Animals

Смотреть на луну. Брести нетвердой походкой, чувствуя как выветривается хмель от шампанского, как покачиваются эти дурацкие каблуки, куда угодно, только скорее от гильдии алхимиков и её шумного банкета, от темного кабинета, где на столе извивается зверь с двумя спинами. Её бьет мелкая дрожь, пока она, Лили Поттер, в девичестве Эванс, бредет, куда глаза глядят, обхватив себя руками за локти. Впрочем, скоро она снова станет Эванс. Шпильки застревают в брусчатке, ветер холодит голые плечи. Она выскочила на улицу как была, без верхней мантии, а Джеймс, застегивая штаны, бежал за ней, крича «Лили, постой!» Она растерла по щеке слезу. Хотелось выть волчицей, кататься по земле, но в то же время в душе была холодная пустота, второй раз, так же, как тогда, у озера… Перед нею пролетали калейдоскопом сменяясь радостные мгновения, разрывая душу болью — вот они с Джимом празднуют после кубка в общей гостиной, вот он делает ей предложение с кольцом из раскуроченного заклятием автомата, вот они занимаются любовью в магловской палатке и та падает прямо на них, потому что он тот ещё строитель, и они хохочут как парочка идиотов… И над всем этим набатным колоколом слова «больше никогда» Почему почему он оказался таким невозможным дерьмом!.. Зачем она сейчас вспоминает, как в сияющей от солнечного света церкви он перед алтарем клянется быть верным ей и только ей. Зачем он бежал за ней? Что надеялся вернуть, крича «Лили, клянусь, я люблю только тебя!» Сраное дерьмо! Вера мертва. И весь мир рухнул. Осталась только холодная неизвестность. Все, в чем она прежде черпала силы, пусть истрепавшиеся за последний год, сейчас обвалилось как гнилой деревянный дом, погребая её под обломками, от мгновенной вспышки молнии, осветившей его измену, когда она распахнула дверь и свет упал на два двигающихся будто в танце тела. Будто он долбил ту телку под свой любимый трек с альбома с розовым поросем на обложке. От холода соски затвердели так, что стали видны даже сквозь лифчик, и стучали зубы, но Лили, пошатываясь, едва замечала это. Да, губы дрожат у неё именно от холода. Но она скорее сожжет себя заживо, чтобы согреться, чем вернётся в гильдию за мантией. Черт, ведь ей придётся вернуться за вещами. И там снова будет он. Как ей только пережить это, где взять сил чтобы взглянуть ему в глаза и не разреветься… За что вся эта боль — ей? Ведь это Джеймс её предал, изменил ей. Она приваливается на миг к стене и сползает по ней, чувствуя, что уже не сможет встать. Над головой плывут буквы вывески «белый дракон» — Лили… Что случилось? Почему ты здесь? Она поднимает глаза, ища обладателя встревоженного голоса. — Сев? — шепчет она оторопело. — Тебя ограбили? Что случилось? Вот, накинь. — Снейп поспешно скинул дорожную мантию и набросил ей на плечи. — Всё хорошо. Я вышла подышать воздухом с банкета в гильдии алхимиков, на минутку, не стала одеваться… — Это же добрых пятнадцать минут ходьбы отсюда, — покачал он головой потрясенно, придерживая её за плечи. Лили не слыша разглядывала его зачарованно. Шесть лет она не смотрела на него, обещав себе никогда не взглянуть на него, а теперь… Взгляд у него был обеспокоенный, лицо изжелта-бледное, ещё более худое, со следами угрюмой усталости и синяками от недосыпа, заострившими и без того резкие черты. Он стал пожирателем смерти. Шесть лет она не желала его знать. Поттер его презирал всей душой. Возможно встреча — это знак. Дар свыше. Она встрепенулась, боль в груди вспыхнула огнем. — Я в полном порядке. Просто не хочу возвращаться. Там так скучно, — бросила Лили делано-небрежно. — А что ты делаешь тут сегодня вечером, Сев? Он уставился на неё с подозрением. — Пришёл развеяться с друзьями. А что? — А если мы сейчас пойдём к тебе? Я хочу, чтобы ты согрел меня. Его глаза, такие усталые, мигом вспыхнули страшным жарким пламенем. Он пристально смотрел на неё, его грудь вздымалась, будто ему перестало хватать воздуха, глаза скользили по её лицу, словно ему не терпелось, поверив в её слова, взяться за дело, но он не мог поверить в реальность её предложения. Что ж, она в его реальность тоже поверить не могла. Как не верила в измены — пока не увидела своими глазами. Но почему вдруг это так его взволновало? Впрочем, плевать. Это её шанс отомстить. Овладев собой Сев недоверчиво, потрясенно покачал головой. — Что за шутки, Лили? Ты что, переняла чувство юмора у мужа? — К черту мужа! — Зло выпалила она. — Просто будь со мной. Если не хочешь, так и скажи. Он облизнул шершавые губы, нетерпеливо, алчно. Её сердце замерло от злого ликования — хочет! Возбуждение при мысли о том, как это взбесит Поттера, закололо холодными вспышками глубоко внутри, заставив сжать бедра под коротким черным платьем. — Хорошо. Только… У меня тут есть одно дело. — Важное? — у Лили упало сердце. Ну конечно, у него своя ночная жизнь, что ему за дело до капризов разведенки. — Я скажу, что отлучусь и сразу вернусь, обещаю. Жди здесь, — он поспешно поднялся на ступеньку. — Нет! — воскликнула она, хватая его за руку в ужасе при мысли о одиночестве. — Я пойду с тобой! Он с сомнением смотрел несколько секунд, затем неохотно взял её под руку. — Хорошо. Но я надеюсь, ты объяснишь, что всё это значит. Они поднялись по ступеням, вошли в прокуренный зал пройдя к столу, за которым сидели четверо. Знакомые лица. Вся компания говнюков в сборе. Рич Уилкис, Эван Розье, Луи Эйвери и Грегори Мальсибер. Четыре причины её ссор и споров с Северусом. Сидят с пинтой, как ни в чем не бывало. — Ты как раз вовремя, — Мальсибер усмехнулся, окинув её оценивающим взглядом с ног до головы. — На сегодня все отменяется. — И чем в таком случае займётесь? Раз уж собрались. — Хмыкнул Северус. — А чем предлагаешь? — усмехнулся Мальсибер — Подружку твою пустить по кругу что ли? Все заржали. Сев зло ощерился, но она удержала его за руку, нырнувшую было за палочкой в карман. Лили, внутренне обмирая, чувствуя как из груди наружу рвется огненный шар злобы, спросила предельно холодно, глядя в серые ледышки глаз Мальсибера: — Это шутка? Смешки затихали, Мальсибер усмехнулся. Она не дала ему договорить, прибавив и дурея от собственной развязности: — Потому что если вы не шутили, то я согласна. Кто-то присвистнул. Но смешки быстро затихли. Чем дольше тянулись секунды, тем яснее Лили понимала — это то, что ей нужно. — Если вам не интересно, Сев позже расскажет вам, чего вы лишились. Краем глаза она увидела, как потрясенно уставился на неё Сев. Но она пренебрегла этим, не отрывая взгляда от Мальсибера, помня, что это он решает, каким беспределом займется сегодня их компания. Мальсибер с прищуром глядел на неё, словно прикидывая, не шутит ли она, и не сошла ли с ума, не кроется ли в этом подвох. — Эван, дама желает поразвлечься в большой компании джентльменов. — протянул он наконец, всё ещё не сводя с неё испытующего взгляда — Подготовь-ка… Он неопределенно повел рукой. Эван ухмыльнулся, окинув её похотливым взглядом. Лили знала — она сбрендила окончательно, но её влекло сделать это, толкало с неодолимой силой пуститься во все тяжкие. И кто, как не они пятеро, знают как плевать на правила и нарушать границы. — Мне дважды повторять не надо, — с ухмылкой отозвался Розье и встал из-за стола, направившись к стойке. Лили опустилась на его место. Сев медлил сесть рядом. — Ты уверена, Лили? Разве не ты говорила, какая у нас плохая репутация… Лили подняла на бывшего друга твердый взгляд. — Что ж, тогда это ваш шанс, — она посмотрела на них всех по очереди. Они глядели на неё с явным интересом. — Докажите мне, что я ошибаюсь. — Ты останешься довольна, — ухмыльнулся Мальсибер, раздевая её взглядом. От этой откровенной похоти ей на миг стало не по себе, но она одернула себя, сейчас не время трусить. — Очень рассчитываю, — она приняла из рук Мальсибера непочатую пинту темного. Спиной она ощущала неодобрение, даже злость Снейпа, но сейчас ей не было до этого дела. — Следуйте за мной, — с театральной чопорностью Розе протянул ей руку и она приняла её. Он повел её сквозь прокуренный воздух, и Сев поспешил за ними, задержавшись у стола лишь лишние несколько секунд. Сердцебиение отдавалось в горле, казалось сердце с грохотом стучит прямо по ребрам. Что они сделают с ней впятером страшно подумать. Хорошо, если только трахнут. Она наверняка не первая поблядушка, которую они тянут все вместе. Прозвучало ведь это ленивое «подготовь ка…» и Эван с полуслова понял, что. А что кстати? Не важно. Лишь бы заткнуть хуем зияющую пустоту в душе. Впрочем, вряд ли удастся. Они ведь будут лишь в её лоне, а кровоточащая дыра в груди им неподвластна. Эван улыбнулся ей. В школе я помнила его немного другим. Не появилось ещё в его глазах того жестокого, слегка циничного блеска. Все они головорезы. «Гайменики бесщадные» как сказала бы бабуля. Она даст себя трахать пожирателям смерти. Для Джеймса это будет надругательство над самым святым. И то, что она сама им это позволила, в его глазах будет хуже, чем если бы они изнасиловали её. Потому что будь это так, она все ещё была бы ему верна хотя бы в сердце. В том самом, до которого ему не было дела, пока он пихал член в Синти Боббин. Стуча каблуками, виляя задом она поднимается по лестнице, опираясь на руку Розье. Тот отворяет перед ней дверь с галантным полупоклоном, и Лили улыбается ему самой соблазнительной из своих улыбок. Его глаза плутовски блестят. Нетерпение звенит в ней, сильное, бодрящее, как трель механического будильника. Снейп мановением руки зажёг свечи на канделябрах в виде пяти витых змей. — Присаживайтесь, сударыня. — На что? — игриво спросила она. — На постель, — буркнул Снейп неожиданно зло. Эван усмехнулся слегка снисходительно, с извиняющимся выражением. — Сейчас придут остальные. Они принесут нам выпить, — промурлыкал он — Тебе лучше не пить. Алкоголь притупляет чувство боли, — хмуро напомнил Снейп. — Благодарю за предупреждение, Северус, — отвечает она чужим, прохладным голосом. — Но я охотно выпью. Она усмехается. Сев хмыкнул. — Ах да, об этом… Стоп-слово «Канделябр». Да неужели какое-то слово их остановит? Их не останавливают мольбы и крики, когда они под масками пытают маглов. Может они уроют её — но ей уже всё равно — ей уже не будет хуже, чем сейчас. Даже эти душегубы, подонки, пожиратели не смогут ранить её сильнее, чем сделал это Поттер, хороший парень, любящий муж и уважаемый человек, достойный наследник папашиного бизнеса… Лили облизнула губы, накрашенные красной помадой. Внутри покалывало от тревожного лихорадочного возбуждения. Она опустилась на покрывало, заложив ногу на ногу. Розье приблизился к ней мягкой, кошачьей походкой, на ходу снимая и откидывая мантию, явно рисуясь. Лили не сводила с него взгляда, дерзко глядя прямо в глаза. Сев с хмурым раздражением наблюдал за этим спектаклем, прислонясь к стене. Розье опустился перед ней на колено, и она сквозь тонкие чулки ощутила его прикосновение… Такое чужое. — Вы позволите, моя леди? — Он мягко провел руками по её ноге, приподнимая за пятку, осторожно проводя пальцем по лаковым туфлям, снимая сперва одну, затем, глядя ей в глаза, другую. Его пальцы заскользили по её ногам выше под подол, и она нетерпеливо прикусила губу. Он приподнял её ногу, осторожно лаская после постылых туфель сперва одну ногу, затем вторую — всё это время его глаза хитро поблескивали, а на губах подрагивала довольная ухмылка. Будто она долгожданный десерт, а он скверный мальчишка, обманом получивший сладости. И не чувствующий за собой вины. Эван щекой прижался к её голени и она скользнула по его плечу пяткой, слегка огладив белую кожу кончиками пальцев. Припав губами к её коже, сквозь невесомо тонкий капрон, он, едва не мурлыча, полуприкрыв глаза, обжигает её взглядом. Его руки снова скользят так мягко по её ноге, к коленям, затем под юбку, и от них будто расходится электроразряд. Всё выше, всё ближе к её щели, словно извивающаяся змея, готовая мягко заползти внутрь. Такие легкие прикосновения, он почти невесомо проводит пальцами по её стопе… Но внутри у неё уже всё сводит от нетерпения. То, что Сев наблюдает за ними, только раззадоривает её — так легко представить на его месте Поттера. –Ты разденешь меня, папочка? — кокетливо тянет она. Так пошло. Так отвратительно банально. Эван, приподняв бровь, осклабляется. — Если ты будешь хорошей девочкой. Они не отрывают друг от друга глаз. Покрывая поцелуями её щиколотку, Розье добирается до резинки чулок и тонкие холеные пальцы с тщательностью отстегивают от подвязок. С тихим щелчком. Сперва одну, затем… Розье облизывает тонкие, слегка дрожащие, красиво очерченные губы. — Оставь, — неожиданно резко бросает Снейп из своего угла, ястребом глядя на очертания рук Эвана под её юбкой. На губах у Розье мелькает тонкая улыбка. — Ну, моя леди, мы поступим, как повелел его высочество? — Мне интересно что он задумал. Глаза Снейпа опасно сузились. Лили вдруг поняла — ни разу в жизни она не видела, чтобы он смотрел на неё с такой злостью. — Что я задумал? — прошипел он с кривой усмешкой и стремительно оказался рядом. — А мне вот очень интересно, что задумала ты… мелкая… похотливая… Дрянь… С каждым словом новое резкое движение. Обхватил за горло. Толкнул спиной на постель. Перевернул. Взвизг молнии, и её почти с силой вытряхивают из платья, цепляющегося вышивкой за лямки шелковой комбинации. Черную ткань почти сдирают с неё, долой, к чертям, рывками… Сев замирает, прежде чём она успевает понять, что значит эта вспышка. Лили садится, подавляя желание прикрыть грудь, обтянутую теперь только комбинацией. Под скользящей тканью твердыми пиками торчат возбужденные соски. Розье ныряет ей под подол, ловкие пальцы тянут вниз уже намокшие трусики. Сев стоит рядом, словно изваяние, прожигая её странным взглядом, в котором мешаются желание и… омерзение? Гнев? Мука? Лили неуверенно тянется к нему, касается ткани рубашки и принимается расстегивать на нем рубашку, чувствуя его легкую дрожь. Разве тут холодно? Её рука скользит на пряжку ремня и расстегивает, слегка звякнув железом. Её рука скользит ниже по его оголившемуся животу, и Сев с беспредельным вожделением во взгляде смотрит как её губы оставляют красные следы на его теле. Целуя его она упивается отвращением к себе. Подстилка грязного слизеринца, соска… Она берет его член в руку и Сев кусает губы, чтобы не ахнуть, пока она, не сводя с него глаз, с ухмылкой тискает его твердеющий хер. В глазах у Снейпа мало-помалу разгорается сатанинское пламя. Розье, всё ещё на коленях у постели, целует её шею, грудь быстрыми поцелуями. Её бедра ложатся Эвану на плечи. Его губы приникли к её розе и она забылась от сладких прикосновений, нежных, но резких и ярких, как пощечины. От каждого хочется стонать, хочется кричать, но рот её уже занят членом Северуса. Сев не дает ей отстраниться, он удерживает её за волосы, и она слышит его срывающееся дыхание. Розье раздвигает ей ноги, и его пальцы уже скользят по влажной щели, готовые скользнуть внутрь, так, как она этого жаждет… Сев смотрит ей в глаза, прожигает взглядом, и от унижения у неё горят щеки. Она так любила его, так дорожила им… А теперь они вместе, как пара фриков в этом фарсе. И в его взгляде нет жалости, только похоть, только гнев — и это лишь напоминает ей, почему он мертв для неё, почему к прошлому возврата нет. Он резко, грубо трахает её в рот, она ощущает солоноватый вкус смазки на языке, на губах, и жадно сглатывает, давясь его членом. А затем он отпускает её. Оттягивает Розье за ворот, будто пса за шкирку. — Встань! — хрипло рычит он сжигая её взглядом. Сердце тревожно сжимается, когда она поднимается на дрожащие после оральной ласки ноги. Не прогонит же он её сейчас, ведь нет? Или они просто посмеются над её жалкой похотью и выставят вон? — Раздевайся. Голос Снейпа резок, как удар, и она повинуется, деревянными руками стягивая с себя сорочку, и стоит перед ними, нагая, выставленная на обозрение, как невольница на рынке. Он стремительно преодолел несколько шагов до кровати, и Лили ощутила боль от его пальцев, впившихся выше локтя, резко развернувших её спиной. Он толкнул её вперёд, прогнул её, и… Лили вскрикнула. Он вставил ей, грубо, глубоко… почти выкручивая ей руки, он драл её. Она вскрикивала, она просила ещё… Забыв обо всем, кроме прошивающей тело дрожи, когда он вновь и вновь наполнял её собой, обладал ею… Он поставил её раком на постель и имел так, как Поттеру и не снилось. Сев держал её за локти, за волосы. Она шептала его имя. — Сев, пожалуйста, пожалуйста, Сев… — Проси ещё… Проси громче… — шептал он, с остервенением вколачиваясь в неё. Она не могла сдержать крик, как ни старалась, теряя себя. — Пожалуйста, я не могу больше… — Ты же за этим сюда пришла. За этим? — зло цедил он рывками, насаживая её, словно насильник поймавший добычу. Словно ему прямо сейчас хотелось растерзать её, чтобы она не досталась больше никому. — Да… — шептала она, прикрыв глаза, куда-то вниз живота Розье, оттого как грубо… как сладко. Поттер никогда так не старался. Никогда не драл её как зверь, так жадно… Он всегда нудел, какая она фригидная, какая скучная, какое она бревно в постели — едва ей наскучивало его ублажать. И это его вечное «ну что мне ещё сделать, чтобы ты захотела» после того как он выматывал ей нервы домогательствами, если она усталая приходила домой из гильдии, и хотела только отдохнуть минутку в тишине… Пусть выкусит. Она жадно охватила губами член Эвана, работая ртом так старательно, как никогда не ублажала мужа. Теперь ей уже не нужно было боятся показаться шлюхой. Ей не нужно было бояться ничего, ни боли, ни удушья, ни этой волны красного жара, яркого всепоглощающего наслаждения охватывающего всё её тело, когда она чувствует, как Сев изливается внутри неё. Она падает на постель, все ещё полная сил и желания творить разврат. Сев зачарованно смотрит на неё, тяжело дыша. Он глядит, как она нежно, страстно целуется с Розье, которому абсолютно плевать, что она только что сосала. Она не прерывает поцелуя, не разрывает объятий, не сбрасывает нежных рук, скользящих по коже, даже когда слышит, как открывается дверь, впуская остальных, их сальные шутки и громкий топот. А затем подняв глаза она видит их всех, нависших над ней, и сердце сжимается от страха и предвкушения. Она протягивает к ним руки, и её ладонь тонет в огромной руке Мальсибера. Тот склоняется к ней чтобы поцеловать, и свет меркнет для неё. Все они рядом с ней, все ласкают… Неожиданно она ахает от болезненного щипка, и кого-то от неё отталкивают. –Луи, прекращай, а то я тебя самого… — пригрозил с басовитым смешком Мальсибер, огромной ручищей шлепнув приятеля по заду. Розье обнял его, зарываясь лицом в светлые кудри, гладя бледные щеки… Эйвери отворачивался, но затем позволил Розье себя целовать. Она даже забыла ласкать Эвана рукой, глядя как жадно они сосутся. Пока Мальсибер не загородил ей обзор, встав к ней вплотную, обхватив, сжав в крепких объятиях… Он сминал её грудь своими огромными ручищами, сжимая пальцы, пощипывая и оттягивая соски. Кто-то целовал её ноги, прижимаясь губами, посасывая пальцы, языком облизывая ступни, вызывая мурашки, звенящие отдающиеся внизу живота. Она застонала. — Эван у нас по ножкам. А я хочу трахнуть тебя в рот. — понизив голос произносит Мальсибер. Она ощущает тяжесть его тела себя на сиськах. Словно грудная жаба, которой захотелось сунуть ей по самые гланды. Невыносимое желание горячим пульсирующим огнем сконцентрировалось у неё между ног. Он склонился над ней и свет померк, заслоненный его громадной тушей, а в рот ей скользнула твердая возбужденная плоть. Она чувствуя лихорадочное, отчаянное желание… Его член был распирающе-огромным, длинным, она чувствовала легкую боль в горле, когда он вошёл на всю длину… Намного толще, чем у Джеймса. Мелькнуло обрывочное воспоминание, как они ходили вместе на «Глубокую глотку» в кино, и смотрели, как Линда Лавлейс раз за разом заглатывает длинные, толстые хуи. После этого Поттер полюбил чтобы его ублажали орально. Ленивый ублюдок. Что ж, надеюсь, у той телки сильно выражен рвотный рефлекс, — мстительно подумала Лили, обхватывая губами член, чувствуя струйки слюны и капли, брызгами летящие ей на шею. Эван уже не лизал её ступни прохладным языком, а терся о них скользким от смазки членом. Мальсибер отстранился и у неё появился шанс глотнуть воздуха, желанного кислорода, смешанного с густым запахом его тела, пота и семени. Ее дернули, смещая к краю постели, так что её волосы упали в пустоту, а шея сама собой выгнулась. На миг она поймала взгляд Снейпа, алчный, но и внимательный, полный сомнений, прежде чем Мальсибер загородил ей обзор своей тушей. Он скользнул двумя толстыми пальцами сперва по её губам, заставляя открыть рот, затем в глотку. Она открыла рот пошире, в тот же момент ощущая как Розье развел её ноги и водит своим концом по её киске, размазывая влагу. Они входят в неё одновременно, рывком, и вновь она почти давится огромным членом, разрывающим ей глотку, и глухо стонет от сладости, что наполняет её влагалище. Розье перехватил её за щиколотки и вновь целует ей ноги, пока трахает, и она растворяется в этом ощущении, тонет в удушье, погибает — но с удовольствием. Мягко пошлепав её по щеке, Мальсибер отстраняется, и не успевает она отдышаться, как в рот ей уже норовит влезть чей-то ещё конец. Руки смыкаются на её шее мягко, пока он её имеет. Между секундными передышками, пока член елозит по её лицу, размазывая остатки помады, Лили понимает, что это Снейп. Вместо Розье к ней пристраивается кто-то другой и она ахает от того, как это жёстко, какой огромный, и Снейп тут же проскальзывает глубже в её сжимающуюся глотку, не давая ни шанса против надвигающегося удушья, от которого темнеет в глазах. Да, да, ещё… Ей хотелось забыться, лишиться чувств. Если бы она могла, она бы кричала «Сев, затрахай меня до смерти» но из её рта вырывалось только хлюпающее, хрипящее бульканье, и слюни стекающие ему на яйца. В голове звенело и шумело, как на пластинке пинк-флойда. Когда она отдышалась, по зубам ей скользнуло горлышко бутылки, к которому она жадно припала, и внутри все обожгло крепким джином, так сильно, что у неё на глаза навернулись слезы. Но она хотела чувствовать боль. Забыться раствориться в ней… Растаять в алкогольном опьянении, как сироп гренадин растворяется в водке. Пусть ночь окрасится красным. Она успела заметить, что бутылку тоже пустили по кругу. Ее перевернули, сразу в несколько рук, и она больше не чувствовала опоры, не знала, где верх и низ, переходя из одних объятий в другие. Они были с ней на постели, все пятеро, лаская ее грудь губами и пальцами, гладя её тело, пропуская сквозь пальцы пряди волос, чтобы затем резко оттянуть её голову и впиться губами в шею, припасть с поцелуем к её приоткрытому рту, в то время как чей-то извивающийся язык уже лизал её киску… Десять рук тискали её, впивались пальцами в её тело, переворачивали её и гнули как хотели… У неё сбивалось дыхание от полноты и силы ощущений, она не смела вдохнуть глубоко от того, как плотно они окружили её. Мир поплыл, наполнился жаром опьянения, сделавшим ярче всякое прикосновение. Она была как в змеином клубке, который извивался на ней, вокруг неё, и ей было совсем не страшно — словно на волнах в жарком, опаляющем море. Опьянение уносило её все глубже на дно, и она отдалась этому безумию вся… Все они… Розье, надушенный таким сладким манящим ароматом, что она дышит им полной грудью. Луи. Его мелкий член и его шепот у уха, шипением рвущийся сквозь зубы: «ты такая разъëбаная шлюха… Твоя дыра как колодец, полный вонючей спермы» и отвратительное, удушливое возбуждение от его слов. Уилкис и его нежная кожа, пахнущая мылом, к которой хочется прижиматься, его ментоловое дыхание и поцелуи, дразнящие холодком, его язык, так настырно лезущий в рот. Мальсибер грузный и сильный, и она такая маленькая и беззащитная в его медвежьих лапах… И Сев. Огонь и безумие в его взгляде, его грубость, его страсть, пожирающее его заживо желание обладать ею, из которого он, кажется, готов был убить всех остальных в этой комнате, если бы только хватило сил… дрожь в его пальцах, его болезненно сильная хватка. Ревниво он прижимал её к себе, а её внутри сводило от отвращения и похоти. Он тоже предал её, но она дает ему как дешевка. Хотел ли он её ещё тогда в школе, присунуть ей… Или ему было всё равно. И все они сливаются в одно темное чудовище, грубое и нежное, страстное и жаждущее, закрывающее от неё даже колеблющийся свет свечи, поглотившее её, вобравшее её в себя… Пожирающее её не хуже, чем подстерегающее где-то там снаружи отчаяние, которое с новой силой обрушится на неё, когда солнце взойдет и нечисть, окружившая её, обратится в прах под его лучом. Но ей хорошо. Ей легко как никогда и радостно быть с ними со всеми, отпуская себя. Она почувствовала, как по внутренностям будто скользнул кубик льда, а в следующий миг в её заднице оказался чей-то болт. Её схватили за локти сзади, и Лили увидела как склонился к ней Розье с глазами горящими от нетерпения и похоти. Он схватил её за щиколотки, затем под коленями. Руки парня, лежащего снизу, охватывали её за талию, за шею и ей так нравилось это объятие… Он продолжал мягкими толчками иметь её в очко, но, по правде сказать, анал никогда ей особо не нравился… пока Розье не присунул ей «с парадного», и они вдвоем не начали в молчаливом сговоре толкать её за грань блаженства. Пока они трахали её, другие целовали её губы, пальцы, а затем… — О господи! — закричала она, — блядский господи боже… — Да… — почти прорычал Мальсибер пристраиваясь третьим, пытаясь пропихнуть свой член в её влагалише вдобавок к Розье… черт-черт-черт, она же лопнет. — Грег, смотри-ка, она сейчас порвется, — с гадкой усмешкой хохотнул Эйвери. — Нет, наша киска любит два сразу, верно… — прошипел он между ритмичными движениями. — Да! Да-да-да…- кричала она, и не принадлежала себе, все её мысли все желания сосредоточились там, внизу живота, между ног, где её безжалостно пороли сразу трое, где её разрывали, растягивали, словно она кукла для их утех. Они не лгали ей. Не убеждали, что любят, не разбивали ей сердце, не делали вид, что дорожат ею, не бегали за ней в холодную ночь, а просто ебали её как стая хищных животных. Её перевернули на живот, и она увидела, что снизу был Уилкис, и закрыла глаза, чтобы не видеть его, а только чувствовать его поцелуи и горячее дыхание, пахнущее мятой и можжевельником на своей шее, прикосновение влажных губ с ментоловым холодком. Её дернули за волосы и она увидела Сева над собой — и на миг испугалась — словно она лежит на гильотине и рычаг в его руках. Она протянула руку и осторожно коснулась его, притянула к себе. Ярость куда-то исчезла из его взгляда, сменившись непонятной ей, но такой пронзительной болью. Очень нежно он коснулся ее волос, погладил щеку, провел пальцем по ее губам, так осторожно… Лили прижалась поцелуем к его руке, почти целомудренно, будто он сраный папа римский. Как будто сзади к ней не пристроились трое парней. Она чувствовала как сильно, ритмично сжимается в экстазе все у неё внутри, и прижималась к нему щекой, чтобы он не дал ей потеряться, исчезнуть в обрушившемся на неё блаженстве пополам с болью. И он прижал её к себе, хрипящую, потерянную… Лили уткнулась носом в темные волосы на его животе, содрогаясь, почти хныча вибрирующим грудным стоном. Она подняла на него затуманенный взгляд. Его губы приоткрылись, как если бы он хотел её поцеловать, но вместо этого она взяла у него в рот, облизнула головку члена плавно скользя языком, чувствуя как липкая сперма наполняет её, как стекает, размазывается по бедрам. Они кончают в неё, один за другим заливая горячими струями сжимающееся влагалище. Сев отстраняется, как и трое остальных. Оставляя её как использованную, сломанную игрушку, напоследок небрежно шлепнув по заду. Она успевает заметить пылающий, отдающий чертовщиной взгляд Эйвери, прежде чем он железными пальцами впивается ей в зад, и в сумасшедшем темпе принимается драть ее. Громко хлюпает внутри, оглушительно шлепаются друг о друга их бедра, белесые капли летят во все стороны… Он перехватывает её руки, задирает вверх чтобы она не могла его оттолкнуть, распластывает под собой, и залезает на неё так, что его оскаленый рот почти касается её уха. — Знаешь, чего мне хочется, шлюха? Знаешь? — шепчет он между рывками, между её стонами и сладким содроганием. — Мне хочется тебя обоссать. Нассать на твое грязное, смердящее неподвижное тело, после того как я кончу в твою разорванную манду… Луи вцепился зубами ей в ухо и оттянул, резко, больно. И стиснул руку у неё на горле, выкрутив ей сосок, щипая её до невыносимой боли. Она забила по постели ладонью, тихо пища от боли… Гребаный садист! И в тот же миг чья-то сильная рука оттащила его как щенка и швырнула на матрас рядом, прижав мордой к подушке. — Я тебе говорил что выебу, если будешь нелюбезен с дамой? Говорил? — прорычал Мальсибер, сильнее прижав его к постели за шею. Луи безумно, сладострастно усмехнулся, закатывая глаза, и едва слышно отозвался — Говорил. — Его тряхнули, схватили за светлые, почти сияющие волосы и он застонал, выгнувшись, когда Мальсибер влез на него. Эйвери явно напрашивался. Розье обнял её, и она ощутила его в себе, но даже не посмотрела в его сторону. Завороженно, неотрывно Лили наблюдала за тем, как страсть искажает надменное ненавистное лицо, как дрожат его губы, как Эйвери задыхается от похоти, как все маски слетают с этого маньяка… Как он кайфует от чужой жестокости. Было в этом что-то жуткое. И она растерялась еще больше, когда Розье, все еще продолжая сношать её, поцеловал растянутые в оскале губы Луи, так страстно, чувственно… явно не впервые. — Лили. — Тихий шепот ей на ухо и она поворачивает голову. Сев целует её, целует так, словно в этом мире они одни, и она кончает от того как сладок его поцелуй, удовольствие обрушивается на неё так резко, словно её столкнули в бездну с обрыва. Она тонет во тьме глаз напротив, и стонет, содрогаясь всем телом, которое Сев так нежно ласкает. И вновь ей кажется, что она упускает что-то важное, когда Розье слегка отодвигается, и она ощущает ноющую боль, с которой второй член входит в её влагалище. Она отворачивается и встречает взгляд Луи, его серые глаза, расширенные зрачки, бездну, полную боли и наслаждения, сгорающую в огне. Словно отражение её собственного страдания, которое все сильнее, все резче с каждым движением… Она чувствует, как горячо внутри от семени, и режущая боль на миг утихает, когда один из них покидает её. Розье отпускает её, и Уилкис, вновь перевернув её, оказывается за её спиной, перехватив за локти. Она слышит стон Луи и прикрывает глаза, и новая резкая боль вспыхивает. — Вот так… Ещё, ещё… — шепчет она тому, кто натягивает её. Она открывает глаза, и тут же прикрывает их, пряча взгляд за ресницами, не в силах выносить направленных на неё обжигающих черных глаз. И его движения снова резкие, грубые… По её щекам катятся слезы от боли, которую он ей причиняет… Она забывается в ней, алкоголь вновь бьёт ей в голову, она уже не знает, кем сменяется Уилкис, и мир перестает кружиться только когда она кричит, ощущая, как заструилась внутри горячая кровь, как чудовищная боль вонзается в её тело словно горящая головня… И вновь слышит собственный болезненный вой сквозь закушенные губы, сливающийся с сердитым голосом: — Отъебитесь, мы её кажется порвали… Северус оттолкнул Мальсибера. Её оставили в покое, и боль уже не жгла так чудовищно, но кровь полилась с новой силой. «Какое счастье, — подумала Лили отстранëнно — что я сейчас пьяна. Иначе я бы сошла с ума от боли. ” — Подумаешь, немного крови, — пренебрежительно бросил Эйвери. — Когда ты вообще такое замечал. — Завали хлебало, — рявкнул Сев, и Лили почувствовала, как он опустился на постель рядом с ней. Его осторожное прикосновение, тихий шепот, от которого боль как рукой сняло. Она задышала свободнее, а его пальцы осторожно гладили её. Она почувствовала легкое прикосновение волшебной палочки. Интересно, где это он научился такое лечить?.. Ей не хотелось думать об этом… Только нежиться в его ласковых руках. — Не больно? — Он взял её за руку, грея нежные озябшие пальцы. — Уже нет, — сказала она садясь и слегка ëрзая. — Если ты не хочешь продолжать, я заставлю их уйти. Не бойся. Да, они могут уйти. Они могут уйти и оставить её здесь, окровавленную, снова предаваться отчаянию, когда алкогольный туман рассеется, когда догорят оплывающие свечи… — Я не боюсь… Я хочу, чтобы меня дотрахали. — Она нежно, плавно, как змея, обвила его руками, шепча ему это, слегка касаясь губами уха, и увлекла Северуса за собой. Он нетерпеливо подхватил её под коленками, прижимая их к матрасу и толкнулся в её влагалище. — Да… — шепнула Лили ему в ухо, и покосившись на ухмыляющихся слизеринцев, поманила их пальцем. Лучше быть шлюхой, чем страдать, плача от того, что тебе изменили. Ей хотелось, чтобы кто-то обнимал её, ласкал её грудь, тиская в толстых пальцах. Лили сделала несколько больших глотков из бутылки, надеясь не трезветь никогда… Чтобы завтра не наступало. Чтобы больше никогда в этой жизни не видеть ненавистную рожу мужа, более мерзкого предателя, чем все эти головорезы… О, теперь она понимала, почему предатели томятся в девятом круге, как худшие из грешников. Ее перевернули и рывком подтянули к себе, а затем огромная туша навалилась на неё, и она закричала от удовольствия, когда резким движением он ворвался в её влагалище. Она сосала, причмокивая, слыша, как стонет Сев, пока Мальсибер жестко пер её. И снова тьма чужих прикосновений накрыла её, увлекла за собой. Погасли догоревшие свечи. Она отрешилась от мира и не вслушивалась в их голоса, смешки, и стоны, и рычание… пока не почувствовала тяжелое дыхание у самого уха: — Хочешь немного повисеть? — осведомился вкрадчивый голос Мальсибера. Она согласилась, не открывая глаз и тут же её прямо из их рук повлекло вверх неодолимой силой. Её руки обвили веревкой, и она слегка покачивалась, наслаждаясь невесомостью. Свет погас, и ничего не осталось в этом кружащемся мире кроме опьянения, уносившего её всё дальше от всех проблем… Она закрыла глаза, а в голове грохотало биение сердца, в ушах сливаясь с белым шумом, словно тревожный жëсткий бит с пластинки «Пинк Флойда», которую они слушали с Джеймсом. «Животные» Вот как она называлась. Она словно в змеином клубке, обвита их прикосновениями вся. — Ещё, ещё — шепчет она припухшими от поцелуев губами. Её подвесили за веревки на крюк. «Как свиную тушу, " — мелькнула у неё мысль. В полной темноте они подходили к ней по очереди. Она сбилась со счета, кто и сколько раз проникал в её тело, кто прижимал её к себе и порол, один сменялся другим, а она висела и только в каком-то исступлении страстно отдавалась тому, кто брал её, спереди или сзади, но все — жестко, яростно, скользя в обильно стекающей влаге, снова и снова доводя до оргазмов. Руки онемели и уже не ныли. То вдвоем, то по одному, они пользовались её телом. Она слышала их похотливые усмешки, но и она пользовалась ими. Чтобы забыться, чтобы отрешиться. Чтобы та боль, что глубоко в душе, была безжалостно вытравлена, заглушена страстью, чтобы её испепелил всепоглощающий жар, который они распаляют в ней своими прикосновениями. Всё честно. И в это грохочущее безумие, в этот самум, проникает голос со страстным придыханием, тихо шепчущий ей слова любви, и зубы, слегка прихватывающие её ухо, мягко и тепло, целующие её под мочкой так, что она вся раскрывается, выгибается навстречу ему, кто бы он ни был. И звучит повторяющийся шепот: «Ты моя, моя, любимая, сладкая Лили, милая Лили, моя Лили. " Она узнает этот голос, или ей только кажется, и все тело сводит от страсти, до кончиков пальцев, пока он в ней, сильно, глубоко, и она кричит, кончая на его члене, а он сжимает её тело в объятиях, целует, оставляя засосы… А затем кончив, с рычанием притиснув её к себе, прижимается к её щеке с поцелуем таким отчаянным, что на миг у неё в сердце вновь остро щемит боль — словно когда-то она потеряла то, чем никогда не владела. А в следующий миг, не дав ей опомниться её ноги закидывают на широкие плечи и её вновь наполняет чужая плоть. Мальсибер, его ни с кем не перепутать, чертов ублюдок, огроменный мешок дерьма. Его ручищи сжимают её задницу, она чувствует как он крепко прижимает её к себе, не давая ей отстраниться ни на дюйм… — Хочешь в её киску, а? — спрашивает он со сбитым дыханием, тоном таким насмешливым будто предлагает сигарету. Она выгибается пошире раздвигая ноги. Пусть порвут, чтоб в кровь, чтоб больно… Она никогда больше не будет принадлежать Поттеру. С кем угодно только не с ним. Она будет отдаваться, пока не сойдёт с ума… — Почему нет. — К ней пристраиваются сзади, и она чувствует, как они трутся друг о друга в её хлюпающей дыре, слышит чужой стон, изнемогает от боли. Она прячет лицо на плече у Мальсибера, пока они почти что рвут её на части вдвоем, не давая ни мгновения опомнится. И это так приятно, чувствовать себя мелкой сучкой рядом с ним. Так приятно изменять, так сладко мстить, и представлять всякий раз как они кончают — что малофья брызжет на лицо Поттера, на его тупое самодовольное хлебало… Что она плюет ему в глаза, и это было так зло, так отвратительно, но так упоительно, что одна мысль об этом уносила её на вершину блаженства. Она вознаграждала себя за всю ту любовь и верность, что он не заслуживал, рассчитывалась за все его измены сторицей. Слегка вынырнув из дурмана, все ещё не чувствуя себя в состоянии встать, Лили приоткрыла глаза и слабо пошевелилась. Встретила взгляд черных глаз, пустой и непривычно холодный. — Где все? — Вышли покурить. Мы одни. И бутылка пустеет… Хочешь? — Он протянул ей бутылку джина. Голос его стал странно вкрадчивым Она не посмела ответить под этим странным взглядом. — Знаю, что хочешь. — Сев как-то жёстко усмехнулся, криво и горько, опустился рядом с ней на постель и Лили почувствовала как он прижал её к матрасу. Ощутила прикосновение холодного стекла к киске. — Ауч… Зачем? — Она заерзала, попытавшись высвободиться из его хватки, напрягшись. — Не бойся, она зачарована. Не разобьется. Ты ведь любишь палки потолще, верно? Любишь? — В голосе Сева звучало что-то надрывное и незнакомое. Он покрутил бутылку, ввинчивая её в неподатливое отверстие, и она вздрагивала от этого насилия, этого унижения… Вздрагивала, но не отстранялась. –Сев… Не надо. –Ты изменяешь ему. Поттеру. Так зачем ты выходила за него? — Сев усилил нажим. — Чтобы трахаться направо и налево? Чертова бутылка. Такая гладкая, холодная, с плещущим внутри огнем… — Ты ничего не понимаешь. — Она прикрыла глаза, нахмурив брови, ерзая, позволяя стеклу скользнуть в неё. –Да неужели? — ядовито осведомился Сев — Может просветишь меня? Или твой рот слишком занят чужими хуями, чтобы что-то мне говорить? Вцепившись руками ей в ягодицы, он толкается внутрь, и она чувствует как он врывается в её задницу, такую тугую и узкую из-за бутылки, с довольным стоном, скогтив её за волосы. — Лили. Почему… — выдыхает он, прижимая ее к себе, почти лежа на ней. — Почему ты делаешь всё это? — Не надо, пожалуйста… Не спрашивай. Мне больно. Мне так больно… — Лили всхлипнула. Вот черт! Вот сейчас она разревется, и не будет больше её, будет жалкая, смешная зареванная девчонка, чье сердце растоптали в пыль и плюнули сверху. — Больно? Почему? — спросил он остановившись, уже без злобы, со страхом. — Не спрашивай меня. — Повторила она, с новым всхлипом. — Иначе я не выдержу… Он обнял её порывисто. Прижался губами к щеке. — Лили… Что он с тобой сделал? Погоди, сейчас все закончится, сейчас… Он поспешно отстранился, вышел из неё и потянул за горлышко бутылки. — Нет! — она схватила его за руку, удержала сжавшись — Пожалуйста, не надо. Не останавливайся. Это нужно мне. Давай, продолжай! Несколько мгновений он медлил. Лили закусила губы нетерпеливо. Донышко медленно скользнуло на место, а следом она вновь ощутила его в своей заднице. Несколько его резких движений, и её снова пронзает сладким жаром. Её нутро сильно сжалось вокруг стекла выталкивая его, и в тот же миг Сев сильно прижавшись ко ней и излился внутрь. Изгоняя всплывшие воспоминания о муже. Он плавно, осторожно вытянул бутылку. Медленно обвел донышко пальцем, и облизнул его. В груди у неё сладко замерло. А затем Сев встретился с ней глазами, такими черными, обреченными. Отвинтил крышку и опрокинул в себя остатки содержимого с каким-то лихим, бесшабашным отчаянием. Зажмурился, с написанным на лице страданием. Вряд ли лишь из-за жгучего джина. — Сев? — сквозь туман, застилавший её мысли, прорвалось беспокойство за него. Столько лет она за него не тревожилась… А может только убеждала себя, что ей плевать? Он устало опустился рядом, спрятав лицо в ладонях. Он долго ничего не говорил, а когда наконец ответил, голос его звучал глухо. Он покачал головой. — Лили… Если бы только я мог тебя вовремя вернуть. — О чем ты? Она впилась в него глазами, и вновь её сердце странно заныло. — О том, что сейчас ты была бы только моею. О том что тебя, пьяную, не перли бы сейчас пятеро мужиков, пока ты не лишишься чувств. — Ты… — Я сожалел что тогда не отказался от всего этого… Ради тебя. Я мог спасти тебя. — Ты не можешь этого знать. — Она прикрыла глаза. Она трезвела слишком быстро и голова раскалывалась. — Уже поздно жалеть. Не жалей меня… Просто будь со мной. Дай мне избыть это. Она сглатывает комок в горле. Дверь снова распахивается, снова она пьет как не в себя, снова отдается страстному круговороту ощущений, снова сердце отстукивает безумный heart beat pig meat… и это наполняет её силой и легкостью. Кажется, она парит над всем и может пережить что угодно. И у боли нет над ней власти, и ни одно предательство не сможет навредить душе сгоревшей, освобожденной, взмывшей птицей в высоту, прочь от грешного тела… Она сгорает до тла. -На сегодня все, принцесса, — почти нежно шепчет ей Розье, мягко и осторожно целуя её в щеку. Она слегка улыбается, тихо хихикнув. Все тело приятно ноет, как после урока физкультуры. Такого сладкого, полного удовлетворения она, кажется, не знала за все три года брака. Она так измождена, что уже не в силах пошевелиться, проваливаясь в сон. Заклятие спадает, и она плавно опускается вниз. Кисти покалывает, пока к ним возвращается чувствительность. Осторожно её подхватывают на руки, и куда-то несут. Лили узнает некогда так претивший ей запах «лаки страйк».  — Сев… — Да, Эванс… Она не отвечает, только улыбается себе под нос, слыша свое имя. Свое настоящее имя. Северус вносит её в обшарпанную ванную и шепчет под нос заклятие, так что моментально та наполняется водой. Сквозь полудрему она чувствует его осторожные прикосновения, отмывающие её от липкой жижи, приставшей к коже. Нежно он проводит по её лбу губкой, и прижимается губами. — Прости… Мне так жаль… Всего что было. — Сев не надо, пожалуйста… — шепчет она, мягко гладя его по засаленным волосам. — Не надо, я не жалею ни о чем… Правда… — Я не о том. Не о сегодняшнем. Мне жаль, что я назвал тебя… Тем словом. Я не должен был. Она прикрывает глаза. Воспоминание, поблекшее, столетней, кажется, давности, проплывает перед ней смутное и уже не задевающее пустой выжженой души. — Это в прошлом. — Нет… — шепчет Сев. — Ты не понимаешь, я постоянно возвращаюсь к тому дню, постоянно думаю, как всё могло быть иначе. Я люблю тебя, Лили. Может, это уже не важно… Лили почувствовала, как всё обретая кристальную ясность встаёт на свои места. Он ревновал её сегодня, бесился от собственной бессильной злости — она была не его, он не смел ей запретить. — Прошлое не вернётся, Сев. Отпусти его. Она прижимает его к себе, шепча эти слова. Осторожно гладит мокрой рукой подрагивающие плечи. *** Было так поздно, что уже даже рано. Она сидела, закутанная в мантию Северуса, трезвая, на ступенях «Белого дракона» и вдыхала прохладный воздух начинающегося утра, лениво глядя на занимающуюся зарю. С полуулыбкой на губах ждала Снейпа, обещавшего её проводить. Он почти неслышно возник рядом. — Как ты? Ничего не болит? Она слегка улыбнулась, прикрыв на миг глаза, услышав заботу в его голосе. Покачала головой. — Нет. Все хорошо… Я чувствую себя такой… Обновленной. Как будто я сгорела и возродилась. Он сел на ступени рядом с ней. Закурил и сказал, осторожно глядя на неё: — Мне стоит спрашивать, что произошло? Она прислушалась к себе и поняла, что мысли о предательстве уже не причиняют ей такой режущей боли как раньше. Отозвалась безучастно. — Поттер мне изменил. Но это уже не важно. — Ты оставишь его? — спросил Сев очень серьёзно. — Да. Сев кивнул, видимо соглашаясь с какими-то своими размышлениями. — И что потом? — Как что? — Лили улыбнулась — Жить. Работу найти, например. Сев слабо усмехнулся. Ей вдруг пришло в голову, что, может, в этот день новую жизнь можно начать не только ей. — А что ты? Тебе правда нравится такая жизнь? Он грустно усмехнулся. — Не так чтобы очень. Но я не знаю, как можно иначе. — Может, стоит попробовать? — Ради чего? — А разве в этом мире мало хорошего и интересного? — Не знаю. Раньше мне казалось, что есть. А потом всё потеряло смысл. — Может… Не поздно его обрести снова? Если то, что ты говорил там про меня… То есть, я не обещаю, что я буду твоей, но я могу… Быть твоим другом. — Правда? Надежда в его глазах потрясла Лили сильнее всего что увиденного за ночь. Они уже не казались пустыми и безжизненными, а лицо помолодело. — Если ты захочешь. — Она протянула ему руку вставая, и он приняв её последовал за ней.