Привет из прошлого

      В этом и так не идеальном мире слишком много всяких мелких загвоздок, мешающих нормально существовать, чтобы добавлять очередных проблем в общую кашу.       Но как бы сильно Сергей не хотел скрыться от неприятностей, они рано или поздно настигали его. Везде: на конференциях, в отражениях начищенных стекол, или в лицах собеседников, в пустой комнате на едине с самим собой. Они всплывали и топили и без того еле выплывающего Разумовского в себе с головой.       Сделав глубокий вздох, он снова начал барабанить ручкой по столу. Лёгкие постукивания по поверхности создавали в его голове определенный ритм работы. Невесомый удары разлетались по светлому помещению, в котором до них было тихо, прям как в морге. Такие на первый взгляд примитивные движения, помогали ему не отвлекаться от работы на всякие посторонние шумы.       В своем офисе, даже с наличием автоматов, виртуального помощника и кучи других вещиц было скучно. Ни напитки, ни дорогущие картины, наличие которых раньше было только мечтой, не заменяли ему живого общения.       Сергей стёр пот со лба, вытер запотевшую ладонь о края халата. Проведя рукой по волосам, он невольно задумался о том, что пора бы уже их нормально подстричь. Самостоятельная смена имиджа не была лучшей идеей, и уже пришло время вернуть нормальную стрижку. Волосы, свисающие волной с его головы, своей неровностью беси самого себя.       С момента его начала рабочего дня прошло от силы минут 15. В любой другой день, это было бы совсем не много, но сейчас же казалось, что даже они шли мучительно долго. Секундная стрелка еле еле двигалась по кругу, с каждой секундой уменьшая его время бессмысленного пробывания на этой планете.       Прокрутившись на стуле, он откинулся на спинку и опракинул голову. Перед его глазами ничего не изменилось. Все как всегда, те же предметы, на тех же местах, даже тень падала одинаково. А порой так хотелось чего-нибудь нового, такого неожиданно, но обязательно приятного. Но сейчас, просиживая штаны, за своим рабочим местом, ему нужно было придумать идеи для очередного обновления. А в голове было пусто. Все. Ноль. Вдохновение не было совсем. Сергей пытался уже и лежать, и прыгать, и стоять на голове, но идей не прибавлялось.       Подъехав на своем псевдо-троне обратно к столу, он лёгким движением пальцев пролистал всю стопку бумаг. Та с шелестом опустилась на своё место, создавая лёгкий ветерок.        Покачав головой и сведя брови к переносице, он отбросил в сторону никчемную мукулатуру. Она лишь мозолила взгляд, но никак не помогала решить проблем.       Все казалось таким простым, но одновременно и таким сложным, что голова казалось не выдержит.       Разумовский выбрал не лучшее расположение, прям так, чтобы солнечные лучи безбожно прожигали ему глаза. Солнце только начинало освещать землю, поднимаясь все выше, но уже выводило из себя. Зажмурившись на пару секунд, он добрался рукой до пульта, и с помощью несложных операций, задвинул шторки. — К вам посетитель — то ли мягко, то ли как обычно проговорила Марго. — Я занят — уже вяло отозвался Разумовский, надеясь на то, что там будет, кто-то важный, кто мог бы отвлечь его от «столь важных дел». — Он настаивает. — Впусти, пусть подниматься.       От того, чтобы подняться от первого этажа, до того, на котором находился Сергей, понадобиться около пяти минут. Если брать в расчет то, что нужно сворачивать и проходить длинные коридоры. А значит, у него есть время немножко прибраться.       Резко проведя рукой по столу, он закрыл все программы, которые для этого просто висели открытым окном. Вскочив с кресла, Сергей начал бросать бумажные стаканчики из-под кофе и банки с энергетиками в мусорное ведро.       Разбросанные по полу упаковки от чипсов, валяющиеся по всему полу обрывки, похожие больше на огрызки туалетной бумаги, чем на вырванные страницы. Чтобы убрать весь тот хаос, которые он назвал, оправдывая себя понятием «творческий беспорядок», понадобилось как минимум часа два.       Поэтому прешедшее к нему желание прибраться, мгновенно отпало. Вместо него, появилось новое, налить себе ещё полтора литра кофе или крепкого чая, а желательно просто заварки.       Разумовский не был оповещен о том, кто придет, поэтому нужно было бы показать, что его рабочие условия идеальны. Ну хотя бы создать иллюзию нормальной атмосферы.       Да и особо близких людей у него тоже не было. Все кто были хоть как то привязаны к нему, рано или поздно покидали его жизнь. А привязываться и искать новые знакомства он был не готов. Слишком больно потом становиться от осознания того, что доверился не тому человеку.       Поэтому как ни крути, не перед кем ему вальяжно лежать. Нет такого человека, перед приходом которого, он бы мог не вылазить из-под одеяла, или не натягивать на своё измученное лицо, гримассу улыбки и позитива. Иногда от ощущения ненужности и одиночества могло скрутить от боли, но ее Сергей научился подавлять. — Эм, Привет? — послышалось с порога.       И как только Разумовский в спешке обернулся, от слишком знакомого голоса, как застыл на месте. Глаза сразу преобрели форму шара, и как это обычно происходит в тупых фильмах, рот слегка преоткрылся от удивления. Из руки моментально упали оставшиеся банки, а ноги окаменели.       Шумно сглотнув, он попытался выдавить из себя хоть слово, но попытки были тщетны. Сергей пытался совершить хоть какие-то попытки отвернуться от названного гостя. Но тело как будто отсоеденилось от разумо, и стало существовать само по себе Разумовский как стоял столбом посреди комнаты, так и стоит.       Гость все же решился на первые шаги, и подошёл чуть ближе. Так, чтобы его не достали, но так, чтобы видели в несколько раз лучше. Сейчас солнце уже падало на его лицо, изгиб шеи, выразительные черты, выделяя их ещё больше. — Думаю, мне стоит извиниться? — «нежданный гость» был твердый, но неуверенный. Как и взгляд, по которому просто теряешься в догадках.       Сергей быстро пробежался взглядом от ног до макушки с уложенными темными волосами. От того, насколько тот был идеально одет, от того, насколько в голове Разумовского образ Олега отличался от того, во что он превратился, становилось плохо.       Лёгкие просили воздуха, а вдохнуть его не представлялось возможности. Хотелось одновременно и кинуться с кулаками и кричать: «какого черта ты ещё не сдох? Умри». А с другой, просто пройти мимо, показать, что мол «видишь, не сломался же без тебя».       Между ними было около двух-трёх метров, а по ощущениям целый непреодолимый обрыв. Оно было одновременно маленьким, но преодолеть его казалось будет невозможным. Ковер, находящийся между ними, как будто создавал ту стену, ту пропость, тот непрочный канат, наступив на который, провалишься.       Прошло не так много времени, но по ощущениям как будто целая вечность, до того, как Разумовский снова отмер. Он проморгался и все-таки решил посмотреть в сторону нежданного гостя. — Ты… как… но ты же — голос дрожал, а слезы уже не первую минуту катились по его щекам. Он их не замечал, да и не до них было. Сергей потихоньку начал чувствовать руки, которые в свою очередь лихорадочно тряслись.       Уже взволнованный такой реакцией Волков, решил подойти ближе, чтобы… он не знал собственно для чего. Глаза метались из угла в угол, а губы сжимались в тоненькой полосочке. Но он все же несмело подошёл ближе. Шел, готовясь к тому, что незримый канат оборвется в любую минуту и наступит конец. — Не надо, не подходи! — резко отстранившись рявкнул Разумовский, отшатнувшись от Олега, как от огня.       Споткнувшись, о недавно упавшую на пол банку, он врезался спиной в выпиравший угол дивана. И медленно сползая вниз, провел рукой по своим волосам, как бы запуская работу мозга, который перегорел похоже ещё на первой минуте работы. — Год. Год, чтобы поверить в себя — негромко, но уверенно проговорил Сергей. Голова была опущенна на колени, из-за чего, звук становился ещё приглушенней, но он был уверен, что его слышат. — Год, чтобы снова привыкнуть к одиночеству. — Год, чтобы снова научится улыбаться. Или создавать хоть какое то подобие улыбки — продолжал с обидной и какой то незримой досадой перечислять Разумовский. С каждой новой строчкой, сомнения возникали в его голове, но не в голосе. Сейчас действовало правило, «говори, а уж как сморозил, думай». — Год, чтобы снова собрать своё сердце по кусочкам. Чтобы собрать все то, что от него осталось. — Год, чтобы перестать думать о чуде, перестать жить детскими мечтами.       Волков стоял, не позволяя себе сдвинуться даже на чертов миллиметр. Он виноват, он знает об этом. И о том, что не должен был так поступать, и обо всем остальном. Была бы машина времени, Олег бы без грамма сомнения выставил дату начала всех проблем и попытался бы их исправить.       Но ничего исправить не получится. Поэтому все, что ему остаётся, стоять здесь и надеятся на то, что его хотя бы не выгонят. Что на него не будут смотреть, как на врага, что примут обратно.       Тот, кого боялись как только слышали его фамилию, тот при виде которого от страха убегали с поля боя, почувствовал себя зверьком загнанным в угол. Он больше не был похож на грозного волка, с оскалом, который внушал страх и держать как можно подальше. Скорее маленький волчонок, которого бросила стая. — Серёж, тебе не придется больше бороться одному.       На лице Разумовского в миг появилась горькая усмешка, чем то напоминающая редкую брошенную им полуулыбку.       Сергею было очень интересно, говорил ли Олег это от чистого сердца, или никакого сердца в нём уже и не было. Осталась в нём хоть капля человечности и тех эмоций, которые раньше были главным оружием в его арсенале.       Сейчас он видел тот мерцающий огонек надежды в глазах напротив, И от этого становилось ещё хуже. Гадкое ощущение комом подкатывало к горлу, блокируя пути для воздуха.       Разумовский не понимал чего от него ожидал Волков. Что он кинется с распростертыми объятиями к тому, кто когда то руководствовался лишь собственными желаниями? Что он радушно примет его обратно, после такого неожиданного предательства.       Он добрался до дивана и закинув ногу на ногу исподлобья взглянул в сторону непрошеного гостя. Сергей не предпринимал ни одной попытки уйти от грустных глаз напротив. Наоборот его в какой-то степени забавляло чувство того что Олег только сейчас понял всю свою ошибку.       Что до того возможно лишь в эту секунду дошел тот смысл, которые лежал на самой поверхности ещё очень давно. А может тот и не осознал свою неправоту, просто очень хороший актер.       Как будто до этого Разумовский ему не говорил что мол «не надо, останься, зачем тебе всё это?» Как-будто Сергей не уговаривал того перед самым отъездом стоя в слезах передумать, просто проживать свои дни находясь рядом. Не хватался уже трясущимися от нахлынувших эмоций за ручку походной сумки, как за последнюю угасающую надежду.       Но уже тогда он видел приоритеты расставленные Волковым. Тот прямым текстом разъяснил, что не так уж и важен какой-то там «друг детства», если выбор будет с собственной работой. И почему сейчас он должен проявлять хоть какое-то уважение или мизерный интерес к диалогу? Сергей отчётливо знал почему. Он прекрасно понимал причину но не хотела чтобы она была.       Теребя руками край своего домашнего и по совместительству любимого халата, он кидал нерешительный взгляды в сторону переминающегося с ноги на ногу гостя.       Это был его первые неожиданные переговоры. Первый человек, с которым его можно сказать в лоб столкнулась судьба. Она не дала даже минуты придумать план будущих действий.       Сергей поймал себя на диком желание сбежать. Оправдаться чем угодно: работой, встречей, неотложными делами, забитым расписанием, любой ситуацией, главное поскорее уйти. — Я не хочу оправдываться перед тобой. Да и извинения мои вряд-ли тебе сейчас нужны. Если ты сможешь жить без меня, я уйду в ту же секунду — голос больше не дрожал, был более резким и грубым. Фразы, брошенные в очень грубой форме, врезались осколками в сердце — но, хочешь честно? Я не смогу. Не смогу без тебя, как не крути. Как только вижу тебя по новостям, всё больше узнаю себя. Смотря на других, вижу тебя. Во всем. В вещах, привычках, манерах общения, везде нахожу твои черты.       Сердце Сергея вмиг сжалось до размера горошины, а страх вместе с недоумением сдавил его в своих тисках. В голове было столько всего, а недосказанность отравляла его разум. Убивала догадками изнутри.       Волков как призрак прошлого, вновь оказался рядом, чтобы напомнить о том, что казалось уже и не вернуть. Вновь напомнить о тех прекрасных вещах, которые на практике совсем и не вещи. Люди, места, воспоминания, картины. И в каждом из таких отрывков прошлого, он видел лишь Волкова.       Тот проник в его разум, забрав себе все. Вросший с корнем в самом центре, заслоняя собой остальные мысли. — Знаешь, что я понял? — собравшись с силами спокойно, можно даже сказать расслабленно поинтересовался Сергей. Ответа он не ждал, как и реакции тоже — что я слабак. Знаешь почему? Хотя, что же это я, конечно знаешь. И пользуешься этим, ведь осознаешь, что все равно прошу. Все равно приму обратно, все равно буду ждать и мучаться в догадках.       Сергей заметил на себе поникший взгляд Олега. Разумовский устал быть ребёнком, ждать момент когда тот поймет, что они уже выросли и покинули детдом. Что больше он не хочет привязываться к человеку, что прошло то время, когда все можно было смахнуть на подростковую глупость.       Сергей не понимал, когда до того дойдет истина. Что больше ничего не хотят жизни. Они ещё молоды но уже устали сломанный на самом начале своего пути.       Но похоже Олег не хотел смотреть правде в глаза. Наверное специально обращал внимание на всё, кроме того, что находилось много переносом.       Разумовскому хотелось просто обнять себя за колени и уткнуться лицом в подушку. Ни с кем больше не говорить. Он не знал, чего Олег ждёт после всех своих слов, после на первый взгляд безобидного признания о том что не проживет он без Сергея не дня. — Был бы слабоком, не поднялся бы на вершину — сухо отрезал Волков, приблежаясь ближе, и садясь на край дивана. — не скучал бы по мне, не было бы и этого разговора. — Я скучал, в первые месяцы убивал себя за это непонятное ощущение, которое на постоянной основе поселилось внутри — тихо, уже почти переходя на шепот возразил Сергей. Сейчас он метался между двух огней. Простить и сделать вид, словно ничего не было? Или показать свои границы и разрушить все? — но потом смирился. И с тем, что не хочу без тебя находиться. И с тем, что твой образ преследует меня, и даже с тем, что я при любом исходе приму тебя обратно.       Олег выглядел так, как будто правда был обеспокоен словами, которые ему тихо-тихо произносил Сергей. а Сергей в свою очередь не верил ни действием ни взглядом. Он не верил ему самому. Сергей считал, что тот делает это, только чтобы успокоить его, поскорее закончить этот ни к чему не ведущие разговор.       Разумовский медленно качает головой из стороны в сторону, а внутри его звенело холодное «тебе не доверяю».       Если если у Сергея ещё осталось хоть какое-то здравомыслие, он должен был сейчас оттолкнуть Олега. Оттолкнуть и как-то выкарабкаться и жить дальше. Жить, потому что другие же как-то живут, как-то переступают через всю ту боль, что на них свалилась. Остальные терпят и боль, и утрату, и предательство, но не ломаются.       Если бы только Разумовский знал секрет. Если бы понимал, как у них получается, может тогда бы и толкнул от себя Волкова. Может еще с порога сказала ему проваривать.       Но он понятия не имел, как продолжать жить, осознавая что единственный человек который всегда был рядом остался жив. Вот он, тут сейчас находится, в одном помещении. А отогнав его Сергей вновь останется ни с чем.  — Прости — Олег отвернулся, скрывая боль, уже подступающую к мозгу, и туманящую сознание.       Сергей понимал что сейчас поступит неправильно. Если любишь — отпусти. Так говорили все, и сейчас он понимал, тот смысл, который закладываелся в эту фразу с самого начала. — Я не доверяю тебе. — Но что же? Что мне сделать, чтобы вернуть это доверие?       Волков уже не стал прятать свою печаль и беспокойство которые скопились внутри. Он полностью раскрылся перед Сергеем, как тот перед ним. Ничего больше не утаивая. Всё, чем он мог удивить Разумовского, так это своим приходом. Больше не осталось ничего. Хотел скрыть свои эмоции и показать характер, но уж точно не сейчас.       Сергей смотрел на него своими заплаканными глазами и не мог понять, что отражается на его лице. Он и представить не мог с утра, что прося разнообразие у судьбы, она его услышит. — Признаться честно, я не знаю. Что происходит сейчас, что с нами произойдет в будущем, но точно знаю, что хочу видеть тебя в своем будущем — и вот, карты раскрыты. Все что можно было, все то, что приготовил Олег, было сказано. И если уж говорить на чистоту, то больше говорить ему не хотелось от слова вообще.       Сказав это, Волков надеялся, что Сергей увидит, что он ответил на все его прямые и непрямые вопросы. Олег собирался сделать его частью своей жизни, частью чего то больше, чем просто отдельные мгновения.       Поэтому не желаю продолжать делать больно обоим, отбрасывая куда подальше подушки, он передвинул того к себе и обнял. Просто бережно переплетая свои руки на спине Сергея.       После небольшого ступора, Разумовский робко отвечает, прижимаясь ближе, не говоря не слова. Да и слова уже можно было бы забыть. С помощью них, все равно ничего нормально нельзя было разъяснить. В каком то смысле, они даже мешали.       Сейчас объятия для обоих могли заменить тысячи слов. Сергей понял что нашёл бесценный клад, которым уже не готов делиться с остальными.       Это было безмолвное признание, и решение, что они готовы попробовать начать заново.       Олег видел перед собой уставший комочек счастья, который был готов довериться. И даже ценой жизни, но он сохранит это доверие. Больше Волков не произнес не слова, сегодня они и так сказали друг другу слишком много.       Сергей же перестал искать смысл всего происходящего, и решил просто пусть жизнь по течению. С его лица не сходила лёгкая полуулыбка, которая давала крохотную надежду на лучший исход. Он понял, что нужно научиться прощать, и не обязательно перед этим искать оправдание поступкам. Их нужно просто отпустить.