Дезертир

Хлоя поймала его возле выхода из больницы. Заступила дорогу, заставив остановиться, оглядела с головы до ног. — И почему ты не сказал нам, что выписываешься? — с наигранным недовольством протянула она. Каната пожал плечами: — Вы бы устроили мне пышную встречу? — Обязательно! — улыбнулась Хлоя. — Цветы, объятия, ужин в твоем любимом ресторане, и никак иначе! И Юри бы трогательно смущалась от радости. Говорить о Юри не хотелось, объятий и цветов не хотелось тоже — потому Каната и не сказал членам своего отряда о собственной выписке. На самом деле, не было повода для праздника. Так ничего и не ответив, он пошел дальше, а Хлоя пристроилась сбоку, зашагала в ногу. — Куда ты теперь? — спросила она, когда они добрались до остановки. — Сначала в общежитие, — снова пожал плечами Каната, — приберусь, наверное. Все-таки почти три месяца не был у себя. Завтра пойду к директору академии. Подъехавший трамвай притормозил перед перроном, и они быстро запрыгнули в широкий дверной проем. — А вечером? — живо поинтересовалась Хлоя, присев на мягкое сиденье. Каната опустился рядом, рассеянно глянул в окно. — Может, зайду к Ллойду. Маршрут был знакомый — этой же дорогой Каната в младших классах ездил на тренировочную арену. Сверкающие высотки, вывески редких магазинчиков и очень много зелени — стандартная картина для этой части Мистогана. Каната смотрел и не узнавал. За два месяца реабилитации он освоился со своим новым восприятием, смирился со странными цветами и плывущей перспективой, но одно дело видеть так стены палаты, а другое — привычный с детства пейзаж. Каната слегка напрягся, блокируя лишнее, заставляя себя увидеть улицы за окном такими, как они были прежде. В ушах зазвенело. — Совсем плохо? — тихо спросила Хлоя. — Терпимо. Больше Хлоя не сказала ничего до самой академии, но едва они миновали входные ворота, сообщила: — У меня еще остались дела в учебном корпусе. Увидимся завтра, хорошо? Каната молча кивнул. — О твоей выписке скажу Юри завтра, — добавила Хлоя как ни в чем не бывало, — где-нибудь после обеда. — Спасибо. — Не стоит, — она улыбнулась мягко и понимающе, как делала всегда, заставая его в моменты слабости. Каната улыбнулся в ответ и свернул к жилому кампусу. Здесь было пусто — занятия еще не закончились, а прогульщиков в академии было мало. Каната шагал по мощеной дорожке и думал о том, как недавно в трамвае блики солнца рассыпались по волосам Хлои зелеными мерцающими искрами. И как резко пахло дезинфицирующим раствором от спинки сидения. Вряд ли кто-то кроме него заметил бы этот запах. Кусты вокруг казались сумеречно-синими, а белые цветы светились серебристым блеском. Впрочем, это было гораздо лучше того безумия, что выдавал его мозг всего месяц назад. Человек, оказывается, может приспособиться ко всему. Даже к тому, что почти перестал быть человеком. *** Ллойд пришел в его комнату поздно вечером, перед самым отбоем. Растрепанный, в домашней одежде, с двумя стаканчиками в руках, он мало походил на элитного ученика, которым восхищалось пол-академии. — Вот, — сказал он. Каната послушно взял один из стаканов. — Наверняка не ужинал же? — Кофе тут не сильно поможет, — усмехнулся Каната, отступая в сторону и позволяя напарнику войти. — Я взял латте, в нем много молока и сахара, — Ллойд аккуратно прошел между расставленных коробок и стопок книг, привычно уселся на кровать. — У тебя перестановка? — Захотелось, — пожал плечами Каната, глотнув из стакана. Кофе был горячий и приторно сладкий. Раньше Каната пил исключительно черный, без сахара, но после ранения пристрастился к сладости. То, что теперь жило в нем, нуждалось в глюкозе. — Не думал, что ты займешься генеральной уборкой сразу после выписки. — Попробовал найти кое-что и понял, что не помню, где оно лежит, — соврал Каната. Не объяснять же другу, что прежний интерьер комнаты ощущался теперь совсем не так: правильные геометрические формы плыли, взгляд цеплялся за эту несуразность, и от этого начинала болеть голова. В искусственно устроенном бардаке Канате стало легче — хаос вокруг странным образом успокаивал его мозг. — Нашел? — усмехнулся Ллойд, и Каната понял: не поверил. — Нашел, — улыбнулся он. За время, проведенное в одном отряде, они с Ллойдом слетались и сработались как единое целое. А уж сколько раз прикрывали друг другу спину во время боевых вылетов — вообще не счесть. Ллойд его понимал ничуть хуже Хлои. — У нас скоро бой на повышение ранга, — легко сменил тему Ллойд, — я так понимаю, ты не придешь? — Ты и сам знаешь, что не получится, я сейчас слабее юнца-первокурсника. — Знаю. Но Юри тебе не простит. — Привыкнет. В том вылете Юри потеряла сознание и не видела, чем закончилось его сражение с химерой. И в каком состоянии его доставили обратно — тоже. И когда Каната очнулся — почти не-человеком, которым стал теперь, — он решил ничего не говорить самому юному магу их отряда. Остальные его поддержали, пусть и смотрели осуждающе, вот как Ллойд прямо сейчас. — Порой я не понимаю, зачем ты создаешь себе лишние сложности, — покачал он головой. — Спиши это на мой дурной характер, — Каната допил кофе и теперь машинально вертел в руках пустой стаканчик. — В любом случае, мы не собираемся исключать тебя из отряда, — Ллойд забрал стаканчик из его рук, смял вместе со своим в один картонный комок и метко бросил в урну, приткнувшуюся на другом конце комнаты. — Хлоя категорически против этого. — Пока я числюсь в ваших рядах, вы не получите элитный ранг. — Меня это точно не расстроит, — пожал плечами Ллойд и встал с кровати. — Пойду я, не буду мешать уборке. Когда за ним закрылась дверь, Каната добрался до пустого места на полу и рухнул на спину, вольно раскинув руки. Потолок над головой был монотонно-серым, в дальнем углу прилепилась крохотная, почти невидимая отсюда паутина. Пожалуй, стоит по-настоящему прибраться, решил Каната, прежде чем провалиться в сон. *** Ночи ему давались тяжелее всего. Поначалу он почти не мог спать — не столько от боли, сколько от ощущения, как внутри зреет что-то страшное. И сны ему снились чужие. Странные. Сны про силу, которой у него не могло быть. Про стаю, которой он не мог принадлежать. И про поверхность Земли, которую он никогда не видел. Сны химеры, которая впрыснула ему свою кровь прямо в развороченные внутренности прежде, чем Хлоя сумела уничтожить ее. Странное зрение, обостренное обоняние и ускоренная регенерация не шли ни в какое сравнение с чуждостью этих снов. С ощущением новой силы, которая пришла на смену родной магии, почти полностью вытеснив ее. Силы, способной превратить его в чудовище. Доктора объясняли про изменение клеток и магические барьеры, про психологическую блокировку и самоконтроль. Каната слушал и понимал — теперь ему придется бороться за то, чтобы остаться самим собой. И сумеет ли он, никто не знает. Но одно Каната знал точно: сначала надо прогнать эти странные сны. К моменту выписки из больницы он почти справился с этим. *** В кабинете директора академии было тихо, только через открытое окно доносился невнятный гам с далеких спортивных площадок. Нормальный человек не сумел бы его услышать. — Вы сами понимаете, ситуация весьма… необычная, — директор отложила планшет, на котором читала личное дело Канаты, и посмотрела на него откровенно оценивающим взглядом. — Мы не сможем дать внятное объяснение вашим новым способностям. И изменению ваших магических сил — тоже. — В медицинском заключении указано, что я ограниченно годен, — напомнил Каната. — Вряд ли остальным нужно знать больше. — Люди подумают, что вы сознательно уклоняетесь от боев. — Люди могут думать что угодно. Главное, как к этому отнесетесь вы. — Я бы не хотела терять бойца, которого прозвали непобедимым Хроносом. — Даже если я буду числиться в боевом отряде только для галочки? — усмехнулся Каната. — Я верю, что вы справитесь с этой проблемой. Каната покачал головой: это будет совсем непросто. В "невозможно" он верить не хотел. — И я не думаю, что вы способны "числиться только для галочки", — добавила директор. — Тут вы правы. Я бы хотел заняться чем-то полезным для города. Вы можете что-нибудь посоветовать? Директор ненадолго задумалась. Летающий город Мистоган был построен вокруг боевой академии и ради нее, и, по сути, глава академии руководила всем городом. Каната знал, что дело ему найдется: лишних рук не бывает. — Логисты недавно докладывали о регулярных накладках, — наконец произнесла директор. — Ваша помощь была бы очень кстати, не зря же вы считаетесь элитным учеником. Я предупрежу начальника отдела. — Отлично, я зайду сегодня в административный корпус. И у меня есть еще маленькая просьба. Не могли бы вы исключить меня из моего отряда? — Не желаете быть помехой? — Не хочу влиять на их успехи. Да и вам не помешает еще один отряд высшего ранга. Директор тихо вздохнула и улыбнулась немного теплее: — Я поговорю с командиром боевой части. Каната благодарно кивнул и развернулся к двери, не ожидая разрешения: разговаривать им больше было не о чем. — Вы точно не желаете перевестись? — бросила директор ему в спину. — Возможно, проще будет начать заново в другом городе. — Мне нравится здесь, — покачал головой Каната и вышел из кабинета. *** Яркий солнечный свет заливал дома, отражался в воде и стеклах. Улицы были совсем пусты — слишком рано, большинство жителей еще нежилось в своих кроватях. Каната сидел, скрестив ноги, на парящей летной доске и любовался панорамой внизу. С момента его выписки прошло почти два месяца. Каната научился видеть, как обычный человек, и контролировать свои сны. На это уходила почти вся его магия — оставшегося запаса едва хватало на полеты на "детской" доске и самые простые приемы. Каната привык. К невозможности свободно летать в небе, как раньше. К недоступности большинства заклятий. К неспособности участвовать в бою во время воздушной тревоги. К общему презрению и шепоткам за спиной. Прозвище "дезертир" намертво прилипло к нему за это время. Канату это ничуть не смущало — люди вокруг могли говорить что угодно, за глаза или в лицо, как делала теперь Юри. Из отряда его все-таки исключили, и ребята сразу же получили высший ранг. Но Юри его не простила. Канату ее обида порой даже забавляла: это было намного лучше тревоги за его здоровье. Работы в отделе логистики оказалось достаточно, пускай его и сторонился тамошний народ. Все это было неважно. Далеко внизу — невидимые обычным зрением, — сверкали белым камнем Холмы надежды, последнее пристанище для боевых магов. Кладбище без могил, место для воспоминаний. Сегодня Каната собирался сходить туда, навестить памятник их старого инструктора. Хлоя наверняка пойдет вместе с ним… Ветер налетел сбоку, качнул доску, взъерошил волосы. Ветер пах яблоневыми цветами и ранним жасмином, а еще — свежей выпечкой. Каната невольно улыбнулся. Все-таки он очень любил этот город.