слышишь, тишина шуршит

У Арсения на кухне много чая и большие окна, в которых лениво сияет майское солнце, и Антон. Сидит, положив ноги на табуретку — под стол не помещаются, видимо (всё ради ухмылки Попова, на самом деле, чтобы он носки заценил). Шаст отхлёбывает из кружки, глядя на Арсения, прислонившегося к барной стойке («стульев нема больше, ты и табуретку забрал, а я гостей по одному принимаю обычно, вон они за дверью толпятся»). Говорить ничего не хочется. Делать тоже. Листва шелестит за окном, ветер оставляет кляксы теней на стенах и подоконнике (и на лице Арса — красиво пиздец). Антон не романтик («вот аще нет»), но, наверное, про такие моменты пишут, что они остаются в памяти, хотя ничего особенного в них и не было. Арсений щёлкает чайником, нарушая установившуюся тишину, а потом начинает задумчиво выстукивать пальцами по кружке какой-то кривой ритм, и Шаст вздыхает. А говорят, что он громкий (Попов просто боится тишины и услышать свои мысли — вот и всё). Арс заваривает кофе и стучит ложечкой о бока кружки, пока не ловит шкодливый взгляд Антона. Шастун приставляет палец к губам, а от глаз у него разбегаются знакомые (точнее, выученные наизусть уже — столько смеяться вместе) морщинки. — Чшш, Арсен, давай тишину послушаем. Попов качает головой, прищуривается. — Мне теперь кофе не пить? — Не это, не бузи, ты же понимаешь, о чём я. Арсений подходит и кладёт подбородок на макушку. — Понимаю. Они застывают так на пару минут, а потом чайник снова щёлкает, и Арс смеётся. — Это не я уже. Шастун цокает. — Да вижу, заметил, не дурак. — Ну не расстраивайся, это нам вселенную перезагрузили. — А выключить эту функцию перезагрузки можно как-то? — Подписку отмени в эппстор. Антон тепло смеётся. Он всегда смеётся, когда Арсений шутит. За окном шелестит май, и Попов открывает окно, чтобы впустить свежий воздух («а то этот застоялся, а может, засиделся на табуретке моей, да, рядом с твоими ногами»). Вдруг резко начинают ездить машины, шуметь дети, громко переговариваться бабушки на лавке. Антон щурится (становится похожим на кота в этот момент). — Ну вот, теперь нельзя тишину слушать. Попов кусает губу, пытаясь понять, можно ли сейчас об этом говорить, и в итоге решается. — Ты своё сердце слушай. Шаст резко становится серьёзным, а потом пытается отшутиться. — У меня аритмии нет, я ж не дед, как некоторые. — Не бузи, ты же понял, о чём я. — Понял. Арсений опускает глаза, а когда поднимает, видит, что Шаст убрал ноги с табуретки. Смешные носки со Спанч Бобом пропали из зоны видимости. Арс мысленно сравнивает себя (настоящего себя, не того, который для публики) со Скидвардом и вздыхает. Антон тоже вздыхает. — Моё сердце умные вещи не говорит, — встаёт из-за стола и подходит вплотную к Попову, аккуратно, будто вопросительно обнимает, рассеянно целует в макушку. Тот тихонько ухмыляется. — Значит, слушай всякие глупости. — Ага. Закроешь окно? За окном шелестит май, тени красиво пляшут на лице Антона, но Арс предпочитает закрыть глаза, пока тянется за поцелуем. Они уходят с кухни, и уже в коридоре Шаст слышит, как щёлкает чайник. Кто-то большой и мудрый (мудрее их раз в сто) решил перезагрузить вселенную. В миллионный, кажется, раз. За окном шелестит май. Ветер гоняет кляксы теней по подоконнику. * Арсений просыпается один, но он уже, в целом, привык: Шаст приезжает ненадолго, уходит бесшумно, и его лучше слушать(ся) и не спрашивать ни о чём. За окном косой дождь, Попов думает, скольких нерадивых прохожих, забывших зонтик, он скосит. Мысли перескакивают на трын-траву, которую тоже косят какие-то зайцы (может, они и перескакивают, кстати), потом на «любовь травами не лечится» (единственная латинская цитата, которую хранит мозг). Арс вздыхает и встаёт. Если не травы, то где та служба спасения? Антон исчезнет с радаров на неделю точно, а потом напишет как ни в чём не бывало. Они такое миллион раз проходили, но «негативный сценарий» в их паре никто разрушать не собирается. Потому что пары никакой и нет. Арс выходит на балкон и щёлкает зажигалкой. Как он там Пете на интервью говорил — «только для роли»? Сейчас не для кого играть, но курить всё равно хочется, наверное, въевшийся троп (а как ещё страдание в кино показывать?) перенёсся волшебным образом в жизнь человека, который никогда никому не даст забыть, что «он же актёр». Или кино всё же с жизни списывают, непонятно, что тут первично, а что вторично, да и неважно сейчас, если честно. Телефон вибрирует: Димка пишет Арсению, что Шаст непривычно грустный сегодня, давая повод заёбанно усмехнуться лишний раз. «Он просто сердце слышать не хочет, у него же нет своего стетоскопа, одолжишь ему, может?» «Арс, ты че, дурак, что ли?» Попов знает, что за этим скрывается серьёзное «если нужно, я готов поговорить». «Ага» Арсений выключает телефон. За окном разливается (или заливается, только не смехом) май. Капли упрямо стучат по подоконнику, и Попов выдыхает дым в мокрый воздух. * Антон устало роняет голову — ему невыносимо в последнее время, он сам себя не понимает, бегает всё время от чувств, но они осели нелепым и вязким где-то в груди и заполняют всё больше пространства каждый раз, когда он ловит взгляд Арса. Тот понимающий, конечно, только головой качает, ничего не говорит — уже обговорили всё, что только можно было; и принятие себя и своей ориентации, и «я буду ждать столько, сколько нужно», но годы проходят, а ничего не сдвигается — Антон всё ещё бегает туда-сюда, как подросток, боящийся проблемы решать. Тишина съёмной квартиры давит, её даже слушать не хочется, поэтому Шаст всегда включает первое попавшееся шоу на ютубе фоном, чтобы отвлечься и не падать в себя слишком глубоко. Попов ведёт себя так же, и Антону даже эта простая мысль почему-то неприятна. Хочется все мысли об Арсении скомкать и выкинуть в мусорное ведро. Интернет тупит, колесико (сансары, блять) крутится посередине застывшей картинки, а Антон вздыхает и покупает билеты на сапсан. Да, он только вчера приехал, но ему жизненно необходимо нормально послушать тишину. И сдвинуться с мёртвой точки. * У Арсения спокойно и тепло, только ветер шатает форточку, но в пять утра ничего с улицы не доносится, поэтому Шастун спокойно закрывает глаза, проводя пальцами по знакомым родинкам на плечах. Попов что-то бурчит и утыкается носом в плечо — дыханием щекочется. Антон жмурится и шепчет: — Я, кажется, услышал что-то умное. — Чего? — Сердце услышал, говорю. Попов сонно тычет Шасту в нос — прямо в родинку. — А я перезагрузил вселенную. Антон смеётся. Он всегда смеётся, когда Арсений шутит.