***
Общага медицинского универа гудела, хотя было уже часа два ночи: будущие медики отмечали успешную сдачу очередной сессии. Марина и слегка протрезвевший Витя неторопливо бродили в окрестностях общаги, болтали, смеялись, вспоминали всякие забавности, которые вечно случаются со студентами, кем бы они ни были: медиками, химиками, экономистами. Особенно смешила история про некоего пятикурсника (история скромно умолчала его имя): тот, будучи на практике в глазном центре, по просьбе одного из профессоров приволок тому с рынка бычий глаз для какого-то эксперимента. Ну а после балбес не придумал ничего лучше, как остатки анатомического пособия отдать местному коту. И вот картина маслом: в глазной центр приходит больной, а там чуть ли не на пороге сидит котяра и уминает чей-то глаз. Марина звонко расхохоталась. Витя умолк на полуслове. В неверном свете из окон общаги девушка казалась совсем нереальной, какой-то воздушной, с таинственным мерцанием в глазах, с рассыпанными по хрупким плечам густыми волосами, которые не поддавались никаким расчёскам и упрямо росли, как им хотелось, однако Маринка не выглядела лахудрой, нет — просто пышная грива в художественном беспорядке. Витя обнял её и увлёк к старой, разломанной теплице, в темноту, подальше от светящихся окон. Марина не сопротивлялась, когда тёплые губы парня накрыли её собственные. Витя нравился ей. Она пока не могла сказать, что влюблена в него, но симпатия была, это точно. А теперь ещё и алкоголь подхлестнул, так что поцелуй быстро из лёгкого перешёл в стадию страстного. Горячие ладони скользнули под тонкую блузку, но в тот момент, когда в них очень удобно легли упругие полушария с заострившимися сосками, у парочки за спиной что-то захрустело. Марина испуганно отпрянула, и они оба застыли, вглядываясь в темноту до боли в глазах. Витя только сейчас сообразил, что они целовались не в самом приятном месте. За разломанной теплицей, которую неизвестно почему так и не разобрали до конца, был пустырь, заросший бурьяном, заваленный всяческим хламом. Среди студентов близлежащей общаги ходили об этом месте нехорошие слухи, будто пропадают там люди, но никакой конкретики, никаких фактов не было, всё на уровне «кто-то кому-то сказал». — Быстро давай, чего раскорячился? — донеслось до окаменевших парня с девушкой, но в темноте не видно было, что происходит. — Не ори, — отозвался другой голос, — спугнёшь — опять собаки голодные останутся. — Сам бомжа упустил, нечего на меня бочки катить, — огрызнулся первый, а второй виновато оправдывался: — Так кто ж знал, что этот доходяга таким резвым окажется? — Жить захочешь — и не так заскачешь, — философски изрёк первый и шикнул: — Всё, хорош! Не добудем мяса сегодня, наши пёсики нас самих схарчат. Хрустели обломки дерева и кирпича под приближающимися шагами, а Витя и Марина боялись даже шевельнуться. Совсем недавно в местной газете была статья о подпольных собачьих боях, а эти двое тоже что-то про собак… Марина зажала руками рот. До неё вдруг дошло, о каком мясе шла речь. Судя по дрогнувшему плечу Виктора, он тоже сообразил. Бежать? А если догонят? Кричать? Звать на помощь? Да кто ж услышит глухой ночью? Тем более, что домов поблизости нет, рядом только общага, полная перепившихся студентов. Витя осторожно потянул из кармана мобильник, но Марина беззвучно шепнула: — Нет… Парень и сам сообразил, что отсвет экрана выдаст их. Жуткие шаги прохрустели мимо, сквозь обломки теплицы, и заглохли где-то на пустыре. Витя потянул Марину к общаге. — Давай, быстро, счас позвоним, накроют этих уродов, только уйдём отсюда, а то и нас зацепит… — бормотал парень, проворно перебирая ногами, одной рукой таща за собой Марину, а в другой сжимая телефон и на ходу лихорадочно пытаясь набрать номер. — Алло, полиция… — выдохнул он в трубку, последним рывком втаскивая обессилевшую Марину на крыльцо общаги.***
Утром по больным мозгам застучало бешеным перфоратором. Витя со стоном открыл глаза. В голове шумело и что-то бухало, и Витя не сразу разобрал, что грохочет снаружи, за стенами общаги. Выбравшись из-под обмякшего тела (блин, похоже, Маринка до своей комнаты так и не добралась. Ладно, потом разберёмся, пусть пока спит), Витя в чём мать родила выбрался на балкон, на ходу прикладываясь к банке с рассолом (спасибо собственной запасливости — огурцы вчера стрескали, а рассол Витя захапал в свою комнату, по опыту зная, что ой как пригодится с утреца!) Выглянув с балкона, Витя удивлённо заморгал. Разломанную теплицу деловито утюжил гусеницами бульдозер, а дальше по пустырю сновала целая толпа народу в рабочих спецовках и гремел ковшом экскаватор, отправляя в кузов самосвала кучи мусора. — Витя… — послышался стон из комнаты. Витя усмехнулся, бросил последний взгляд на «муравейник» на пустыре и, вернувшись в комнату, протянул страдающей подруге банку с плескавшимся на дне рассолом.***
Спустя неделю Марина ворвалась в комнату к Вите, уже упаковавшему чемодан перед отъездом домой на каникулы, и затрясла сжатой в руке смятой газетой: — Витька, представляешь, там целая банда была, бомжей ловили, убивали и… Марина, задохнувшись, рухнула на заскрипевшую койку, протягивая газету Вите. Тот расправил смятые листы и, пробежав глазами по статье, вздохнул: — Вот твари. «Полиция раскрыла преступную группу, державшую подпольную арену для проведения нелегальных собачьих боёв. В ходе предварительного расследования выяснилось, что бойцовых псов кормили человеческим мясом»…