***
Все летит к херам собачьим. Что вещи со стола, что жизнь девушки в пустой однушке на краю города. Ей больше не больно, она уже давно погибла, потерялась в этом мире. Все, что было вокруг не приносило ей должного удовольствия. В чем же смысл жизни? За что цепляются люди? Почему Катя не может жить так же, как и все? Брюнетка воет, больно хватается за волосы, оттягивая их у корней. Слезы градом текут по щекам, теряясь где‐то в потоке, как и сама их обладательница. Вот брюнетка стоит посреди людей, что спешат куда‐то, торопятся, у них есть свои цели и задачи, мечты и надежды, а Катя оглядывается и ищет того, кто мог бы вытащить ее из этой пучины. Глаза молят о пощаде и помощи, но все спешат по своим делам, думая лишь об себе любимых. Все в этом мире живут для себя. Люди — эгоисты? В этом нет сомнений. Никогда вы не делаете что‐то для других. Всегда мы думаем о себе в первую очередь. Живем, любим, страдаем, вновь встаем на ноги — для себя, не для посторонних. С кем только, с чем только девушка не наигралась, пытаясь спастись от этого мира. Люди долго не задерживаются, книги ничему не учат, в музыке ты не видишь отрады ‐ все пустое. Кажется, будто мир обделил именно тебя возможностью так же радоваться, испытывать какие‐то эмоции помимо разочарования, творить что‐либо кроме саморазрушения, любить все и вся. Почему же внутри так пусто? Никакого намека на чувства. Может, просто Екатерина докопалась до самого дна? Что, если все люди возвышены, потому и могут жить обычной жизнью, думая лишь о насущных делах, а брюнетка в самых низах, где‐то в царстве дьявола, с которым осталось лишь потрепаться за душу? И она падает в небытие, в объятья неизвестности: вокруг темно и тихо, лишь собственное дыхание нарушает умиротворение. Неужели так выглядит мир после смерти? Умерла ли она после того, как запила какие‐то колеса алкоголем? Дурная привычка баловаться осталась еще с детства, делать то, что запрещают, но сейчас это не имеет никакой значимости. Хочется понять свое состояние — что, черт возьми, происходит? — Черт не будет у тебя ничего брать, — Слышится голос откуда‐то сзади и Катя спешит развернуться. Два желтых глаза смотрят из темноты, словно с прищуром, оценивая девушку, что так и стояла, разинув рот от удивления. Отлично, у нее галлюцинации, хотя лучше бы она умерла. Ее никто не откачает, в одинокой квартире она нужна лишь фикусу на окне, который она забыла полить вчера. Она умрет и будет гнить на собственной кровати, пока соседи не почувствуют ужасный запах, вследствие чего вызовут ментов и вскроют дверь в маленькую обитель потерянной души. Как будут охать и ахать старушки с ее этажа, утверждая, какой хорошей была Катя. Как жаль, что эти лицемерные суки никогда ее не любили, выплевывая в лицо девушки всю свою злобу. Никто не любил. Никогда. — Кто ты? — Все же задается вопросом девушка, подходя ближе. Бояться ей нечего. — Та, кто может помочь тебе. Можешь звать меня Елизаветой. Пространство вокруг начинается озаряться огнем. Факелы, размещенные на стенах, неприятно коптят, образуя в воздухе запах гари. Екатерина чуть хмурится от дыма, но упорно напрягает зрение, чтобы разглядеть человека перед собой. Когда и лампа на столе загорается, вид девушки привлекает своей красотой, будто заманивает в свои лапы. У незнакомки действительно были острые, как у хищника когти, что могли в секунду растерзать тело брюнетки в куски очередной грешной плоти. Глаза были нечеловеческого вида, как и сама девушка в целом. Ее розоватая кожа была словно в следах крови, а на некоторых местах черного платья виднелись густые капли, марая одеяние. Ухмылка пугала, и мысленно разум давал отчет о том, что этого существа с рогами на лбу стоит все же бояться. А в глазах обеих загорается не один вопрос к происходящему. Только Екатерина думает о своих планах, а дьяволу интересен мотив появления младшей. Девушка лениво ковыряется в ногтях, где застряли остатки от человеческого тела, думая о том, как же люди не ценят то, что имеют. Как же можно грешить так в жизни, что они оказываются в лапах беспощадного монстра? — И что же ты из себя представляешь? — С толикой интереса спрашивает брюнетка, подходя к дьяволице. И все же глаза — это зеркало души любого создания. В желтых глазах, цвета молодой Луны, скрывается что‐то загадочное, что прочитать не под силу. Но очень хочется узнать все до единого. — Что ни на есть торговец твоих ран, — Хмыкает существо, изящно вставая со стула. — Я слышала, как ты звала меня, чтобы я дала тебе веру в себя, причины жить дальше. — Дьявол приподнимает один уголок губ в оскале, обнажая длинные, страшные клыки. Катя толкает язык в щеку. Значит и вправду глава Преисподней. Значит и вправду кончилась окончательно, встретив свою смерть в лапах девушки. И что дальше? Сожрут ее душу, отправят вариться в котле или, как говорят все верующие, «отправят проходить девять кругов Ада»? Почему‐то смотря на дьявола все кажется придуманным, ну последнее точно. А вот про душу все возможно. Кстати, а почему бы просто не продать ее? Вдруг, дьяволица может сделать ее жизнь наполненной любовью, наполненной стремлением к счастью? Наполненной важностью для кого‐то? — Какова цена? — Хлопает по столу рукой брюнетка, облизывая пересохшие губы. Это ее шанс обрести ту жизнь, о которой все молвят на каждом шагу. Она тоже хочет почувствовать значимость своего пока бесполезного существования. — Твоя душа мне не нужна. — Елизавета смеется открыто, чуть задрав голову к потолку. Ее эта ситуация веселит. Неужели кто‐то еще верит в то, что дьявол исполняет желания за ничтожную душу? Зачем же вы ее продаете, если она не имеет смысла ни для вас, ни для демонов? — Нет надежды покинуть этот кошмар, — Почти на грани очередной истерики шепчет девушка, также задрав голову кверху. Лишь дьяволу смешно, пока она не может даже умереть нормально. Все — один страшный злоебучий ужас. — Мне не нужна твоя душа, — Повторяет светловолосая, заправляя прядь кудрявых волос за ухо. Ее глаза блестят интересом, а огонь от лампы приятно играется в радужке, делая существо еще более ужасающим. Холодок пробежался по спине каждого, кто однажды заглянул в глаза главы Ада, а брюнетке хоть бы хны. И Елизавета все же понимает отсутствие страха у человека: ей нечего терять. Она также одинока, как и сам демон возле нее. — Мне нужно твое тело. Катя не раздумывая подписывает договор, размазав кровь из раны на руке по листу, скрепляя союз. Она хочет, чтобы ей владели, чтобы, даже обращались как с вещью, но пусть хоть на долю она посчитает себя нужной. Пусть одиночество не разъедает ее изнутри, окутывая непроглядной тьмой, пусть будет даже очень больно, но она хочет чувствовать хоть что‐то в этой жизни. — Я так одинока, блять. Девушка падает в объятья дьявола, утыкаясь лицом в изгиб тонкой шеи, ища хоть малую долю поддержки в существе. Теперь, когда дьявол был хозяином ее тела, казалось, что все будет в порядке. Пускай существо грубо целует ее губы, до крови царапая своими клыками разрывая нежную кожу, но она теперь не одна.***
Сердце стучит бешено, напоминая, что Катерина еще жива. Странный сон прерывает шум в коридоре. А если быть точнее, то даже за пределами квартиры. Кто‐то упорно звонит в дверь и одновременно долбится в ее руками. Брюнетка вымученно поднимается с кровати, едва не запнувшись об бутылку виски у кровати, и идет в сторону двери, где до сих пор яро напоминает о своем существовании какой‐то незваный гость. Хотя, можно предложить, что это опять та самая надоедливая соседка‐сука, что будет орать за громко включенную музыку – и ей плевать, что в квартире идеальная тишина. У женщины в возрасте уже маразм и такие же галюники, как у Катерины. Но вряд ли старушке кажутся дьяволы, что предлагают продать тело, ведь в таком случае соседку давно бы увезли в дурку. Замок щелкает, и ручка открывает дверь под нажимом руки, являя взору брюнетки незнакомку. Пробежавшись снизу-вверх, она пытается понять происходящее, пока не видит все те же желтые глаза, что пробивают на дрожь. Колени упорно не хотят держать, и девушка практически падает, как ее ловко обвивают чужие тонкие руки. — Ну что, привет, детка. Елизавета ухмыляется, закрывая за собой дверь, пока Екатерина заходится в бесшумном плаче. Это был единственный, но самый правильный выход.