Место, куда можно вернуться

До деревни Юки добиралась на рейсовом автобусе. Дорога виляла меж полей, плавно поднимаясь к горам, пожилой водитель вел ровно и аккуратно, и Юки сама не заметила, как задремала, прислонившись щекой к прохладному стеклу. Проснулась от резкого толчка — автобус въехал на старый мост. До конечной остановки оставалось всего минут пятнадцать езды, а там Юки должна была встретить мама. Последний раз они виделись три года назад, когда Юки приезжала домой во время Золотой недели. Мама тогда была сильно занята на работе, а у Юки голова была забита учебой, и поговорить толком не удалось. Что ж, теперь Юки некуда было торопиться: долгожданный диплом об окончании университета лежал в кармане чемодана, а с работой она пока так и не определилась. Самое время отдохнуть в родной глуши. *** Мама ждала ее на остановке. Растрепанная, в старой соломенной шляпе и потертых джинсах, она совершенно не изменилась за эти три года. — Заедем в магазин, раз уж мы здесь, — деловито сказала мама, загрузив чемодан Юки в багажник, — посмотри, если тебе что-то надо купить, чтобы потом не спохватываться. Юки кивнула. Действительно, когда от дома до магазина полчаса езды, особо не дернешься за какой-нибудь мелочью. Она совсем отвыкла от этого в Токио, где хватало универсамов и круглосуточных. Ассортимент в магазине тоже выглядел непривычно просто: кому в деревне нужны лишние изыски. Юки набрала бытовой мелочевки, которую решила не брать с собой из Токио, и прихватила коробку шоколадных палочек, к которым пристрастилась на последнем году учебы. Мама в это время деловито ходила по рядам с тележкой и списком. Юки не стала лезть под руку и прошла к кассе. Продавец при виде нее расплылась в радостной улыбке: — Юки! Как ты выросла! А ведь такая кроха когда-то была! Юки дежурно улыбнулась в ответ: она совершенно не помнила эту пожилую женщину. Жизнь в Токио давно избавила ее от привычки здороваться с каждым встречным. — Красавица стала, — продолжала меж тем продавец, — вся в мать. Та, помнится, приехала когда-то такая же, городская вся из себя… Юки слабо могла представить свою маму — вечно занятую огородом, работой и делами по дому — «городской», но этой женщине, наверное, было виднее. — Скажете тоже, — рассмеялась мама, подойдя к кассе с тележкой, нагруженной продуктами. От предложенных Юки денег она отказалась, и это тоже было совсем как раньше. А ведь Юки неплохо платили в той кофейне, где она подрабатывала, и за время учебы на счету собралась приличная сумма. — Не узнала ее, да? — спросила мама, когда они сели обратно в машину. — Это дочка старого Нирасаки, который нам помогал, когда ты была маленькой. Помнишь? Юки кивнула. Высокого старика, который пугал ее в детстве своим строгим взглядом, она помнила. Старик пах землей и железом и никогда не заговаривал с ней и братом. — Отец ее умер, — пояснила мама, заводя мотор, — а она вот теперь в магазине работает. Что ж, это было нормально в их краях — знать все про своих соседей. Наверняка мама ходила на похороны старого Нирасаки и сейчас искренне о нем сожалела. Юки сама удивилась тому, насколько равнодушной вышла эта мысль, — наверное, она просто слишком далеко ушла от местной жизни. Похоже, мама заметила ее реакцию: больше она не сказала ни слова до самого дома. *** После тесной квартиры, которую Юки снимала на последнем году обучения, родной дом казался непривычно огромным, особенно сейчас, в конце весны, с раздвинутыми нараспашку сёдзе. Юки помогла маме перенести на кухню многочисленные пакеты с продуктами, затащила чемодан в комнату, которая когда-то считалась их с братом детской, и вышла на заднюю энгаву. Отсюда был виден двор с огородом, буковые заросли и склон недалекой горы. Воздух остро пах свежей травой, землей и какими-то химическими удобрениями. Юки вспомнила, как в детстве морщила нос и норовила удрать подальше, когда мама начинала заниматься огородом. А вот Амэ, наоборот, жался ближе к маминым ногам, словно не чувствовал неприятного запаха. Воспоминание о брате почти не расстроило: за прошедшие годы Юки смирилась с его решением. Иногда, в Токио, когда находиться в каменном городе становилось почти невыносимо, она даже завидовала его выбору. Недолго, конечно, но все-таки. Юки тряхнула головой и спрыгнула с энгавы на землю, прошлась, загребая пальцами ног холодную траву. Левую пятку ужалило — скорее щекотно, чем больно, в нос ударило запахом растоптанной крапивы. Эти чувства тоже было оттуда — из вольного детства. Из времен, когда она позволяла себе раствориться в ощущениях, сменить форму и унестись куда-нибудь за очередной бабочкой или пронырливым кротом. К слову, о кротах… Юки развернулась и прошла к аккуратным грядкам с ровными рядами широких листьев. Ближе к дому мама посадила дайкон, морковь и еще какие-то овощи, а у дальнего края топорщились ровными рядами стебли картошки. Помнится, поначалу, когда они сюда только приехали, Юки выловила на подступах к огороду немало кротов. Потом их стало меньше — испугались оставленных ею меток. Местные очень удивлялись тому, что грызуны год за годом не трогали урожай на мамином огороде. Юки, конечно, не думала о возможной пользе, когда игралась и охотилась в траве, но вышло вполне себе неплохо. Потом, когда она пошла в школу и почти перестала превращаться, огород метил Амэ, восстанавливая защиту. И вот он, наверное, делал это уже вполне сознательно, чтобы помочь маме. Он же всегда ходил за ней хвостиком. Юки медленно добрела до края грядок, настороженно внюхиваясь в нагретый солнцем воздух. И замерла, немного не дойдя до первых кустов. Острый мускусный запах шел от самой земли, совсем рядом от возделанных грядок. Незаметный для обычного человека, для ее нюха он был похож на мигающую предупредительную надпись: "Осторожно. Чужая территория". И запах этот был ей отлично знаком. Юки присела на корточки, прикрыла глаза: хозяин запаха приходил сюда совсем недавно, позапрошлой ночью. Ненадолго — пометил окраину огорода, подтвердив свои права, и ушел, похоже — в сторону гор. Юки не надо было искать следы, чтобы понять, что волк, который бродил тут, уже давно вступил в пору зрелости. Лохматый, наверное, стал, подумала она, невольно улыбнувшись, и поднялась на ноги. Интересно, а мама знает, что Амэ все еще присматривает за ней? *** Почти неделю Юки отсыпалась — по-другому назвать это ленивое времяпрепровождение было нельзя. Вставать, когда хочется, не считать время на дорогу, не прикидывать, чем побыстрее перекусить на ходу, никуда не торопиться — в ее жизни все это совсем недавно считалось роскошью. А теперь время стало бесконечным и вязким, наполненным солнцем, тягучей ленью и неторопливыми, "по желанию", домашними делами. Мама упорно отказывалась от ее помощи, так что даже до огорода Юки доходила через раз, когда могла настоять на своем. Возиться с землей было знакомо, но непривычно. Тело само вспоминало заученные в детстве движения, а в голове плыли обрывки каких-то несвязных мыслей обо всем сразу. Про брата Юки так маме и не сказала — решила подождать следующего его визита и сначала поговорить с ним. В один прекрасный день она проснулась засветло и поняла, что начинает скучать по бурной токийской жизни. Хотелось каких-то перемен, общения, движения… Мама как раз собиралась на работу, и Юки напросилась с ней. Заповедник начинался всего в паре десятков километров от их дома, но станция наблюдения была чуть дальше, так что дорога заняла больше часа. Впрочем, по местным меркам это было не так уж и много. На станции оказалось неожиданно людно, несмотря на раннее время. — Туристический сезон, — пояснила мама в ответ на недоуменный взгляд Юки, — мы иногда просто с ног сбиваемся. Юки кивнула и охотно согласилась помочь с раздачей информационных буклетов за одной из стоек регистрации. Люди подходили небольшими группами, задавали вопросы о маршрутах передвижения, о системе наблюдения и контроля, о местах, на которые лучше всего посмотреть. Женщина, работавшая за стойкой, знала, казалось, все, и Юки сама с удовольствием слушала ее пояснения и охотно подавала нужные брошюры. За делами как-то незаметно наступило время обеда, и Юки почти насильно отправили отдохнуть. Есть не хотелось — голова пухла от впечатлений и ощущений, нос давно казался забитым от такого множества запахов, совсем, как это обычно бывало в Токио. Юки взяла в автомате бутылку минеральной воды и решила прогуляться до ближайшей смотровой площадки. Ей действительно стоило перевести дух. *** Людей на площадке почти не было — большинство уходило отсюда дальше в лес. Несколько пожилых женщин увлеченно фотографировали горы на горизонте, да чуть в сторонке какой-то молодой парень рассеянно разглядывал недалекие деревья. Парень казался потерянным, словно не очень понимал, что тут делает. А еще Юки его, кажется, знала. Она подошла ближе, внимательно разглядывая широкую спину и короткие лохматые волосы. Парень был выше нее почти на голову и весьма неплохо сложен. Занимался каким-то спортом, похоже. Боксом, возможно, он же хотел в детстве, вспомнила Юки и окликнула: — Со? Парень вздрогнул и обернулся, нахмурился озадаченно, а потом узнал: — Юки! Они не виделись с окончания младшей школы. Его мать вышла второй раз замуж и переехала куда-то вместе с сыном, а Юки перевелась в среднюю и начала жить в интернате. Конечно, за это время Сохей вырос, раздался в плечах, повзрослел лицом, но сейчас смотрел на нее почти так же удивленно и растерянно, как когда-то в детстве. — Вот уж не ожидала тебя здесь увидеть, — улыбнулась Юки. — Какими судьбами? — Приехал бабушку навестить. Она сейчас почти все время дома сидит, попросила вот сфотографировать горы. Только у меня как-то не очень получается. — Ну и купил бы ей пару готовых фото, — рассмеялась Юки, подходя вплотную. Сохей упрямо качнул головой: — Это совсем не то. Фотоаппарат у него был старенький, потертый, наверное, той же бабушки. Юки ловко забрала его из дрогнувших пальцев и прищурилась, ловя в крошечное окошко объектива заросший лесом склон. Щелкнула кнопкой, слегка развернулась, чтобы сменить вид. — У тебя хорошо получается, — произнес Сохей за ее спиной. — Привычка, — улыбнулась Юки, делая еще несколько фотографий. Когда она отрабатывала практику в Токио, у нее была почти такая же старенькая камера. Правда, фотографировать тогда приходилось сплошь дома и лужайки, а не бесконечную, сливающуюся с небом, панораму гор. — Зеркалку бы, — вздохнула Юки, развернулась и щелкнула обернувшегося к ней Сохея. — Вот так хорошо будет. — Спасибо, — улыбнулся тот, принимая фотоаппарат обратно. — Я бы тут еще долго возился, решая, как оно лучше выйдет. — Тебе, наверное, на телефон привычнее, — пожала плечами Юки, и он кивнул. — Тут неподалеку есть неплохое кафе, не хочешь посидеть? Я тебя потом обратно привезу или домой могу подкинуть. Юки подумала немного и согласилась. Это же нормальное дело — пообщаться с бывшим одноклассником. А чувство неловкости, которое она испытала, когда увидела его, можно списать на давность общения. А вовсе не на то, что Сохей до сих пор был единственным человеком, которому она показала свой второй облик. *** Кафе оказалось действительно неплохим: уютная полупустая терраса с несколькими столиками, большой выбор разнообразных сладостей и кофе. Юки заказала латте, которое полюбила в Токио, и кусочек шоколадного торта. Сохей обошелся черным кофе. — Не ожидала, что в нашей глуши есть такое место. — В последние годы стало намного больше туристов, — пожал плечами Сохей, — летом здесь довольно оживленно. — Часто бываешь в родных местах? — Каждый год. Правда, в прошлом году смог выбраться только осенью. А ты? — Была дома три года назад. А потом магистратура, практика, работа, сам знаешь, как это бывает. — Вообще-то я еще учусь, — улыбнулся Сохей. И пояснил в ответ на ее удивленный взгляд: — Заочно. Сразу после колледжа пошел работать, теперь вот подтягиваю образование. — Где ты живешь вообще? — не сдержалась Юки. С детства осталось смутное воспоминание, что где-то на севере — прошло больше десяти лет, и Сохей уехал в то же лето, когда Амэ ушел из дома. Конечно, Юки запомнила совсем не переезд одноклассника. Сохей, казалось, не удивился: — В Саппоро. Работаю, учусь на инженерном. — Боксером, значит, не стал? — улыбнулась Юки. — Несколько лет занимался, но в профи не пошел. Не сложилось. Молодая официантка принесла заказ, стрельнула глазками в сторону Сохея и ушла. — А ты ей понравился, — Юки облизала с ложечки молочную пену и невоспитанно ткнула в сторону бывшего одноклассника. Тот не впечатлился: — Наверное. — Симпатичная же девочка. Старательная… — И живет через три дома от моей бабушки, — подхватил Сохей. — Родители из местных, девочка недавно закончила старшую школу, зарабатывает на дальнейшую учебу. Давай, хотя бы ты не будешь пытаться устроить мою личную жизнь, а? Юки рассмеялась в голос. — Что, бабушка не отступается? — Угу, — поморщился Сохей. — Она думает, что я как раз вошел в ту пору, когда надо искать свою вторую половинку. — А у тебя ее нет? — Да как-то… не сложилось. А у тебя? — Да тоже как-то… — Юки дернула плечом, не желая вдаваться в подробности, и отломила кусочек от своего торта. В старшей школе был мальчик, которого она любила, как думала тогда. И мальчик даже отвечал ей взаимностью. Как и несколько парней, с которыми она встречалась после, в университете. Но она так не решилась показать свой второй облик ни одному из них, каждый раз страх оказывался сильнее нее. — А вообще, надолго ты здесь? — спросил Сохей, когда она почти доела. Сам он так и не притронулся к кофе, только порой рассеянно поворачивал чашку на блюдце. — Не знаю, — честно ответила Юки. — Я пока не решила, что хочу делать дальше. — Вернешься в Токио? Оказывается, Сохей знал про ее дела гораздо больше, чем она про него. Наверное, та же бабушка рассказывала про бывших одноклассников. — Не знаю, — повторила Юки. — Может, перееду куда-нибудь еще. Сохей помолчал немного, потом все-таки предложил: — Обменяемся номерами? — Зачем? — искренне удивилась Юки. И действительно, уже прошло столько лет с их недолгой детской дружбы. Стоит ли ворошить прошлое? — Ну, вдруг тебя занесет когда-нибудь на Хоккайдо, — замялся Сохей. — Или меня куда-нибудь ближе к центру… — Хорошо, — подумав, согласилась Юки. — Только, чур, не беспокой меня из-за ерунды. — Обещаю, — улыбнулся он. *** Кухня в их доме была просторная, с большой раковиной и старой газовой плитой. Юки уже предлагала маме купить новую, но та каждый раз отнекивалась. Стол кухонный тоже был старый — здесь Юки когда-то рисовала смешных девочек в разноцветных платьях и разбирала свои непонятные никому "сокровища". Здесь же они поссорились с Амэ перед его уходом. Юки тогда впервые испугалась своего тихого и скромного брата. Сейчас она сидела за этим же столом, подперев голову рукой, и смотрела на то, как мама деловито снует от раковины к плите и обратно. Одна из половиц рассохлась и неприятно скрипела каждый раз, как мама наступала на нее. Под полом сновали мыши — тихо, едва различимо даже для чуткого звериного слуха Юки. — Давай заведем кошечку, — предложила она задумчиво. Мама обернулась, глянула удивленно: — А ты что, уже собираешься уезжать? Вопрос был резонный — кошки чуяли волчью сущность Юки и боялись ее панически. — Да нет пока вроде, я же еще ничего не решила. — Вот и хорошо, — улыбнулась мама и вернулась к плите. Что-то она там тушила — пахло сладковато и пряно. Убавила огонь и взялась за рис. — Я как-то пыталась привести котенка, но он убежал на следующий же день. — Это все Амэ, — сдала Юки брата. Тот обновил свои метки этой ночью, пока она спала. Не разбудил даже, а ведь наверняка чуял, что она дома. — Я так и знала, что он приходит, — судя по голосу, мама снова улыбалась. — Ты не скучаешь по нему? Мама засыпала промытый рис в старенькую рисоварку и включила ее. Снова помешала мясо с овощами. — Я иногда слышу, как он воет по ночам, — произнесла она легко. — Мне почему-то кажется, что у него все хорошо. Юки потерла пальцем пятно на столешнице — когда-то она пролила здесь чернила, и те впитались в дерево намертво. Пятно уже почти совсем выцвело, но все еще походило на маленького осьминога. — А тебе не страшно? — Почему я должна бояться собственного сына? — искренне удивилась мама. В этом была она вся — женщина, когда-то полюбившая оборотня и позволившая своим детям выбрать, кем они хотят быть, людьми или зверями. — Ну, вдруг он там одичал совсем в своих горах, — ехидно фыркнула Юки. "Одичать" брат не мог — человеческая половина не отпустила бы его так легко. Точно так же, как волчья половина не отпускала Юки все это время. Мама строго посмотрела на нее, но ничего не сказала, и Юки улыбнулась. С мамой было легко. Сколько Юки себя помнила, та принимала ее любой. Было, конечно, время, когда Юки стеснялась их старого дома и замотанной работой матери. Когда было обидно, что у нее нет красивых кофточек или нового телефона, как у одноклассниц. Но даже тогда она сдерживала свои капризы, потому что был Амэ, который добровольно отказался от всего этого. Когда Юки переехала в Токио и начала сама зарабатывать себе на жизнь, мамины заботы стали гораздо понятнее — захотелось быстрее встать на ноги и жить самостоятельно. Было тяжело, конечно, особенно поначалу. Город давил ее — шумом, запахами, толпами людей, — вышибал из колеи, пробуждая какие-то древние инстинкты. Первые полгода она даже спать нормально не могла — постоянно вслушивалась в ночные звуки, невольно ловила признаки чужого присутствия там, за стенами видимой ей комнаты. Ей тогда повезло с соседкой по кампусу. И с работой вскоре повезло. А потом она привыкла. Ну, или думала, что привыкла, потому что порой накатывала глухая черная тоска, и дома вокруг словно сдвигались, нависая над головой. Последний парень, с которым она встречалась, напоследок сказал, что она дикая. И девственница. И то, и другое было правдой — смешно, но в свои двадцать три года Юки все еще не решилась перейти к "взрослым играм". Ей даже во время поцелуев приходилось сдерживать волчью натуру, что уж говорить о большем. — А папу ты тоже не боялась? — спросила она, сложив руки столе, и опустила на ладони подбородок. — Когда он показался тебе в первый раз. — Ну, я удивилась, конечно, — улыбнулась мама, не отвлекаясь от мытья посуды, заляпанной в процессе готовки. — Это было так странно, как в сказке. Я бы никогда не поверила, если бы не видела этого своими глазами. — Но не испугалась? — Я уже слишком сильно любила его тогда. Я всегда чувствовала, что мне нечего с ним бояться. Юки тихо вздохнула: наверное, она так никого и не полюбила за эти годы. Не нашла человека, с которым было бы безопасно. — Ты странная у меня, — сказала она задумчиво и, когда мама обернулась, добавила: — И это здорово. — Наверное, — согласилась мама и достала тарелки. — Сядь нормально, будем есть. *** Еще через неделю внезапно позвонил Сохей. День уже почти перевалил за половину, мама снова уехала на работу, а Юки валялась на энгаве с томиком недочитанной в детстве манги. Вчера она затеяла уборку в своей комнате и нашла целую коробку с запылившимися журналами. Манга была глупая, но смешная, и Юки задумчиво морщила нос и болтала ногами, лежа на животе. — Ты не хочешь встретиться? — спросил Сохей после приветствия. — Обещается что-то интересное? — протянула Юки, придерживая страницы, чтобы они не переворачивались от ветра. — У меня самолет из Тоямы завтра утром, — после паузы сказал Сохей. Голос его звучал напряженно. Юки прикрыла глаза, подумала немного, слушая шелест травы и ветра. — Приезжай к нам, — сказала она наконец. — Дома никого, поговорим спокойно. Сохей поблагодарил и отключился, а Юки положила телефон поверх манги и перевернулась на спину. Пару дней назад она встречалась с бывшей одноклассницей. Та после колледжа вернулась в деревню, устроилась на работу в местную начальную школу и, кажется, была вполне счастлива. Когда Юки сообщила, что встречалась с Со, она сказала: "Наконец-то" и многозначительно улыбнулась. И больше не добавила ничего, сколько Юки ее ни расспрашивала. Похоже, за осведомленностью Со о делах Юки стояло гораздо больше, чем пустая болтовня его бабушки. *** Сохей в их доме смотрелся удивительно привычно, словно не было всех этих лет и он снова зашел за ней, чтобы проводить в школу. Юки тряхнула головой, отгоняя странные мысли, и провела гостя на заднюю энгаву, к своей манге. — Чаю? — вежливо предложила она. — Или лимонада? В холодильнике есть домашний, хочешь? Сохей помотал головой и улыбнулся: — Твоя мама как-то угощала меня им. Юки об этом слышала впервые, а потому, не сказав ничего, села на теплые доски. Сохей немного постоял и присел рядом, свесил ноги в траву. Солнце заливало двор и дом мягким ленивым теплом, грело спину и плечи. Воздух терпко и сладко пах цветущими одуванчиками. Холодноватый аромат мужского дезодоранта пробивался через эти запахи, теребил ноздри. — Ты хотел поговорить, — напомнила Юки. Сохей кивнул, помолчал немного, рассматривая их огород и лес за ним, потом все-таки заговорил: — Ты ведь не останешься здесь? — Может, и останусь, — пожала плечами Юки. — Буду помогать матери, устроюсь на станцию… — Тебе же здесь не нравится, — уверенно прервал ее Сохей. — В Токио мне тоже не особо понравилось. — Но в городе тебе лучше. В чем-то он был прав — в городе было лучше. В городе ей было проще оставаться человеком. — А даже если и лучше, то что? — с вызовом спросила Юки. Она никак не ожидала сеанса психоанализа, точно не от этого случайного, по большому счету, человека. — Предлагаешь вернуться в Токио? — Есть же другие города. — Тояма? От дома не слишком далеко, и город неплохой… Или Саппоро? — добавила Юки с насмешкой. — А даже если и Саппоро? — Серьезно? — Серьезно. — Ты же меня совсем не знаешь, Со, — сказала Юки после паузы, полной странного колкого напряжения. — И я тебя не знаю. Мы тогда были совсем детьми, а теперь оба выросли и изменились. Не заставляй меня произносить такие банальные вещи, хотелось добавить ей, но она сдержалась. У Сохея сейчас было такое же лицо, как в детстве, когда они застряли вдвоем в пустой школе, а снаружи бушевал тайфун. Тогда Юки казалось, что с этим мальчиком она сможет все, даже побыть волчицей. Сохей вздохнул и отвел взгляд. Сказал негромко: — Мне иногда кажется, что мне все приснилось. Тот день и ветер, и девочка со звериными ушами… Правильно было бы сказать, что да, приснилось. Забей и забудь. Но Юки промолчала. — Я не знаю, что с тобой произошло за эти годы, — продолжил Сохей. — А ты не знаешь, что было со мной. Но мы могли бы узнать друг друга получше. — Тебя, что, на экзотику тянет? — Юки хотела произнести это зло, а вышло тоскливо. Сохей вскинул голову: — А причем тут это? — в голосе его звучало искренне удивление. С таким же удивлением мама ответила на ее вопрос, не боится ли она брата. — Саппоро очень красивый город, — произнес Сохей, словно не замечая растерянности Юки. — Там много широких улиц и парков. И горы, почти как здесь. И Снежный фестиваль, слышала же, наверное. Юки молчала, не в силах подобрать слова. — Ты вроде как выучилась на ландшафтного дизайнера, — быстро добавил Сохей. — Там тебе было бы интересно. — Город мечты, да? — в этот раз прозвучало, как надо — хлестко и резко. Но Сохей почему-то не смутился. — А это уже от тебя зависит. Я и сам не сразу к нему привык, но зато теперь… — И ты хочешь, чтобы я переехала на Хоккайдо, потому что там я смогу узнать тебя? Потому что тогда мы сможем быть вместе? — Потому что тогда мы сможем попытаться. — Ты еще добавь, что я была твоей первой любовью. И что ты не смог забыть меня все эти годы. Будет совсем, как в каком-нибудь дамском романе. Сохей вздохнул и поднялся на ноги, глянул верху вниз: — Я не буду говорить ничего такого. Но ты все-таки подумай над моими словами. И ушел, не дожидаясь ее ответа. *** Узкая, давно нехоженая тропинка извивалась меж деревьев, огибая черные бока валунов. Юки быстро поднималась вверх по склону, прижимая к боку сумку, и всем нутром чувствовала холодное внимание замирающего с ее появлением леса. Тропинка вильнула последний раз и вывела ее на широкую поляну с одиноким старым буком, топорщившим из земли толстые корни. Юки прошла по высокой траве и опустилась на один из корней. Втянула ноздрями воздух: знакомый мускусный запах давно впитался в это место — в траву, корни и кусты на другом краю поляны. — Выходи, братец, — негромко сказала Юки. — Я же знаю, что ты где-то здесь. Лес вокруг по-прежнему настороженно молчал. Про поляну и дерево ей рассказала мама, когда Амэ ушел в горы. Первый год Юки ходила сюда и долго сидела, внутренне обмирая от странного, совершенно животного страха. Брат был сильнее, брат имел право сделать с ней все, что захочет. Брат уже показал ей свое превосходство. Амэ ни разу не пришел к ней тогда. — Ну же, — нетерпеливо повторила Юки. — Мы оба уже слишком взрослые, чтобы играть в прятки. Кусты на другом конце поляны расступились, пропуская высокого лохматого волка с роскошным серым воротником и острыми ушами. — Не жарко тебе летом в такой шубе? — улыбнулась Юки, когда волк замер, не подходя к ней. — Перекинься, пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить. Правда, надо. Волк долго смотрел на нее внимательным взглядом желтых глаз, а потом качнул головой. Юки понятливо отвернулась. — Я же голый, — хрипловато произнес за ее спиной низкий мужской голос. Юки хмыкнула и достала из сумки широкие спортивные штаны, бросила себе за спину. — Девчачьи, — недовольно фыркнул голос. — А где я тебе мужские возьму? — возмутилась Юки. — Одевай уже! За спиной снова фыркнули, а потом все-таки зашуршала ткань. Когда шорох стих, Юки обернулась. Амэ вырос и заматерел — другого слова тут подобрать было нельзя. Раздался в плечах, отрастил волосы чуть не до пояса и смотрел теперь внимательно и цепко. Юки невольно поежилась под этим взглядом, давя полузабытое ощущение собственной слабости, и достала из сумки коробку с бенто. — Я тебе карри принесла, мамино. Будешь? Взгляд Амэ слегка смягчился, он шагнул к ней — все еще настороженно, но уже не давя своей силой, — и взял коробку. Присел на соседний корень, снял крышку и замер, разглядывая содержимое. — Палочки возьми, — буркнула Юки, протягивая одноразовые деревянные палочки, — если не забыл еще, как их держать. Она слишком хорошо знала, чем он питался в лесу в своем зверином облике, и не хотела сейчас думать об этом. Палочками он орудовал ловко, словно не провел почти двенадцать лет, используя только звериные лапы. — В этом-то все и дело, — тоскливо сказала Юки, — мы слишком хорошо умеем менять ипостась. Амэ никак не отреагировал на ее слова: спокойно доел, закрыл коробку и вернул ей вместе с палочками. — Чаю? — спросила Юки, тряхнув сумкой, и он покачал головой. — О чем ты хотела поговорить? Юки отложила сумку и запрокинула голову, глядя на шелестящие над головой листья. — Ты не жалеешь о своем выборе? Этот вопрос ей хотелось задать давно. С того самого дня, как Амэ ушел, оставив ее и маму. — А ты не жалеешь? Юки откинулась назад, держась руками за твердую шероховатую кору, поболтала ногами в воздухе. Если она и жалела, то о том, что никто никогда не поймет, чего стоит ее человеческая жизнь и ее выбор. Никто, кроме брата. — Не жалею, — сказала она, выпрямляясь. — Вот и я не жалею, — пожал плечами Амэ и поднялся с корня. — Это все? — Подожди, — попросила Юки, ничуть не удивляясь его желанию уйти. Если бы брат хотел общаться с ней, то давно нашел бы возможность встретиться. — У меня к тебе еще вопрос. Амэ вздохнул, но сел обратно. Тряхнул головой, отбрасывая с лица волосы, глянул с показным вниманием, мол, чего еще? У него было очень выразительное лицо, или это просто Юки все еще не разучилась понимать его взгляды. — Есть молодой человек, который хочет, чтобы я к нему переехала. И он знает, кто я такая. — И ты пришла ко мне, чтобы спросить совета? — хмыкнул Амэ. — Дело не в том, — покачала головой Юки. — Просто… это будет окончательно. Мне так кажется. Что бы я ни решила, это изменит мою судьбу. Амэ тихо вздохнул: — А разве ты не решила все давным-давно? Юки снова задумалась. Когда-то она была уверена, что да. Но что-то там, в Токио, все время шептало ей, что волку не место в этом городе, среди всех этих людей. А здесь, дома, было спокойно и уютно, словно так и надо. И если бы не Со… — Ты все равно не сможешь жить как я, — голос Амэ оборвал ее мысли. — И жить как мама ты тоже не сможешь. Ты не принадлежишь этим горам и этой деревне. — Ты меня гонишь, что ли? — возмутилась Юки. — Я все-таки хранитель этих мест. И твой брат. Я чувствую твое смятение. На самом деле, Амэ был прав. Дело было совсем не в Со — и без него Юки скоро начала бы закисать от скуки в их деревне. И искать себе какое-нибудь занятие. Но слышать это от Амэ, да еще и произнесенное с такой уверенностью, было странно. — Как ты заговорил! Вообще-то, это я тут старшая сестра. — Волки растут быстрее, — едва заметно улыбнулся Амэ. Юки улыбнулась в ответ и снова откинулась назад. — Он живет в Саппоро, — сообщила она зеленому ковру листвы над своей головой. — Наверняка есть авиарейсы, — ответили ей. — Это гораздо дальше, чем Токио. — Ты и из Токио три года доехать не могла. — И мама… — За мамой я присмотрю, — заверил Амэ. Юки одним движением соскочила с корня и встала перед братом. — В общем, я думаю не о том, — подытожила она. — Тебе просто надо решиться. — А если я не смогу? Если мне слишком страшно все менять? — Мама когда-то бросила привычную жизнь и отправилась в неведомую глушь, чтобы вырастить нас с тобой. Думаешь, ей не было страшно? — Ты стал похож на духа леса, — протянула Юки, оглядывая гибкую, лениво расслабленную фигуру. Лучи солнца пробивались сквозь листья и золотили светлую кожу, плясали бликами по темным волосам. — А ты — на маму, — ответил Амэ и снова улыбнулся. — Но в отличие от нее, у тебя есть место, куда ты можешь вернуться. *** Мама сидела за столом в кухне и что-то подсчитывала в тонком блокноте, сверяясь со стареньким калькулятором. На носу ее красовались непривычные очки. — Ему понравилось твое карри, — сказала Юки, выложив в раковину коробку из-под бенто. — Это хорошо. — А еще он такой красивый стал, ты не поверишь. — Похож на отца? Юки машинально оглянулась на старенькие водительские права, аккуратно пристроенные на тумбочке у дальней стены. Лицо мужчины на фото было почти неразличимо, но она и без того помнила, как он выглядит. — Пожалуй, немного похож. Мама улыбнулась, сняла очки и устало потерла переносицу. — И у него все в порядке, — заверила ее Юки. — Я знаю. Юки отвернулась к холодильнику, достала из него графин с домашним лимонадом, а из шкафа — два высоких стакана. Налила и замерла, глядя на то, как запотевают стеклянные стенки. — Мама, а что ты скажешь, если я решу переехать в Саппоро? Она примерно знала, что услышит в ответ, но все-таки напряглась, сжимая в руках графин. — Если ты хочешь, то стоит попробовать, — прозвучало за спиной. — Да, — кивнула Юки самой себе. — Я думаю, стоит.