I'm sorry. I love you.

      Еще буквально мгновение, и я уже не могла удержать себя на месте. Я ринулась вперед, пока напыщенный святой отец продолжал что-то бубнить про «долго и счастливо». В тот момент, когда я чувствовала улыбчивый поцелуй на своих губах, я понимала, моя дорогая Хистория, что долго у нас не будет, мы обе это знаем, но я подарю тебе столько счастья, сколько способно мое сердце. А оно может очень много, поверь мне. Ты и сама ощущаешь это сейчас, пока я сжимаю тебя в объятиях. Знаю, возможно, в далеком детстве ты не так представляла свою свадьбу: ты будешь в самом обычном платье с накинутым поверх болотным плащом, гостями будут лишь наши товарищи из корпуса, а сама ты свяжешь судьбу с заносчивой и высокомерной сучкой, а не с красивым принцем. Но ты улыбаешься и немного подрагиваешь в моих руках, а для меня это главное. Я даже готова не откусывать голову этим двум самодовольным придуркам, которые вечно собачатся между собой. Эрен и Жан — те парни, которым хочется вырезать почку и скормить псам, так как в них слишком много спеси. Ее нужно сбить. Но не сегодня. Ведь они ее друзья. Да и шампанское, вроде, открывать умеют. Это тоже им в плюс. Но даже если бы они все испортили, то я бы все равно не оторвала от тебя глаз. От твоего прекрасного светлого личика с глубокими, глубже и яснее, чем у Армина и чем у кого-либо, небесными глазами, обрамленными густыми ресницами. Я никогда не заставлю их плакать. Клянусь. Никогда не заставлю вот эти прекрасные розовые, как два лепесточка, губы, созданные только для поцелуев, искривиться от боли. Клянусь. Никогда и никому не позволю тронуть твое сердце печалью и страданием. Клянусь. Даже если придется убить всех. Я это сделаю. Клянусь. И, когда я уйду, ты, моя милая и наивная Хистория, проводишь меня только светлой грустью.       И как чертовски жаль, что это все обман моего больного, почти уничтоженного сознания…       Цепи так сильно впивались в мои запястья, будто я пыталась куда-то убежать. Придурки. Какие все идиоты. Но я никого из них не видела, ведь перед глазами все еще стоял твой светлый образ в длинном летнем платье небесно-голубого цвета, подвязанным на талии пояском, и широкополой шляпе, прикрывающей твое личико. Прозвучит иронично, но все это ради тебя, Хистория, ради нас. Я стою сейчас на коленях, точно распятая, покорно склонив голову только потому, что ты научила меня думать не только о себе. Твоя доброта и бесконечная вера в меня помогли мне тоже поверить в саму себя и осознать, что за свои прегрешения пора расплатиться. За свое невежество, жадность, высокомерие, эгоизм. Не знаю, как ты разглядела под этим всем налетом что-то хорошее во мне, то, чего я и сама давно уже не видела.       И мне очень страшно, хотя я прилагаю все свои силы, чтобы выглядеть, как минимум, безразличной и отрешенной. Умирать страшно. Но еще страшнее то, что я оставила свой поцелуй лишь на безжизненном листе пергамента, вложив в него всю любовь и чувства, что пылают в моем сердце при виде тебя, а не на твоих румяных щеках, изящных королевских руках, улыбчивых губах. Хотя если быть точнее, то я и положила свое сердце на бумагу. Надеюсь, ты поняла это, оценила мой красивый жест.       Я не плакала, когда писала свое любовное письмо или исповедь, понимай как хочешь, так как над душой стоял Райнер и сверлил меня, как коршун, своими водянистыми глазками. И я очень надеюсь, что и ты не будешь плакать, когда прочтешь мою писанину. Конечно, почерк у меня так себе, но я выводила каждую палочку, чуть ли не сойдя с ума от того шедевра, что я создала, как художник. Я всегда хотела быть лучше для тебя, Хистория. Ты наполняла мою жизнь смыслом. И наполняешь ее и сейчас. Даже смысл моей смерти в тебе. Все в тебе. Вся моя любовь. Все мои эмоции. Все крупицы хорошего, что остались во мне. Я дарю все тебе, без остатка. Забирай мою душу, уничтожь ее, истерзай или люби до посинения. Я буду рада любому исходу. Только не забывай цвет моих радужек и резкое звучание голоса.       Хочу ли я, чтобы ты была счастлива? Да, определенно. Хочу ли я, чтобы ты вышла замуж за какого-то сопляка, неспособного разглядеть ту трещину, что разверзлась, как голодное чудовище, у тебя в груди, пожирая изнутри? Нет. Никогда. Эгоизм ли это? Конечно. Но мне плевать. Я уверена, что никто и никогда не сможет сделать тебя такой счастливой, пусть хоть горы свернет к твоим ногам, облаченным в атласные туфельки. А знаешь почему я так говорю? Потому что я видела все это в твоих глазах, цветочек. Я знаю, что только одна я способна стать с тобой единым целым, объединить наши души, сплести их в одно, излечить тебя от прожитого горя.       Почему жизнь так несправедлива ко всем, кто больше всего на свете хочет жить? Я не знаю. Да и никто не сможет дать ответ на этот тяжелый вопрос. Он мне и не нужен. Просто я… Чертов Порко! Чтобы ты провалился со своим самодовольством. Даже мысль закончить не дал, уже пасть раззявил. В общем…да…тяжело прощаться с тобой, моя милая Хистория, пусть даже и мысленно. Хотела я, конечно, встретить пасть титана с открытыми глазами, но так труднее представить твои черты, они расплываются и ускользают, а вот когда меня окружают тьма и беспросветность, то я практически ощущаю твои ладони на своих израненных плечах, твой мягкий взор оглаживающий меня по усталому лицу с ужасными синяками. Не уходи никуда. Побудь рядом до самого конца. Как жаль, что я так и не надела тебе кольцо на палец и не принесла вечную клятву, рвущуюся из сердца, не назвала тебя навеки моей. Надеюсь, еще встретимся. — Прости меня, — единственное, что успело сорваться с сухих губ, перед тем, как секундная вспышка унесет меня далеко отсюда, но… Я люблю тебя, Хистория. От начала и до конца. Люблю только те…