***
Вязаная шапка на лоб, на плечах висит бесформенный тёмный пуховик, руки покрыты мозолями. Образ бомжеватого сумасшедшего не добавлял следователю Ромашке привлекательности, наоборот убивая все те маленькие крохи красоты, данные от природы. Правда, лучшей маскировки все равно найти было нельзя — низшие слои Российского населения казалось, носили весь свой нехитрый скарб на себе, включая одежду. Часы у обшарпанной станции, по крышу изрисованной граффити, пробили четыре утра. К автобусной остановке ВДНХ прибыла первая маршрутка за время всего дежурства Постирашкина. Чайка спрятался по ту сторону узкого коридора, сотворенного строительным забором от неожиданного ремонта асфальта. По быстро придуманному плану, Чайка должен изображать человека, принёсшего платок. Следователь вразвалочку подошёл к подъехавшему автомобилю и подал руку молоденькой дамочке в ярко красном пальто. — Сестра моя, позволь тебе помочь, — проговорил он. — Мужчина, вы кто? Я сейчас полицию вызову! — Мы все — братья и сестры по Адаму и Еве, сестра! — Фу, фанатик, — бросила дамочка, поспешно вырывая из его рук свою ладонь. К следующей женщине он подошёл молча. Солнце ещё занималось за многоэтажками, окрашивая небо в розово-желтые цвета. По мосту ехали редкие машины, освещая металлическую ограду. Москвичи только просыпались, и на улицах было почти абсолютно пусто. В первой маршрутке подозреваемого не оказалось, и следователь продолжил работу (а если быть более точным — бесцельное прохаживание туда-сюда). Скрипя и покачиваясь, подошёл уазик-буханка военного времени, о чем с поразительной точностью говорили вмятинки от автоматной очереди, прошедшей по касательной. Из буханки выкатился абсолютно круглый мужик — круглая голова с блестящей лысиной, круглые поросячьи глазки, чёрными бусинками выглядывающие из-под оплывших век. Круглый живот вываливался из-под футболки с пестрым принтом, а руки с овальными пальцами теребили ключи. Мужик направился в метро, а машина ушла. Следователь Ромашка прищурился, узнав кадра — это был тот самый Михрюткин, за которым он (следователь) гонялся аж (!) две недели. Солнце уже входило в зенит, нещадно грея волнистые асфальты Москвы. Под многочисленными слоями одежды Постирашкина уже бежали ручьи пота, но одно воспоминание о долге службы заставило все мысли о прекращении наблюдения испариться. Из маршруток и автобусов на ВДНХ выходили представители большинства слоёв общества. Студенты кучковались и затекали в метро, офисные работники, подхватив дипломаты и просто папки, лавировали в толпе, мамочки всех типов тащили детей, а олигархи просто проезжали мимо. Маршрутка номер четыреста девяносто девять Болшево — ВДНХ была тоже самой обычной. Но первый же человек, чью руку поймал следователь, оказался подозреваемым. Черные потеки краски струились между сбитых костяшек мужских пальцев. — Приём! Это Ромашка! Объект замечен, приём, — проговорил Постирашкин в спрятанный в шарфе микрофон. — Приём! Передавай координаты! Приём, — захрипел динамик, прикрытый шапкой. — Приём, Чайка, ты в детстве в шпионов не наигрался? Приём. — Приём. Ладно, сейчас пойду задержу его. Приём. — Приём. Иди, а то потеряешь. Приём. — Конец связи. Постирашкин устало выдохнул, подавая руку дамочке в светлых перчатках. — Приём? Тут какая-то чертовщина. Приём, — пришибленно произнёс Ромашка. На руке у женщины была татуировка. Спускающаяся на кисть виноградная лоза. — Приём. Все хорошо, этого отвели. У тебя что-то случилось? Приём. — Приём. Женщина идёт. На руке тату. Ее тоже бери. Приём. — Приём. Хорошо. Приём. Минуты три спустя, Чайка снова вышел на связь. — Приём, Ромашка! У меня подросток, говорит, что за платком. Что делать? Приём. — Приём, задерживай всех, кто будет подходить по заданным параметрам. Когда будут результаты теста ДНК, все нормализуется. Приём, — сориентировался Постирашкин. — Приём, понятно, приём.***
Каких только рук ни повидал следователь Ромашка за этот день! Аккуратные пальчики пианистов, обгрызанные ногти нервных студиозиусов, вырвиглазный маникюр юных супермодниц, пожелтевшие ногти дедков и многие, многие, многие другие… Когда штаб с ними связался, чтобы сообщить о завершении ДНК-теста, потенциальных подозреваемых было около десяти. По прибытии на рабочее место, куда их буквально силком потащило начальство, ругаясь мол, теперь у них есть генетическая информация, и они смогут найти преступника в любом конце России, Постирашкин с удовольствием снял с себя все те тонны тряпья, в которые замотался по долгу службы. — Аааа… хорошо! Будто второй раз родился! — в блаженстве выдохнул он. Чайка, коренастый крепыш лет сорока, понимающе усмехнулся: — Я когда выслеживал Сицилийскую мафию… — Ясно-ясно, не начинай! Чайка был коренным итальянцем, а точнее — итальянским полицейским. И, как молодой и не очень умный человек, умудрился перейти дорогу мафии. Как он остался в живых и попал СССР — долгая история, но Чайка, приобрев в этом путешествии богатый жизненный опыт, просто обожал делиться им в своих бесчисленных рассказах, начинающихся, как правило, со слов «Я когда выслеживал Сицилийскую мафию…». — Нам нужно подойти к Лентяеву, он даст всю информацию. — Но в начале, конечно, будет ругаться из-за того, что мы заполнили все камеры гражданскими, — хмыкнул Чайка. — Ну, не без этого, — качнул головой Ромашка. Лентяев ждал их в своём кабинете, нетерпеливо постукивая пальцами по лакированному дереву стола. Увидев вошедших следователей, он порывисто вскочил и принялся расхаживать туда-сюда вдоль стола. — Нам кто-то что-то объяснит? — возмутился наступившим молчанием Чайка. — Ты не в школе, где учителя тебе вываливают всю информацию! — вскинулся Лентяев. — Ну, тогда мы пойдём, хорошо? — Чайка развернулся на пятках, но Постирашкин схватил его за ворот рубашки. — Успокойся. Ничего не случится, если ты подождёшь немного. — Не случится?! А… как же… а… это… — Тихо! — гаркнул Лентяев, явно выходя из себя. — Простите, — одновременно произнесли Ромашка и Чайка, опустив руки по швам. — Итак, к делу. ДНК принадлежит Артёму Ильичу Верещенскому, скульптору. Был задержан по подозрению в убийстве. Отпущен из-за отсутствия улик против него. Уверен, он был среди тех, кем вы оба забили камеры. Я, конечно, поощряю рвение, но не настолько! Итак, полиция это дело завалила, и вам придётся довести его до конца. Обыщите его квартиру и мастерскую. У вас время до завтрашнего вечера. Идите. По здравому размышлению, Чайка отправился на квартиру, а Ромашке досталась мастерская. Постирашкин вышел из служебного автомобиля, оглядываясь по сторонам. Район Коньково радовал глаз домами советской постройки. В одном из них на первом этаже и располагалась искомая мастерская. Войти в подъезд следом за одним из жителей, найти деревянную дверь с надписью «Мастерская скульптора», аккуратно открыть отмычкой — эту нехитрую последовательность можно было выполнить минут за пять, что Ромашка и сделал. Мастерская представляла собой тесное помещение, заставленное коробками с гипсом, различными инструментами. В проходах стояли уже готовые статуи, изображающие женщин в разных позах. Некоторые из них были новыми, а какие-то стояли уже явно давно (если судить по толстому слою пыли). Ромашка надел специальные перчатки и приступил к осмотру помещения. В многочисленных ящиках можно было найти самое разное. Разобрав два-три раза весь скульпторский инструмент и переворошив бумаги, следователь устало присел на корточки у рабочего стола, на котором творился сущий бедлам. Карандаши валялись среди листов бумаги, ящики были выдвинуты, к некоторым из них была прикреплена розовая жвачка. Ромашка, привыкший к порядку на своём рабочем столе, только покачал головой. — Как так вообще можно? Там же ничего нельзя найти!.. Найти! Нельзя найти, — Постирашкин начал рассуждать вслух. — Хочешь что-то хорошо спрятать — спрячь у всех на виду! Окрылённый неожиданной идеей, следователь закопался в бумаги, в основном состоящие из эскизов статуй и счетов за ЖКХ. Счета были самыми банальными, а вот эскизы поражали. Внутри статуй, нарисованных простым карандашом, были какие-то антропоморфные формы, начертанные красным. Следователь размахнулся и ударил по самой свежей фигуре штихелем, лежавшим на том же столе. От статуи откололся небольшой, примерно с пол-ладони, кусок, но и этого хватило Ромашке, чтобы увидеть в образовавшейся бреши кусочек человеческой плоти. Артём Верещенский прятал тела своих жертв в скульптурах.