губы. Это был идеальный момент и старший лишь немного охнул, снова ощутив тёплую ладонь на своём члене. Рука задвигалась плавно и ритмично, и вскоре стало очевидно, что в облегающих брюках старшему становится тесно. Грубая ткань неприятно натирала головку. Вадим оторвался от шеи брата и невольно нахмурился, терпя лёгкую боль. Глеб правильно понял недовольную гримасу брата, и без спроса поспешил расстегнуть ширинку. Вадик больше не сопротивлялся, но в то же время переживал гамму противоречивых чувств. Закусив губу, он смиренно смотрел, как с него стягивают штаны. Затем Глеб избавился и от своей одежды, и, оставшись в трусах вернулся к Вадику на кровать. Он расположил себя и брата в более удобную позу. Не сводя с Глеба глаз, Вадим послушно выполнял то, что от него хотят и не сопротивлялся даже в тот момент, когда Глеб взял его руку и положил на свою промежность. Все последующие действия произошли инстинктивно, как следствие крайнего сексуального возбуждения и поглощающего разум разврата, полностью овладевшими обоим мужчинами. Единственной целью каждого из них стало достичь удовольствия и довести друг друга до оргазма, не заботясь уже больше ни о чём другом. Их мокрые лица были в сантиметре друг от друга. Каждый ощущал горячее дыхание другого, и каждый то открывал, то снова закрывал глаза, смутившись ответного взгляда. Первым кончил Вадик, на томном выдохе он залил спермой кулак Глеба и плед, на котором оба сидели. Охваченный экстазом старший перестал ласкать брата. Спустя несколько секунд, когда отдышался и немного пришёл в себя, он услышал своё имя, произнесённое едва слышным шёпотом, и поймал на себе взгляд умоляющих светлых глаз. «Да, Глебушка…» – Вадик поспешил прильнуть к нему обратно и за считанные мгновения сумел довести до оргазма. Глеб закрыл глаза и расслабился замерев. В таком неподвижном состоянии, вцепившись друг в друга, оба апатично просидели несколько минут. Достаточно долго для того, чтобы прежняя молчаливая неловкость вернулась и нарушила гармонию. Наконец, Вадим выпутался из объятий, встал и, опустив глаза, ушёл в ванную. Глеб проводил его взглядом. После того как дверь за братом защёлкнулась, Глеб посмотрел на часы на стене и выругался громким шёпотом, – «Чёрт.» Была уже почти половина четвёртого утра. Он встал с кровати, скомкал испачканный плед и кинул в дальний угол комнаты, проверил не попало ли чего на остальную часть постели, ничего не нашёл, и забрался под одеяло. Вернувшись в комнату, Вадим застал брата лежащим на спине и глядящим стеклянным взглядом в потолок. – Не пойдёшь? – Завтра, – пробормотал Глеб сонным голосом, – то есть сегодня уже, но позже… Вадим глубоко вздохнул, осознав который сейчас час. Он лёг возле брата в такое же положение, и тоже уставился в потолок. – Вадик, как ты думаешь, у меня на шее остались следы? В очередной раз Вадим почувствовал, как краснеет, хорошо, что во тьме это незаметно. – Почти полностью уверен, что остались. – Все увидят. – Застегнёшь рубашку под горло. Если что, попробуем замазать… Тебе было больно?.. –Вадим смущенно выдавил вопрос. – Нет, – с этим словом Глеб перекатился набок, прижимаясь к брату, развернул его лицо к себе и несколько раз поцеловал в губы. Тот принял поцелуи без колебаний, обнимая в ответ. Потратив на эти простые движения остатки сил, оба снова приняли прежнее положение на спине и затихли засыпая.