Rise of the Shock Trooper. Incursion

Shock wave after shock wave, Shock wave after shock wave, Blood and glory await us... (из гимна Штурмовых войск)

Криво запущенная ракета выбила град небольших обломков из стены гражданского здания. Где-то в стороне завыла сигнализация одиноко стоящего автомобиля. Мы шли вперёд, проверяя каждый поворот, откуда мог показаться противник. Основные позиции ЕКА уже близко. На левом фланге упал под пулями штурмовик: по нам открыли огонь из здания. Другой воин в противогазе успел подскочить к окну и наградить засевших внутри электрическими разрядами. Но, определённо, нас ещё ожидают сюрпризы. Не имеет значения. Они нас не остановят. Ведь мы сражаемся за нашего Лидера. Командир второго отряда Шереметьев покрутил головой в противогазе, выискивая ещё огневые позиции в домах. Я даже опередила его: на правой стороне улицы, на втором этаже, в следующем доме. Можно, конечно, попробовать с ракетной винтовки, но к ним зайти сзади получится быстрее. — Нечестивец, я займусь, прикрой с улицы. "Нечестивец" — позывной Шереметьева. Я не видела дальнейших действий штурмовика, потому что уже сместилась вправо, ближе к стенам домов, и вошла в дверной проём, пролезая мимо частично вывороченной из петель двери. Судя по звукам, европейцы засели на втором этаже. Лестница была буквально передо мной, и я быстро поднялась наверх. Заметить меня успели, но отреагировать —нет. Направив на них Тесла-пушку, я отправляла электрические разряды в засевших в помещении вражеских бойцов, и обгорелые останки их тел падали на пол. Что может быть лучше... Это ждёт всех, кто бросит вызов Александру. Убедившись, что здесь больше никого не было, я торопливо спустилась вниз и присоединилась к атаке. Нашей главной целью была площадь, где окопались европейцы. Шереметьев уже вёл штурмовиков и следующих вместе с нами призывников. Они были значительно менее эффективны, чем мы, но на то мы и элитные подразделения, а любая огневая поддержка пригодится. С поперечной улицы выехал танк "Леопард", под прикрытием которого двигалась пехота, по нам заработал пулемёт калибра .303, огнём поддерживали вражеские пехотинцы, кто-то падал на землю, раненый или убитый, но мы не останавливали наступление, сосредоточившись на появившемся с фланга противнике. Разбираться с ним пришлось предоставить Шереметьеву и его людям: справа на нас один за другим выезжали два "Пандура IFV", а чуть позади, держась за техникой или поближе к зданиям, двигалась пехота. Этими займёмся мы! — Во имя Александра! За мной! Он указал нам путь и дал нам приказ. Я подчиняюсь его воле. Молниеносным, давно отработанным движением, я убрала за спину Тесла-пушку, разумеется, поставив её на предохранитель, и взяла в руки ракетную винтовку. Да, мы, штурмовики, носим по два оружия. Кому-то со стороны это может показаться неудобным, тем более, что Тесла-пушка весьма габаритна, но это не так: по завершении обучения мы полностью приноравливались и, без неудобств, таскали одно оружие за плечами, второе в руках, не испытывая при этом стеснения и излишней тяжести. Да и движение, как максимально быстро убрать винтовку или Тесла-пушку и взять из-за спины второе, мы отработали до автоматизма. Только в отдельных случаях, когда универсальности не требовалось, мы брали что-то одно. Всё время перемещаясь, чтобы не попасть под огонь, и укрываясь за тем, за чем можно было укрыться, мы принялись обстреливать "Пандуры". От ответного огня — двадцатимиллиметровым калибром с одной машины и из автоматического гранатомёта — с другой — мы уже несли потери, особенно доставалось призывникам, но они знали, что бегства мы не потерпим. Мне и ещё двум штурмовикам укрытием стал упавший со здания металлический навес, который мы поставили на широкую сторону и теперь вели огонь из-за него. Двое призывников с РПГ-30 попали под огонь, только один из них успел выстрелить, и то снаряд прошёл по касательной. — Не отступать! Продолжать огонь! Первого "Пандура" нам удалось подбить; второго маневрирование не спасло от нашего штурмовика-бомбардира, выпускавшего в него ракету за ракетой, и обломки разлетелись в стороны. Широкой очередью из ракетной винтовки я положила нескольких европейских солдат на улице и двоих — в окне. Кто-то из штурмовиков, подойдя поближе, работал по ним из Тесла-пушки. Разобрались мы достаточно быстро, хотя в бою нередко считаешь каждую секунду. Не просто считаю — упиваюсь. Я жажду войны. Мы жаждем войны. За это время люди Шереметьева быстро заставили замолчать пулемёт на "Леопарде", убив стрелка, и разобрались с танком, нарушая работу его электроники с помощью разрядов из Тесла-пушек, после чего добили его ракетами подоспевшие призывники с РПГ-30 и штурмовик-бомбардир. Пехотинцы противника пытались найти себе укрытия в виде того же уничтоженного танка — необдуманно, слишком близко к нашим, — или забегали в здания, куда за ними следовали, невзирая на огонь, штурмовики. С атакой по левому флангу тоже было покончено. Оба наших отряда продолжили наступление. Правда, пришлось разделиться: улица разветвлялась, и две более узкие удалялись друг от друга, теряясь из виду среди зданий. Площадь уже виднелась впереди, как и вражеские позиции. Но с другой улицы выехал ещё один "Леопард", заработал пулемёт, а "Рысь" высадила пехоту. Я знала, что сделаю. Я твёрдо решила: «Нужно проявить себя в бою, так, чтобы Лидер заметил меня, именно меня, чтобы обратил на меня внимание, и, может, я заслужу возможность поговорить с ним». Я очень сильно желала этого. — Прикройте меня! Не дайте никому уйти. Отступления не будет! Никто не выстоит против нас. Штурмовики и следующие с нами призывники занялись пехотой, прячась за укрытиями, залезая и заходя в здания, а я подобралась к Леопарду, успев на ходу сменить ракетную винтовку на Тесла-пушку, неуклюже забралась на броню и, избежав расстрела вплотную, запустила смертельный разряд в пулемётчика. Не прекращая, я слезла с другой стороны и, переведя конденсатор на полную мощность, разряжала оружие в "Леопард", постепенно вклиниваясь неостановимой молнией в работу его электроники. Танкисты отреагировали на меня и тронули машину с места, но подставились под ракетный залп моих людей. Я предусмотрительно держалась подальше, переключив своё внимание на занятых стрельбой по ним вражеских пехотинцев. Посмотрела в сторону площади. Европейцы развернули "Клеймор", пехота устроилась за укреплениями. Едва мы выдвинулись, ожила моя рация: — Это Нечестивец. Не могу связаться с Деспотом. Действительно, скоро прибудут и другая вражеские машины. Где наши Тесла-танки и "Огры" или "Големы" (впрочем, последним сюда доехать будет труднее)? Надеюсь, продвигаются успешно и не дают передышки этим трусам из ЕКА. Я заговорила по радиосвязи: — Деспот... Где вы, во имя Лидера? Ответа не было, но наступление прекращать нельзя, ни в коем случае. К тому же, сейчас я поняла, как будет лучше зайти к европейцам: справа на площади есть здания, которые укроют нас. Было бы, конечно, идеально, если бы поблизости оставались гражданские: наши враги слишком слабы и побоялись бы их задеть. Но будем действовать по обстоятельствам. Правда, сначала придётся пересечь открытое пространство. Мы оказались перед площадью (на ходу пришлось опять поменять оружие) и, не теряя времени, перемещались правее к зданиям. По нам заработали миномёты, автоматные очереди ударили по нашим бойцам. Я вместе с другими штурмовиками отвечала огнём из ракетных винтовок; скоро дойдёт дело и до электрических разрядов, подобраться бы чуть ближе. Призывники стреляли вместе с нами, но многие уже хотели сбежать на улицы, под защиту домов, но мы бы потеряли драгоценное время, а нам нужна победа. Нашему генералу нужна победа, значит, он её получит. Скоро это всё закончится. Смертью всех европейцев, до которых мы дотянемся. Находясь поблизости от небольшого строения, я почувствовала резкую боль в левой ноге и упала на одно колено. Мельком мне удалось заметить, что нога прострелена, причём два раза, и кровь уже потекла из ран. Но останавливаться нельзя. Я так хочу, чтобы Александр заметил меня, увидел все мои старания. Победа и смерть, всё во имя тебя. Я нередко мысленно повторяла это. С усилием я поднялась на обе ноги и продолжила двигаться вперёд, не прекращая стрелять. Теперь идти получалось медленнее, и болью отдавался каждый шаг, но я шла, видя лишь цель, и ощущая лишь ненависть к врагу, чувствуя надёжно лежащее оружие в руках. Мы достигли небольших строений, теперь нужно давить ненавистных солдат ЕКА сбоку, и Селивёрстов, видевший моё ранение и, должно быть, решивший, что я просто скоро рухну, уже указывал моим бойцам рукой следовать за ним. Нет, нашу атаку завершит не Селивёрстов. Я буду впереди, я должна прорваться. Выход я придумала быстро и взяла ремень от винтовки упавшего совсем рядом с нашим кратковременным укрытием призывника. Быстро нужно что-то, на что я смогу опираться! К счастью, один из штурмовиков понял, что мне бы пригодилось, и бросил мне какую-то железку. Чуть в меня не попал, но это неважно. Я наспех примотала импровизированную опору к левой ноге и, вооружившись Тесла-пушкой, двинулась дальше. Они буквально перед нами. Где-то сзади раздался миномётный взрыв, и краем глаза я заметила, как призывник, корчась от боли и неистово крича, теперь катался по земле, его правая нога теперь напоминала неровный обрубок, а левую, хоть она и была на месте, сильно разворотило. — Рассредоточиться, — отрывисто бросила я своим бойцам и направилась к заветной цели, к вражеской позиции. Сооружённые ими укрытия были частично повреждены, но всё ещё были на месте, однако в мыслях я уже видела, как перебираюсь через них, как убиваю одного за другим наших врагов. Селивёрстов, воспользовавшись удачным моментом, позвал за собой других солдат из моего отряда. Огонь европейцев не прекращался, прерывались они только на перезарядку оружия. А я уже достаточно близко. Да, генерал Александр одобрит. Я не остановлюсь. Вражеские пули миновали меня; поравнявшись с позицией, я выпустила мощный электрический разряд, убивая нескольких бойцов ЕКА, и, перевалившись кое-как через укрытие и оказавшись на той стороне, я продолжила выпускать разряды, поражая больше и больше противников. Стрелять в меня им было неудобно — боялись своих зацепить, а подойти ближе и задействовать штыки я не позволяла. Я словно отпустила своё сознание и просто действовала; казалось, время замедлилось, и я понимала подсознательно, куда поворачиваться, как уклоняться, кого поразить из Тесла-пушки. Воспользовавшись тем, что очередной европеец был занят перезарядкой, я, не дожидаясь, когда смогу выпустить новый разряд, ударила его ногой с примотанной железкой. Удар отдался усилившейся болью, я зашаталась и рухнула на бок, но даже сейчас, из полулежачего положения, я дёрнулась, опираясь на землю обоими локтями, и прикончила ещё двоих. Может, моё падение даже спасло меня; когда я оказалась на земле, выстрелы пронеслись над моей головой. Повернувшись в ту сторону и встав на колено, я отплатила стрелкам не щадящим никого электричеством. Больше никого здесь не было. Пригнувшись и покрутив головой, я огляделась: действительно, все мертвы. Сейчас я заметила, что стало тише. Приподнявшись, я огляделась; в основном на площади лежали тела, наши бойцы прорвали позиции врага и добивали оставшихся. Битва окончена, мы победили. Вражеская техника не приедет. Деспот выполнил свою задачу. Сколько времени мы сражались? Я не знала. Не была сосредоточена на этом. Но только сейчас я полноценно ощутила боль в левой ноге, которая была вся в кровавых следах, как и привязанная к ней железка. Я с шумом выдохнула. У каждого из российских солдат есть полевая аптечка, теперь можно достать свою. Не была уверена, смогу ли сделать укол — никогда не умела этого — но придётся попробовать. Нам, в конце концов, объясняли. Задержав дыхание, я вколола лекарство прямо через уплотнённую штанину. Перевязать бы, но железка мешает. Где-то рядом послышалась возня. Я шустро повернула голову: это был раненый европейский пехотинец, молодая девушка с перепачканным лицом, она смотрела на меня во все глаза и дрожащей от страха или из-за ранений рукой бессильно скребла по земле. Ну уж нет, ты пойдёшь к остальным. Я взяла лежащий здесь же металлический обломок, отвалившийся от укреплений, оттолкнувшись здоровой ногой, оказалась ближе и точным ударом всадила импровизированное оружие в горло раненой. Встреть свою судьбу, подумала я. Это ждёт вас всех. Встала, опираясь на свою ракетную винтовку. Кто-то протянул мне руку и помог; это оказался штурмовик, в котором я узнала Нечестивца, командира второго отряда. Чуть поодаль стояли ещё трое. — Славная битва. А это ты сделала в одиночку? Отлично сработано, — сказал Шереметьев. — Во славу Александра, — отозвалась я. Мысль о том, что наш генерал будет доволен и оценит меня, воодушевляла и грела с невероятной силой. Радиосвязь заговорила почти без помех: — Это Деспот. Вражеская техника уничтожена. Мы вас довезём. "Довезём". Тоже мне, водитель автобуса. Мог бы и по связи ответить, когда обстановка была нам не ясна. Ну, главное, что они справились с техникой врага. — Кто разобрался с Клеймором? — спросила я у Нечестивца. — Бомбардиры. Когда ты прорываться стала. Впятером мы прошлись по площади, где ещё оставались раненые, не способные встать европейцы. Экономя по моему предложению электричество и ракеты, мы добивали их острыми обломками металла, вскоре полностью покрытыми кровью. С предсмертными хрипами, выплёвывая сгустки крови умирали те, кто посмел сражаться за ЕКА и бросить нам вызов. До чего приятно было видеть страх в их глазах, когда острый обломок в моей руке находил свою цель, ведь они были врагами Лидера, а мы его посланники. Завидев нас, подошёл призывник и, отдав воинское приветствие, доложил: — Несколько солдат противника сдались в плен. С ними медик. Что прикажете делать? — он указал на сгрудившихся в стороне европейцев. Кто-то из них был ранен, и женщина-медик здесь же пыталась ему помочь, а призывники даже не мешали. — Пленных не брать. Убейте их и выдвигаемся, — бросила я. Призывник замешкался. Да, они не всегда понимают, как правильно действовать. — Простите, но... они сдались. И медик... Почему не все умеют выполнять приказы? Я резко повернулась: — Я сказала — убить. Все враги Александра должны умереть. — Я займусь, — внезапно отозвался Шереметьев, не без удовольствия пристроил в руках Тесла-пушку, выставил нужную мощность и направился к пленным. — Кому разряд, ублюдки? Я не отказала себе в удовольствии посмотреть, как красивые электрические разряды, как будто символизирующие нашу мощь, вырывались из оружия в сторону. Не удержавшись от желания самой закончить дело, я направила свою Тесла-пушку на двух оставшихся европейцев. Один из них был ранен и даже не заметил направленного на него оружия. Характерный "бззз", электрический сполох — и только обгорелые останки на земле. Жалкие создания своё получили. Теперь стоило найти какой-нибудь транспорт. Я огляделась. Из откинутого люка "Голема" высунулся танкист и замахал мне рукой. Я поняла, что он звал меня доехать до базы на броне его танка, и быстро, хотя и хромая, подошла к нему и, опираясь руками и правым коленом, залезла сзади на высокий борт тяжёлого танка. Окровавленную левую ногу с всё ещё держащейся (примотала хоть и наспех, но на совесть) железякой я вытянула вперёд, одной рукой придерживала лежащую на коленях Тесла-пушку, а другой рукой держалась сама. С другой стороны на броню вскарабкались Шереметьев вместе с одним штурмовиком, ещё один — справа, недалеко от меня. Танк стартовал с места. Я немного откинулась назад, неосознанно глядя на здания вокруг — выбитые стёкла, повреждённые, со следами пуль и горелыми отметинами. На мне, впрочем, тоже было предостаточно следов гари; выстрелы проносились совсем близко от меня, но всё же миновали, и я выжила, и продолжу сражаться во имя моего генерала. Шереметьев, сидящий сзади на левой стороне, бодрым голосом затянул: Ударная волна за ударной волной, Ударная волна за ударной волной, Кровь и слава ждут нас... Я подхватила на второй строчке, затем присоединились и остальные: Наш Лидер дал нам приказ - и мы идём! Наши чёрные флаги реют на ветру На поле боя. Лагерная жизнь сделала нас друзьями С тобой, Александр. Вместе мы ринулись в бой... "Голем" ехал по улицам города, направляясь на нашу новую базу, куда устремилась и другая наша техника. Широкие гусеницы сминали под собой обломки и мёртвые тела, но я даже не слышала характерного хруста. Пульсирующей, ноющей боли в ноге я не замечала. Но всё-таки рану надо будет залечить, когда приедем на базу, а то сделанного мной укола достаточно не будет, хотя он хорошо замедляет, а когда и останавливает кровотечение. Мы ехали с победой, добытой нами для нашего Лидера и для России, и бодро напевали гимн наших Штурмовых войск: Враг вспоминает в мучении Наш триумф в Курмуке, Где пали Орёл и Дракон. За победу, за победу День и ночь мы будем сражаться, Скрещивая клинки с клинками. И дождь не смоет С насыпей и окопов Кровь братьев и воинов!