***
Вечер. Местная таверна. После тяжёлой работы с поручениями от Катерины, сил на вечерние танцы во дворе Монтштада не было. В окрестностях городка развелось много магов бездны, которые стали более могучими, что естественно усложняло задачу и требовало больше запасов энергии. А все жертвы для того, чтобы иметь возможность жить в комнатушке и поесть. Правда сегодня повезло, моры дали на порядок больше. Хоть, какие-то утешение, после боя, но для полного счастья не хватает кружки одуванчикового вина. Внутри было тише, чем снаружи. Кивнув бармену в качестве приветствия, девушка заказала вина, а Паймон выбрала себе сок. — Люмин, я пойду на танцы у таверны. — Конечно, развлекайся. Я буду на втором эта… — не успела договорить, как её помощница исчезла из виду. — Ладно. Глоток первый, второй горькая и пряная жидкость разлилась по языку. Приятное послевкусие. Наверняка, Дилюк добавил что-то новое. С улицы звучало радостное настроение и весёлая, непринуждённая атмосфера.***
Время тянется словно тетива лука. Зажглись огни фонарей, веселье и дальше продолжалось, пока Люмин допивала пятую по счету кружку вина. Странное чувство эйфории в груди, лёгкость и вседозволенность. Перед глазами понемногу начала плыть картинка. Со спины доносится чей-то знакомый голос. Поворот головы и пред ней стоит Чайльд из Фатуи. Пьяная, но искренняя улыбка тронула губы. — Ты?! Каким ветром занесло? — решает нарушить тишину девица. — Попутным, Принцесса. А я тут вижу, ты пустилась во все тяжкие, — посмеиваясь, садиться рядом. — Ну, я… Я… могу себе позволить отдохнуть. — Я могу присоединиться, если позволишь? — смотрит в глаза цвета корляписа, усмехаясь и обнимает одной рукой плече. — А поздно уже. Я собиралась уходить! — пытается подняться со стула, но ладонь Чайльда, словно самый не подъёмный балласт, удерживает её на месте. — Нет-нет, — смеётся, — так не пойдет. Я тоже выпить хочу. И если ты помнишь, то обещала мне, что выпьешь со мной, как только подвернётся случай. Не хорошо рушить обещания, Принцесса. — Всё-то ты помнишь, — раздраженно выпалила путешественница. Надо же, помнить обещание данное в шутку полгода назад. Чудной. — А как же, — потрепав блондинистые волосы, он спустился за выпивкой, на ходу бросая, — Сиди, где сидишь. Я быстро!***
— Чёрт, а что дальше то было?! — недовольно пыхтит Люмин, пытаясь найти в чертогах своей головы, продолжение, но безрезультатно. — Больше никогда не буду пить одуванчиковое вино у Дилюка. В принципе, не буду. — Ну, не стоит зарекаться, Принцесса, — выходит из ванной комнаты Тарталья, с ещё влажными волосами. — К тому же вино у него отменное, вкуснее, чем в прошлый раз, когда я был здесь. Кстати, тогда мы первый раз и увиделись. — А-а-а!!! — взяв с постели одеяло, она прикрыла им себя, с ужасом понимая, всю неловкость ситуации. — Хэй, спокойнее, милая, — словно тигр подходит к ней, а в ответ та, делает шаг назад, тем самым прижав себя к стене. — Ты чего боишься меня, а? — касается щеки, потом целомудренно чмокнув в лоб. — Я так понимаю ты не помнишь, что произошло дальше. — Догадываюсь… — шепчет, вглядываясь пугливо в глаза напротив, — но ты лучше расскажи. — Как скажешь, Принцесса.***
После попойки парочка поплыла бродить по Монтштаду, в итоге оказавшись около статуи Барбатоса, разговаривая на отвлеченные темы. — Люмин, а помнишь когда мы впервые встретились? — внезапно начинает Аяск. — В Ли Юэ, когда одного из адептов убили. — Нет. Даю ещё одну попытку. Не отдагаешь, то выполнишь любое моё желание, а если ты угадаешь то наоборот, идёт? — протянул руку. — По рукам, — пожала протянутую руку. — Это было на границе Драконьего Хребта? — Ты спрашиваешь или говоришь? — Агрх, — стукнула кулаком о его плече. — На границе Драконьего Хребта, точка. — Эй, полегче, — засмеялся, а после наклонился к личику, покрытое румянцем от выпитого вина, а может и не только от вина. Заправил прядь золотых волос, прошептал почти в губы. — Ты проиграла… Принцесса. — Так… не честно, — смутившись близости губ, отодвинулась. Такие желанные, что повремени она ещё чуть и поцеловала бы их. — Я так не думаю, — ухмылка. — Желание. Какое оно? — Хм, дай-ка подумать, — разного рода мысли, посещали голову. Влекомый неизведанным порывом, парень вынудил посмотреть Люмин на него. Длинные прохладные пальцы касаются щеки, оглаживая; взгляд сапфировых глаз задерживается на припухших устах и темнеет. Мгновение, языки переплетаются между собой.***
Оба потеряли тот момент, когда ввалились в церковь Монтштада, не прекращая прикосновения друг к другу, дарить жаркие поцелуи, шептать как сильно хотят стать одним целым; то как остались почти что без одежды. Аякс зря времени не терял: кончиком языка, едва притрагиваясь к мраморной коже, оставлял тонкие влажные нити от груди до шеи, оттягивая пряди волос назад и не позволяя и двинуться. Руки Чайльда с жадностью изучают каждый изгиб тела, запоминая то, как вздыхает Люмин, стоит провести фалангами по позвоночнику или ключицам, рисовать языком на ключицах и шею узоры, изредка прикусывая. Эхом отлетают сдавленные стоны девушки, пока губы спускаются всё ниже, двигаясь к критической точки. — Ахм, Чайльд… — приподнимается на локтях, чувствуя как деревянная мебель неприятно давит; ловит потемневший взгляд, цепляет его подбородок кончиками пальцев и целует. Вжимается всем телом сгорая подобно спичке от возбуждения и желания ощутить разрядку. Стать ближе с ним, пусть даже если завтра и последующие дни не будут отличаться от прошедших. Оставив последний поцелуй, Тарталья надвисает, глубоко и прерывисто дыша. Как только пальцы отодвигают кромку, пропитавшегося белья, в сторону и на пробу, слизывает, довольно ухмыляясь громкому стону. Язык скользит меж складочек, глотая прозрачную жидкость, словно это была обыкновенная вода. Задыхающаяся в ощущениях Люмин, зарылась в огненные волосы рукой, сжимая у корней, стоило Чайльду войти двумя пальцами внутрь. Вскоре пальцы и язык сменяет член. Несколько медленных и размеренных толчков, сменяются несдержанными и глубокими. Пара теряется друг в друге без остатка.***
После услышанного из уст мужчины, настроение не то что упало, оно исчезло. Заметив смятение и разочарование в её глазах, Аякс притянул к себе девичье тело, обнимая и согревая. — Жалеешь? — спросил тот, стараясь не показать, что безумно переживал, боялся. Боязнь потерять её из-за вчерашнего навсегда. Понимает, что их пути расходятся, но в душе греет надежду на совместное будущее. Молчание стало слишком красноречивым и Чайльд хотел было отстраниться, как на его талии сомкнулись руки Люмин. — Лишь о том, что не помнила всего. — Значит… — Да, я люблю тебя. Уже давно. — Принцесса… — улыбаясь, зарывается носом в спутанные пряди пшеничных волос. — Я тоже.