***
В тишине Цзинши никто не видит улыбки младшего Нефрита, открывающего полученное письмо. Как и все другие, его письма перенаправляются в главное почтовое отделение в городе Цайи. Неуверенный в намерениях человека, несколько месяцев назад написавшего письмо, он не дал ему свой адрес. Но спустя несколько невероятных писем между ними завязалась бурная переписка, которая привела его к тому, чтобы рассказать хотя бы то, что он живет в Облачных Глубинах, хотя письма по-прежнему приходят на почту в Цайи. Его собеседник никогда не спрашивал, а Лань Ванцзи не знает, как поднять этот вопрос, и поэтому молчит. Большинство его собственных писем состоит из ответов, и каждый раз, когда он пишет, он боится, что не получит ответа, потому что он не самый общительный человек, неважно, пишет он письма или разговаривает. Фактически, его собеседник производит впечатление его полной противоположности. Невзирая на то, что он прекрасно знает, что случись им просто встретиться, он никогда бы не подружился с таким человеком, потому что они слишком разные, к его собственному удивлению, его привлекает буйная энергия, которая, кажется, буквально струится со страниц писем Вэй Ина. Засохшие подтеки или брызги туши на странице по какой-то причине заставляют уголки его рта приподняться, хотя обычно он отчитывает других учеников за грязь и нерадивость. Он практически слышит бурную болтовню этого мальчика, который задает вопросы, а затем жалуется, что не может сразу же получить на них ответы. Как будто он действительно хочет знать всё, особенно о нем, чего Лань Ванцзи никогда в жизни не испытывал. Даже его брат, самый близкий ему человек, не общается с ним так, как Вэй Ин. Между ними практически сразу установилась довольно тесная связь, потому что они почти одного возраста, хотя брат предупреждал его, что в письмах люди могут казаться совсем другими. Но Лань Ванцзы упорно отказывался даже признать эту возможность. Слова Вэй Ина слишком честны, слишком многословны, чтобы за ними стояла какая-то хитрость, и поэтому после этого разговора, может, через три письма, он перестает рассказывать о них Лань Сиченю. Он благодарен за то, что его образ жизни и замкнутый характер были настолько признаны в Облачных Глубинах, что вряд ли у кого-нибудь возникнут вопросы. Те, кто может задать их, ни в коем случае не дождутся нужного ответа. Последние несколько месяцев он чувствовал свежесть свободы. Хотя раньше он время от времени размышлял о своем одиноком существовании, переписка с Вэй Ином скрасила его жизнь так, что при всём желании, он не смог бы ясно описать это кому-то. Это как если бы у него появилась новая пара глаз, которой он видел изобилие рыбы в реках, протекающих вокруг Облачных Глубин, или тот факт, что ни одно облако в небе никогда не выглядит одинаково для двух разных людей. Он проверил эту последнюю теорию на своем брате и был в негодовании, когда Лань Сичень не смог увидеть кроликов, а только какой-то жирный скот, и даже настолько очевидные кроличьи уши, что он с трудом сдержался, чтобы не спросить брата, не ослеп ли тот. Он практически слышал смех Вэй Ина, слетающий со страницы, когда рассказывал ему о своих усилиях, и тот ответил удивительно быстро. Ну, две недели — это определенно быстро, когда дело доходит до их переписки. Это почти идеально, когда его письмо забирают в тот же день, когда он его отправляет, и то же самое на Пристани Лотоса. Тепло, которое он чувствовал в груди от забрызганого тушью письма, целый день удерживало его в Цзинши, потому что он не смог бы стереть улыбку со своего лица, даже если бы попытался. Прощальные слова Вэй Ина в конце письма все еще звучат в его голове, особенно когда он видит в небе кроликов — <bЯ бы точно увидел кроликов с тобой, Лань Чжань.</b> Стремясь продолжать переписку, Лань Ванцзи начал в каждом своем письме добавлять загадки, надеясь, что Вэй Ин не сможет устоять. Это работает уже почти шесть месяцев, и ему, безусловно, нужно придумать загадку получше или, возможно, какой-то другой способ удержать внимание своего неожиданного друга. Прочитав письмо Вэй Ина в третий раз, он усаживается за письменный стол, достает свои лучшие канцелярские принадлежности и пишет. Вэй Ин, Ты как всегда прав. Прошу прощения за недостаток воображения, потому что я все еще не могу победить тебя в этой войне загадок. Вокруг Облачных Глубин много водопадов, и у меня есть любимый, где я играю на цине, потому что звук воды удивительно приятным образом сопровождает мою музыку. Пристань Лотоса кажется чрезвычайно мирной. Возможно, я смогу принять твое приглашение, поскольку мне недавно исполнилось шестнадцать, и я могу путешествовать самостоятельно. Он хмурится при этих словах. Не слишком ли он забегает вперед? Это было в письме, или ему показалось? Он снова берет письмо Вэй Ина и медленно его перечитывает, прежде чем на пятом прочтении наконец решает, что чувства в письме выглядят похожими, если не такими же. В определённом смысле Вэй Ин пригласил его. Руки слегка дрожат, когда он кладет испачканный тушью лист, и смотрит на него еще несколько минут. Это не первый случай, когда Вэй Ин спрашивает о встрече, хотя Лань Ванцзи всегда уклонялся отвечать на этот вопрос, предпочитая говорить в общих чертах. По правде говоря, ему было бы очень приятно встретиться с Вэй Ином и узнать, так ли он эксцентричен в своих действиях и речах, как кажется на бумаге. Он уже очарован его блестящим умом и тем, как он находит решения, которые не являются стандартными или даже допустимыми. Несмотря на отличия, Лань Ванцзи всегда старается проверить убедительные теории Вэй Ина, прежде чем вынести свои суждения, и он всегда удивлен и удовлетворен, когда результат оказывается именно таким, как сказал Вэй Ин. Он даже поделился с ним своим домашним заданием, и он помнит шокированное выражение лица своего дяди, когда упомянул один момент, указанный Вэй Ином. Не найдя ошибку в ответе, но обеспокоенный тем, как он пришел к этому, Лань Цижэнь подробно расспрашивал его после урока, и на этот раз Лань Ванцзи не чувствовал нужды делиться сверх необходимого. Он не лгал, но предпочел не отвечать на вопросы по существу. Поскольку он на самом деле не сделал ничего плохого, его дядя мог наказать его только за недостаточную откровенность, и он принял наказание со здоровой долей несколько извращенного ликования, которое должно было обеспокоить больше, чем то, что к нему привело. В военное время для переписки используются бабочки Цзинь, а на короткие расстояния им потребуется всего несколько часов, чтобы доставить ответ. Может быть, ты мог бы их улучшить? Пораженный внезапной идеей, Лань Ванцзи осторожно складывает письменные принадлежности и практически выбегает из Цзинши, чтобы найти своего старшего брата. Он закончит свое письмо позже.***
К этому письму я приложил две бабочки Цзинь. Ты можешь отправить мне свой следующий ответ с одной из них, и я получу его в течение одного или двух дней. Мне все равно нужно написать тебе, поскольку я не могу прислать бабочек в сообщении с бабочкой, но я надеюсь, что на данный момент это вполне приемлемо. Другую ты можешь использовать, чтобы понять, как она работает, чтобы улучшить. Боюсь, что у меня нет к этому таланта, и я могу предоставить только средства для эксперимента. Я пришлю ещё в следующем письме, потому что за такое короткое время я смог достать только две. Вэй Усянь с трепетом смотрит на блестящее нечто. Он все еще разглядывает свои подарки, когда в дверь стучит его сестра. — Войдите, — кричит он. Она входит и, увидев бабочек, резко останавливается, ее глаза округляются. — А-Сянь, откуда ты это взял? Внутри неё всё сжимается, она рада, что именно она нашла его, потому что было бы довольно трудно объяснить, откуда у ее брата целых две драгоценных бабочки Цзинь. Отец хранит их в своём кабинете под замком. Они невероятно дорогие, и если он будет посылать их вместо писем, возникнут проблемы. А еще хуже то, что, насколько она знает, у отца есть только три бабочки. — Он прислал их мне. — он смотрит вверх, серебряные глаза отражают золотые искры бабочек. — Он сказал, что получит мой ответ через один или два дня, — его глаза сияют. — А-Цзе, он может получить мой ответ завтра! — светясь от счастья и радуясь гениальности своего друга, он ошибочно принимает потрясение сестры за восторг. — Твой… друг? — Вэй Усянь переписывается уже несколько месяцев, хотя он никогда не разглашает, с одним или с несколькими людьми. После того, как ему велели научиться писать письма, он поступил так, как мог поступить только он. Он отправил послания во все крупные ордена с просьбой дать ответ на загадку: величественнее, чем бог, злее, чем дьявол, богатым это нужно, оно есть у бедных, и все же, если вы съедите это, вы в конце концов умрете. Она знает, что он получил несколько ответов, но не знает, со сколькими он переписывается, и ее сердце сжимается от того, как сияют глаза брата. Кем бы ни был этот человек, он уже на пути к тому, чтобы украсть его сердце, если оно еще не было украдено. — Мгм, — рассеянно кивает Усянь, кладя свое сокровище обратно в шкатулку, в которой его доставили. Он смотрит на сестру. — Мой друг, — широко улыбается он, — он был единственным, кто дал правильный ответ на загадку, и он моего возраста. Разве это не потрясающе? Ты все еще не знаешь ответа, да? — Ты скажешь мне его сейчас? — спрашивает она с улыбкой.— Прошло уже более шести месяцев, и можно не бояться, что кто-то подслушает ответ и заставит тебя думать, что он его знает. Ухмыляясь, он опускается на пол рядом с сидящей сестрой и кладет голову ей на колени, а она запускает пальцы в его волосы. Всякий раз, когда он делает это публично, его ругают, особенно мадам Юй, но в остальных случаях, колени Яньли — личная собственность Вэй Усяня и Цзян Чэна. — Ничего. — Ничего? — она морщит нос. — Если это ничего не значит, просто скажи мне ответ. Он хихикает в ее сиреневые юбки. — Ничего. — Сяньсянь, тогда просто скажи мне, если это ничего, — уговаривает она со смехом. — Ответ — ничего. Ее рука останавливается на полпути, и когда она, наконец, начинает говорить, ее голос превращается в благоговейный шёпот. — Нет ничего более великого, чем бог, нет ничего более злого, чем дьявол. Богатым ничего не нужно, а у бедных ничего нет, и если ничего не съесть, то рано или поздно можно умереть. — Цзецзе такая умная, — поддразнивает он. Он зарабатывает легкий шлепок по плечу и ласковые слова. — Сяньсянь намного умнее. — Для трехлетнего ребенка? — Для годовалого. Их хихиканье разносится эхом по большой комнате, и Цзян Яньли забывает, что она должна сказать своему брату, что родители решили отправить их в качестве приглашенных студентов в Облачные Глубины во время следующего набора, сразу после ее дня рождения в мае, и там они останутся на шесть месяцев, пока Вэй Усяню не исполнится шестнадцать в октябре, а Цзян Чэну через несколько дней — пятнадцать.***
Глядя на безобидно выглядящую бабочку, Лань Ванцзи делает несколько глубоких вдохов. Бескорыстно отдав Вэй Ину две бабочки, только отправив своё письмо, он вспоминает, что бабочки Цзинь могут передавать только голосовые сообщения, а не написанные. Он был благодарен брату за отсутствие вопросов, но Лань Сичень уже несколько раз упоминал, что в последнее время он кажется более доступным. Доступным? Он никогда не думал, что недоступен, учитывая сколько девушек пристаёт к нему, когда он бывает в Цайи. Это началось почти семь месяцев назад. Он понимает, что фактически, когда находится за пределами Облачных Глубин, к нему всё время кто-то обращается. Прекрасно зная, что бабочки могут передать свое сообщение только один раз, и он не сможет ничего перечитать, вернее прослушать, он успокаивает свой разум и свое сердце и старается максимально сосредоточиться, чтобы быть в состоянии выслушать и запомнить слова Вэй Ина. И его голос. От этой мысли у него даже колет кончики пальцев на ногах, и Лань Ванцзи изо всех сил старается медитацией ввести себя в спокойное состояние. Три часа спустя он сдается, разочарованный и немного смущенный. Он слишком взволнован и ничто не может успокоить его. Даже его сердце бьётся неровно. Он делает еще один решительный вдох. У него хватает здравого смысла поднять защиту Цзинши, чтобы быть уверенным, что ему не помешают, после чего устраивает бабочку в своей ладони, и внезапно его разум наполняется смеющимся голосом. Он буквально видит улыбку, которую слышит в выразительном голосе подростка. О боже, я думал, что мы ближе по возрасту, но между нами больше месяцев, чем я думал. Мне ещё много месяцев будет пятнадцать. Значит ли это, что я должен называть тебя Чжань-сюн? Звучит странно. Чжань-гэ? Геге? О, боже, у меня просто сумасшедшие мурашки по коже бегают. Бля, как стереть часть сообщения? Лань Чжааааань! Почему ты не прислал с ними инструкцию? Боже мой, мне следовало сначала проверить, как эта штука работает, или хотя бы написать текст. Я снова буду болтать, и ты сойдешь от этого с ума и никогда больше не захочешь быть моим другом. Дерьмо. Блядь! Прости, я очень нервничаю и не хочу тратить зря эту бабочку, но я уже ругаюсь и готов поклясться, что это нервы, но на самом деле это, вероятно, ложь, потому что я ругаюсь. Все ученики Цзян сквернословят, и, о Боже, я ничуть не лучше, правда? Я должен был попробовать медитировать или как-то ещё успокоиться, прежде чем отправлять, но я просто хотел, чтобы ты поскорее получил это, и да… Ты много медитируешь, не так ли? Научи меня медитировать, потому что мадам Юй говорит, что я слишком отвлекаю внимание, и все время выгоняет меня с уроков медитации. Я имею в виду, как можно сидеть на месте буквально часами, просто чтобы избавиться от своих мыслей? Мне очень нравятся мои мысли. Зачем мне избавляться от них? Разве в медитации есть нечто большее, чем это? Я слышал, что существуют разные формы медитации, и партнеры по совершенствованию медитируют по-другому. Надеюсь, это правда. Я плохой ученик, не так ли? Кстати об учениках. Знаешь что? Я еду в Облачные Глубины! Ну, ты все равно можешь сначала приехать в Пристань Лотоса, так как я не поеду до мая, но я не возражаю, если ты захочешь подождать. Я слышал, что в горах очень холодно, а летом в Пристани Лотоса ужасно жарко и влажно, но наши зимы мягкие, так что, может быть, после того, как мы закончим обучение в ноябре, ты сможешь поехать со мной? Зима в Юньмэне, вероятно, как лето в Гусу. Как ты думаешь, сможем ли мы после этого вместе отправиться на ночную охоту и попутешествовать? Я буду усердно работать над тем, чтобы сократить время, необходимое для получения письма, потому что я не думаю, что ты должен присылать мне этих бабочек. Цзецзе чуть не заплакала, когда я сказал ей, что ты прислал их мне поэкспериментировать, потому что они очень дорогие. Надеюсь, у тебя не было проблем с отправкой мне этих двух. Вот дерьмо, идет мой брат, мне пора. Пожалуйста, потерпи до моего приезда, я что-нибудь придумаю для своего Лань Чжаня. Скоро напишу. До свидания! Лицо Лань Ванцзи пылает, и он не может решить, попытаться ли успокоиться или просто наслаждаться своими чувствами. Обхватив ладонями свои разгоряченные щеки, он закрывает глаза, проводит кончиком языка по пухлой нижней губе, а затем прикусывает её зубами. По коже пробегают безумные мурашки, как говорил в своём сообщении Вэй Ин. И они только усугубляются из-за того, как младший произносил его имя, данное при рождении, и он на самом деле рад, что не может повторить сообщение, потому что в этот момент он чувствует странные ощущения, струящиеся по его телу так быстро, что его руки сжимаются в кулаки в попытке остановить это. Он понятия не имеет, почему много месяцев назад поделился своим именем, данным при рождении, но теперь он рад. Очень рад, что никто не называет его Лань Чжань. Многие люди даже не знают, что его зовут Лань Чжань. Тот факт, что только Вэй Ин называет его так, заставляет его чувствовать, что это правильно. Остальная часть сообщения беспорядочно смешалась в его голове, и ему понадобится тишина, чтобы разобраться. Прекрасный Второй Нефрит удаляется в Холодные источники для столь необходимой… медитации.***
Думаю, я понял! Я попробовал это с цзецзе, когда она пошла на рынок, и это сработало. Ты намного дальше, но я наполнил твоего бумажного человечка гораздо большим количеством своей жизненной силы. У Цзецзе её было меньше, ты получишь все, что я смог собрать, без того, чтобы мадам Юй спросила, почему моя аура выглядит тусклее, чем обычно. Было бы лучше, если бы мой бумажный человечек тоже содержал немного твоей энергии, но попросить у кого-то немного его жизненной энергии — это немного сложно, поскольку мы даже не встречались, так что не беспокойся об этом. Я думаю, что сейчас я могу зарядить его достаточно для нас обоих. Сердце Лань Ванцзи стучит в горле. Пару писем назад Вэй Ин назвал его бабочек подарком. Учитывая то, что ему только что подарили, это не больше, чем камень на обочине дороги. То, что дал ему Вэй Ин, бесценно. Духовная энергия — это одно. Энергия жизни — другое. Хотя уничтожение предмета с его жизненной энергией по сравнению с предметом с его духовной энергией никому не навредит, но энергия жизни является ограниченным ресурсом. То, что Вэй Ин изъял часть её, означает, что ему нужно будет совершенствоваться, чтобы восстановить изъятое, а то, что он сделал это только для того, чтобы они могли поговорить, заставляет живот Ванцзи скручиваться от странного волнения, ни в коей мере не недоброжелательного. Он чувствует, как кровь шумит у него в ушах, и только ощутив на языке металлический привкус, понимает, что так сильно прикусил губу, что поранился. Совершенно невозможно, чтобы он позволил Вэй Ину потратить его энергию за них обоих. Он проделал тяжелую работу, пытаясь понять, как это сделать, Лань Ванцзи вполне может дать свою энергию, чтобы облегчить задачу. Несмотря на правила, большинство Ланей гордятся своим мастерством в совершенствовании и знанием всего, что касается Шести искусств. Он не знает, сколько нужно, но, как и Вэй Ин, он знает, сколько он может отдать, не привлекая внимания. Его брат может стать главной проблемой. Я буду в Облачных Глубинах в следующем месяце, и тогда ты сможешь решить, хочешь ли ты отдать мне немного энергии или нет. Я вложил в письмо для тебя трех бумажных человечков, так что ты можешь сохранить одного дома, другого взять с собой, а на третьем проверить, как долго мы можем говорить, прежде чем он умрет. Я вложил в каждого из них равное количество энергии. Просто поднеси его к губам и трижды назови мое имя, чтобы активировать, он предупредит меня, и мы сможем поговорить. Никто не называет меня Вэй Ин, кроме тебя, так что я знаю, что это будешь ты. Возможно, ты захочешь найти тихую комнату или ещё как-то уединиться, потому что, хотя мои ответы будут звучать в твоей голове, по принципу бабочки Цзинь, тебе нужно будет говорить вслух, чтобы я тебя услышал. Точно также это будет происходить и у меня. Мне нужно будет трижды назвать твоё имя, и я также буду слышать тебя в своей голове, но ответы буду произносить вслух. Цзецзе сказала, что продавщица блинов с зеленым луком подумала, что она сошла с ума, когда она начала разговаривать с никем и серьезно отвечать на вопросы, которые могла слышать только она. Мне не нужно, чтобы кто-то считал тебя сумасшедшим, Лань Чжань. Чувствуя нестерпимое тепло и абсолютную решительность, Лань Ванцзи осторожно вынимает трех бумажных человечков и, аккуратно держа их, рассматривает каждого. Все они похожи, за исключением воротничков на шее каждого. Красный, фиолетовый и синий. Зная, что клан Цзян предпочитает фиолетовый, он понимает этот выбор. Красный может быть личным предпочтением, хотя он и не уверен, поскольку синий и красный вместе становятся фиолетовым. Он больше не думает об этом, проверив время, поспешно выбирает синего человечка и наполняет его частью своей жизненной энергии, которую он может отдать, не вызывая вопросов. После этого он упаковывает его вместе с короткой запиской, объясняющей, что это такое, в закрытую шкатулку, и вызывает одного из доверенных слуг, которые служат только семье Лань. Он всегда сам относил свои письма в почтовое отделение, но на этот раз он собирается отправить посылку с одним из слуг, что займет половину обычного времени. Он никогда не рассматривал этот вариант, поскольку это его личная слабость, но это будет единственный раз, и, учитывая сообщение, это можно оправдать достаточной важностью. По крайней мере, важное для него. Он знает, что его брат встанет на его сторону. Его дядя, правда, может получить искажение ци. Как только посыльный уходит, Лань Ванцзы возвращается к письму. Я все еще не могу воспроизвести мгновенную отправку писем, но бабочка Цзинь переносит голосовые сообщения, поэтому я просто работал над этим. Надеюсь, ты не против? Я не знаю, насколько хорошо они будут работать на таком большом расстоянии, но каждого бумажного человечка можно использовать до тех пор, пока не истощится энергия. Цзецзе смогла использовать это только два раза, но, поскольку у тебя энергии больше, я надеюсь, что расстояние на самом деле не имеет значения, как оно, похоже, не имеет значения с бабочками Цзинь. Мадам Юй заставляет нас практиковаться в соблюдении расписания Гусу, что, честно говоря, настоящий кошмар. Скажи, пожалуйста, ложиться спать в девять и просыпаться в пять — это всего лишь предположение, а не правило? Пожалуйста, помилуй этого бедного совершенствующегося Цзян, мой дорогой Лань Чжань, и скажи мне, что это шутка, чтобы я мог сказать мадам Юй, чтобы она прекратила эту практику? Если это не шутка, помолись за меня, потому что в следующем месяце я, скорее всего, опоздаю на все занятия и попаду в беду. Как вообще можно заснуть в девять? Я с трудом успокаиваюсь к полуночи, забыв о девяти. Хотя, надо признать, ты должен взять на себя часть ответственности, так как я, как правило, перечитываю твои письма по ночам, а затем думаю о них, задаваясь вопросом, думаешь ли ты обо мне тоже. Ну, пошутили и хватит, теперь я знаю, что ты все время спишь, Лань Чжань! Возьми на себя ответственность за мою неспособность заснуть в девять и проснуться в пять, и я обещаю постараться вести себя как можно лучше, когда мы встретимся. — О… — выдыхает он и перечитывает последнюю часть. Он не дает уснуть Вэй Ину? Медитация и тренировка тела гарантируют, что он заснет задолго до десяти, хотя к девяти он всегда ложится спать. Он намеренно избегает перечитывать письма Вэй Ина перед сном, прекрасно зная, что в этом случае он не уснет. Они — это первое, что он читает после того, как закончит свое утреннее омовение. Письма Вэй Ина всегда поднимают ему настроение на остаток дня, и он выучил их все достаточно, чтобы знать, какое письмо ему может понадобиться, в зависимости от того, в каком состоянии он проснулся. Хотя, по правде говоря, реальное состояние, в котором он все чаще оказывается каждое утро без утешения, не несет истинного освобождения. Лань Чжань, ты позволишь мне обнять тебя, когда мы встретимся? Мне кажется, что мы знаем друг друга много лет, и я не знаю, можешь ли ты сказать это по моим письмам, но я человек тактильный. Я слышал, народ Гусу более молчалив, хотя я, вероятно, худший кошмар для обитателя Гусу в этом отношении, но я никогда не пытался скрыть эту часть меня от тебя, так что я надеюсь, что ты хотя бы ждешь объятий? Или разрешишь мне хотя бы раз? Болит. У него болит грудь. Его друг… его Вэй Ин. Конечно, ему не нужно спрашивать. Неужто он знает о его чувствах? Он закусывает губу и задается вопросом, может быть, он прочитал в их переписке гораздо больше, чем предполагал его собеседник? Они только подростки, что они знают о привязанности? Что они знают о партнерах по совершенствованию, кроме того, чем соизволят поделиться взрослые? Это Вэй Ин первым ввел этот термин, правильно или неправильно, и Лань Ванцзи тут же ухватился за него, ещё не зная, как понять, к чему приведут их письма. Не Хуайсан — друг, но он, несомненно, не называет его мой Хуайсан, в то время как Вэй Ин называет его мой Лань Чжань практически в каждом письме за последние шесть недель. Он даже сказал это. Лань Ванцзи вздрагивает от этого воспоминания, кожа покрывается мурашками, особенно когда он вспоминает вопросительный гэгэ. Он не уверен, как еще он может это читать. Конечно, тебе не нужно сейчас мне отвечать. Я с радостью приму все, что ты готов дать. Друзья или что-то большее, я готов на всё, что ты захочешь. Возможно, я немного тороплюсь, но уже прошло какое-то время, вот я и подумал об этом. По крайней мере, мадам Юй была права. Письмо заставляет меня думать больше, чем обычно, и я ценю наши письма и то, что они заставляют меня чувствовать. Ты никогда не встречал меня, так что не можешь судить по моей внешности. Несмотря на мое сумасшедшее послание с бабочкой, ты все равно ответил серьезно и, осмелюсь сказать, благожелательно. Меня не волнует внешний вид, так что ты можешь быть уродливым, как грех, для меня это не имеет значения. Мне нравится твой ум. Мне нравится, как ты правильно расставляешь абзацы и даёшь мне немного понять тебя. Мне нравится, что ты намного более непосредственный, чем ты себе представляешь, и мне нравится, что ты делишься собой только со мной. Я хочу, быть таким же по отношению к тебе. Я многим делюсь только с братом и сестрой, но тебе я хотел бы дать больше. Я подумал, что должен рассказать тебе это до того, как мы поговорим, потому что было бы супер неловко, если бы я случайно признался, а ты не почувствовал бы того же. Написание писем должно было научить меня терпению, и в каком-то смысле это сработало, потому что, Лань Чжань, я могу быть терпеливым, и я буду ждать, пока ты будешь готов, потому что я знаю, что если бы ты не чувствовал того же, ты бы сказал мне, вместо того, чтобы водить меня за нос. Так что позови меня, когда будешь готов, потому что для меня ты всегда будешь моим Лань Чжанем. Он вызывает его еще до того, как письмо как успевает упасть на стол. — Лань Чжань? — Вэй Ин. Тишина растягивается на несколько секунд, прежде чем Вэй Ин начинает хихикать. — Похоже, я остался в дураках. Я думал, что это упростит задачу, но теперь я желаю большего. Как ты умудряешься делать это со мной, Лань Чжань? — Не только Вэй Ин. На этот раз смех громче. — И ты действительно говоришь так, как пишешь. Кто бы мог подумать? Как ты думаешь, у всех так же или только у тебя? — У тебя тоже. — Все эти вопросы? — Мгм. И тон. — Тон? — Вэй Ин… всегда звучит чудесно. На этот раз смех был искренним и громким, заставив Лань Ванцзи улыбнуться.***
— Не могу поверить, что мы забыли приглашение! Я не полезу вниз с этой адской горы на их поиски. На это уйдут гребаные часы! — Поскольку ты отвечал за это, то и возвращаться тоже тебе, — воинственно возражает Цзян Чэн, глядя на своего старшего брата. — А-Цзе устала и голодна, а они не впустят нас без приглашения. Вэй Усянь пристально смотрит на одного из адептов ордена Лань, охраняющих вход в Облачные Глубины. Честно говоря, он уже был готов заявить, что знаком с высокопоставленными людьми, лишь бы не совершать четырехчасовое путешествие туда и обратно за чертовым приглашением. Он абсолютно точно не хочет делать этого и надеется, что кто-нибудь, кто угодно, будет более разумным, чем стражники. — Черт, здесь один из близнецов Нефритов. — Это Второй Нефрит. — Лань Ванцзи. Вернитесь в строй! Лань Ванцзи здесь. Цзян Яньли немедленно выпрямляется, услышав шепот учеников Цзян, идущий от хвоста процессии в начало. Она тихо шепчет своим братьям, когда из-за угла появляется высокий и внушительный молодой Второй Нефрит. — Ведите себя прилично. У него достаточно власти, чтобы позволить нам пройти, так что, пожалуйста, ведите себя хорошо. Вэй Усянь не слышит свою сестру. Его мозг превратился в кашу. Он смутно сознает, что его челюсть отвисает, что это неприлично, но он не в состоянии что-либо с этим поделать. Их последний разговор был три ночи назад, Лань Чжань сказал ему не тратить больше энергии, потому что они скоро встретятся. Только тогда, когда они собирались закончить разговор, он признался, что он — второй молодой господин клана Лань. Знание того, что Лань Чжань намеренно оставил это до самого конца, не дав ему выразиться по этому поводу, поскольку у его бумажного человечка полностью иссякла энергия, не давало ему уснуть всю ночь в попытках понять, почему он это сделал и что делать с этой информацией. Он смутно осознает, что его брат продвигается вперед и представляет их. Он слышит свое имя, Вэй Усянь, и видит, как Второй Нефрит смотрит не на его лицо, а на землю перед ним. Мрамор побледнел бы рядом с каменным лицом этого молодого человека, который вежливо, без выражения ответил на их поклоны. Когда Цзян Чэн заканчивает объяснять их затруднительное положение, безупречный Второй Нефрит роняет: — Нет приглашения, нет входа. Цзян Чэн не уверен, правильно ли он расслышал, поэтому он пытается снова. — Пожалуйста, сделайте для нас милосердное исключение. — Нет приглашения, нет входа. Короткий недоверчивый вздох Яньли выводит Вэй Усяня из ступора, и он улыбается серьезному молодому человеку, стоящему перед ними. Честно говоря, как он может так сиять? Его золотые глаза сами по себе смотрят пугающе, но он-то лучше знает. Он улыбается, когда говорит. — Мы проделали весь путь из Юньмэна, чтобы прибыть сюда, как было указано, до заката. Вы действительно отправите нас восвояси из-за отсутствия приглашения? Тебе не кажется, что это слишком жестоко… — он делает паузу, когда удивленные золотые глаза встречаются с его. — Лань Эр-гэге. — Вэй… Вэй Ин? Цзян Чэн и Цзян Яньли обмениваются сбитыми с толку взглядами, но их брат покидает строй, и, прежде чем они успевают сказать хоть слово, Вэй Усянь обвивает руками шею Лань Ванцзи и целует его. Прежде чем ученики Лань успевают отреагировать, руки Второго Нефрита обвивают стройное тело ученика из ордена Цзян и крепко обнимают его за талию. Все с открытыми ртами, в состоянии от смущения до полного шока, смотрят на них. — Думаю, мы нашли человека, которому он писал. Цзян Чэн мягко присвистывает, вытаращенными глазами глядя на пару, теперь задыхающуюся, шепчущую друг другу в губы. — Мама хотела породниться с сектой Лань, и, поскольку ты уже была обещана Цзиням, она выбирала между мной или Сянь-гэ. Скажем так, я чертовски рад, что это больше не проблема. Яньли смеётся. — Думаю, мне лучше написать сегодня нашим родителям и сообщить им, чтобы они прислали письмо, что собираются просить руку Лань Ванцзи. Вэй Усянь ненадолго отстраняется от Лань Чжаня, с улыбкой чувствуя, как руки юноши крепче сжимаются вокруг него. Глядя через плечо на своих брата и сестру, он ухмыляется. — В этом нет необходимости, шицзе. И Лань Чжань, и я не наследники. Я выйду замуж в Гусу Лань. — Вэй Ин. — Да? — Нам понадобится разрешение, чтобы ты мог выйти замуж. — Точно? — Мгм. Тебе еще нет шестнадцати. Троица из Юньмэна, а также все ученики Лань и Цзян в пределах слышимости краснеют.***