~*~*~
Ему восемь, когда он узнает правду о своей матери — своей настоящей матери, а не той холодной женщине, которая прикасается к нему только для видимости, но обожает Бьянки. Щекотка в горле становится все сильнее, когда он ночует на улице, отчаянно пытаясь выжить. И найти семью, которая даст ему шанс. Шамал находит его, когда щекотка перерастает в тихий кашель, фиолетовые и белые лепестки падают ему в ладонь. Маргаритка и анемон. [Маргаритка — семья] [Анемон — брошенный]~*~*~
Он оказывается на кушетке прежде, чем осознает это. Депрессор давит ему на язык, когда Шамал ищет признаки цветов в его горле. — Послушай, малыш, я не знаю, что тебе сказать, ханахаки даже близко не моя специальность, — Шамал смотрит на Хаято, потирая рукой затылок. — Черт возьми, у тебя не должно было это случится, ты слишком молод. — У меня в горле зудит уже два года, — сообщает Хаято Шамалу, скрестив руки на груди и агрессивно выпятив подбородок, когда тот начинает ругаться. — Я в порядке, это всего лишь немного цветов. Тут взгляд Шамаля напрягается, и он исчезает в своей комнате. Хаято с любопытством наблюдает, как Шамал возвращается и бросает ему в руки толстую книгу. — Читай, мелкий засранец. Ханахаки — это не просто кашель. Она убьет тебя, если ее не лечить, — говорит Шамал, пристально глядя на него. Напуганный гневом обычно спокойного доктора, Хаято открывает медицинский справочник и читает про болезнь ханахаки. Удачно, что он хорошо читает, потому что книга сложная, и Хаято требуется несколько минут, чтобы понять текст. Когда он это делает, то бледнеет и смотрит на мрачное лицо Шамала. — Теперь понимаешь? Хаято кивает. — Хорошо, идем. — Шамал отворачивается, хватая свое пальто. — Подожди, а куда ты? — требует Хаято, вскакивая только для того, чтобы вновь закашляться, на этот раз сильнее, и уже пять лепестков приземляются на его ладонь. — В клинику. У меня здесь нет того, что нужно, чтобы провести полное физическое обследование. И я полагаю, что ты не вернешься к своей семье? — Шамал поворачивается к Хаято. — Они больше не моя семья. Я не собираюсь возвращаться. — Тогда нам нужно попасть в клинику. Шевелись, малыш.~*~*~
Шамал находит не только цветы в его легких, но и Пламя. В горло Хаято засовывают таблетку, и он, к большому недоверию Шамала, вспыхивает разноцветным огнем. — Пять типов Пламени, — рука Шамала дергается к карману с сигаретами. — Малыш, ты меня в могилу сведешь. И так Хаято узнает о Пламени, и о том, как использовать Пламя Урагана, чтобы уничтожить цветы, а Пламя Дождя — чтобы они не росли. Шамалу требуется подтолкнуть Хаято, чтобы проявилось Пламя Солнца, исцеляющее повреждения. Его отчитывают всякий раз, когда он пытается использовать Пламя Облака, на случай, если это ухудшит болезнь. Пламя Грозы почти бесполезно для Хаято, пока Шамал не поможет ему найти какую-нибудь работу, чтобы встать на ноги. В конце концов он съезжает с квартиры Шамала — не то чтобы Шамал сам объявлялся там часто: обычно только для того, чтобы привести девочек, или ещё реже — чтобы проверить Хаято. Он делает себе имя как Дымовая бомба, смиряясь со щекоткой в горле, пока безжалостно не давит его своим Пламенем. А потом ему звонит Реборн.~*~*~
Савада Тсунаеши — маленький, пушистый и крайне слабый. Хаято со своего места пристально и с отвращением наблюдает за кандидатом на пост босса Вонголы. И вот это он должен был проверить? Даже когда Хаято был новичком на улицах, он имел больше мужества, чем ребенок, который так коверкает английский и не может решить простую задачку по математике. Черт возьми, даже Хаято сейчас был более квалифицирован, чтобы стать наследником Вонголы, даже если ему это никогда не светит. Это несправедливо. И все только потому, что в жилах Савады течёт кровь, благодаря которой он может со всеми почестями войти в крупнейший преступный синдикат — в то время как Хаято потратил годы, надрывая задницу, только чтобы его отвергали снова и снова. Потому что он хорош только для того, чтобы быть использованным, но не принятым. Это приводит его в бешенство. Сегодня днем, решает он, ощупывая спрятанную под рукавом динамитную шашку. Он проверит этого сопливого наследника. А потом вернется домой. И если потом Саваду упекут в больницу, то это проблема Реборна и Вонголы, а не его. (Он игнорирует дрожь в легких, глубоко дыша, пока не берет себя в руки)~*~*~
Приступ кашля заставляет его выронить динамит, когда этот маленький сопляк просто не хочет сдаваться. Хаято думает: «Вот оно», — и закрывает глаза, даже не пытаясь призвать Пламя Грозы, чтобы попытаться спастись хоть как-то из того дерьма, в которое попал. Он ошибается, так сильно ошибается, когда смотрит на глупого/бестолкового/храброго мальчишку, который спасает Хаято от его собственного динамита, вытаскивая их из эпицентра взрыва. Хаято немедленно заявляет о своей преданности Тсуне, и впервые за долгое время в его груди становится легче. Лепестки, которые он выкашливает, когда остается один, ярко-синие и фиолетовые, колокольчик и ирис соответственно. [Колокольчик — благодарность] [Ирис — надежда, вера и верность]~*~*~
Ямамото Такеши — раздражает и не понимает, когда его не хотят видеть. Хаято свирепо смотрит, как Ямамото обнимает Тсуну за плечи, когда они идут к его дому. Нет, он не чувствует себя неуверенно из-за того, что Ямамото может без усилий заставить Тсуну смеяться, в то время как на него самого Тсуна все еще реагирует нервно. И нет, ему не становится тяжелее дышать, он просто воображает.~*~*~
Они в будущем, и Тсуна… Нет, нет, Хаято дергает себя за волосы, почти наслаждаясь острой болью. Тсуна все еще жив, он слышит его дыхание на койке под своей собственной. Хаято встает и выходит из комнаты, идя по холодному коридору и потирая рукой грудь. Он добирается до кухни и усаживается за стол со стаканом воды, уставившись в стену. Кухня полностью обеспечена консервами и иногда свежими продуктами. Это напоминает Хаято комнату страха в старом замке, и он думает о своей сестре. С Бьянки все в порядке? Он знает ее способности, но это были люди, которые убили… Стыд и отчаяние тащат его вниз, пока мысли кружатся вокруг этого проклятого гроба. Он терпит неудачу, он не может защитить своего босса, он не может удержать единственного человека, который принимает его, он… Хаято не осознает, что перестал дышать, пока большая рука не прижимает его голову к коленям с резким приказом дышать. Хаято делает глубокий вдох и задыхается, мучительно кашляя. Рука скользит вниз по его спине, принося облегчение. Хаято задыхается, выкашливая лепестки белой хризантемы и бархатцев. Рука перестает двигаться и медленно исчезает. — Это что-то новенькое, — слова звучат лениво, но Хаято чувствует на себе внимательный взгляд Ямамото. — У нашего Хаято такого никогда не было. — Да? — спрашивает Хаято. — Отлично, может быть, оно наконец-то уйдет к черту. Глупые цветы, — выдыхает он, Пламя Урагана вспыхивает в ладони и погружается в легкие. Как только зуд проходит, он переключается на Солнце, исцеляя нежную легочную ткань и больное горло. Ямамото молча протягивает ему стакан воды, наблюдая, как он медленно пьет. — Это что, Тсуна? Типично, что даже в будущем бейсбольный идиот все еще не знает, когда нужно заткнуться. — Я не знаю, просто иногда это происходит. С тех пор, как я был ребенком, — признается Хаято, не отвечая на вопрос. Он встает, чтобы ополоснуть стакан и поставить его обратно в шкаф. Лепестки выбрасывает в мусорное ведро и накрывает их бумажными салфетками. — А остальные знают? Вот черт! — Я возвращаюсь в постель, — объявляет Хаято, проходя мимо Ямамото, не обращая внимания на обеспокоенное выражение его лица. Он должен держать себя в руках, ради Тсуны. Пока они не вернулись домой, у него нет времени беспокоиться о себе. [Белая хризантема — смерть и горе] [Бархатцы — боль и горе]~*~*~
Ямамото меняется с собой четырнадцатилетним, девочки и корова вместе с ним, он сам получает капитальную головомойку, и в конце концов все они почти умирают от лис этого ублюдка Гаммы. И в завершении этого дерьмового дня их спасает Хибари. Он выкашливает солнечный нарцисс и давит его прежде, чем кто-нибудь может увидеть. Если он теперь не так сильно рычит на Ямамото, как раньше, то никто, кроме него (и, возможно, Тсуны, потому что Тсуна удивителен) не замечает этого. [Нарцисс — благодарность]~*~*~
— Ури! — Хаято проверяет вентиляцию, ищет под коробками, оставленными в коридорах, и даже в тренировочных залах. — Иди сюда, киса! Скорпионы Бьянки и собственные тренировки слишком сильно выматывают его, чтобы сделать что-то еще, кроме как заснуть в конце дня, но Ури все еще не вернулась оттуда, где бродила после обеда, и Хаято беспокоится за нее. Даже если она будет продолжать его царапать. Он проходит мимо двери, ведущей в часть базы, принадлежащей Хибари, и задумчиво смотрит на нее. Ури по какой-то причине продолжает пытаться прокрасться туда, возможно… — Что ты там делаешь? — Кея! — Хаято подскакивает, поворачиваясь лицом к Хибари. А вот и Ури — спокойно сидит на его плече и лениво вылизывает ежика Хибари, который прячется в кармане его костюма. Хаято кое-как удается сохранить серьезное лицо, когда боль пронзает его грудь. Ну почему она не может так вести себя с ним? — Ури, — Хаято указывает на свое своенравное животное пальцем. Ури бросает на него насмешливый взгляд и снова принимается лизать ежика. — Перестань беспокоить Хибари и возвращайся сюда! — Ури игнорирует его и начинает мурлыкать. — Тц, — Хаято цокает языком, не желая приближаться к Хибари, который с удивлением наблюдает за ним, приподняв уголки губ. — Что тут смешного? — щетинится он. Ну и что с того, что его животное из коробочки не слушает его вне боя? — Ничего, — Хибари хватает Ури за загривок и, не обращая внимания на ее протестующий вопль, передает ее Хаято. —…спасибо, — говорит Хаято, забирая котенка. Он сдерживает крик, когда Ури кусает его своими острыми зубами между большим и указательным пальцами, высасывая кровь. — Что это было, паразитка? Его Пламя Солнца появляется почти мгновенно, исцеляя повреждения. Ури с любопытством наблюдает за желтыми языками пламени, облизывая их, прежде чем они исчезнут. — Коробочки отражают своих владельцев, — комментирует Хибари, прислонившись к стене и наблюдая, как Хаято борется с Ури. Почему он все еще здесь? Его младшая версия предпочитает игнорировать всех, если только не намечается драка. — Да, Бьянки сказала мне, — осторожно говорит Хаято, когда понимает, что Хибари ждет ответа. — Они также проявляют эмоции, которые обычно подавляются человеческой половиной. Есть о чем подумать. — Хибари отходит от стены, на мгновение положив руку на плечо Хаято, проходя мимо. Разум Хаято затуманивается, когда большая рука обхватывает его худое плечо, тепло задерживается, когда Ури мурлычет ему в грудь. Он смотрит на нее, думая о том, что она делает, пока слова Хибари проникают в его мозг. —…Какого черта, нет, ты мне не нравишься, противный ублюдок! — Хаято оборачивается и кричит, но Хибари уже захлопнул дверь, и его серые глаза озорно блеснули. Серьезно, что это было? Когда же у Демона Намимори появилось чувство юмора? Позже той же ночью, когда он выкашливает подсолнух и еще один желтый цветок, он кричит в отрицании и сжигает лепестки. [Подсолнух — любовь и уважение] [Абрикосовый цвет — робкая любовь]~*~*~
Хорошо, возможно, после этого инцидента у него появилось новое чувство уважения к Хибари. Платоническое уважение! Упрямый мальчишка действительно помог ему, даже если и выбросил, как мешок с мусором, после. Хаято не может злиться на того, кто не хочет быть в долгу. Долги опасны в мафии, и Хаято уже не раз получал этот урок. В самых глубоких, потаенных уголках его души немного жжет, совсем чуть-чуть. Не очень сильно, потому что Хибари тогда ничего не значил для Хаято, но это слишком напоминает ему о семьях, которые нанимали его, а затем отправляли паковать вещи, как только работа была сделана. Погодите, Хибари и теперь ничего для него не значит! Хаято стонет и швыряет свои кольца и коробочки. Он понял схему открытия коробочек Системы C.A.I., теперь просто нужно попрактиковаться в том, чтобы держать их открытыми. Сложность этого оружия не только в том, чтобы найти правильный порядок открытия коробочек — нужно еще направить постоянный поток энергии через кольца, поддерживая все пять типов Пламени зажженными и заряженными. Затем, чтобы использовать заряды, ему нужно сосредоточиться на использовании одного типа Пламени, чтобы освободить снаряд из коробочки, сохраняя при этом другие типы Пламени в равновесии. Это было сложно, но он уже привыкает. С новой решимостью он ждет в середине тренировочного зала. Он уже попросил Бьянки снова пробежаться по комнате и идет через искусственные дюны, ожидая, пока ветер наберет силу. Импульс пробегает по комнате, и ветер усиливается, превращаясь в ураган, который может содрать плоть с костей. Хаято заливает эту область тонким слоем Пламени Дождя, отмечая, как скорпионы его сестры бегут по песку слабыми всплесками Ураганного распада, прорывающимися сквозь прохладу Дождя. — Начали. 60 секунд. Хаято уходит кувырком, избегая первого скорпиона и активирует Систему C.A.I. Черные кости вылетают и образуют круги в воздухе, блокируя следующих трех скорпионов. 55 секунд. Хаято достает Облачный снаряд, заряжает и стреляет, взрыв разворачивается веером и выводит из строя пять скорпионов. Контактные линзы отслеживают еще трех, и он вытаскивает снаряд с Молнией. 48 секунд. Первый выстрел проходит мимо, но достаточно оглушает скорпионов, чтобы он смог перезарядить и выстрелить снова. 30 секунд. Взрывная волна толкает его в спину, задержанная костяными петлями, и он активирует Ураганный диск, чтобы избежать скорпиона, выпрыгнувшего на него из-под земли. Он стреляет в него чистым Пламенем Урагана, уходя от взрыва на диске. 18 секунд. Он достает Дождевой снаряд и стреляет, еще сильнее раздувая Пламя Дождя, чтобы замедлить скорпионов. Линзы улавливают движение, и он вытаскивает Солнечный снаряд, заряжает его и несколькими выстрелами снимает еще трех скорпионов. 9 секунд. Скорость ветра увеличивается, и Хаято натягивает очки, когда костяные петли блокируют песок. В строю еще семь скорпионов, и Хаято снова активирует Облачный снаряд. 8 секунд. Фиолетовое пламя плотно оборачивается вокруг красного, прорываясь сквозь ветер и взрываясь, взрывная волна работает против имитации ветра. Это дает ему достаточно времени, чтобы зарядить и выпустить Солнечный снаряд, чтобы убрать двух скорпионов, когда Бьянки объявляет время. — 14 Скорпионов за минуту, — объявляет она через громкоговоритель. — Неплохо, но все же недостаточно. Снова. — Иди к черту, — бормочет Хаято, стряхивая песок с одежды. — Что это было, Хаято? — сладко спрашивает Бьянки — так же сладко, как ее печенье, скрывающее в себе яд. Хаято бледнеет, но отказывается сдаваться, бросая взгляд на смотровую площадку. — Помни, я должна быть удовлетворена твоим обучением, прежде чем скажу тебе то, что ты хочешь знать, — говорит Бьянки, прежде чем снова поднимется ветер, перекрывая ему обзор. Хаято хмурится. Он ничего от нее не хочет. Боль спазмами пронзает его грудь, и он сжигает цветы прежде, чем они успевают распуститься. Ему хватило того, что он выкашливал их один раз на прошлой неделе — после того, как Бьянки начала нести чушь о том, что он ненавидит ее за то, что она законная дочь их отца. Оранжевая лилия, лотос и чертов кизил. Даже эти проклятые цветы не могут принять решение. Он выкидывает из головы все мысли о цветах и сосредотачивает свое внимание на приближающихся скорпионах. [Оранжевая лилия — ненависть] [Лотос — отчужденная любовь] [Кизил — любовь, не умаленная несчастьем]~*~*~
Они совершают набег на Мильфиоре только для того, чтобы узнать, что все идет по плану Тсуны… нет, по плану Тсуны из будущего. Когда Хаято осознает, что именно сделал Тсуна из будущего, что он планировал свою смерть, что он вытащил младшего себя и остальных Хранителей в это время, чтобы сразиться с сумасшедшим, который буквально разрушает миры… Хаято приходится извиниться и уйти, прежде чем его стошнит цветами перед всеми. Оказавшись в безопасности в своей комнате, он падает на колени около кровати, склонившись над мусорной корзиной. Кашель — самый страшный из всех его приступов, смолевка и комки гортензий царапают ему горло. Он, видимо, был слишком громким, или, возможно, это его дерьмовая удача, потому что дверь открывается, как только он выплевывает еще один комок фиолетовых, розовых и синих цветов. Резкие вздохи эхом отдаются в комнате целую минуту, и Хаято пристально смотрит на окровавленные цветы, надеясь, что этот кто-то, кем бы он ни был, просто уйдет. — Травоядное. Да, это его грёбаная удача. Хаято закрывает глаза, вытирает рукой рот, прежде чем повернуться к Хибари. Серьезно, почему все, кто видит, как он выкашливает цветы, смотрят на него так, будто он вот-вот умрет? Хаято завязывает мусорный мешок, встает, чтобы выбросить его в мусоросжигатель, игнорируя пронзительный взгляд Хибари, сверлящий его, когда он спотыкается. Вот почему он никому не говорит. Тонфа преграждает ему путь, любезно не вдавливаясь в живот, а просто едва упираясь в него. — Не игнорируй меня. Почему у тебя симптомы ханахаки? Нахальный ублюдок, думает Хаято. Ну и черт с ним, не похоже, что его день станет лучше. — Она у меня давно. Я с этим уже разобрался, так что двигайся, — он толкает тонфу вниз, и, когда за этим не следует удар по голове или в живот, направляется вниз по коридору. Через мгновение позади раздаются шаги, и Хаято вздыхает. — Разве тебе не надо тренироваться? — спрашивает он, швыряя мешок в мусоросжигатель и расслабляясь, когда все улики исчезают. Хибари наблюдает за ним, все еще молча, когда они возвращаются в комнату Хаято. — Конь разрешил мне научиться ездить на мотоцикле, — пренебрежительный взгляд на лице Хибари ясно показывает, что он думает об этом. — Он не поверил мне, когда я сказал, что уже знаю, как это делается. — Погоди, ты умеешь ездить на мотоцикле? — спрашивает Хаято, останавливаясь перед своей дверью. Он думает о Хибари на байке, и, ох, ладно, да, он вроде как может представить это. — Но мотоциклы, которые делает Джаннини, совсем не похожи на обычные. Без тренировок тебе может быть трудно с ним справиться, — замечает Хаято, наблюдая, как лицо Хибари за несколько секунд меняется от бесстрастного сперва до оскорбленного, а потом и до задумчивого. Он молча наблюдает, как Хибари поворачивается и идет по коридору к тренировочным залам. Хаято старается не показать своего торжества, когда Хибари останавливается на полпути по коридору, смотрит на него нечитаемым взглядом и кивает в сторону лифтов. Не проходит и секунды, как Хаято спускается вниз по коридору, чувствуя головокружительное жжение в животе, пока ведет Хибари к дорожкам, которые они используют для тренировок. Он не думает, что Хибари будет выглядеть горячо на мотоцикле, абсолютно точно нет! [Смолевка — предательство] [Гортензия — высокомерие, предательство, беспощадность]~*~*~
В оставшиеся до Чойса дни Хаято прилагает все усилия для улучшения своих навыков, доводя модернизированную Систему C.A.I до предела ее возможностей. Его коробочка Вонголы — это обновленная коробочка, объединенная с его старой Системой C.A.I. для полной перестройки силы. Ему нужно привыкнуть к более высокой боевой мощи и научиться использовать новую форму Ури. Так же, как и тогда, когда они готовились напасть на Мильфиоре. Встать утром, позавтракать, тренироваться в Ураганной комнате, сделать перерыв, чтобы выкашлять цветы, пообедать, найти Ури, тренироваться самостоятельно, найти Ури после ужина, помыться, а затем почитать перед сном. Одна вещь, которая действительно изменилась — это… — Это принадлежит тебе, — Хибари трясет Ури перед лицом Хаято, заставляя его с пронзительным криком подпрыгнуть. Он падает на спину и роняет блокнот, в то время как груды заметок рассыпаются вокруг, смешиваясь между собой, когда Ури царапает ему лицо. Когда он снова поднимает глаза, Хибари уже нет. Опять. Хаято делает глубокий вдох и начинает собирать свои заметки, пока Ури не перепутала их еще больше. Разобрав большую часть кучи по стопкам, он отвлекается на одну из своих заметок, хватает справочники и запасную бумагу, чтобы записать свои идеи. — Двигательная установка и аэродинамика? — Блин! — Хаято снова подпрыгивает. Он пристально смотрит на Хибари, который держит одну из стопок в руках, лениво листая ее. — Это частное исследование, — шипит он сквозь зубы, суставы щелкают, когда он встает с пола, чтобы подойти к Хибари. Взгляд на первую страницу показывает, что это заметки о лучших способах использования пламени с Ураганным диском, основные теории о том, как увеличить скорость, и проблемы с зависанием, которые он отметил во время боя с Гаммой. Хибари хмыкает и кладет стопку на стол. Острый взгляд сосредотачивается на Хаято, , задерживается там, где на его бедре висит коробочка Вонголы, и тонфы появляются у него в руках. — За то, что опоздал, я… Хаято уходит от удара и прыгает на Ураганный диск, улетая от Хибари за дверь. Это главная перемена в его повседневной жизни. Каждый вечер в обязательном порядке Хибари возвращается со своей тренировки с Дино, чтобы спарринговать с ним до тех пор, пока Хаято уже не может двигаться, или Хибари не будет доволен. Первое случается чаще, чем второе, и Хаято ненавидит признавать это, хотя Хибари действительно провожает его в ванную и удостоверяется, что все травмы, которые не излечило Пламя Хаято, будут обработаны. Должно быть, сегодня плохой день, потому что Хибари без колебаний прыгает за ним. Обычно, если ему нужно забрать Хаято из библиотеки, он хотя бы ждет, пока они не окажутся в тренировочной комнате, прежде чем атаковать. Пламя Солнца и Облака обволакивают его Пламя Урагана, чтобы заставить диск двигаться быстрее, ветер треплет его волосы, когда Хаято радостно кричит. Он опускается на колени для лучшего равновесия и контроля и изгибается, чтобы вписаться в резкий поворот внизу лестницы вместо того, чтобы оказаться зажатым в лифте. Хибари следует за ним. Хаято пригибается и ухмыляется, когда вместо того, чтобы спланировать над ступеньками, он летит через пустое пространство между лестницами. Там слишком узко, чтобы кто-то, например, Хибари, мог безопасно прыгнуть, но для Хаято? Это был всего лишь вопрос контроля и гибкости. Рискнув быстро оглянуться назад, он смеется над недовольным лицом Хибари, когда тот прыгает вниз по ступенькам. — Черт!.. — Хаято уводит диск в бочку*, чтобы избежать тонф — Хибари использует их, чтобы отвлечь его, когда Хаято останавливается, чтобы открыть дверь в их обычные тренировочные комнаты. Он пролетает через двери в ту же минуту, как те открываются, и взлетает с целью избежать атаки Ролла, когда ежик стреляет мимо него и в стену. Он останавливается рядом с кратером, оставленным в стене, когда Ролл спотыкается. Это так естественно — подхватить зверька, избегая его иголок так же, как он избегает когтей Ури. Хаято понимает, что практически обнимает Ролла, щекоча ему живот, когда Хибари с рычанием врывается внутрь. Яростная аура окружает Хибари, когда тот замечает Хаято, сидящего со скрещенными ногами на Ураганном диске с Роллом, счастливо пыхтящим у него на коленях. Они пристально смотрят друг на друга, застыв по обе стороны стола, который Хибари ломает, первым прыгая на Хаято. Рывок вверх не помогает, когда Хибари меняет курс и прыгает на него, заставляя Хаято уйти в петлю. Ролл сворачивается в клубок, но шипы не пронзают Хаято, поэтому он кладет ежика в сгиб локтя и бросает его в сторону, делая круг по комнате. Он спрыгивает с диска, Пылающая Стрела уже на его запястье, когда Хибари сталкивается с ним. Что бы ни раздражало Хибари, Хаято надеется умереть в огне, когда ныряет под удар в подбородок, но вместо этого получает удар в ребра. Он подается назад, вытаскивая свой мини-динамит, но вынужденно уклоняется в сторону — Хибари не прекращает нападать. Хибари выбивает динамит у него из рук, и ударом ноги в живот отбрасывает назад. Хаято тяжело приземляется на спину, и только благодаря годам, проведенным на улице, все еще двигается, уклоняясь от ноги, нацеленной ему в грудь, и цепляя на нее мини-бомбу. Откатившись в сторону, Хаято вытаскивает еще один комплект динамита, зажигая и бросая его, пока Хибари разбирается с бомбой на своей ноге. Новые бомбы даже не успевают взорваться, провода перерезаются ударом тонфы, и Хибари снова оказывается на нем. Хаято приходит в отчаяние от разницы в их силах. Он боец среднего класса, любит заранее просчитывать и планировать свои ходы, чтобы победить любой ценой. Хотя Хибари — это прекрасно отточенные инстинкты, он быстро находит слабые места и использует их. Это делает его мастером ближнего боя, что ставит Хаято в крайне невыгодное положение — у него недостаточно места, чтобы атаковать. Спарринг заканчивается прежде, чем у Хаято получается сориентироваться. Он блокирует метящий в почки кулак, чтобы двинуть Хибари в лицо, но получает последний удар по голове. Он падает с болезненным стоном, автоматически сворачиваясь в клубок на случай, если у Хибари будет садистское настроение. (Он бы так не поступил, Хаято знает, это не его стиль. Но старые привычки, особенно сформированные ради выживания, умирают с трудом). Зрение проясняется, и Хаято может только тупо смотреть на черные ботинки Хибари, пока отслеживает боль, пульсирующую в его теле. — Ты слишком слаб. Слова произнесены бесстрастно. Небо голубое, вода мокрая, Гокудера Хаято слаб. Гнев вспыхивает, и Хаято скалит зубы на Хибари, который наблюдает за ним с безразличием. — Что это было, ублюдок? — Хаято отталкивается от пола и встает лицом к лицу с Хибари. — Ты хочешь что-то сказать? — Я уже сказал, — говорит Хибари, скрестив руки на груди, и тонфы исчезают из виду. — Я не буду повторяться. — Ублюдок! — Хаято сжимает рубашку Хибари в кулаке, прежде чем мир снова переворачивается — и вот он стоит на коленях, а рука больно заломлена за спину. — Ты слишком мягок, ты оставляешь лазейки для любой атаки, — Хибари наваливается на Хаято всем своим весом, увеличивая давление на его руку. — Ты не можешь защитить себя и, тем более, кого-то другого, а я не собираюсь пасти стадо вместе со слабаком. С этими словами Хибари отпускает его руку и поворачивается к двери. Хаято слышит, как шаги становятся все тише, пытаясь понять, что только что произошло. Может быть, это травма головы или боль в руке, на которой уже проступают синяки, заставляет его думать глупости. Если честно, думать, что он и Хибари, возможно, были друзьями. Ну, теперь он определенно знает точно. — Ролл, иди сюда, — Хаято слышит голос Хибари. — Ролл. Вместо того чтобы, как обычно, броситься к Хибари, Ролл ковыляет туда, где стоит на коленях Хаято, массируя больную руку. Ежик кладет одну лапку ему на колено и вопросительно заглядывает в лицо. Первый кашель беззвучен, это только легкое подергивание груди, когда Ролл игнорирует своего владельца и продолжает сопеть, положив ему на колено уже две лапки, чтобы толкнуть маленькое тельце вверх и попытаться поймать взгляд Хаято. Второй кашель ясно слышен даже через полкомнаты, когда шаги Хибари останавливаются. Он выкашливает третий цветок, и после этого Хаято не может остановиться, не может использовать свою голову, не может дышать…! Полосатые желтые, затем фиолетовые гвоздики, целые цветы — он перестал выплевывать лепестки еще несколько недель назад — усеивают пол вокруг него. Он слышит панические крики Ролла и приближающиеся шаги, но не обращает внимания ни на что, кроме желтых хризантем и голубого барвинка, покрытых желтыми прядями повилики. Сорняк — самое худшее, это длинные, тонкие нити, которые следуют за каждым цветком и задерживаются в горле, заставляя вытаскивать их вручную. Пламя Урагана, ему нужно его Пламя. Хаято пытается вызвать его, но удается получить лишь искру, да и та сразу гаснет. Сознание все еще немного плывет от травмы головы, из-за чего ему гораздо труднее сосредоточиться на его Посмертной Воле. Сильные руки разворачивают его из того клубка, в который он свернулся. Спина выпрямляется, и воздух проникает в легкие между приступами кашля. Хаято не знает, что происходит. Почему он так болезненно реагирует? Хибари просто был ослом, в этом нет ничего нового. Хибари, потому что он, конечно же, противоречивый ублюдок, поддерживает его, помогает вытащить повилику полностью, пряди неприятно тянутся в горле, заставляя задыхаться. Хаято тяжело опирается на Хибари, когда приступ стихает, восстанавливая дыхание. Бросив взгляд в сторону Хибари, он видит, что тот внимательно рассматривает свои покрытые слюной пальцы, прежде чем вытереть их о рубашку Хаято. — Эй, — Хаято едва хватает сил ползти, не то что кричать на Хибари. Он все равно пытается. — Кея! — Хаято подскакивает от неожиданности, и Хибари принимает слегка оскорбленный вид, когда Дино Каваллоне вместе с Ромарио врывается в комнату. — Ты звонил, что случилось? Хаято смотрит на Хибари, который смотрит куда угодно, только не на него. Хибари позвонил Дино? Из-за его приступа? — А… — Хаято переводит взгляд на Дино, который смотрит на покрытые слюной цветы, разбросанные по полу, потом на Хаято, прислонившегося к Хибари и снова на цветы. — Это что, ханахаки? Хаято выплюнул еще один покрытый повиликой цветок. — Понятно, — тихо говорит Дино. Он делает знак Ромарио, который опускается на колени рядом с Хаято и протягивает ему руку. — Я просто хочу тебя вылечить, — говорит Ромарио, поймав подозрительный взгляд Хаято. Пламя Солнца освещает его руки, когда тот прижимает одну к груди Хаято, а другую — к его лбу. Облегчение вызывает головокружение, когда сначала заживает рана на голове, ослабляя пульсацию в черепе и позволяя ему вызвать свое собственное Пламя, чтобы вылечить повреждения легких и горла. — Не то чтобы это было мое дело, но… — Хаято с удивлением замечает, что Дино присаживается чуть поодаль, вне досягаемости Хибари. Он все еще в пижаме и выглядит так, будто схватил только куртку и оружие, прежде чем выбежать за дверь. И что же такого сказал Хибари, что они так быстро оказались здесь? — Это что, Тсуна? Хибари рядом с ним напрягается, и Хаято замечает его свирепый взгляд, брошенный на Дино, с лица которого слегка сползает улыбка. «Что это было?» — думает Хаято, а затем осознает вопрос Дино и хмурится. — И почему все думают, что это Десятый? — вопрошает он, не обращая внимания на то, что Дино примирительно поднимает руки. — Это у меня с тех пор, как я был ребенком. — Что? — Дино смотрит на него широко раскрытыми глазами, и даже Ромарио теряет свой профессиональный вид, услышав это откровение. Хаято ежится под пристальным взглядом, но рука Хибари — это стальная лента на его плечах, удерживающая его неподвижно, так что Пламя Ромарио может делать свою работу. — Иногда я выкашливаю цветы, когда у меня стресс, вам нужно спросить у Шамала детали. Повисает странная неловкая тишина, когда Дино и Ромарио обмениваются взглядами, от которых у Хаято могла бы встать дыбом шерсть, если бы она у него была. — Что? — спрашивает он, ему не нравится хмурое выражение на лице Дино. Дино выдыхает через нос, рукой потирая затылок. — Трайдент Шамал был объявлен пропавшим без вести несколько недель назад. Мы только что получили подтверждение, что он был захвачен Мильфиоре на прошлой неделе. Нет. — Гокудера-кун! — Ромарио первым замечает, что что-то не так, когда вместо того, чтобы активировать заживление клеток легких Хаято, его Пламя активирует рост цветов, ускоряя его. Хаято сгибается пополам, не обращая внимания на тревожные крики вокруг. Черные розы с длинными шипами вместе с толстыми листьями алоэ царапают его горло и губы на своем пути наружу. Он снова не может дышать, его горло горит, и все на вкус как кровь — медь, соль и горечь от цветов. Он понимает, что плачет, и слезы падают на перепачканные кровью цветы. К черту этого ублюдка. Он всегда твердил о независимости, почему же он умер? Руки снова на его плечах, тянут его вверх и вбок к твердой груди. Они пробегают по его плечам и вниз по рукам, чтобы сжать запястья, большие пальцы ложатся на пульс, заставляя его фокусироваться на них так, чтобы неистовые слова и крики не были слышны. Следующая роза царапает его горло, и Хаято зажигает кольцо Вонголы, вливая в себя Пламя. Ромарио удивленно протестует. — Подожди, Пламя такой чистоты обожжет и твои легкие!.. — Заткнись, — бормочет Хаято, отворачиваясь, чтобы сплюнуть кровь. Его Пламя выжигает все следы растений. Если он потеряет какую-то легочную ткань, ему плевать. Ему тяжело дышать, когда все следы растений исчезают, и он переходит от Урагана к Солнцу, смешивая с Пламенем Облака не для того, чтобы усилить исцеляющий фактор, а для размножения живых клеток. Он заканчивает исцелять свои легкие и переходит к горлу и рту. Солнце и Облако — это хорошая комбинация. Хаято делает мысленную заметку, чтобы изучить их влияние на исцеление — он не хочет выжить только для того, чтобы узнать, что спровоцировал у себя рак. Ему стоит только посмотреть на бледные лица Ромарио и Дино, чтобы вспомнить, почему устроил новый беспорядок из цветов на полу. Пламя Дождя вспыхивает прежде, чем горе может снова затопить его, выползая из кольца, чтобы обернуться вокруг него потоком синего света. Он насыщает себя им, прежде чем посмотреть на Дино сквозь мутную дымку. — Это не выглядит здоровым. — Хаято не знает, имеет ли он в виду цветы или то, каким тяжелым ощущается его тело. Единственное, что удерживает его в вертикальном положении — это рука Хибари на талии. — Точно, — признает Хаято. Он вздрагивает, когда руки вокруг него сжимаются от нехарактерного признания, и тычет в них пальцем. — Может, ты меня отпустишь? Мне нужно лечь спать, завтра будет долгий день. И Шамал… Нет. Хаято снова окутывает себя Пламенем Дождя. Он искренне удивлен, что с него не капает, он однажды, когда был младше, видел, как чье-то Пламя проело одежду. Хибари только крепче сжимает руки, и когда Хаято поднимает голову, лицо Хибари становится странным. Тяжелая хмурость делает его лицо еще более отталкивающим, а глаза холодными, холоднее, чем обычно. — В чем твоя проблема? — спрашивает Хаято. Разве Пламя Дождя не должно было воздействовать и на Хибари? А, не важно, думает Хаято, когда более пристальный взгляд на руку Хибари показывает, что тонкий слой Пламени Облака не дает Дождю повлиять на него. — Может быть, пусть Ромарио сначала осмотрит твои раны? — Дино говорит это так, будто спрашивает, но Хаято достаточно общался с боссами, чтобы распознать приказ, когда слышит его. Он думает о том, чтобы воспротивиться, просто встать и уйти. Дино, должно быть, улавливает его намерения, потому что говорит: — Если не Ромарио, мы всегда можем попросить Сасагаву Рехея или твою сестру вылечить тебя. Мудак. Хорошо. Хаято полностью откидывается на Хибари, позволяя Ромарио оценить его травмы. Их было немного, после предыдущего исцеления Пламенем Ромарио и его собственным все, что осталось — синяки и потянутые после тренировки мышцы. Ромарио подтверждает это, но нужно время, чтобы залечить царапины, оставшиеся во рту и губах. Во рту у него все еще стоит привкус крови, даже с зажившими порезами, и он так устал. После этого, к его облегчению, его отпускают в свою комнату. Хаято прикладывает минимум усилий, чтобы привести себя в порядок перед тем, как лечь в постель, и засыпает прежде, чем его голова коснется подушки. [Желтая гвоздика (полосатая) — отказ] [Фиолетовая гвоздика — капризность] [Желтая хризантема — уныние, ущемленная любовь] [Повилика — подлость] [Голубой барвинок — ранняя дружба] [Черная роза — смерть] [Алоэ — горечь, горе]~*~*~
На следующий день Хибари ждет его, когда он выходит из ванны. Они молча возвращаются в его комнату, и когда Хибари отказывается уходить, Хаято со вздохом приглашает его войти. — Чего ты хочешь? Хаято сидит на кровати, откинувшись на спинку, и смотрит на Хибари, который стоит посреди комнаты. — Ты не знаешь, что вызывает симптомы, — говорит Хибари. — Я говорил тебе это неделю назад, придурок, — устало говорит Хаято. При сочетании Пламени Дождя, в которое он все еще кутается, как в тонкое одеяло, тепла, оставшегося после ванны, и мягкости простыней он почти засыпает. Если бы только Хибари просто сказал, что ему нужно, и оставил его в покое! — У одной из моих кузин была ханахаки, — резко говорит Хибари, он стоит близко, почти вплотную, твердо глядя на Хаято, когда делится своей историей. — Моя мать всегда считала, что это слабость — позволить себе отдать так много своего здоровья в чужие руки. Она позаботилась о том, чтобы моей кузине сделали операцию, когда мужчина, которого она любила, не ответил ей взаимностью. Хаято пристально смотрит на него, не совсем понимая, почему Хибари рассказывает ему все это. — Когда у тебя проявились те же симптомы, это приводило в замешательство, — Хибари напрягается, признавая это, и Хаято выпрямляется. Что это значит…? — Ты не слаб, но все же отдаешь свое сердце в чужие руки. — Но я никого не люблю. Не так, как твоя кузина, — возражает Хаято, глядя на Хибари широко раскрытыми глазами. — Теперь я знаю, — просто говорит Хибари. В его глазах, в том, как он смотрит на Хаято, есть что-то такое, что заставляет его мысли нестись вскачь, и события прошлой недели встают на свои места. — Погоди, это все из-за того, что ты ревновал меня? — спрашивает Хаято. Хибари отворачивается, и у Хаято от удивления отвисает челюсть. — Ты? Какого? И какого черта, с каких это пор я тебе вообще нравлюсь? Хибари бросает на него раздраженный взгляд, но Хаято его игнорирует. Хибари его любит. Какого черта? — У Каваллоне длинный язык. Неужели Дино сказал что-то такое, что заставило Хибари ревновать? То есть Хибари действительно ревновал? Хаято чувствует, как у него горит лицо, пока он смотрит на Хибари и отводит взгляд. Срань господня, он нравится Хибари. Он выглядывает из-за своей челки и видит, что Хибари наблюдает за ним с легкой улыбкой, немного самодовольной и веселой, когда Хаято снова опускает голову, а румянец растекается до самых ушей. Пальцы мягко пробегают по его волосам, слегка оттягивая их с макушки головы, чтобы аккуратно заправить за ярко-красное ухо. Хаято подается к прикосновению, разум становится приятно пустым, когда Хибари мягко смеется, продолжая гладить его. Веки Хаято тяжелеют, и он медленно опускается на кровать. Пальцы из волос исчезают, и он переводит взгляд на Хибари, который склоняется над ним с любопытным выражением. Его глаза тоже улыбаются, думает Хаято, смотря на морщинки в уголках глаз, которые смягчают безразличное лицо. Хибари уходит, сказав, что Дино забирает его в длительную тренировочную поездку и что они поговорят, когда он вернется в свое время. Хаято едва помнит, как в ту ночь выкашлял пучок сирени, и она присоединилась к остальным цветам в мусоросжигателе. Хаято был ярко-красным и огрызался на всех, кто попадался ему на пути. [Сирень — первая любовь]~*~*~
Они не разговаривают после путешествия в будущее, которого никогда не было. Честно говоря, Хаято и не ищет Хибари. Там дальше следует драма с церемонией наследования, семьей Шимон и Деймоном Спейдом. А после — Испытания Аркобалено, и у него нет времени, чтобы сосредоточиться на своей возможной личной жизни. Хаято просто нужно немного подумать, прежде чем погрузиться во что-то, к чему он не готов. Он знает, что такое роман, но то, что висит между ним и Хибари, является чем-то новым и пугающим, но не так, как пугает борьба до смерти. Поэтому после Испытания, когда все выписываются из больницы, он говорит Хибари, что ему нужно время, чтобы обдумать это. Хибари долго смотрит на него и кивает, прежде чем отвернуться, и Хаято вздыхает с облегчением. Затем он пищит, когда его прижимают к стене, и мягкий целомудренный поцелуй касается его губ. Кое-что, что нужно иметь в виду, говорит Хибари с озорной улыбкой и ярким, самодовольным взглядом, прежде чем отправиться домой, оставив ярко-красного Хаято изумленно таращится ему вслед. Это было почти месяц назад. До сих пор он держал свое состояние в секрете от остальной семьи, но все тайное рано или поздно становится явным. Хаято хотел бы, чтобы в его случае это не было так драматично. — Я не собираюсь становиться Десятым Вонголой, Реборн! — кричит Тсуна, уворачиваясь от ударов десятитонного молота Реборна. День рождения Реборна за день до дня рождения Тсуна, — как всегда хаос и беспорядок, как и предпочитает именинник. По этому случаю прилетает Дино со своими людьми, и вечеринка из дома Савады быстро перемещается на пляж. — Глупый Тсуна всегда так говорит, но никогда ничего не предпринимает, — говорит Реборн, запрыгивая на верхнюю часть табло, которое он установил для празднования Дня рождения в стиле Вонголы. После снятия Проклятия все Аркобалено начали расти ускоренными темпами, что означает, что Реборн теперь выглядит так же, как Ламбо и И-пин, которые бегают по пляжу, играя в «обезьяну»** с арбузом. Хаято ничего не хочет знать. — Боже! — Тсуна вскидывает руки и уходит, Хаято без указаний следует за ним. Это то, что делает хорошая правая рука. — Десятый! Может, хотите немного барбекю? — Хаято предлагает тарелку, которую Тсуна принимает с застывшей улыбкой. — Ямамото говорит, что фейерверк будет готов, как только стемнеет, так что мы можем отправиться в храм, как только закончим здесь, — продолжает Хаято, перечисляя запланированные события. Фейерверк не начнется до полуночи, так что времени как раз достаточно, чтобы достать торт, предназначенный для Дня рождения Тсуны. Это будет прекрасно! — Эй, Гокудера-кун? — Тсуна опускает голову, его челка закрывает глаза. Хаято немедленно поворачивается к нему, отдавая все свое внимание. О чем бы он ни беспокоился, это серьезно. — А что ты думаешь о мафии? — А? Хаято недоуменно моргает, глядя на Тсуну. — А, я… это преступная организация, состоящая из семей, которые контролируют различные города или даже части правительства? Тсуна качает головой — Нет, я знаю, но что ты об этом думаешь? Это действительно та жизнь, которую ты хочешь? — Большие карие глаза смотрят прямо ему в душу, совершенно серьезно, и Хаято, вздыхая, ищет место, где можно было бы уединиться. — Давайте поговорим здесь, Десятый. — Хаято ведет их обоих подальше от толпы, ближе к прибою, где грохочущие волны не дадут подслушать то, о чем они говорят. Хаято поворачивается к Тсуне, он абсолютно серьезен. Он не хочет, чтобы Тсуна что-то неправильно понял. — Десятый, я не знаю, как это сказать, но я родился в мафии. Это было все, что я знал. — Хаято пытается не чувствовать себя плохо, поскольку Тсуна начинает выглядеть расстроенным. — Я не такой, как ты, или Ямамото, или Торфяная башка, я выбрал эту жизнь. — Но ты можешь выбрать и другую! — восклицает Тсуна, тарелка сминается в его пальцах. — Тебе не обязательно быть преступником, если ты этого не хочешь. — Но кем еще я могу быть? Я не хочу быть никем, кроме правой руки Десятого. — Хаято понимает, что сказал что-то не то, так как взгляд Тсуны становятся жестким, и пытается исправить ситуацию. — Я с самого детства искал семью, к которой мог бы принадлежать, Десятый, и вам удалось дать мне это. Чего еще я могу хотеть? — Но это же неправильно! О, это было больно. Тсуна замечает, как он вздрагивает, и торопливо продолжает: — Ты не должен посвящать свою жизнь другому человеку, Гокудера-кун, это несправедливо, — серьезно говорит Тсуна, хватая Хаято за руку и ставя тарелку с едой на землю. — Я не собираюсь быть Десятым Вонголой, я не хочу этого. Ты можешь пойти куда угодно, должен пойти куда угодно и делать то, что ты хочешь! Тебе не обязательно оставаться в мафии. Я определенно не останусь. Хаято чувствует, как земля уходит у него из-под ног. Он знает, знает, что Тсуна не хочет быть частью мафии, говорил об этом много раз, как бы над ним не смеялись. Хаято доволен тем, что просто следует за ним, будь то мафия или обычная жизнь. Но это… — В-вы хотите сказать, что не желаете, чтобы я стал частью вашей семьи? — хрипит Хаято в ответ. «Пожалуйста, пожалуйста, не прогоняйте меня», — беззвучно умоляет он, крепко сжимая руку Тсуны. — Я не хочу, чтобы ты был частью чьей-то семьи, если тебе это не нужно. Я просто хочу, чтобы ты… Гокудера-кун? Гокудера-кун! Лепестки, распускающиеся в его груди с тех пор, как они начали этот разговор, рвутся наружу. Хаято сгибается пополам, кашель сотрясает тело, когда он пытается прикрыть рот, чтобы скрыть темно-розовые цветы, скользящие между пальцами. Тсуна что-то кричит на заднем плане, но Хаято не слышит его, потому что из его рта падает белладонна, а вместе с ней — большой красно-белый цветок, который он не узнает. Он тянется к своему Пламени, но иудино дерево ползет вверх по его горлу, ветви скребут и царапают, обвитые белладонной, словно в пародии на объятие. К тому времени, как он достает проклятую ветку и его Пламя сжигает цветы в легких, вокруг них собирается целая толпа, наблюдающая за ним со страхом и замешательством. — Мне нужно увидеть Шамала, — хрипит Хаято, в ужасе глядя на цветы. Он слышит, как Ямамото спрашивает, что происходит, но у Реборна уже Леон в форме телефона в руке, и это все, что имеет значение. — Мне нужно противоядие от белладонны. Это вызывает реакцию. Реборн резко отдает приказы в телефон, в то время как люди Дино приносят мешок для правильной утилизации цветов. Дети держатся подальше, сидят с Хару и Кёко, так что это то, о чем ему не нужно беспокоиться. Хаято чувствует жар и головокружение — признаки того, что он проглотил ядовитые цветы, пока давился ими. Его увозят с пляжа, зажатого между Ямамото и Тсуной на заднем сиденье автомобиля, когда Бьянки ведет машину, игнорируя все ограничения скорости, чтобы добраться до клиники Шамала. — Простите, Десятый, — бормочет Хаято, пряча лицо в чью-то рубашку, чтобы не дать себе потерять сознание. — У меня был план на ваш день рождения. Это должно было быть… идеально. — Все в порядке, Гокудера-кун. Просто сосредоточься на выздоровлении, и мы можем отпраздновать позже! — бормочет Тсуна, крепко сжимая его руку. — Но это же должно было быть чем-то особенным, раз уж мы ничего не смогли сделать в том году, — бормочет Хаято. — У меня есть фейерверки и все такое. — Просто поправляйся, это все, что мне нужно, — настаивает Тсуна, и Хаято представляет себе его серьезное лицо. Это так похоже на Десятого — всегда думать о нуждах других людей, невзирая на свои собственные. Вот почему ему нужна хорошая правая рука. Неужели он все еще правая рука? — Даже если вы не хотите видеть меня частью своей семьи? — слова вырываются безо всякого сознательного контроля, и машина резко сворачивает. — Хиии! Бьянки, будь осторожна! И, Гокудера-кун, что ты этим хочешь сказать? — теперь Тсуна звучит немного безумно, и Хаято сонно выглядывает из-за плеча Ямамото. — Вы сказали, что я не должен быть частью семьи…? О, Тсуна действительно почти обезумел, Пламя Неба расходится волнами, и его глаза приобретают оранжевый блеск. — Я имел в виду, что у тебя должен быть выбор, что ты не должен просто оставаться со мной, только потому, что проиграл мне два года назад! О. Но… — Но вы все время говорили мне уйти? — Хаято не знает, должен ли он окунуться в защитную ярость, которую излучает Тсуна, или прятаться, но он ведь не должен прятаться от своего Неба? Он так запутался. — Я пытался дать тебе выбор! Даже если ты захочешь вернуться в Италию, мы все равно будем семьей. Ох. Ой? — Надо было сразу это сказать, — бормочет Хаято. — я не хочу, чтобы меня отсылали, мне здесь нравится. — Ты мне тоже нравишься! Даже если ты продолжаешь вызывать у меня такие сердечные приступы, — огрызается Тсуна, глядя прямо перед собой. Все в порядке, Хаято чувствует, как Пламя Неба вьется в воздухе, окружая его и шепча о доме и семье. С ним все будет в порядке. [Иудино дерево — неверие, предательство] [Белладонна — горькая правда] [Скабиоза — несчастная привязанность]