Happy End

Любить Маринетт было довольно сложно. Она вспыльчивая, яркая, немного капризная и сама себе на уме... «— Ты уверен? — Джулека смотрит серьезно, будто знает, какую яму он сам себе роет, продолжая пропитываться чувствами к ее подруге. Пожимает плечами, молча улыбаясь. Он уже ни в чем не уверен.» Маринетт любить больно. По-крайней мере, даже давая ему шанс, она не открывает свое сердце. Улыбается, краснеет, очаровывает еще больше... но в глаза не смотрит, убегает — он и слова не успевает сказать. И от этого душераздирающе обидно. «— Положись на меня», — говорит он, смотрит ей в глаза, чувствует ее страх, тоску и непонятную вину. Она почти говорит, но потом отворачивается и качает головой. И Лука понимает. Принимает. Девочка с глазами океана и характером солнца обжигает, ранит, но привязывает только сильнее. Лука радуется тому, что хотя бы так, совсем немного, но она его. Да, все еще влюбленная в мальчика-который-идеал, с тяжестью секретов в глазах, но его. Его девочка. Лука улыбается, принимает, понимает. Но и Лука устает. Любить в один конец можно, и он любит, но это так сложно. Сердце разрывается от необъяснимой ревности, каждый раз когда она убегает, когда продолжает молчать, когда тоска в ее глазах все чаще становится виной. Лука дает ей время. Ждет. Надеется. И... Ничего. Любить Маринетт все так же сложно. Поэтому конец отношений, таких молчаливо безвыходных, безнадежно глупых и странных — глоток свежего воздуха. Лука грустит, но отдыхает. Душой, по-крайней мере, точно. Джулека наблюдает с опаской — будто ждет, что он что-нибудь натворит. Это забавно... а с другой стороны, неужели так видно, что он так сильно привязался к Маринетт? «— Все будет хорошо,» — говорит он, улыбаясь так ярко, как только может в этот момент. И все действительно становится лучше. Намного лучше. Лука освобождается от груза ответственности "идеального" парня, понимая, как глупо он себя вел замалчивая накипевшее. Да и Маринетт, как он теперь понял, не нуждалась в "идеальных" отношениях... ей просто нужна была его поддержка. Понимание. Но не то понимание, которое повисшим вопросом витало в атмосфере, заставляя ее чувствовать себя виноватой, а какое-то другое... более глубокое, доверяющее. Поэтому при встречах он всегда ведет себя максимально тепло по отношению к ней, добиваясь того, что ее грусть и вина во взгляде наконец сменяются спокойствием. Он не винит ее за секреты или за те неудавшиеся отношения. Наоборот, он снова и снова влюбляется в нее по непонятным для него причинам. Что его в ней так завораживает? Улыбка? Тщательно скрываемая дерзость? Капризность, свойственная всем девушкам, перемешавшаяся с командирской наглостью? Отвага? Стремление к честности несмотря на порой отвратительные поступки? Лука действительно ею восхищается. Но уже не настолько болезненно, как раньше. Теперь он не строит свой мир вокруг нее, сосредотачиваясь на себе. Потихоньку строит карьеру, потихоньку укрепляет свои позиции в жизни Маринетт и ее окружения, также потихоньку вводя в этот круг и своих знакомых. «— Ведешь себя, как тряпка, — бурчит лучший друг, наблюдая за его взаимодействием с Маринетт. — И зачем она тебе сдалась?» Лука тогда только пожал плечами. Ральф всегда так, бурчит, отпускает нелестные комментарии и подозрительно относится ко всему, что связано с его близким окружением. Поэтому идею Луки чаще "выходить" в свет и "дружить" с "малолетками" он воспринимает в штыки. Лука не заставляет, не уговаривает, даже объясняет причины своего поведения... и все равно спустя почти два месяца ЛедиБаг и Кот Нуар выпускают бабочку из фотографии Ральфа с Лукой и Джулекой. После акуманизации они с ним долго сидели на набережной, пока Ральф задумчиво не спросил: — Она поэтому тебе нравится? Потому что супергероиня? Лука удивленно посмотрел на друга. И как ему в голову могло прийти, что Маринетт, эта вечно неуклюжая, немного несобранная и вечно занятая солнечная девочка, может быть... Такой же яркой, немного дерзкой и нахальной, но доброй и предельно честной ЛедиБаг... чьи поступки иногда отдают такой же отвратительной капризностью, как иногда у Маринетт. Друг эту паузу понял, удивленно и немного злорадно уточнив. — Ты не знал? И в этом «ты не знал?» было столько всего... и «ты был ее парнем и она даже не рассказала тебе об этом?», и «серьезно? где твоя внимательность, бро?», и «вы разве не поэтому расстались?», что Лука покраснел от кончиков пальцев до самой макушки. — А ты откуда... — Я по-твоему совсем тупой? — поняв вопрос до того, как он прозвучит, уточнил Ральф. — Ты хвостики эти видел? Глаза? Голос тебе никого не напомнил? А откуда она знала мое имя? Почему я, будучи злодеем, не смог найти эту девчонку, хотя превратился в двух шагах от нее? И почему после акуманизации она стала вдруг так добра ко мне? Лука прикусил губу. Без двух месяцев знакомый с Маринетт Ральф узнал в ней ЛедиБаг, а он, влюбленный в нее и, по идее, одно время находившийся к ней ближе всех... — Избавь меня от своего самоедства, Лу, включи мозги, — вздохнул, поднимаясь, друг. — Ладно, придумаем что-нибудь, а теперь прости, мне пора... мать и так из меня всю душу вытрясет за акуманизацию, так что не буду злить ее еще больше задерживаясь. — Ага, до встречи. Этим же вечером грубо вырезав из журнала фотографию ЛедиБаг, Лука наложил маску и пятнистый костюм на одну из фотографий Маринетт. «Вот и нашлась причина ее вечных отлучек», — с грустью подумал он, вспоминая, что сбегала она чаще всего, когда появлялись акумы и потом была более уставшей, чем до этого. И время геройских патрулей с ее отлучками тоже сложить не составляло труда. И... суматошность ее вечная, и сонливость постоянная, и мешки под глазами и эта необъяснимая вина во взгляде. С этого вечера любить Маринетт стало куда проще. И куда сложнее. — С каких пор ты стал фанатом супергероев? — Алья заглядывает через плечо, когда Лука тщательно мониторит ЛедиБлог в поисках последних новостей, от неожиданности он щелкает кнопкой выключения и потом, мягко улыбнувшись, включает телефон снова. Подозрительность в ее взгляде помножена на сотню, когда она видит на экране блокировки пятнистую Леди, а на самой заставке их совместную фотографию с Маринетт. «Так ты знаешь», — догадывается он, когда замечает как Алья нахмурилась, когда он, пожав плечами, ответил что-то невнятное. — Прости что? — она вскидывает брови и ему приходится быстро придумывать что-то в духе "после спасения Ральфа, я стал восхищаться...", что выглядело совсем не убедительно. Но Алья, не получив никаких доказательств (и что она искала?), все так же подозрительно тянет: — Ла-а-а-дно... — Акума! — вопит кто-то с улицы и они с Альей (как раз ждали остальных), переглядываются. — Мне надо записывать блог, — выхватывает телефон подруга Маринетт, уматывая куда-то со скоростью пули. Лука вздыхает и откидывается на спинку дивана в кафе. Очередной сказочный злодей проносится мимо зданий. Он открывает прямой эфир. А потом... «Моя Леди! Вы сегодня восхитительнуа!» «Берегись!» И все в таком же духе... если раньше единственно, что мозолило Луке глаза была влюбленность Маринетт в Адриана Агреста (безответная, слава Богу), то теперь к этому прибавилась влюбленность Кота Нуара в ЛедиБаг и ее к нему отношение. Маринетт явно благоволила этому несносному кошаку, и что раздражало Луку больше всего, они действительно хорошо смотрелись вместе. Кот, хотя бы, не игнорировал Маринетт, записывая ее в "лучшие друзья", как Адриан. Трансляция заканчивается, к кафе начинают подтягиваться и все остальные. Уставшая Маринетт, которая приваливается к крепкому Альиному плечу, уставший после фотосессии Адриан, вечно скептичный Ральф, Нино, Алья... Кагами? Что здесь делает она? Ральф недоуменно переводит взгляд с Маринетт на Адриана, потом смотрит на Луку и поджимает губы. — Тупейшая ситуация, — выдает он на вопросительный взгляд Луки. Никто, правда, не воспринимает данный комментарий всерьез. И все остается как и прежде. Маринетт, правда, заметно поутихла в чувствах к Адриану, и Лука боится, что она решила дать шанс Коту. Правда ничем своих страхов не выдает, и продолжает быть отличным лучшим другом, которого можно вытянуть на прогулку в любой момент, которого можно попросить сыграть на гитаре какую угодно мелодию и... еще много чего, впрочем... — Куда будешь поступать? — спрашивает Джулека на одной из встреч, и Лука мысленно сетует на сестру. И зачем она спросила, если прекрасно знает, что он уже подал документы в один из университетов в Канаде? — Еще думаю, — чувствуя на себе взгляд Маринетт отвечает предельно серьезно. А по окончанию коллежа все-таки уезжает, попрощавшись только перед самым отъездом. Во время полета с тихой радостью вспоминая грусть Маринетт. На второй месяц учебы Джулека как бы между прочим говорит, что у ее подруги появился новый парень, и примерно спустя три-четыре дня в ЛедиБлоге мелькает сухая, короткая запись о том, что ЛедиБаг видели на романтической прогулке с Котом Нуаром. Лука как никогда рад тому, что это случилось уже после его отъезда. Годы учебы пролетают незаметно, а незамутненная любовь к Маринетт постепенно стирается под натиском новых событий. В университете Лука пусть и не становится супер звездой, все же обретает определенную популярность, основывает свою группу и даже записывает один музыкальный альбом, который становится довольно известным среди студентов его универа. Не обходится и без коротких интрижек, которые, увы, не заканчиваются ничем продолжительным — ни одна, даже самая яркая, девушка почему-то не вызывала тех же чувств, что и Маринетт. Это раздражает, но не до такой степени, чтобы начать встречаться со всеми без разбору. Ральф, с которым они поддерживают связь, иногда присылает фотографии со своей девушкой (и кто мог представить, что он внезапно сойдется с Кагами?), отписывается по новостям Парижа и оставляет ехидные комментарии по фотографиям Луки из Канады. И ни слова о Маринетт. В ЛедиБлоге тоже редко мелькает что-то довольно интересное для самого Луки. Обзоры на злодеев его не особо интересуют, а обсуждение личной жизни ЛедиБаг — строго дозированно и в пределах разумного. Уже нет той бесшабашной охоты за тайной личности, как в самом начале. Лука догадывается, что своей цели Алья Сезер добилась и теперь максимально старается оградить "свою девочку" от критики их мегаполиса... Впрочем даже так Лука знает, что Маринетт находится в крайне стабильных отношениях с Нуаром, счастлива и всем довольна. Поэтому ему становится даже как-то неловко, когда впервые напившись до состояния нестояния, он внезапно заваливает ее сообщениями. К счастью, это случилось только на его выпускном, да и не вызвало у нее негативной реакции. «Со всеми случается», — написала она, когда он, опохмелившись, извинялся. — «Я рада, что ты мне написал. Когда возвращаешься?» Пожалуй именно с этого сообщения все и началось по новой. После возвращения в Париж Лука вдруг обнаружил, что никакие чувства у него не исчезли, а похорошевшая ЛедиБаг вдруг стала не просто несуразно-шебутной девчонкой, а почти взрослой и по-настоящему находчивой Леди. И обожающий взгляд Кота совершенно ясно показывал, что отпускать "свое счастье" он не намерен. На первой встрече Луки со старыми друзьями было... неловко. Ральф постоянно фейспамил, Адриан ревновал (почему, кстати?) к Маринетт, которая вдруг нашла много общих тем с Лукой, несмотря на то, что сферы деятельности у них были разные. Пожалуй именно сейчас им было так комфортно друг с другом, как никогда раньше. Закончилось, правда, акуманизацией, но Лука подозревал, что черная бабочка вселившаяся в разозленного официанта, предназначалась бешено ревнующему Агресту, который непонятно с чего вдруг обратил внимание на свою "лучшую подругу". Да и у героев в этот вечер было море недопонимания, что удивило всех фанатов их пары. Правда, сложив два плюс два до Луки наконец дошел весь абсурд ситуации. Адриан Агрест был Котом Нуаром. Маринетт Дюпен-Чен была ЛедиБаг. И это действительно был самый большой фейспалм из всех, которые Лука встречал. И, судя по всему, о личностях друг друга герои знали и этим объяснялось "счастье" их пары. Правда... Как оказалось все не было настолько идеальным, как всем казалось. Маринетт не была полностью несчастна, но и полностью счастливой тоже не была. — Ты ведешь себя как ребенок, — во время одной из встреч, когда Адриан вдруг спросил что-то явно провокационное (вроде «а сколько у тебя было девушек, Лука?»), Маринетт вспылила. — А ты флиртуешь с каждым вторым, — парировал, откинувшись на спинку дивана Агрест. — А тебе какое дело? — хмыкнув спросил Ральф, Адриан одарил его серьезным взглядом, мол, не вмешивайся. — Она девушка моего лучшего друга, — не моргнув ни глазом, соврал он. — Разве? — видимо за годы, что Лука учился за границей, отношения этих двоих не потеплели ни на гран. — Очень похоже, что она твоя девушка. — Ральф, — одновременно одернули его Лука и Маринетт, одновременно переглянувшись после, чем вызвали почти победную улыбку у вышеназванного, задумчивый взгляд у Альи и досаду у Адриана. Впрочем, назревающую перепалку разрулил Нино, предложив сходить в кино, и большая часть группы с радостью переключилась на новую тему. Однако Лука по-большей части пребывал в размышлениях. То, что у Маринетт с Адрианом были определенные проблемы, было вполне ожидаемо. Очевидно влюбленность ушла, и теперь они все больше и больше раздражались друг на друга. Однако ему совершенно не хотелось быть тем самым камнем преткновения, разлучником и причиной расставания. А именно к этому все и шло, если судить по тому, что теперь даже необходимость сокрытия личностей не удерживала их от почти открытых ссор. — Проводишь? — Маринетт почти демонстративно взмахнула своими хвостиками, глядя на него и, как бы велик не был соблазн, Лука только чуть виновато рассмеялся. — Прости, но мама попросила помочь кое с чем, не хочу заставлять ее ждать... — он бросил быстрый взгляд на выдохнувшего Адриана, вслед за этим через силу улыбнувшись. — Но уже поздно, может тебя проводит Адриан? К тому же это сбережет твою честь, как девушки его лучшего друга. Маринетт поджала губы. — Тут недалеко, так что не беспокойся, — и, обняв каждого (кроме Адриана), упорхнула в объятия вечернего города. Как впрочем, разошлись и все остальные. Сейчас, почти четыре года спустя, все сильно изменилось. Лука видел, насколько притягательной стала Маринетт: постоянные сражения и патрули сделали из нее статную и изящную красавицу, а чудная, смешанная кровь придавала ей свой, определенный шарм. Раньше половина города сохла по ЛедиБаг, теперь вторая половина города страдала по Маринетт. Адриан Агрест и раньше был мечтой всех девушек, а Кот Нуар был недосягаемой мечтой для тех, кого не трогала ангельская красота его родного облика. Сейчас обе его ипостаси заставляли дам всех возрастов сходить с ума, и многие даже приезжали из других стран, чтобы просто надеяться на случайную встречу. Поэтому пара ЛедиБаг и Кот Нуар была до того гармоничной и естественной, что и поклонников у них было уйма. Да и добрая и отзывчивая Маринетт невероятно подходила ангелу имени Адриана Агреста. Лука вернулся домой и сел играть. Множество мыслей путались в голове и былая привязанность вспыхнула с новой силой. Когда-то Маринетт уже использовала его, чтобы отвлечься от мыслей об Агресте... теперь это повторяется снова? Или же она действительно разглядела в нем парня? Что было затейливой игрой воображения, а что было правдой? «Прости за мое сегодняшнее поведение», — пиликнул телефон, и Лука, прикрыв глаза, вздохнул, собирая в кучку разбежавшиеся мысли. «Все хорошо. Помирилась с Адрианом?» «Я... еще нет. Просто... он так глупо себя ведет и эти его попытки тебя задеть. Совсем не понимаю, что с ним в последнее время.» «Очевидно ему обидно за своего друга. Мы ведь с тобой встречались» «Я много раз говорила ему, что мы просто друзья и... ничего, что я все это рассказываю? Как ты?» Лука отложил телефон. Как бы сильно ему не нравилась эта девушка, он не может поддержать ее в текущей ситуации... Поэтому... Но разве он не может воспользоваться этим случаем? Нет, это будет нечестно. Если Маринетт сбегает от трудностей отношений, то даже расставшись с Адрианом, она вскоре расстанется и с ним... из-за этих же самых трудностей. Но... Лука вздохнул. Он должен быть ответственным. «Со мной все в порядке. Не волнуйся. Но... можно дать совет?» «Конечно, что такое?» «Попробуй поговорить с ним, прислушаться к нему. Возможно это сложно, и он действительно кажется тебе каким-то неправильным, но кажется он тоже запутался. Вспомни все хорошее, что он для тебя делал. За что-то ты же его любила» На большее Луку не хватило. Он просто не будет во всем этом участвовать, но помогать Маринетт сохранить свои отношения... На это его доброты не хватит. К тому же, она должна научиться преодолевать все эти трудности. Вздох. Он просто будет жить своей жизнью. Именно так думал Лука, не подозревая, что жить своей жизнью можно где угодно, но только не в Париже. Отношения Адриана и Маринетт скакали, как русские горки. Они то сходились, то расходились, про разлад в отношениях героев судачил весь Париж, если не вся Франция, их командная работа страдала, Бражник одолевал, Лука с Ральфом фейспамил. И так бы все и продолжалось, если бы во время одной из битв из-за того, что и Леди и Кот вредничали, Маринетт не была бы ранена. Довольно серьезно. Ведь помимо основного удара, пришедшегося ей в ребра, случайное движение злодея сорвало с ее уха одну сережку, разорвав правую мочку. Ошалевший от ярости Кот, конечно, разобрался с акумой, поймав бабочку в банку, вот только бессознательная и почти раскрывшая свою личность Леди не могла ее очистить. Лука злился. Отношения отношениями, но безопасность превыше всего. Г-герои, капризные дети! Адриан, свято верящий, что Леди должна всегда оставаться для него идеалом, Маринетт, хранящая какие-то детские мечты об ангеле-Агресте. Притирка характеров... так и до раскрытия перед всей страной не далеко. И даже благополучно завершившаяся история с акумой не повлияла на все растущее недовольство Луки. С каждым годом любить Маринетт становилось все невозможней. В отличии от того же Кота, Куффен прекрасно понимал, что недостатков у героини Парижа куда больше чем достоинств, и совершенно не представлял того, зачем ему это счастье и почему сердце никак не выберет другую, более уравновешенную личность. В общем, понимая, что еще немного и его многострадальные нервы не выдержат, Лука снова покинул Францию, отправившись в небольшое путешествие. Пусть герои сами разбираются, а он за эти три с половиной месяца навидался всякого. Небольшое путешествие превратилось в затяжное: старая музыкальная группа снова собралась вместе и Лука с огромным удовольствием согласился устроить тур. Группа стала стремительно набирать популярность, спонтанно написанная песня «И у идеалов есть проблемы» стала хитом месяца, а сам Лука познал всю прелесть мировой славы. Месяц превратился в два, а два незаметно перетекли в полгода и вернувшись в Париж, Лука осознал, что наконец-то ему стало все равно на девочку-солнце. Кстати, за эти полгода неожиданно разрешилась проблема с Бражником, делись куда-то Кот Нуар и Леди, и вообще, воцарились мир, тишина... спокойствие. Если не считать всеобщий ажиотаж о том, что Адриан Агрест наконец представил обществу свою девушку, нарушением этого самого спокойствия. Лука умиротворенно улыбался глядя на пережившую кризис пару, и наконец отдыхал душой, сочиняя песни, играя музыку и, внезапно, обнаружив интерес к одной модели. Следующие полгода прошли не в пример тихо и, когда мысли о том, что глава под названием "Влюбленность в Маринетт Дюпен-Чен" уже закончилась, окончательно укоренились... Дождливым осенним вечером судьба принесла вышеназванную Леди ему на порог. — Маринетт? — Лука пропускает девушку в свою квартиру (еще по приезду с тура в Париж взял себе отдельную), и уходит в ванную, чтобы вынести ей полотенце. Она деланно весело спрашивает его о делах (мимо проезжала, решила зайти), с его подачи начинает что-то готовить и совершенно не реагирует на вопросы о том, что такого случилось, что она почти под ночь завалилась к нему, еще и без предупреждения. Поняв, что ничего не добьется (она продолжала болтать без оглядки на него), Лука вздохнул и ушел в свою комнату, услышав напоследок только как Маринетт, облокотившись на столешницу, рвано выдохнула. Сев на кровать, Лука неожиданно сам для себя открыл телефон, потом галерею, а потом и папку, которую пусть и не открывал с начала универа, никак не удалял. Альбом с совместными фотографиями. Маринетт тогда была еще такой девчонкой: два смешных хвостика, сейчас превратившиеся в один роскошный, задорная улыбка, веселые глаза. Листая фотографии одну за другой, Лука вдруг подумал... а если бы он не сдался? Ему ведь удалось на время отвлечь Маринетт от Адриана, удалось вызывать ее улыбку, смех, и расстались они... немного глупо и до бесконечности неловко из-за того, что он сдался, а она была не уверена. А ведь ему нравилось... действительно нравилось обнимать ее, быть с ней, радовать ее и ничего не получать взамен. Это было даже забавно: многие девушки были готовы на то же самое ради него, а он почему-то выбрал ту, которой на него было все равно. Лука вспоминал, как играл только для нее, как учил ее кататься на катке, как получал от нее камень чудес и наблюдал, как пропадает незамутненная влюбленность в ее глазах. — Лука? — он поднимает голову, его сердце замирает. В самой комнате темно, поэтому ее силуэт из светлого коридора, ее чуточку виноватый вид... это захватывает. Она неловко переступает с ноги на ногу: — Это... прости меня. Он мягко улыбается. — Все в порядке, — потом выключает телефон и подходит к ней. — Расскажешь? Она вздыхает, прячет лицо в ладонях, и тихо-тихо отвечает: — Мы расстались. Лука вздыхает. — И ты сразу пришла ко мне? — «какой же она ребенок» — Алья в отпуске, а мама... мама на его стороне, — Маринетт отворачивается, а потом грустно-грустно стекает по стеночке вниз. Лука мысленно улыбается — года идут, а женские хитрости все те же. Впрочем, это не означает, что его не грела этакая мысль быть "защитником", пусть он и понимал, что ничего благородного в этом нет. — А я, значит, буду на твоей? — полу-шутя спрашивает он, и она серьезно отвечает: — Ты всегда на моей стороне. Был. Он присаживается напротив нее (благо полы теплые), и в этом светлом коридоре, когда на кухне шумит плита (очевидно она готовит что-то, не требующее пристального внимания), а за окном дождливая ночь... все становится до того правильным, мягким, уютным, что Луке не хочется ничего говорить. Он просто смотрит на нее, как смотрел еще будучи подростком — внимательно, любопытно, запоминая каждый жест и движение. Молчат они недолго. Маринетт начинает говорить, сначала тихо, а потом, с нарастающими эмоциями все громче и громче, явно выплескивая все, что накопилось. И то, что Адриан невольно, не специально, но пытается равнять ее на свою маму; и то, что Габриэль унижает ее каждую встречу, несмотря на то, что в целом одобряет их отношения — злится, что она знает и может в любой момент раскрыть его секрет, и что он сам не может рассказать сыну, кто был... Тут она запинается, Лука вздыхает. — Я в курсе, что Адриан был Нуаром, — она удивленно приоткрывает рот и это так смешно, что он невольно смеется. — А теперь, я так понимаю, узнал и личность Бражника. Маринетт неверяще хлопает глазами и не может вымолвить ни слова, заливаясь краской и глотая очевидно глупые вопросы. Тут и Лука ловит себя на том, что... — А... м... ты знаумал* думзал... Ле-я... — Если ты о тайне своей личности... то мне подсказал Ральф, — объяснился он. — А он догадался сам. — Но как же... я думала, что... — она схватилась за лоб, потом помолчала некоторое время и тоже рассмеялась. — Боже, как это глупо... С кухни потянуло вкусными запахами и Лука, поднявшись, предложил Маринетт руку. — Полагаю, что на голодный желудок сложно контролировать эмоции, — с любопытством заглядывая в духовку, сказал он, — поэтому поешь, а потом, если захочешь, продо-... «Дзынь!» Раздался звонок в дверь. «Дзынь! Дзынь! Дзынь!» Маринетт помрачнела. Лука вздохнул снова. Ну почему это снова происходит с ним? Кто бы там за дверью ни стоял, это не предвещало ничего хорошего. Это мог быть Адриан Агрест, выследивший свою девушку и пришедший выяснять отношения. Это могла быть его мама, спонтанно решившая проверить его и которой чужая девушка в доме сына явно не понравится. Это могла быть мама Маринетт, которой дочь в квартире чужого парня явно не придется по душе. Это могла быть, в конце концов, девушка за которой он ухаживал, и которая точно поймет все правильно и это вызовет общественный резонанс поставив репутацию Маринетт под угрозу... впрочем и не только ее репутацию. «Дзынь!» Звонки сменились стуком в дверь. — Кто-то не очень терпелив, — неловко рассмеялся он, запуская руку в волосы. — Кто там? — Маринетт! — раздался в ответ возмущенный голос. — Я разберусь, — когда Лука уже положил руку на ручку двери, мрачно решительная девушка вышла в прихожую. Лука вздохнул, думая о том, что если бы она еще и разборки с "ее" бывшим повесила на него, то это было бы совсем не красиво. — Здравствуй Адриан, — тем не менее, он жестом остановил рвущуюся в бой девушку. Мокрый и несчастный Агрест вызывал сочувствие. — Проходи, я сейчас дам тебе полотенце. Одинаково мрачные Маринетт с Адрианом переглянулись. Рвущиеся с языка Агреста колкости остались невысказанными, и Лука уже этому был рад (вспомнить хотя бы словоизлияния Нуара). Усадив нежданных гостей на кухне, Лука демонстративно воткнул в уши наушники и ушел в свою комнату, закрыв дверь. Давя растущее недовольство и горечь. Он с самого начала не собирался во все это ввязываться... но и он, в конце концов, не игрушка: захотели приняли, не захотели выкинули. Непонятная обида, предвкушение очередного "спасибо Лука за все, ты самый лучший друг", и какое-то странное чувство... будто он снова... влюбился? Боги, нет, за что? все это вылилось в совершенно новую, и тем не менее точно уже когда-то написанную песню. «Я снова стою у порога И снова закрыта та дверь. И снова спрошу я у Бога За что полюбил я теперь? Этих ласковых рук невесомость Эту грусть в столь глубоких глазах Эту душу, что так незнакома Это сердце, что снова в бинтах Неужели не будет мне счастья? И свободы не будет вовек? Почему не могу я решиться Позабыть все что дорого в ней? Этих ласковых рук невесомость Эту грусть в столь глубоких глазах Эту душу, что так незнакома Это сердце, что снова в бинтах» Гитарные ноты переплетались со словами, а слова находили отклик в его душе. Лука потому и стал известным, что никогда не позволял себе писать песни, которые не затрагивали его сердце... Правда сейчас это больше напоминало определенный вид мазохизма и самосожаления. Квартиру потряс хлопок дверью, Лука вздрогнул на мгновение, но не остановился. Он мог представить, что разъяренный Агрест вылетел из квартиры в дождь. Но это не его драма — их отношения, лишь их отношения. Так он думает, пока не заканчивается мелодия. Пока не понимает, что уже сделал достаточно, чтобы показать Маринетт свое отношение. Чтобы сохранить ее отношения с Агрестом. «Я дурак» Он выходит на кухню, и удивляется тому, насколько спокойной выглядит разливающая чай Маринетт. — Это была новая песня? — правда голос ее выдает. Голос и глаза. Лука молча кивает. — Очень красивая... правда слов было почти не разобрать... о чем ты пел? Два шага... это много или мало? Встав почти вплотную к ней, Лука думает о том, насколько нечестным будет воспользоваться ее разрывом с Агрестом? Касаясь почему-то холодной щеки, вспоминал все на свете. — Лука? — большие голубые глаза. Родные. — О себе, — он улыбнулся, — я пел о своих чувствах. Помнишь, как я впервые признался тебе? Маринетт кивнула, прильнула к ладони, как к спасательному кругу, устало выдыхая. — Я думал, что те слова уже давно потеряли свою... актуальность, — Лука убрал руку, через улыбку и взгляд пытаясь показать все, что чувствовал. — Но сегодня понял, что они все еще в силе. Потом, слегка щелкнув ее по красному носу, отошел. — Моя комната свободна, можешь поспать там, я постелю себе на диване. Девушка вспыхнула: — Не ндао... то есть не надо! Я и сама проспою, просплю, посплю! на диване! Могу и на полу поспать и... и... Лука склонил голову на бок. — Тебе стоит отдохнуть, ты слишком переволновалась из-за всей этой ситуации... даже заикаться начала, — подтрунивать над Маринетт было весело. Поэтому, подмигнув, направился в комнату за постельным бельем, пока подруга пыталась то ли возразить, то ли намылиться куда-то в ночь, то ли еще что-то. Потом она все-таки приутихла, поблагодарила его и, одолжив большую майку, закрылась в его комнате. Когда все затихло и стало слышно лишь мерно тикающие часы да дождь за окном, Лука снова и снова прокручивал сегодняшний вечер, пытаясь проанализировать и прийти к каким-то выводам. Маринетт... Ему казалось, что чувства к ней уже не просто утихли да исчезли, а превратились во что-то отдаленное и прохладное. Но вот, стоило ей снова поманить его, и он снова распахнул дом, объятия и сердце. Айя-яй, нельзя так. «Ей стоит взять ответственность», — то ли весело, то ли грустно подумал Лука, проваливаясь в сон и не слыша "падающих" уведомлений на телефон. Утром его разбудили запахи кофе и выпечки. И несмотря на то, что это было приятно, Лука напряженно думал о том, что будет дальше. И видимо не он один. — Доброе утро, — рассеянно отозвалась Маринетт, перекладывая круассаны с противня в корзинку, попутно заканчивая готовить яичницу. — Доброе, — отозвался он, проходя мимо нее в ванную и мысленно оценивая происходящее. Происходящее ему нравилось: он бы не отказался встречать эту девушку каждое утро у себя на кухне. Умывшись и сменив одежду, Лука связался со своим менеджером, попросив освободить ему день (на это воскресенье планировалась пара незначительных встреч) и, выйдя на кухню, одновременно с Маринетт сказал: — Нам нужно поговорить. Маринетт широко улыбнулась, он тихо рассмеялся. — Ты первая, — прежде чем произойдет какая-либо еще неловкая ситуация, сказал он, садясь за стол и подтягивая свою чашку с кофе. Она вздохнула, набрала воздуха и... выдохнула, облокотившись на стол с каким-то особенно уставшим видом. — Даже не знаю с чего начать... — С чего-нибудь конкретного, — подсказал Лука. — Я рассталась с Адрианом, — выпалила она. — Я знаю. — И вчера мы договорились остаться друзьями, — она быстро подняла на него глаза и снова опустила их. — Он тоже... согласился с тем, что когда мы были просто напарниками нам было... лучше. — Нуар-то? — удивленно хмыкнул Лука, только потом поняв, что ляпнул это вслух. Всем в Париже было известно, что свою пятнистую Леди Нуар превозносил. Судя по вчерашнему хлопку дверью Лука скорее поверит, что Адриан решил не мешать счастью любимой и отступил. — Я... была убедительна. — Допустим, — тут Лука вздохнул, примерно понимая к чему речь. — А теперь коротко о том, какое участие во всем этом принимаю я. Он уже давно не сопливый подросток, да и Маринетт пора научиться говорить некоторые вещи прямо. — Давай попробуем... снова. Пауза. Занавес. Ну... не настолько прямо. — Мгм... мгм... мхм... — Лука задумчиво и деланно спокойно сделал пару больших глотков (кажется обжегся, но совершенно не почувствовал). — Серьезно? Маринетт закрыла лицо руками. — Я запуталась Лука, и... все это... я не думаю, что встречаться с Адрианом было хорошей идеей. Мы видели друг в друге только те идеалы, которые хотели, тем самым рушили ту дружбу, которая была между нами как между героями, одноклассниками и... я с самого начала говорила Коту, что это... — И с самого начала Адриан видел в тебе только друга, — напомнил ей Лука о том, что не только она считала вариант с отношениями не самым удачным. — Верно... первое время после раскрытия мы были счастливы. Знаешь, по настоящему. Нам казалось, что мы все преодолеем, что для нас нет ничего невозможного. В конце концов мы были героями. Но потом... — Маринетт, — они встретились взглядами, Лука покачал головой. — Да, я вчера признался снова, но я не хочу повторять одну и ту же ошибку дважды. Возьми паузу, не действуй на эмоциях. Если будет сложно, я буду рядом. Понадобится помощь — помогу. Но не проси меня снова быть рыцарем по отвлечению от разбитого сердца... Воцарилась тишина, в которой они вяло ковырялись в тарелках, пусть еда и была восхитительно вкусной. Лука мог понять это по запаху (но не по вкусу — обожженный язык давал о себе знать), а Маринетт... ну, она это готовила. Оба думали о том, что только что было сказано. Лука явно дал понять, что в курсе о том, что расставание с Агрестом далось Дюпен-Чен слишком нелегко. Разгадать ее истинное состояние за налетом улыбки... это было просто. — Я не против отношений с тобой, — уже когда Маринетт собралась уходить, сказал он, — я... наоборот хочу этого очень сильно. Но есть вещи, которые в этой ситуации не дают мне воспользоваться случаем. — Какие? — Маринетт сжала ремешок своей сумки, сейчас в ее глазах читалась вся усталость прожитых лет. Лука понимал ее. Нелегко было быть героиней, влюбленной к тому же в своего же напарника, который был влюблен в нее, но... в общем... То, через что она прошла, определенно не были легкими событиями. Но... — Первое, из отношений в отношения. Ты только рассталась и тут же готова начать встречаться с другим, — Лука заметил, как она прикусила губу, но продолжил. — Меня не устраивает роль замены. Второе, обстоятельства предыдущего расставания. Когда начались сложности, ты просто поставила Адриана перед фактом, ты не удосужилась узнать, что он думает и что чувствует. Ты думала о том, как трудно тебе и насколько тяжело тебе в этих отношениях, ты не думала о том, что делает он ради вас. Я не хочу быть с тобой и думать постоянно о том, чтобы тебе не было трудно и чтобы ты всем была довольна, потому что иначе появится еще какой-нибудь Лука, а я сыграю роль Агреста. Она возмущенно вспыхнула, явно намереваясь оспорить его слова, но он только вскинул руку. — Подожди, выслушай до конца. И третье, намерения. Ты предложила нам встречаться только из-за того, что твое сердце разбито, ты разочарована и тебе нужен кто-то для восстановления. И тут я, беззаветно в тебя влюбленный еще со школьной парты. Если бы ты меня любила и действительно что-нибудь чувствовала, возможно я бы и согласился сегодня... но... не так. Не для того, чтобы помочь тебе, а потом смотреть, как ты снова уходишь. Я понимаю, мои слова звучат обидно, но... — Я все поняла, — Маринетт вдруг улыбнулась, тяжело и натянуто, — это действительно... было жестоко по отношению к тебе... прости пожалуйста и... Он мягко притянул ее к себе, обнимая. Ну за что ему такое наказание-то? Стоит слезам появиться в ее глазах и он готов на все. Это нечестно по отношению к нему. Но почему... почему это так правильно? — Прости, Лука... у-у-у-у... Он только чмокнул ее в макушку, прижимая сильнее, будто пряча от всего остального мира. Маринетт могла быть жестокой и наглой, порой у нее абсолютно отсутствовала совесть и понятия, но чего у нее было не отнять, так это честности и доброты. Когда ей показывали, как ощущал себя человек в той или иной ситуации, она проникалась этим до глубины души, навсегда запоминая данный случай. Полностью принимая на себя ответственность за свои действия. — У-у-у-у... Улыбнувшись, он глубоко вдохнул. Все же, как бы жизнь их не разводила, а они все время оказываются в ситуации, когда она находит утешение в его руках, а он сдается снова и снова. Возможно, когда она возьмет паузу и посмотрит на все трезвым взглядом, они смогут начать все правильно. Не поспешно-сумбурно, как в коллеже, и не так, как могли бы начать сегодня... а так, как надо. И, наверное, так будет лучше всего.