Прятки

Тело казалось чертовски тяжёлым и ноги, запинаясь друг о друга, с титаническими усилиями несли на себе эту ношу. Рёбра ныли и спрашивать о том, сломаны ли они просто глупо, ибо ответ и так очевиден. Кровь всё не переставала сочиться с разбитых губ и носа, а содранные до мяса костяшки неприятно жжёт. В горле словно застрял колючий горький ком, не желающий покидать своего места, несмотря на острое желание вывернуть из себя все отбитые органы. Кровь затекающая в глаза с разбитого о стену виска мешает и без того нечёткому, из-за плохого зрения и сотрясения мозга, взору. *** Ему чертовски стыдно. Стыдно за то, что не заметил шавок пасущих его возле выхода из клуба. Стыдно за то, что не смог отбиться от них, потому что сам довёл своё тело до такого жалкого состояния наркотиками и запоями. Безумно стыдно за то, что ляпнул какую-то хуйню не в попад, тем самым портя и без того поганое настроение Босса в тот день, после которой началась ссора, а за ней и пощёчина. Хлёсткая, звонкая такая, от всей души и, самое обидное, вовсе не заслуженная. Но не со стороны Босса, как порой случалось, а со стороны Пимпа. Босс всегда мог ударить – Игорь же никогда себе такого не позволял, а Пимп никогда не осмеливался ответить – Стас же никогда не мог даже подумать о таком. В тот день Пимп впервые позволил себе такую вольность, да ещё и на глазах тех, кому явно не следовало этого видеть. Он посягнул на гордость Босса, на его авторитет. Тогда Игорь не ударил в ответ, даже не сказал ничего, лишь рассмеялся раскатисто, так как смеётся только Большой Русский Босс, а не Игорь Лавров, ибо последний по настоящему смеётся тихо и даже как-то скромно. В тот самый момент Стас испугался, настолько что колени едва не подгибались, но Пимп не испугался. Молодому Сутенёру было просто похуй на всех. Похуй на гостей, похуй на самого Величайшего, похуй на Стаса... Он развернулся и ушёл, слыша в спину смех и чувствуя десятки взглядов чужих растерянных пар глаз. Стасу было тошно, он понимал, что так нельзя, он сам виноват, вот только как теперь будет вымаливать прощения он не знал. Игорь может быть и простит, нет... Игорь точно простит, а вот Босс нет, так просто он этого не оставит. И Пимп принял решение – он просто не вернётся. Величайший был зол. Он искал, но не мог найти Сутенёра. А Игорь не мог найти Стаса... Конченков был лёгкой мишенью, а вот Пимп нет, он умел прятаться, когда хотел этого и Стаса это пугало больше всего. Он так хотел, чтобы его нашёл Лавров, по которому он так соскучился... Но его всё не было, были только Босс в ярости и Пимп в бегах. И так прошло три месяца. Босс устал и перестал искать, а Игорь продолжил с ещё большим рвением, каждый день надеясь, что цель его поисков не отбросила коньки в какой-нибудь подворотне или притоне. Игорь хорошо знает Пимпа и тот не станет делать глупости, но ещё лучше он знает Стаса. Стас может натворить такого, что от одной мысли об этом по спине бегут мурашки у обоих. Прошло пол года, а Игорь всё ищет, но не может найти. Стасу плохо, ему кажется, что он просто сходит с ума, медленно и мучительно умирает. А Пимпу смешно... Смешно до истерическиз слёз и кашля. Молодой Сутенёр слишком гордый и принципиальный, он не хочет возвращаться к Боссу... Наверное... Он уже не знает... Стас же напротив, поломанный и зависимый от чужого тепла, так хочет, чтобы Игорь поскорее его нашёл, но Пимп не позволяет, упирается из последних сил, настаивая на своей мнимой правоте. *** Каждая подворотня кажется такой знакомой, словно он ходит кругами, каждый фонарь, ярко освещающий главную дорогу спального района, кажется таким родным, а окна чужих домов всё так же любопытно глазеют, но, кажется, уже без прежнего упрёка, а с некой заботой, словно соскучились. Стас соскучился по этим улицам, которые он изучил вдоль и поперек гуляя здесь по утрам, когда не спится. Соскучился по этому дому в конце улицы, больше похожему на особняк. Стас хочет увидеть Игоря, а Пимп Босса. Дверь с тихим скрипом открывается и в дом вваливается измученное тело. Мраморный пол мгновенно приобретает новые ярко красные элементы в свой орнамент. Не разуваясь он не смело ступает по холодному полу туда, где горит свет. На просторной кухне, выполненной в белых тонах, за столом сидит человек. Стас так хотел увидеть своего Игоря, но на стуле сидит Большой Русский Босс... Такой уставший, измотанный, потерянный, с глазами полными слёз и горькой вины за то, что так и не смог найти. Пимп надеялся увидеть Босса, но в кухне всего лишь сидит Лавров... Такой счастливый, улыбающийся, со слезами на глазах от того, что вновь может видеть того, кого так старался найти. В тот момент, когда входная дверь только тихо скрипнула, а затем захлопнулась, Игорь понадеялся увидеть своего Стаса, но на пороге кухни оказался только Пимп... Похудевший, испуганный, весь в крови, такой поломанный и дрожащий как осиновый лист, глотающий свои слезы, а в глазах такая горькая боль и вина за то, что ушёл. Босс рассчитывал увидеть сбежавшего Сутенёра, но в порог кухни переступил Конченков... Такой счастливый, улыбается словно ребенок на празднике, со слезами на глазах от радости, что наконец смог вернуться к тому, кто его искал. *** В этот вечер, спустя пол года, прозвучало лишь одно слово, такое простое, но от того не менее важное – «Прости». И вовсе не важно кто первый смог его произнести, важно лишь то, что оно было произнесено.