Лисьи сны

В клубе темно, и музыка гремит так оглушительно громко, что Сережа морщится. Морщится, потому что биты ударяют нещадно, обрушиваются на чувствительные нервные окончания, выбивают последние остатки самоконтроля. Ещё минута — и Сережа не выдерживает. Опасливо озирается через плечо — глаза на миг сверкают янтарным — и снова отворачивается к барной стойке. Между его пальцами зажат джин-тоник один к одному, за спиной — свора волков. Теперь Сережа уверен: его сегодня пасут. Снова. Здесь — в клубе в центре Питера — опасно подвергать метаморфозам даже вкусовые рецепторы. Разумовский же идет этим вечером на риск — ему нужен чуткий слух. Биты, конечно, убивают его, но лучше уж они, чем холодные волчьи когти. Попасться к ним в лапы Сережа не хочет. Очень не хочет. Зрение он больше не трогает — глаза меняют цвет, это заметно, это опасно. Он и так воспользовался этой уловкой на пару секунд, рискнув собственной шкурой — и, как оказалось, не зря. Цепкий взгляд выхватил две одинокие сутулые фигуры в другом конце клуба. Их, конечно, больше. Волки всегда ходят стаей. В отличие от лис. А зря, проносится в голове у Разумовского, когда он подносит к губам холод стакана. Сейчас, сидя здесь, посреди толпы и шума, он чувствует себя донельзя одиноким и жалким. Байки про волков-одиночек — чушь полнейшая, Сережа таких за свою жизнь еще не встречал. Волки ходят вместе, шакалят компаниями. Они очень организованные. Глупые, тут же поправляет себя Разумовский, коротко усмехаясь. Лисам поодиночке выживать сложнее, но зато шансы быть преданным сводятся практически к минимуму. Лисы друг другу не доверяют. Они даже своим не открываются. Сережа знает, что их осталось очень мало. Знает, что с большей вероятностью их можно встретить среди бизнесменов и политиков. Знает, что его самого уже кто-то вычислил. Оборотни привыкли скрываться, хоть это и стало давно нормой. Лисы ли, волки — разницы никакой. Среди людей они — обычные люди, на перевоплощение уже много лет стоит строгое табу. Метаморфоза разрешена только в крайнем случае — когда стоит прямая угроза жизни. Это негласный закон. Это работающая схема. Теперь для того, чтобы вычислить оборотня, нужно приложить немало усилий. Отличить волка от обычного человека довольно трудно. Мимолетный блеск глаз, непривычно тяжелый взгляд, слегка выдающиеся челюсти, слишком острые клыки или проседь в волосах — все эти мелочи Разумовский научился подмечать мгновенно. Лис узнать гораздо сложнее. Лисы хитрые. Лисы умеют заметать следы. Каким образом вычислили его самого, Сережа искренне не понимает. Он встает из-за барной стойки, оставляет под стаканом приличную сумму и идёт к выходу. Идет он нарочито медленно, спокойно, пару раз останавливается, чтобы посмотреть на футуристические скульптуры вдоль столиков. Внутри у него все цепенеет, но ему нужно делать вид, что он ничего не замечает. А волки идут за ним по пятам. Разумовский замечает, как отлепляются от стены две серые тени, и ноги против воли несут его к двери — на воздух, скорее!.. Сережа вываливается из клуба. Его автомобиль с водителем всего в нескольких метрах от входа, но даже это расстояние кажется ему огромным. Бояться абсурдно. Сережа знает, что волки ему ничего не сделают — не при всех, не здесь. К тому же, он не слышал, чтобы в последние несколько лет случилось хоть одно межклановое убийство. Между волками и лисами давно негласное перемирие по типу «живи и не мешай жить другому». Но несчастные случаи время от времени встречаются. Спокойно, шепчет про себя Разумовский, проходя последние шаги до автомобиля. С чего он вообще решил, что они знают? Может быть, они следят за ним по другой причине? Если лисы нашли себя в руководящих профессиях, то волки — чистые исполнители. Охрана, полиция, росгвардия — эта отрасль практически целиком наводнена ими. Сережа уверен, что некоторые важные шишки специально разыскивают для собственной охраны именно волков — лучше рефлексы, больше чутья, меньше требований. Вот и те волки, что следили за ним в клубе, вполне могут оказаться ребятами из конкурирующей фирмы. У Разумовского есть враги. Особенно теперь, когда его дела идут в гору и презентация соцсети встречена на ура. Сережа ныряет в салон. Дверца хлопает так громко, что Разумовский вздрагивает. А потом выдыхает с облегчением и наконец позволяет себе расслабиться. Слух возвращается в норму. Больше нет необходимости вслушиваться в малейший шорох. Сережа растирает озябшие руки, думает: ещё немного — и он сойдет с ума. Паранойя развивается незаметно? Сегодня ему мерещатся волки, а завтра?.. — Будете заезжать куда-нибудь ещё? — вежливо уточняет водитель. — Нет, — хрипит Разумовский и сам не узнаёт своего голоса. Коротко кашляет. Просит: — Едем домой.

***

«Домом» он давно называет собственный офис. Огромное помещение, где нет ничего, кроме стекла и металла — даже диван здесь кожаный, холодный, и такой большой, что Сереже на нём спать иногда даже неуютно. Обычно он ложится посередине, обкладывая себя подушками и пледами — холодно. Ещё и кучу вещей с собой приносит для работы, вроде ноутбука или планшета со всеми прилагающимися девайсами. Сегодня он забивается в самый угол и поджимает под себя ноги. В руках теперь не холодный коктейль — кофе в одноразовом стаканчике. Кофемашина стоит тут же, рядом с остальными автоматами. Секретаршу он пробовал держать однажды, но вскоре отказался от этой затеи. Та девочка — хорошенькая, маленькая и с острым носиком — оказалась лисой. А лисам Разумовский не доверяет даже больше, чем волкам. Он знает, на что они способны. Он сам такой. Из всех знакомых ему лис, пожалуй, он может в какой-то степени довериться лишь одной. Да и то вышло это как-то случайно. Она пришла к нему в рабочее время «взять интервью» после презентации, села за стол напротив, щелкнула ручкой и невозмутимо заявила, что знает его секрет. Доказательства прилагались. Отнекиваться смысла не было. Сережа готов поклясться, что до сих пор их дружба держится лишь на одном: он тоже знает, что она оборотень. Так безопаснее. Так есть хоть какая-то иллюзия, что ты держишь все под контролем. Однако мысль о том, что девушка все-таки могла выдать его волкам, отпускать Сережу не хочет. — Марго, — зовет со своего места Разумовский, — набери Юлю Пчëлкину. — Вы уверены? — уточняет голосовой помощник. Сережа кидает взгляд на дисплей. Время — почти полночь. — Да, — отвечает он, шумно отхлебывая кофе. Его начинает трясти, и он просто не уснет, если не удастся поговорить хоть с кем-нибудь о том, что происходит с ним вот уже несколько дней подряд. Долгие, протяжные гудки. И — недовольный, заспанный Юлин голос: — Что-то случилось? Ни приветствия, ни жалобы. Все строго, кратко и по делу. Профессионализм, отмечает про себя Сережа, и его пальцы почему-то начинают дрожать. Мысли копошатся в голове, не дают покоя. Может, Юля так отреагировала на поздний звонок, потому что ждала его?.. — Нет, ничего, — быстро отвечает Разумовский. — Просто захотелось тебя услышать… Ты занята? — Сплю, вообще-то, — отвечает Юля и добавляет после секундной заминки: — спала, пока ты не позвонил. Так что стряслось? Сережа угрюмо смотрит в темный дисплей. Идея звонить Пчëлкиной уже не кажется ему такой уж замечательной. — Разумовский, я тебя знаю не первый год, — вздыхает Юля на том конце провода. — Ты никогда не звонишь просто так. Особенно мне. Сережа кривит губы, молча соглашаясь. Юля права. Она всегда права. И чутье у неё даже не лисье. Её чутье — истинно журналистское, въедливое, подмечающее любую деталь. От Юли трудно что-то утаить. И Сережа сдается. — Просто… Тяжелый день был. Неделя. Очень. Он устало трет пальцами переносицу, закрывает глаза. Юля молчит. Ждет. — За мной таскаются какие-то типы, — со вдохом признается Разумовский, по-прежнему сжимая в ладонях несчастный стаканчик кофе. — Четвёртый раз их замечаю в разных местах. Может, ошибаюсь. Не знаю. — Ты их раньше видел? — спрашивает Юля, настораживаясь. Ирония пропадает из ее голоса подчистую. — Нет. Хотя… Может, и видел. На презентации много людей было. Разных. На минуту воцаряется тишина. Юля думает. Сережа дрожит — холодно. А еще страшно. И Сережа не знает, бояться ему за себя или за своё дело. Потому что соцсеть «Вместе» — его детище, плод бессонных ночей — пришлась не по душе некоторым программистам и критикам. Разумовский даже не понимает, что его пугает больше: то, что волки охотятся по его душу, или то, что они хотят отобрать у него самое главное его дело. Юля, кажется, угадывает его мысли. — Тебе нужна охрана, — говорит она уверенно, и Сережа слышит, как клацают кнопки клавиатуры. Пчëлкина что-то печатает. — Постарайся пока не выходить на улицу, — советует она своим фирменным деловито-холодным тоном. — Я подберу тебе кого-нибудь надежного. Пока не станет ясно, кто там за тобой ходит, осторожность не повредит. Юля отлично читает между строк. Под этим туманным «кто» она, конечно же, подразумевает их. — Я напишу тебе завтра, как только улажу свои дела, — добавляет Пчëлкина. — А сейчас иди спать. Уже поздно. Утром голова болеть будет, оно тебе надо? — Спокойной ночи, — отвечает Сережа и еще несколько секунд после слушает короткие обрывки гудков. Юля сразу же сбрасывает вызов. Разумовский отключает Марго, ставит недопитый кофе на широкий подлокотник дивана. Укладывается поудобнее и по старой привычке засовывает руку под щеку. Он спал так еще в детдоме, и там над ним из-за этого все смеялись. Теперь Сережа вырос. Над ним больше не смеются. Не смеется и он. Не с кем.