Принцессы, драконы и рыцари

      Сегодня был один из тех дней, когда солнце совсем не светит, а птицы поют крайне мало и неохотно. Моросил мелкий дождь. Деревья за окном шумели, наверное, от сильного ветра, но пока что Рома боялся высовываться. Своей учительнице он сказал, что чувствует себя неважно, так что теперь мог со спокойной душой сидеть в восточном крыле и дожидаться наступления вечера.       С заходом солнца, каждый пятый по счету день, принц сбегал. И было поистине удивительно, что его до сих пор не поймали и не заперли где-нибудь, зная привычки отца. Один мужчина из стражи восточного крыла был особенно добр к Роме, поэтому и получалось убегать каждый пятый день — по такому графику работал Роберт, помогавший мальчику раз за разом скрываться меж кустов и деревьев, растворяясь в зелени. Растения услужливо раскидывали свои ветви, укрывая ими путника и защищая от чужих глаз. А через несколько часов парнишка возвращался обратно, сопровождаемый своим приятелем, чуть старше и мужественнее себя, с вечно недовольным лицом и руками в мозолях. Роберт знал его, это Джонни, в свои неполные 15 лет работающий на мельнице. Платили там немного, но ему на жизнь хватало, Роберт ни разу не видел этого паренька просящим подаяние. Да и несло от него какой-то незримой силой духа, прямо скажем, за километр. Единственным его минусом, пожалуй, был распущенный характер — воспитанием никто не занимался, а денег вечно не хватало, вот Джонни и вырос хулиганом, постоянно ввязывающимся в драки и ворующим яблоки на рынке. Для себя и для Ромы.       А сейчас Рома в нетерпении ерзал на месте, то и дело поглядывая на черную отметку перед окном — это он специально угольком начертил, когда уже бежать можно. И едва солнечный луч эту черточку пересек — принца было уже не остановить. Лохматые волосы развевались на ветру, а ноги перепрыгивали лужи после недавнего дождя, заставляя парнишку чуть ли не взлетать.       В кармане шорт у Ромы лежало кое-что особенное — подарок для Джонни, маленькая подвеска из чистого золота, на обратной стороне которой было нацарапано его имя, а на передней — имя Джонни. Рома царапал каким-то ржавым гвоздиком, старательно выводя все буквы, даже лучше, чем на уроках. Хотелось сделать рыцарю приятно и хоть как-то отблагодарить за все их совместные приключения. От волнения ноги подкосились, и парнишка шлепнулся на землю, тут же пачкая белоснежную рубашку, но невозмутимо вскакивая и продолжая бежать дальше. Дом, в который Рома торопился, находился в самой восточной части города, а потому можно было бежать прямо почти все время, только изредка обходя коряги, впадины и ручьи. Домик этот вообще всю жизнь принадлежал самому Роме, иногда приблудившимся кошкам и собакам, но с появлением Джонни все изменилось. Сначала они просто проводили здесь время, возвращаясь затем на городские улицы, дабы Джонни смог отработать свою смену на мельнице. Спал он тогда в ночлежке, специальном учреждении для приезжих и тех, кто не мог себе позволить что-то получше. Стоило это совсем дёшево, но даже так, по рассказам Джонни, уходила половина суммы, заработанной в этот же день. Так Рома принял решение втайне от Джонни (и от родителей, конечно) притащить в заброшенный домик все необходимое для полноценной жизни, в чем ему великодушно помог Роберт, даже пожертвовав для такого дела старенькое ведро для воды и несколько покрывал из комнаты стражи. Так строение стало не просто жилым, но и уютным, Рому радовало, что теперь там можно было проводить хоть весь день, вместе играть и разговаривать о всяком. Роме вообще нравилось с Джонни разговаривать, слушать его истории и учиться чему-то новому. Так бродяжка научил его играть в карты и даже обещал сводить его поиграть «по-настоящему» к каким-то своим знакомым с торговой площади, но пока что так и не взял. Да и сам Рома понимал, почему — отцу очень не нравилось их с Джонни общение, так что если бы их застали вместе, Джонни могло бы очень знатно влететь…       Мальчик все бежал, пробиваясь сквозь изумрудные заросли, отодвигая в стороны ветви деревьев и стараясь не сбиться с пути, как уже было однажды. Для него этот небольшой лес казался целым миром, наполненным жизнью, движением, запахами свободы и любви. Что-то волшебное незримо витало в воздухе, отчего душа пела и хотелось тут же пуститься в пляс, и главное — Джонни чувствовал то же самое! Они могли часами бродить здесь, вооружившись лишь лампой со свечой внутри и парой ножей. Ножи Роме очень нравились, а до знакомства с Джонни он видел их только на кухне и с отцом на охоте, так что первый раз взять металлическое орудие в руки для Ромы было настоящим счастьем. А еще Рома очень любил яблоки, но не те, что были в замке, приторно сладкие и будто бы неживые, а зеленые и твердые, откусив от которых можно было перетерять все зубы. И Джонни всегда их для Ромы доставал. Как настоящий рыцарь, забирался на деревья и складывал себе в подол по десять штук. Иногда они их тут же съедали, иногда Джонни продавал их на рынке после того, как Рома возвращался в замок. В городе им вместе появляться нельзя было — увидят. Да и вообще дружить с бродяжкой было очень тяжко, то нельзя, это нельзя…       Едва деревья сменились протоптанной землёй, Рома в нерешительности остановился возле ветхой двери. Солнце уже почти полностью село и в свете из небольшого окна принц разглядел свои руки. Только сейчас он понял, что заметно испачкался, в спешке начиная стирать грязь с ладоней и рубашки, но она лишь размазывалась сильнее и парнишка едва сдержал слезы обиды, вот-вот готовые потечь из голубых глаз. Он так хотел прибежать сегодня пораньше, устроить Джонни небольшой сюрприз, но теперь доставит одни неприятности. Так и не придумав, что делать, Рома вытянул руку вверх и трижды постучал, это был их особый знак, чтобы Джонни уже по стуку знал, кто там пришёл.       Джонни не заставил себя ждать, распахивая дверь и даже опешив от внешнего вида мальчика, представшего перед ним. К счастью, ступор длился недолго, и через секунду брюнет затянул Рому внутрь, схватив за ворот рубашки.       — Что с тобой стряслось? — Джонни сел на корточки рядом с Ромой, оглядывая его с ног до головы и обеспокоенно рассматривая царапину на левой ладошке.       — Упал. Я просто торопился, не заметил ветку под ногами, у меня всегда так, — он скорбно выдохнул, оплакивая свою невнимательность, — Спешил очень, и так времени мало, а тут еще погода плохая и к осени темнеет раньше, там еще так красиво было, да и лето скоро закончится, осенью будет тяжело видеться, а мне так хочется еще с тобой поиграть, шалаш мы так и не достроили…       — Горе ты луковое, — Джонни прервал пламенную речь, понимая, что если он Рому не остановит, то он так и будет до поздней ночи тараторить, — Надо было хоть под ноги смотреть, что ли…       Совершенно не спросив разрешения, Джонни расстегнул все пуговицы на чужой рубашке и положил ее на пол, а Рому подвел к тому самому ведерку, подаренному Робертом, и опустил его ладони в воду. Вода была ледяная, и мальчик поморщился, сначала от холода, а потом и от боли, которая чувствовалась теперь куда заметнее. Руки Джонни тщательно смывали лесную грязь с ладоней, оставляя приятное ощущение чистоты и какой-то искренней, не наигранной заботы. После того, как руки Ромы стали полностью чистыми, Джонни так же заботливо перебинтовал порез какой-то тряпочкой, завязывая аккуратный бантик и с гордостью рассматривая свое творение.       — Теперь сегодня никуда не пойдем, — подытожил брюнет, падая спиной на самодельную кровать, — Ну ничего, все равно там грязно и сыро, доделаем твой шалаш потом, там всего ничего осталось…       — Наш, — Рома даже немного обиженно поправил друга, усаживаясь рядом на постель.       — Ну да, наш, — бродяжка улыбнулся, потягиваясь и широко зевая. Рома подумал, что до его прихода Джонни, наверное, спал, отдыхая после работы.       — А с рубашкой теперь что делать? — Рома вопросительно уставился на Джонни, которого уже и не особо-то интересовало происходящее вокруг.       — С рубашкой? А, точно, извини, — он вскочил, подбирая уже не очень симпатичный элемент одежды с пола, — Кажется, ее уже не спасти. Пала смертью храбрых. Вот помнишь историю про дракона, которую ты мне на прошлой неделе рассказывал?       — Конечно помню, — Рома удивленно кивнул головой, вдобавок к абсолютно убеждающей интонации.       — Ну вот ты теперь — дракон, а рубашка — рыцарь, которому ты голову откусил, — юноша засмеялся и снова кинул рубашку на пол.       — Эй, я не хочу быть драконом, — теперь Рома точно обиделся, сбрасывая обувь и забираясь на кровать с ногами, — Сколько раз повторять, я хочу быть принцем, я же уже и без этого настоящий принц!       — Ну ладно, ладно, — Джонни сел на пол перед кроватью, выуживая из-под нее целые кипы разнообразных вещей, — Тогда я, как и подобает настоящему рыцарю, совершу благородный подвиг, так-с…       Он заинтересованно перебирал свою старую одежду, выискивая что-то похожее на одежду принцев, но похожего было откровенно мало.       — Воот, смотри, — теперь он держал в руках рубашку грязно-белого цвета, с небольшими оборками на рукавах, но в целом вполне приличную, — Теперь это твое, мой принц.       Это его легкое «мой принц» теперь приобрело совсем иное значение. Немного смутившись и даже местами покраснев, Рома принял новую одежду из рук «своего рыцаря», надел и подождал, пока тот застегнет все пуговицы. Сидеть в этой рубашке было приятнее, чем в тысяче других, что были до нее. Пускай дорогих, расшитых золотом и обвешанных бриллиантами, но эта все равно была лучше. Она принадлежала Джонни. И Рома в этом его «мой принц» не услышал ни капли скрытого презрения, каким его любили одаривать служанки и учителя в замке. Джонни ему не завидовал, напротив, искренне защищал и помогал тогда, когда это действительно было нужно. И даже, наверное, любил.       — Спасибо, — от смущения Рома покраснел окончательно, стараясь спрятать лицо в длинных рукавах.       К счастью, Джонни ничего не заметил, возвращаясь к исследованию вещевых залежей. Он молниеносно отфильтровывал «хорошее» от «плохого», хоть по мнению Ромы все вещицы были чудесными, и принц уже думал, как бы забрать «плохие» к себе в замок. Размышления были прерваны радостным возгласом бродяжки и стуком водруженной Роме на голову медной короны.       — Теперь ты точно принц, — довольная ухмылка на лице Джонни действительно выглядела многообещающе, и сам принц тоже невольно заулыбался, — Зеркал у меня нет, не разжился еще, но выглядишь ты как истинное воплощение красоты и элегантности.       «Истинное воплощение красоты и элегантности» встало на кровати, пытаясь убрать полы рубашки за спину и поправить корону так, как действительно ее носят, но запуталось в своих же ногах и шлепнулось обратно.       — Мда, — Джонни зевнул и почесал затылок, — Ну ничего, я тоже яблоки не с первого раза воровать научился, и ты элегантности тоже поднаберешься, потом. Наверное.       Совсем не обратив внимания на Рому, он запрыгнул на постель, сверкая серыми пятками и укутываясь в самое теплое покрывало. Теперь Джонни выглядел словно маленькая гусеница, приготовившаяся стать прекрасной бабочкой, и принц с трудом сдержал смех. Рядом с бродяжкой всегда было тепло и уютно, даже в таком бардаке и сырости. Какая-то теплота его души грела все вокруг. В какой-то момент свеча в лампе догорела, и комната тотчас же погрузилась в темноту.       — Ой, — Рома испуганно вздрогнул, стараясь привыкнуть глазами к полумраку и прильнуть поближе к Джонни. Тот был вовсе не против, скорее за, моментально хватая парнишку за плечи и притягивая к себе. Теперь Рома чувствовал его тяжелое дыхание прямо над ухом и стало еще страшнее.       — Боишься? — Джонни произнес это таким тоном, что Рома вздрогнул еще раз, теперь опасаясь и самого Джонни, — Правильно, знаешь, сколько тут монстров всяких? Особенно на улице. Ходячие мертвецы и скелеты, хрустящие костями. Жуть. Это тут аура такая возле дома, что монстры ходят. По твою душу ходят, между прочим. Они тебя по следам твоим нашли. Но ничего, я же твой рыцарь, я сейчас пойду и разберусь с ними…       — Нет! — Рома схватил друга за локоть, когда тот уже начал спускаться с кровати и сжал с такой силой, что Джонни действительно пришлось остановиться, — Не уходи, пожалуйста.       Хоть Рома этого и не видел, на каком-то ментальном уровне он почувствовал, что юноша рядом с ним улыбается. Невидимое тепло, исходящее от него, заметно усилилось, и принцу стало куда спокойнее. И окончательно он расслабился, когда Джонни вернулся, ложась рядом, прижимаясь всем телом к его, совсем маленькому и худому на чужом фоне. Это равновесие внутри, словно больше не существует никаких проблем, оно заполняло Рому постепенно, когда Джонни обнял его, затем уткнулся носом в курчавые волосы, совсем незаметно поцеловал куда-то в макушку, как целует мама перед сном. И Рома действительно захотел спать, убаюканный чужим спокойным дыханием, и даже уснул бы, если бы не кулон, внезапно напомнивший о себе покалыванием в правом кармане.       — Джонни? — Рома прошептал чужое имя так трепетно и тихо, что пару секунд ничего не происходило, и принц даже подумал, что Джонни уснул, когда тот вдруг зашевелился, что-то невнятно произнеся, — Я хотел подарить тебе кое-что…       Тут Рома растерялся, потому что юноша отцепился от него и сел, ожидая того, что там принц собирается подарить. И к тому же, глаза спустя столько времени так и не привыкли до конца, Рома видел лишь очертания друга, а потому неловко нащупал его горячие ладони и вложил в них кулон. Щеки вновь покраснели, и Рома отвернулся, даже сам не до конца поняв, для чего.       — Вау, это типа на шею вешать, да? — Джонни задумчиво крутил безделушку в руках и ерзал на месте, силясь разобраться, что делать с ней дальше. И уже осознав, что бродяжка вряд ли видит румянец на его лице, Рома схватил друга за руку и провел его пальцами по задней стороне кулона.       — Вот здесь твое имя, — Рома осторожно тащил чужую кисть вслед за буквами, — А с другой стороны мое…       С минуту Джонни молчал, ощупывая кулон снова и снова, а затем расцепил замочек на цепочке и повесил себе на шею. Рома не видел этого, но понял по движениям и улыбнулся, довольный тем, что подарок пришелся по вкусу.       — Спасибо, — Джонни вновь лег, случайно утягивая с собой и принца, но Рома и сам уже давно хотел лечь, утомленный морально и физически. Его снова обняли, теперь еще теснее и на этот раз лицом к лицу. Сейчас кулон было видно, его силуэт на смуглой коже, даже черточки букв немного виднелись из сумрака. В животе была странная легкость, а голова, наоборот, гудела, и Рома, безмерно счастливый, не мог перестать улыбаться. В первые секунды он даже и не заметил, что из-под сомкнутых век его друга ровными полосками стекают слезы.       — Ты чего? — Рома немного отпрянул, упираясь ладонями в грудь Джонни и испуганно заглядывая ему в глаза.       — Да нет, ничего, это не из-за тебя, — юноша шмыгнул носом, стараясь успокоиться и прекратить плакать, — Мне просто… С тех пор, как мамы не стало… В общем, никто ничего и не дарил…       Рома молчал, не в силах подобрать слова. Слишком тяжело было для такого ребенка, как он, осмысливать такие страшные вещи, как чья-то смерть. Но вид плачущего Джонни так сильно ранил, что принц просто не мог оставаться в стороне.       — Джонни? — он вновь позвал, стараясь обратить на себя внимание.       — Да?       — А можно… Можно я поцелую тебя?       Вопрос стремительно разрезал тишину, разделяя ее на мимолетное «до» и тягучее, волнительное «после». Джонни, кажется, был удивлен, причем настолько, что моментально плакать прекратил.       — Зачем?       Рома вдруг сделался каким-то совсем маленьким нашкодившим ребенком, которого отчитывают перед всеми в главном зале, чтоб сильнее чувствовал вину.       — Ну… — он отвел взгляд, но Джонни глазами будто бы прожигал насквозь, — В моих книгах принцесса всегда целовала рыцаря, который ее спас. И рыцарю больше ничего и не надо было… Поэтому я хотел… Поцеловать тебя.       Теперь идея уже не казалась такой гениальной, как это было на первый взгляд.       — Можно. Целуй.       Чувство легкости разнеслось по всему животу с новой силой, а сердце пропустило удар, когда Джонни опустил свое лицо на уровень лица Ромы. Почувствовать себя героем любимой книги было так волнительно, что дрожало все тело, а юноша рядом, ощутив эту дрожь, нащупал под покрывалом Ромину ладошку, ту, что была перевязана, и крепко сжал в своей руке. Стало лучше. Связь между ними была очевидна, по крайней мере, Рома думал именно так. И не в силах больше оттягивать, он подался вперед, не прекращая смотреть Джонни в глаза, а затем, когда расстояние между их лицами сократилось донельзя, крепко зажмуриваясь. Волна тепла и счастья захлестнула моментально, стоило только Роме коснуться губами чужих, грубых и искусанных. Джонни словно за одну секунду вместил в их поцелуй все, что испытывал к Роме, все, чего не хватало ему самому столько лет: заботу, внимание, любовь и радость. Он совсем незаметно прильнул еще ближе, стараясь не напугать принца и продлил контакт еще на мгновение, пока Рома, с глазами по пять копеек, не отпрянул назад, осмысливая произошедшее.       Принц молчал, едва не захлебнувшись в обилии ощущений и эмоций, а Джонни просто не мешал ему думать. У Ромы внутри явно появилось что-то гораздо сильнее обычных дружеских чувств, но как-то емко их описать пока не получалось. Наверное, Роме было обидно. Обидно за то, что его самому близкому человеку не позволялось даже появляться рядом с ним, обидно за то, что Джонни живет здесь на окраине, вдали от торговых улиц, совершенно один, да еще и работает не покладая рук, и при всем при этом временами не может себе позволить простую еду. Юноша частенько рассказывал, как хотел бы побывать в замке, особенно в обсерватории и подвале с вином, а еще как ему нравятся лошади и охота. И больше всего на свете принцу хотелось делать своего друга таким же счастливым, каким Джонни делал его самого.       — Не хочу сегодня возвращаться, — Рома зажмурился и прижался к широкой груди юноши, желая просто забыться и никогда не вспоминать о том, что придется вернуться к обычной жизни на долгие пять дней.       — И я тоже не хочу, чтобы ты уходил, но, если вдруг узнают, что ты тут со мной, мне голову отрубят, — Джонни сказал это таким безразличным тоном, словно подобное происходит каждый день, но лишь по едва дрогнувшей ладони, которой юноша до сих пор сжимал Ромину, принц понял, что он вовсе не шутил.       — Я все равно не пойду. Пусть они думают, что я умер, — с досадой выпалил мальчик, начиная понемногу отходить от счастья поцелуя с Джонни и все сильнее злясь на свою жизнь.       — Они найдут тебя сразу же, как только ты не появишься на ужине, — бродяжка наклонился поближе, чтобы Рома лучше внимал всему, что он говорит и не наделал ненароком глупостей, — Сначала спросят стражу, и Роберт, если действительно дорожит своим местом в замке, тут же тебя сдаст. Про меня расскажет. Про нас. И они тут же побегут сюда, найдут нас с тобой, в одной постели, они даже разбираться не будут, хорошо, если просто голову отрубят, а то ведь и чего похуже могут придумать, ты ведь их приемник, единственный сын. Понимаешь?       Рома понимать отчаянно не хотел, а потому только теснее прижался головой к телу Джонни.       — Тогда давай сбежим, — Рома пробубнил это в бесформенный свитер друга, надеясь, что тот его услышал и тут же согласится.       Юноша промолчал, задумавшись, но потом вдруг оживился, снова горячо шепча принцу в ухо:       — Я придумал. Но придется немного подождать. Одну зиму и одно лето. В шестнадцать меня возьмут в замок работать, если я постараюсь. А ради тебя я точно постараюсь, ты не сомневайся. И мы сможем видеться каждый день. Идет?       Рома вынырнул из-под складок покрывала и недоверчиво уставился на Джонни. В темноте он только едва видел блеск его темных глаз, но то воодушевление и доброта, с которой бродяжка рассказывал, передалось через воздух, подрагивающий от эмоций обоих ребят.       — Идет, — Рома сдался, хоть ему разительно не нравилась мысль о том, что Джонни всю зиму проведет в этой дышащей на ладан лачужке. Всяко лучше, чем перспектива быть казненным за близкую связь с юным наследником трона.       Несколько минут они еще лежали рядом, обнимаясь и наслаждаясь моментом, но потом Джонни заявил, что пора бы уже выдвигаться, так что пришлось вылезти из теплой постели, вместе убрать царивший по всей комнате беспорядок и действительно отправиться в долгий путь по сырой земле. Бродяжка зажег новую свечу в лампе, и теперь Рома мог с гордостью любоваться кулоном на его шее. По скромному мнению принца, подарок был просто гениальным — в обычное время это будто бы именной аксессуар, но с обратной стороны выведено Ромино имя. Со стороны, которая прикасается к шее.       Почти все время они шли молча, чтоб не привлекать лишнего внимания, и стараясь не переходить на бег, чтобы не испачкаться и не переломать ноги о корни деревьев. Рома немного замерз, уже чувствовалось холодное дыхание осени, особенно мерзли ноги, на которых были только легкие льняные шорты. Ближе к концу пути пришлось нести принца на руках — он уже засыпал и то и дело спотыкался на ровном месте, лишь замедляя движение. Но для Джонни принц казался пушинкой, по сравнению с тем, что приходилось таскать на мельнице.       Почти возле самых стен, в особенно густых зарослях, юноша поставил Рому на землю и немного растормошил, этот хитрюга все-таки уснул, не обращая внимание на тряску и укусы комаров. У массивных дверей, как и всегда, стоял Роберт, уже давно приметивший ребят и теперь смиренно ждущий, когда принц вбежит внутрь. Каждый раз от вида алебарды в его ладонях у Джонни кровь стыла в жилах и хотелось уже поскорее отбыть восвояси, ведь с самим Робертом он знаком не был и не мог точно знать, что у того в голове.       — Спасибо тебе еще раз за эту штуковину, — Джонни широко улыбнулся и присел на корточки, чтобы Роме не пришлось задирать голову, — Обещаю хранить ее как самое дорогое, что у меня есть.       — Ага, — Рома хотел добавить что-то про азартные игры, но вспомнил слезы на чужих щеках и вовремя замолчал, — А можно мне еще раз поцеловать тебя?       Бродяжка даже глазами заулыбался, взял Рому за обе ладошки и запустил их в свои жесткие грязные волосы, тихонько смеясь. Это все казалось каким-то нереальным, словно юноша спит, вновь мечтая хотя бы разочек поговорить с этим кудрявым мальчиком в короне, который так самозабвенно пялится на прилавки с яблоками. Джонни тогда подумал: «А почему он просто не спросит для себя, если уж хочет, понятное дело, что ему целый мешок отсыпят, стоит только пальчиком показать». А теперь он сидит с этим мальчишкой на сырой земле и может поцеловать. Немыслимо. Просидев так несколько секунд и чувствуя, как в нетерпении Рома ерошит его волосы, Джонни взвесил все за и против, все же позволяя сокровенным желаниям победить недоверие к Роберту, пристально изучающему все, что происходило в кустах, и одобрительно кивнул принцу.       На этот раз Джонни сам немного подался вперед и приподнялся, помогая Роме и даже немного сминая его губы своими. По телу пронеслась приятная дрожь, наполняя легкостью и оставляя мурашки. В ответ принц попытался сделать то же самое, но его тонкие губы не справлялись, и бродяжка улыбнулся, совсем забываясь и вновь показывая пример, углубляя поцелуй, обнимая мальчика за талию и позволяя облокотиться на себя. От волнения к горлу подкатил ком, уши заложило и для Джонни многого стоило удержать равновесие. Сладкое чувство, несравнимое ни с чем на земле, заполонило сознание, оставляя крошечный, почти незначительный кусочек для одной единственной мысли о том, что Рома — лучшее, что только могло приключиться с бродяжкой в этой жизни. И он действительно рад, что все сложилось именно так.       Со второй попытки принц приноровился, целуя почти как Джонни, разве что сухо и чуть грубо, но для его неполных двенадцати это было даже похвально, а почувствовав, как довольно юноша стискивает его бока, он тоже заулыбался, отрываясь и наваливаясь на плечи друга всем своим весом. Оба тяжело дышали, а старший, к тому же, обливался холодным потом, с трудом вспоминая, что все эти полминуты их поцелуя находились под пристальным вниманием Роберта.       — А это… — Рома отошел, уже твердо стоя на ногах, и совершенно невинно глянув Джонни в глаза, — Это так по-настоящему целуются? Тебе так нравится?       Юноше вдруг стало очень стыдно за свое поведение, и он обильно раскраснелся, улыбаясь уголком губ. Сам себе он пообещал, что никогда не станет переходить черту своей симпатии, а сейчас, совершенно позабыв о всех своих личных правилах, так некрасиво поступил по отношению к принцу. Да еще и на глазах стражи. От этой мысли даже шея заболела.       — Ну, почти так… — бродяжка шумно выдохнул, восстанавливая внутренний покой, — Я… — он усмехнулся, стараясь не сболтнуть лишнего, — Если ты пообещаешь мне не делать глупостей, пока мне не исполнится шестнадцать, я покажу, как по-настоящему. Хорошо?       Рома угукнул в ответ, с интересом трогая свои губы, немного распухшие после такого близкого контакта. Джонни же в это время встал, вновь оказываясь на голову выше, и поправил чужие кудряшки. Его руки дрожали.       — Иди, а то не успеешь, — юноша едва мог стоять ровно, словно находясь под чем-то, а от присутствия принца становилось неловко, и это ощущение с каждой секундой усиливалось.       — На следующей неделе мы обязательно достроим шалаш, — Рома сказал это как утверждение, в полной уверенности, что именно так и будет, обнял Джонни на прощание и резвой трусцой побежал к Роберту, который наверняка уже устал ждать, хоть и не показывал этого.       Проводив его взглядом, бродяжка, шатаясь как старая ива, доковылял до ближайшего дерева и совсем без сил привалился к нему спиной. Что-то внутри него изменилось. Дышать было совсем тяжело, и Джонни не понимал, от любви это или от страха за свою не очень долгую, а до этого лета еще и не очень радостную жизнь. Он все прокручивал в голове воспоминания, эту несчастную рубашку с длиннющими рукавами, их объятия в постели, медную корону, непонятно откуда взявшуюся, срывающийся Ромин голос, так отчаянно предлагавший сбежать. И Джонни, будь он чуть младше и неопытнее, обязательно согласился бы, без каких-либо раздумий собрав свои пожитки в узелок, отвязав чьего-нибудь тихого коня и сорвавшись с Ромой хоть на край света. Но он не мог. Все то, что осталось от его критического мышления твердило — обязательно исход был бы плохим. На что жить, где спать, кого остерегаться с таким грузом за спиной, как ребенок короля и королевы всей твоей страны? Нет, он просто не мог так безрассудно рисковать жизнью принца.       Джонни закрыл глаза и сжал в ладони кулон, вспоминая картинки из Роминых книжек. Принцессы, драконы, рыцари. Поцелуи… Наверное, несмотря на все трудности, которые еще придется преодолеть, счастье этого мальчика ценнее всего на свете.