Сегодня (Клоповник)

***

Яркими красками озаряется небосвод Однажды мы можем уйти в себя и не вернуться.Потому что я не вижу, куда мне возвращаться. Стоит мне закрыть глаза — и всё вокруг исчезнет. Исчезнет вся боль, вся грусть и весь серый цвет. Там, внутри меня, всё гораздо ярче. Я не отвергаю этот мир и не говорю, что он плох. Просто те, что создаю я — лучше. 16511 Утро в Клоповнике начинается весело и (как правило) около 5 утра. Дунаев обычно спит в маленькой комнате, но когда дома собираются все, он перебирается на кровать (или, лучше сказать, в?) к Покровскому, который занимает большую спальню. В «несусветную рань» по словам большинства очевидцев Дунаев идет на кухню, где через пару часов не останется ни одного свободного места и ни одной поверхности, где кто-то бы не сидел, не курил и не занимал место зазря. Это его, в целом, стандартный многолетний ритуал. Он повязывает фартук — преувеличенно умилительный и коляще-глаз-белый — и его длинная сутулая спина начинает привычно вальсировать между чайником, туркой, шипящей сковородой и холодильником. Дунаев, как лучший хозяин паба, знает, что по утрам Наглый Мерзкий Гопник (но это в народе, официально — Александр) пьет крепкий черный чай (вероятно, для поддержания черноты души) и употребляет овсянку, Покровскому нужно несколько чашек эспрессо и хлопья с молоком, чтобы он стал похож на человека, Магдалена будет заунывно грызть яблоки с чаем, Птица выйдет с забитым видом и будет бояться открыть рот, пока ей не предложат кофе, а Ари прибежит со смены часа через полтора и сметет все, что осталось от завтрака, (или в доме) но предпочтет громадную яичницу с гренками. Где-то в половине 7 на вкусные запахи подтягивается Покровский в своем стандартном утреннем виде «эльфийское божество упало в помойку и провело там ночь, но от этого не стало менее прекрасным». Покровского слышно за километр — он шаркает тапками. Дунаев обычно говорит, что он с ними неразлучен, что он и спит в них, но проверять никто еще не решился, так что это, наверное, шутки. Покровский радостно здоровается с Дунаевым. Раньше Дунаев имел свойство этому пугаться, сейчас это скорее хорошо выверенная актерская игра, чтобы не расстраивать эльфа. Далее Покровский занимает свое излюбленное место — на табурете у окна, и принимается усердно набивать длинную, изумрудно-зеленую трубку, сверля взглядом Дунаева, а Дунаев принимается не менее усердно делать вид, что этого не замечает. В 7 часов ровно на кухне образовывается спасение Дунаева — Его Величество «Чтобы Его Черти В Аду С Особым Пристрастием Жарили» Александр. Александр выглядит бодро и собранно (удивительно, при сне-то в чулане), имея под глазами синяки легендарной редкости (чуть менее удивительно), не здоровается, усаживается на стол поближе к Покровскому — чтобы в случае чего удобнее было над ним глумиться — и принимает глубоко задумчивый вид. Покровский перестает поедать взглядом Дунаева, потому что знает, что Александр на самом деле смотрит на него поприствльнее прокурора, и его романтично-угрюмый взор вдаль — наглый фарс. Затем Александр устает ждать, рывком пересекает расстояние до стула Покровского и лохматит ему волосы, как правило, крича ему при этом в ухо что-нибудь воодушевляющее, типа «да здравствует ЦК КПСС». Покровский не воодушевляется, бросает на Его Мерзейшество убийственный (но небрежно-красивый) взгляд, зубами стягивает с руки резинку, и стягивает их в хвост. Только это Александру и нужно. В иступленной, первобытной радости он вопит: «Ага, попался! Хвостики для пидоров! Ты что, пидор?». На этом моменте оба, как по команде, поворачиваются на Дунаева, который начинает с особенным энтузиазмом мешать яичницу и делать вид, что ничего не происходит. В Клоповнике ходят слухи, что у Покровского с Дунаевым любовь. Или ебля. Или какое-то романтическое напряжение наклевывается. (смотря кто переводил). Не зря же они вдвоем живут, спят, едят.Но это все сплетни, и Дунаев их подтверждать не намерен! Разговор как-то съеживается за неимением реакции со стороны ключевого звена, а к 8 на кухню подползают девочки, которым выделяется вторая спальня, та, что поменьше. Она хотя бы чистая.