Я скучал по тебе.

Федор не мог дождаться приезда Пети. Он так долго ожидал его, как зимой он проводил, так больше и не видел. Поход на сохранение русских земель тогда решил Петя пойти добровольно. Все же мечта у Петьки была первым воеводой стать, да и тем боле получалось у него все быстро, да и окольничий он, думный боярин. Словом важен для государства был, тем боле Борис Годунов, царь сам его на пиршества приглашает, чем же не чудо. Сейчас же весна. Ранняя весна. Почки вот-вот набухали, а снег еле-еле стал таить на земле, крышах изб и белоснежных стен кремля. Войска царские стали возвращаться на свои родные земли, с великим кличем о победе. Федор в тронном зале со своим отцом, уже ожидали тружеников, что с храбростью и доблестью защищали земли русские. Но если, цель отца наследника, Бориса наградит с радостью прибывших воинов, то, как раз, наследника, больше волновал Басманов, нежели чем другие. Те самые воины подоспели сразу же к обедне, как и ожидали. — Вот, вот и пришли они, наши молодцы, защитники Руси матушки. — Проговорил царь Бориска. — Здрав будь государь, — начал Телетявский, затем, заметив, рядом, стоящего Федора, продолжил, — и царевич. — Сам ведаешь государь, что с победой. — закончил Басманов. — Уж, потому и не спрашивал вас с чем вы пришли. — С улыбкой произнес царь да встал с трона царского, рукой, уж видно старой, морщинистой, двинул и позвал к себе слугу свою. — Наградить вас стоит молодцы, с честью и мужеством город отстояли и врага отбросили. — с той же радостью говорил Бориска. Слуги же, уже держа богатые дары, что пойдут «дружинникам», стояли спокойно, ожидая точного указа Годунова старшего. Годунов, тем самым, сразу повелел одаривать подарками воинов. Телетявский заулыбался похвале царской, уж больно люб он был на похвалу и всякую лесть, особо когда от сердца доброго и души. Басманов же в тот момент будто Федора забыл, внимал токмо словам царя, хоть помаленьку, редким глазом, глядел на Годунова младшего. Федя долго засматривался на Петра, но не видя, что все согласию обоюдному, а именно очи Петькины в его сторону, то отвёл взгляд не слушая отца своего, а наблюдая за видом, что открывало оконце. Даже после приема царского у себя воевод, они с друг другом даже не виделись, словом не обменялись, а каждый по покоем своим пошел. Во время пира все продолжалось, лишь когда речь благодарную произносил Фёдор, то упомянул Басманова, но и то, последним было его упоминанием за день. Уж токмо на день следующий, после обеда и молитвы, боярин решил позвать вечером поздним князя к себе, князь согласился, тогда Басманов вправду в диву дался, ибо не ожидал, согласия от его Федьки. По сути, мало что Петр от Федьки не ожидал, ведь думал всегда он, уж кого-кого, но про Федьку-то он точно всё ведовал, под конец Басманов так считал. Несмотря на годы у Федьки, что были, своенравные, бунтовские, Федор все рассказывал ему, доверял, ну, а если доходили дела до ссор, то первым шел мериться, всегда боялся Федор, что сможет Петю потерять, его Петю, что также любил его сильно и нежно, души не чаял, подарки даривал, и просто без него, Пети, вся жизнь Федьки являлась пустой, безкрасочной. Для Пети его Федька тоже не был пустым местом, да Петя токмо понимал, что долго длится их любовь не может. Федя молод, ему жену, заморскую, иностранную найдут, а дальше всё, позабудет Федя любимца своего. Федя. Федор. Славно имя его звучит. Хорошо звучит самое главное, по-доброму. Да и сам Федя добрый, светлый як луч солнца золотого, что землю озаряет, невинный яко Ева при рождении своем, греха же кроме мужеложства не знал. А кто ж до греха довёл? Сам Петр Федорович. Вот и винит себя за это. Да думать токмо долго Басманов не мог. Он человек служивый, боярин думный, сам-то воевода, что уж что, а голова у него чиста быть должна да свободно. Как он здраво мыслить будет, если все пойдет чрез руки? Витать начнет, опалой закончит. Уж давно это дело ясно. В то время у Петра Федоровича жена была, которую проклинал и на которую сквернослил сам наследник, Федор Борисович. Уж потому часто, по его, Фединым прихотям Басманов в отчий дом отъехать не мог. Годунов уж Петю намного чаще видеть делал. Петр уже мужчина, какие парни его волновать должны, вот жена у него есть, вот она ему как раз таки интересна будет. Наследство должно волновать Басманова, а что он, Федор зачать ребенка с ним не может, уж как бы Федя не хотел, но не может. Уж потому не лицезрея на себе теплые взгляды Петра, решил, что уж сейчас и надолго, если не навсегда, то лишился он Басманова. Тогда все смешалось в кучу, и жена его, Петра, и дети незачатые, и жалость воеводы, и ненужность Феди. Встреча то назначена была у Басмановых покоев, уж если к наследнику зайти смогут, то к фавориту лишь проститься и постукивать. Да и полным вечером, чтоб кому попало не пришло в голову свою светлую явиться. Федор, уставший и измученный своими же домыслами, с волнением в глазах идёт по коридорам разукрашенным под манер русский. Встав у двери огромной, цесаревич, дав знак рындам, взошёл в покои дворянские и закрыл их. — Для чего звал, Басманов? — с ним пренебрежением спросил Федор. — Поговорить решил с Тобой, царевич, да едине. — Сразу поклонившись, ответил Петр и, подойдя ближе к наследнику высказал. — Почему же ты холоден со мной, солнце ты мое ясное? Уж, на что не погляжу, вижу как ты, словно забыл меня и боишься, убегаешь. — Кем ты стал, Басманов? Уж не первый воевода в царских войсках да и жена твоя, видно, дитя под сердцем носит, уж не прав я Басманов? Уж не убегаю, сил нет смотреть на кривду твою и на слова ложные — на меня не поглядел, не поцеловал, уж точно забыть желаешь, а зовёшь одумавшись о том, что власть при дворе потеряешь. Не прав ли я, а, Басманов? — Не прав, царевич. Я человек служивый, службой да занят, в бою да и при дворе лишь виден, с женою бываю редко, да слухи пошли про нас, сам знаешь, а потому ревность твоя ни к чему. А про то, что я не глядел на тебя, ты не видел, любовался, изредка, но что поделаешь, не при царе же тебя ласкать. Ты вчера, не повидался со мной, хоть ждал тебя томно и трепетно. Великий князь, не выдержав напористого взгляда Басманова, обошел боярина да сел на кровать, в то время Петр подошёл к столу и, облакотившись, продолжал глядеть на Федора. Выждав немного времени, в покоях полной тишины, словно разбившийся стекло, зазвенел голос Фёдора. — Хоть подойти ко мне. Петр подошёл, также как Федор выждав время, прикоснулся к губам князя. Поцелуй вовлек в себя все чувства и эмоции возлюбленных. Страсть, горесть, ревность, счастье, любовь. То прикосновение, словно отображение от зеркальца заморского, являлось ими. Будто буря в море, Пётр взял и разложил царевича на кровати. Быстро раздевал Федора, попутно даря тому поцелуи и слыша вздохи, то полустоны. Федор же словно забыл про все на свете белом, в омуте прибыв, отвечал лишь телом да вздохами, распластавшись по тканям восточных, китайскому шёлку. — Больновато будет тебе Федюша, без масла будешь, а мы с тобой много времени этим грехом не занимались. — произнёс Пётр. Царевич же на это ахнул, широко развел ноги свои, чтоб воеводе получше брать его было, и взял в рот пальцы Басманова. Петр же, когда перстни его было по доброму смочены, отпрянул руку, приблизил фаланги пальцев ко входу Фединому, вошёл. Годунов резко зажмурил глаза и немного поскуливал от боли, дискомфорта в анусе. Чтобы немного да успокоить Федю Петя стал поглаживать грудь царевича да целовать его в губы, щеки, шею. Уж после, когда перстни Басмановы входили и выходили без каких-либо замедлений, а сам Фёдор стал насаживаться на пальцы, вынул их и плавно вошёл в юношеское тело. Петр двигаться сразу не стал, ожидал когда Федя подаст знак, что можно — не хотел полюбовнику своему боли делать. Лишь после движения руки в сторону Пети, он стал двигаться в нём. Задав медленный, но верный темп (при этом найдя простату и двигаясь по ней), потянулся к Феди и втянул в, такой же медленный, поцелуй, дабы разгорячить молодого царевича. Федор по виду явно задыхался от ярких ощущений, поцелуя, что забирал воздух из грудей, и член Пети, что так лениво проходил по простате, но в ощущениях так сильно в нее ударялся, что было невозможно дышать. — Быстрее. — Еле слышно, шепотом смолил Фёдор. Басманов по удобнее, ближе сел к телу, взял за бёдра и двинулся в Фёдоре. Сильные, размашистые, быстрые толчки выходили из Годунова громкими стонами, какие он раньше сдерживал. Звуки тел, как стоны разносились по покоям эхом, становившись любимой песней Петра. Голодный он не мог больше терпеть и ждать чего-то, весь вид, что открывался сейчас ему, настолько невыносимо сильно его возбуждал. Словно открыв в себе ещё силы, Пётр яростнее стал вдалбливаться в Фёдора, настолько, что в последующие минуты царевич кричал от своего удовольствия, все его стоны вылились в крик. Прекрасно понимая, что кричать по среду не очень-то и нужно, подтянулся к Басманову и скользнул губами по его подбородку. Он уже практически не на что не имел сил, кроме как драть спину боярина, да уже даже не драть, скользить ноготками, да сладострастно стонать. Пётр вытягивая из лёгких любимого последние вдохи воздуха, стал расцеловывать лицо Фёдора, а затем впился в его губы. Пётр сделав последние толчки, излился царевича, упал на постель. Федор пролежав так пару минут, повернулся к Петру. — Я скучал по тебе. — сказал Фёдор немного с хрипотцой. — Я знаю. Я тоже. — ответил Пётр. И загрёб в свои объятия царевича. Так в своих объятиях и ночи, они уснули.