Девушка, которая слишком много знала

***

      Холодный стеклянный свет требовательно пробивался сквозь прозрачную броню, отделяющую живой мир от мрачной территории. Бархатное голубое кресло держало на себе его худощавую фигуру, которая выделялась среди толпы только подкаченными руками и аккуратными длинными пальцами. Левая рука сплелась вокруг сияющего хрусталя, янтарный напиток слегка переливался от щупалец ночного глаза. В правой руке, зажав между пальцами красный marlboro, он продолжал выпускать клочки дыма, которые с легкостью заполняли собой пространство. Чёрная рубашка скрывала за собой только половину тела, небольшая часть груди всё так же оставалась оголенной. Чёрные брюки прильнули к его ногам, пока туфли отбивали ритм от мрамора, расположенного в шахматном порядке. Витражные окна открывали вид на всё движение великого Нью-Йорка, какая ирония: британец сбежал от вечных дождей.       Она молча наблюдала за его еле уловимыми во мраке движениями. Туман накоплялся в комнате, пока он продолжал медленно выкуривать сигарету. Она чувствовала, как алкогольный напиток обжигает его язык, медленно перетекая в более глубокие части организма. Золотистая шевелюра была полностью создана из бардака, который он воссоздаёт каждый вечер.       Эта чернота и следующие за ней последствия так величественны… Он всегда наслаждался тем, как она кричит, как он выкрикивает его имя снова и снова, словно повторяя молитву, но чёрт, она никогда не была верующей. Господь для неё — пустое место, а он хотел им стать. Он возвысил себя над смертными, словно сам таковым не являлся. Он чувствовал нарастающее напряжение, которое нависло, словно туча, предвещающая грозу. Он ухмыльнулся собственным домыслам. — Я знаю, о чём ты думаешь, — она напряглась. — Я — хищник, который запер тебя в клетке. — Нет, всё не так. — Конечно не так, какая глупость, — блондин выпустил воздух из легких, — ты ведь сама всё это делаешь. — О чём ты? — девушка отчаянно пыталась достучаться к его истине. — Ты пошла со мной на бал дебютанток, причём, я был твоим эскортом, затем, ты сидишь на моей кровати, при этом попутно сверлишь меня взглядом. — Ты стал моим эскортом только благодаря отцу, который от тебя без ума Томас. Мы с тобой, это пройденный этап моей жизни. — Твоей, как грубо, Николь. Мы должны решать вместе подобные вещи, дорогуша. — Ты абюзер, Сангстер. Твой чёртов контроль мне не по душе, а твой мрак не возбуждает. Днём, ты лучезарный светловолосый паренёк, актёр, в которого влюблена половина населения планеты. А ночью, ты словно меняешь обличие. Становишься холодным, агрессивным, загадочным, наполняешься ехидностью и коварностью. Ты, Сангстер, чёртов дьявол. — Ты мне льстишь, француженка. И да, я знаю каких ты кровей, просто твоё имя приятно мне на вкус. — Снова ты переводишь тему.       Она почувствовала, как он ухмыльнулся. Разжав пальцы, Томас освободил стеклянный сосуд, который вмиг разбился об мраморную землю. Виски медленно разлилось по небольшому намеченному квадрату, а юноша продолжал медленными шагами продвигаться к даме. Его лицо медленно прислонилось к её удивлённому виду. Кончик языка уверенно коснулся её носа, затем, он отодвинулся и выдавил из себя самодовольство. — Я никогда не отхожу от тем, просто даю им слегка запутанный ответ, чтобы ты помучалась. Ты ведь умная девочка, Ни. Ты умеешь разгадывать мои скверные мысли и желания, о которых жутко говорить вслух. Ведь… Даже у стен есть уши, верно? — То, чего ты желаешь — безумие, — Николь отпрянула. — Брось, раны на твоём теле быстро затягиваются, дорогая. Плюс, шрамы, словно рассеиваются по твоей бледной коже, следов не остаётся. — Ты мне противен. — Фу, вам не стыдно врать, юная леди? — он плюхнулся на шелковистый вишневого цвета плед. — Это чистой капли правда, дорогой. — Ты чертовски сильно любишь меня, Никки Микки. Ты привязана ко мне не просто похотью, а и душой. Ты не можешь терпеть прикосновения других мужчин, тебе даже неприятны ладони собственного друга детства, ты ведь вспоминаешь обо мне, не так ли? Когда мы танцевали поставленный твоей матерью великолепный танец, я чувствовал твоё напряжение. Ты едва дышала, что свидетельствует о твоём желании оседлать меня. — Том, — Николь тяжело выдохнула, — у нас не любовь, это пытка. — Любовь, это не всегда розовый цвет и сладкая вата. Порой, это страдания, самоуничтожение и депрессия. Иногда приятно, иногда больно — равновесие.       Его холодные, как рождественский мороз губы, вновь затронули её границы. Он нагло запустил язык в рот, словно змея, которая заползает в нору. Его крепкие пальцы сжали ягодицы девушки, после чего, требовательно уложили на свой таз. Николь продолжала тереться об его сильное тело, чтобы разогреть чертов интерес. Температура тела постепенно поднималась, от чего пришлось включить кондиционер. Томас активно управлялся с её телом, пока дама пыталась выдвинуть ход конём. Достав небольшое лезвие из стенки, возле кровати, американка сделала неглубокий порез вдоль руки. Тонкий и короткий, как еле уловимая линия горизонта. Он ухмыльнулся, после чего медленно прошелся языком вдоль кровавых собраний. — В этом есть свой шарм, — его голос медленно проникал в сознание. — В необычном сексе? — В необычных предпочтениях.       Томас грубо прижал её тело к кровати, после чего, стал освобождать кожу от одежды, чтобы та, по его сведению, могла дышать. Он возбуждал её, выжидал, пока его спутница корчилась от желания. Она стонала, медленно хныкая, тем самым желая его всем телом. Он услышал её мольбу и резко вошёл в узкие щели её собственных желаний. Ему нравилось владеть им, пока юная леди прогибается под его тёмной фигурой. Он продолжал сжимать её хрупкие запястья до синих следов, оставлять легкие следы зубов на плечах, шее, груди… Ей нравилось всё, что он делает, вот это — истинное безумие. Холодные пальцы скользили вдоль несовершенных линий, спускаясь всё ниже. Стенки влагалища сжимались каждый раз, когда он двигался. — Боже, Томас… — Как быстро ты поверила в бога.       Темнота не позволяла увидеть её ухмылки, но он её почувствовал. Прокусив губу, он стал активно слизывать кровь, продолжая возносить свою необходимость. Он продолжал доминировать над её движениями, пока оба не расплылись в собственных достижениях. — Продолжишь лгать? — он хитрым взглядом прошёлся по ней.       Николь облегченно выдохнула. — Нет, я люблю тебя, придурок.