Потерпевший

Чудесная июльская погода, стоявшая в последнее время, сменились резким похолоданием. Вот уже трое суток лил дождь. Он сопровождался промозглым ветром, да и потоки грязной воды из-под колес автомобилей изрядно мешали, и не мудрено, что оказавшиеся на улицах Блуа пешеходы торопились побыстрее пройти по делам и укрыться в своих домах, конторах или уютных кофейнях. Не очень приятно, когда твой выходной попадает на такой ненастный день, но все равно - не сидеть же дома! Особенно если вы миловидная девушка 23 лет и только что получили жалованье! Одетт Форестье прошлась по магазинам и лавкам, приобрела милые девичьему сердцу обновки - платье, сумочку, несколько пар шелковых чулок, помаду. Ах, все это было расточительством и, как говорила ее бабушка, ненужными тратами. Ведь на работе Одетт носит униформу, а выходной у нее один в неделю. И куда ходить, спрашивается, с этой сумкой? Не кофе же с нею хозяйке подавать? А помада? Ну кто смотрит, накрашены губы у горничной или нет? Хозяева вообще не имеют привычки обращать внимание на слуг! Поэтому все деньги лучше откладывать, чтобы обеспечить свое будущее, купить ферму, например. Так учила Одетт престарелая мадам Форестье, проживавшая в деревне, в двадцати лье от Блуа. И ее непременно хватил бы удар, если бы она увидела свою внучку сейчас, закрывающей зонтик у входа в кафе, где та собралась растранжирить немалую сумму непонятно на что, а выражаясь языком самой Одетт - просто пообедать. В ожидании заказа Одетт развернула только что купленную газету. И тут же поняла, что лучше было этого не делать. Взгляд сразу упал на броский заголовок: "Теперь не те времена, или На что готовы лгуны- аристократы, чтобы одурачить народ?" И чуть ниже: " Графиня де Линкс наняла заокеанского писаку, чтобы восстановить подмоченную репутацию семьи! Скучающая молодая вдова хочет завоевать себе место в истории, размахивая проржавевшим мечом своих предков!" Здесь же был и снимок графини де Линкс и Саймона Гаррисона в парижском ресторане Гран Вефур. Под фото красовался заголовок: "Чем закончится скандальный роман аристократки и потомка африканских рабов с плантаций Кентукки?" Можно было даже не заглядывать в конец, Одетт и так уже поняла, кем подписана статья. Она возмущённо отодвинула газету на край стола. - Так быстро прочли всю статью, мадемуазель? - раздался рядом мужской голос. - Вот уж ни за что не поверю. На свободный стул приземлился усмехающийся молодой человек в модном клетчатом костюме, с темными, блестящими от бриллиантина волосами на пробор. - Да, статья длинная, но в ней нечего читать, мсье Робер! - холодно ответила Одетт. - Первые строки говорят сразу и обо всем. И, подозвав гарсона, девушка попросила выбросить газету. Мсье Робер, если и обиделся, то не показал этого, а лишь засмеялся. Правда, одними губами, но его желтовато-зеленые глаза не улыбались. - Как вы защищаете своих хозяев, мадемуазель Одетт! Я уже думаю, не посвятить ли мне следующую статью рабской преданности одной из горничных замка! - Не забудьте упомянуть в ней о том, как пытались купить у меня интересующие вас подробности за пятьсот франков. Робер удрученно пошевелил фатовски подкрученными усиками. - Прискорбно, мадемуазель Форестье, что вам сумели так промыть мозги. А ведь ваша графиня - не более чем сумасшедшая, которая возомнила себя инкарнацией Дианы-Бретонки! Наверно, уже и вам вбила в голову всю эту феерическую чушь о прекрасных дамах и безупречных рыцарях! Да все они резали, жгли и травили направо и налево! Ваша слепая преданность тиранам и угнетателям будит во мне жалость, поверьте! Или, может, все дело в сумме? Я готов увеличить ваше вознаграждение до тысячи франков, если ответите на мои вопросы уже сегодня вечером. - Не вынуждайте меня звать администратора, мсье. - Что ж, дело ваше. Но какой смысл отказываться от солидной суммы? Зная меня, вы могли понять, что нужные сведения я все равно добуду, не у вас , так у кого-то другого. А так деньги могли получить вы! Одетт отвернулась к окну и некоторое время преувеличенно пристально смотрела на дождевые потоки. - Ваш салат с грушей и рукколой, мадемуазель. Возле столика стоял официант, а мсье Робер уже куда-то исчез. Но поскольку репортёр Партилезье был из тех, кто тут же влезет в окно, будучи выставленным через дверь, следующее утро застало его в замке графини Элен. Робер проник на запретную для него территорию в фургоне, доставляющем ковровые покрытия после чистки, и с ночи затаился в одной из садовых беседок. Предвидя долгое ожидание, оделся он тепло, да и обувь выбрал непромокаемую, на толстой подошве, но все равно к утру основательно промерз. Старинный замок скоро оживет. И, если повезёт, Робер проникнет в жилые помещения. А может быть, графиня сама выйдет прогуляться в сад, лучше всего - со своим заокеанским кавалером. Главное, Робер наконец здесь, верная Leica при нем, а значит, снимки почти у него в кармане! Он сделал несколько быстрых осторожных шагов по аллее, чтобы занять позицию среди деревьев. Он заранее выяснил, что летом, среди зелени эта аллея из окон не просматривается. И именно здесь, возле фонтана, особенно любит прогуливаться мадам Элен. Фонтан Русалки, так ведь он называется? Дождь утих, и Робер, посчитав это хорошим предзнаменованием, спрятался как раз напротив красивого, отделанного белым мрамором фонтана. Украшавшая его статуя стройной юной девушки с распущенными, словно бы струящимися по ветру волосами помимо воли привлекла внимание затаившегося репортера. Но возвращение его из царства грез в наш бренный мир оказалось весьма грубо. Более того, оно было опасно. Робер внезапно почувствовал, будто его сорвал с места черный вихрь. А затем, видимо, этот же вихрь швырнул его об землю. В глазах на время потемнело, как будто настала непроглядная ночь, потом в этой мгле появились яркие точки, искры и зигзаги. Лежать на холодной и сырой земле было неприятно, но встать никак не удавалось. Какая-то тяжесть давила сверху. Наверно, это камень или бревно, и надо его сбросить, решил Робер. Но стоило ему слегка пошевелиться, как тяжесть навалилась сильнее, а прямо около уха раздался звук, похожий на клацанье зубов крупного хищника. И тут же, подтверждая эту догадку, прозвучал грозный рык. Робер чуть скосил глаз. Его придавила лапами к земле огромная собака. Видимо, достаточно обученная и умная, чтобы не растерзать злоумышленника сразу. Хотя силы у нее для этого явно были. Рык повторился, и теперь громче. Робер вжался в землю. - Флечетта, фу! - раздался мелодичный женский голос. - Отпусти. Чудище слезло с репортёра, но не уходило. Он опасливо приподнял голову. Над ним стояла собака мраморного окраса. Кажется, немецкий дог. Она больше не рычала и, похоже, ждала, что ей прикажет хозяйка. А голос, красивый и ироничный, продолжал: - Итак, что это ты нашла сегодня, Флечетта? Обычно твои трофеи несколько мельче! Даа, это не мышь и не хорек! Спросим его самого. Вы вор, мсье? Встаньте. Он продолжал лежать молча, и дама, видимо, подала собаке какой-то знак. Та немного отошла и села. Репортер, весь перепачканный землёй, рискнул наконец подняться на ноги. Его Leica валялась в нескольких шагах и, возможно, была разбита. - О, так вот это кто! - проговорила женщина, поднося огонь к тонкой длинной сигарете. - Вы сильно перепачкали лицо в грязи, и я не сразу узнала вас. Впрочем, рыться в грязи - это же и есть ваше основное занятие, Партилезье? Так что вряд ли вы огорчены. Он хмуро окинул ее взглядом. Светлые волосы собраны в жгут и закреплены на затылке. Несколько закудрявившихся от влажности прядок выбились из общей массы. На Элен был толстый свитер с высоким горлом. Широкие брюки, только начавшие входить в моду у женщин, были заправлены в ботинки, которые только казались грубыми, похожими на армейскую обувь. Как и любое изделие марки Heschung, они стоили целое состояние. Голубые глаза рассматривали поверженного врага с насмешливой жалостью. - Легко вам напускать собак и издеваться над беззащитным и безоружным человеком, мадам Элен, - зло прохрипел Робер. - Знаю, вы предпочитаете издеваться сами, - в голосе слышались теперь металлические нотки. - Почему бы вам не побывать в шкуре тех, о ком пишете свои мерзкие статьи? - Всем нужно как-то жить, мадам! Я же не могу похвалиться таким богатством, как ваше. Он сделал движение рукой, но собака вновь зарычала. Он опять застыл на месте и цинично сказал: - Знаете, как говорит народ? От трудов праведных не построишь палат каменных! Вот и приходится вертеться. И, если уж говорить правду, мадам, разве я так уж много преувеличивал в своих статьях? Ведь не на шахтах и не в каменоломнях добыли свое богатство ваши предки! За ним стоит череда смертей, мадам! И это результат угнетения и жестокости, что длились веками! - Оставьте ваш пафос для более легковерных людей, - поморщилась Элен. - Я прекрасно знаю, что вы и сами из дворян, и очень древнего рода. Ваш прапрадед отрекся от своего сословия в годы якобинского террора, даже из идейных соображений отправил на гильотину кое-кого из своей родни! Потом, правда, присвоил имущество казненных. Вот о чем получилась бы интересная статья. Не хотите ее написать? - Но если вы считаете, что совесть ваших предков чиста, мадам графиня, почему бы вам не согласиться на интервью? - Робера было нелегко сбить с толку. - Вместо того, чтобы вашему адвокату преследовать меня, почему не договориться полюбовно? Или мадам графиня желает, чтобы все лавры достались этому так называемому писателю, которого вы и ваш брат просто наняли? Чтобы самоуверенный янки, понятия не имеющий об истории, освещал события, как вам выгодно, да? Ооо, я достаточно знаю вашу семью! Непомерное честолюбие - вот ваше второе имя, вернее, первое! Вам мало славы здесь, нужно ещё прогреметь рыцарскими железками ваших предков из рода Рыси и за океаном тоже! Выйдет книга, потом фильм, конечно же! Слава, деньги - только ради них вы и живёте! - Рыцарская слава - не самая плохая вещь! Жаль, что ваши предки ее утратили, а вы не смогли восстановить. Уходите. Я не буду сегодня сдавать вас в участок, но это последний раз. - Какие красивые разговоры, мадам! Но не поступки. Иначе зачем бы вам скрывать свои отношения с мсье из Штатов? О, я понимаю, взаимовыгодное сотрудничество! Он представит в выгодном свете головорезов из этого замка, лучшей рекламы и не пожелаешь, когда предприятия вашей родни начнут свою экспансию за океан! По аллее к ним бежала Одетт, уже в своей униформе, синем платье с кружевным белым передником. Она несла винтовку своей хозяйки. - Одетт. Голос графини прозвучал, как зовущая к бою труба. - Дайте винтовку. И голос девушки не дрогнул, когда она ответила: - Да, мадам. Резко щелкнул затвор. Партилезье, уже не думая о собаке, кинулся бежать прямо сквозь живую изгородь, пробив в ней солидную брешь. И только у самых ворот до репортера дошло, что никто за ним так и не гнался. - О мадам, - говорила Одетт, сопровождая графиню в дом. - Наверно, не надо было всё-таки пугать его ружьём. - А зачем принесла? - расхохоталась Элен. - А если бы он напал на вас? Но все равно, теперь он может заявить комиссару полиции. Помните, как в прошлый раз, когда вашему кузену пришлось выплачивать штраф за унижение чести и достоинства. - Это когда Шарль-Анри спустил мсье Робера с лестницы? Происшествие не наделало много шума, поскольку заявлять в жандармерию репортер, все-таки незаконно вторгшийся в частное владение, не решился. - Какой-то безумец! - удивлялась вечером мисс Джейн. - Написал, что Саймон - потомок черных рабов! С чего он это взял? Да, а почему у этого журналиста такая странная фамилия, леди Элен? Или это его псевдоним? Ведь слово означает, если не ошибаюсь, "потерпевший". Они сидели за кофе вдвоем. Шарль-Анри и Саймон ещё вчера уехали, один - покупать холст и краски, второй - поработать с древними манускриптами в одном из луарских монастырей. Элен помешивала кофе в изящной чашечке мейсенского фарфора. - Его далекие предки носили другую фамилию, - сказала она. - Только ее никто не помнит. Но могу сказать вам, что их род так же глубоко уходит корнями в эту землю, как и наш! Она извлекла один рисунок из папки, оставленной кузеном. - Шарль-Анри, зная, что мы сгораем от нетерпения, разрешил смотреть новые работы до его приезда! И одна из них прольет вам свет на происхождение любезного Робера! Графиня показала рисунок, изображавший молодого человека, и впрямь внешне похожего на скандального репортера. Те же круглые зеленовато-желтые глаза и одутловатое лицо. Одет он был по моде давно ушедших времён и, видимо, был зажиточным землевладельцем из военного сословия. - Этот молодой человек владел землями неподалеку отсюда и был вассалом баронов де Линкс, - пояснила Элен. - Имя его Лауберт. Но вот с фамилией вышла путаница! Дело в том, что во время одной из войн он был взят в плен норманнами. Его освободили через несколько часов, что можно назвать редкой удачей. Но юноша, видимо, был слишком впечатлителен. Он так много и часто всем рассказывал о муках, которые претерпел в руках варваров, что к нему намертво прилипло прозвище Претерпевший - Persecute, вскоре ставшее чем-то вроде фамилии. Но люди у нас издавна были веселые и любили посмеяться, так вот со временем прозвище трансформировалось в Потерпевший - Partie Lesee, вот наш ретивый репортёр и носит фамилию Партилезье! Хотя ему советовали взять двойную фамилию - Персикью де Партилезье. - О, это звучало бы роскошно, почти как Нуартье де Вильфор! - рассмеялась Джейн. - Ах, о Робере, думаю, много говорить не надо, уже все сказали его статьи. А вот о Лауберте речь у нас ещё впереди!