Опоздание

За спиной шепчутся всё громче и громче, даже в зале ты слышишь пару смешков. Сглатываешь, пытаясь убрать из горла ком и сжимаешь-разжимаешь кулаки. От волнения ты едва ли можешь слышать что-то кроме биения собственного пульса, он стучит где-то в висках, так громко, что, возможно, всему залу слышно. Ладони предательски потеют, ректор продолжает говорить что-то, но ты знаешь, что скоро твоя очередь. Тебе бы собраться, повторить слова, но вместо этого ты лишь шаришь слепым взглядом по залу, выискивая хоть кого-то. Вместо этого видишь лишь ядовитые улыбки. Взрослые ведь не должны быть такими, о Господи, так за что же. Шепотки за спиной все нарастают, ты не можешь их различать, но слышишь в них своё имя и мерзкий смех. Живот неприятно крутит и сворачивает в тугой узел, будто сейчас стошнит, но ты пытаешься глубоко дышать. Ты уже взрослая, ты справишься, тебе почти все равно, что никто не пришёл, верно? На глазах выступают слезы, в носу покалывает, но ты быстро смаргиваешь лишнюю влагу, не давая ей выхода. До побелевших пальцев сминаешь руками ткань балахона, чтобы не оставлять на ладони красных следов от ногтей, и пытаешься успокоиться. Сегодня твой день, твой выпускной, ты ждала этого, кажется, больше всего на свете, и ты не дашь никому испортить его. Ты выше этого, верно?..       Такой убитой ты себя не ощущала, кажется, никогда, от ощущения пустоты и одиночества хочется выть, губы предательски дрожат. Облизываешь их и вздрагиваешь от неожиданности, когда по активному залу прокатывается волна аплодисментов, все начинают хлопать. Мужчина заканчивает свою торжественную речь и отходит в сторону. Кажется, твой выход. Всё ощущается как сквозь толщу воды, будто снова охота на сирену, только в стократ хуже. Ты ведь знаешь, ощущаешь костями, что тебя некому уже спасать, никто не пришёл, чтобы поддержать, никого, абсолютно никого нет за твоей спиной, кроме толпы, жаждущей крови. Пытаешься сделать вдох, но в легкие будто действительно попадает вода, горло рвется изнутри миллионами ледяных осколков и ты неслышно хрипишь, пальцы тянутся к горлу, в попытке его расцарапать. Чужой смех эхом звучит в ушах, тебя шатает из стороны в сторону, но ты делаешь шаг вперёд. Табуны противных мурашек бегут по загривку вниз, ты кожей чувствуешь, как все взгляды скрещиваются на тебе, а улыбки становятся ещё ядовитей. Идёшь упрямо, будто всё в порядке, с высоко поднятой головой и нелепо-широко-слишком-глупо-господи-блять-боже-за-что-тебе-всё-это улыбаешься, так, что болят щёки и сводит скулы, едва ли не скалишься. Потому что так надо. Потому что нельзя иначе. Потому что если… Об этом «если…» ты стараешься не думать, растворяясь в этой попытке удержать улыбку, кидаешь на неё все остатки ресурсов организма. Потому что так надо. Потому что нельзя иначе. Потому что ты столько всего пережила, столько увидела, столько всего сделала. Ты обязана быть сильной и не обращать внимания на тех, кто зубоскалит. Ты обязана с этим справиться, ведь ты не такая, как они, не такая как все, кто находится здесь. Ты охотница, ты Винчестер. Джек бы гордился тобой за эту фразу.       Что-то внутри ломается, ты практически слышишь треск и грохот. Да какая ты Винчестер, если никто не пришёл тебя поддержать? Видимо, не считали тебя слишком важной, чтобы потратить своё время и придти, тебе так не кажется? Пора уже перестать строить воздушные замки, а? Внутри тебя что-то бесконечно падает, рассыпается, как карточный домик, ты стоишь на сцене словно полностью обнаженная, выставившая напоказ все свои недостатки, прожектор светит прямо на тебя, а ты не можешь вымолвить ни слова, словно где-то замкнуло контакты. На какую-то секунду всё смолкает и эта тишина давит на плечи, затекает в уши вязкой смолой, в горле всё ещё стылый лёд и больно даже дышать. Ты стоишь ровно, подавляя желание сжаться в комочек, и поэтому не сразу обращаешь внимание на какой-то посторонний шум у дверей. – Сэмми, быстрее! – Да что я? Сам-то как гусеница тащился! В железные двери что-то словно врезается, привлекая к себе всё больше внимания. Ты жадно смотришь на кусок металла, забывая дышать. – Из-за вас опаздываем, парни, – звучит третий голос и двери наконец распахиваются, будто кто-то очень-очень сильно пнул их. Учитывая, что они были закрыты на ключ, то, кажется, так и было. Первыми в зал входят две женщины, одна из них - блондинка, одетая в повседневные джинсы, а вторая - брюнетка в черном вечернем платье. Они перетягивают на себя всё внимание, а тебе приходится опереться о трибуну, чтобы не упасть, когда колени слабеют и подгибаются от облегчения. За ними идут люди, ещё и ещё, ты встречаешься глазами с каждым из них и внутри пузырится счастье, тебе хочется смеяться и плакать одновременно. Последним появляется мужчина в дорогом костюме, он хлопает в ладоши и все будто по команде отворачиваются, а разношёрстная толпа занимает места в последнем ряду, всегда пустующем. Ты отводишь от них взгляд и долго смотришь на столешницу перед собой, вдыхая и выдыхая ледяные кусочки, из которых сейчас состоял воздух.       Ректор кашляет, мол, пора, и ты ярко улыбаешься залу, чувствуя, как за спиной вырастают крылья. – Сегодня особый день не только для нас, выпускников этого колледжа, но и для всех собравшихся в этом зале, – твой голос разносится по залу и эхом отражается от стен, отрепетированная речь выходит легко, будто ты была просто рождена для этого. Ураган в твоей душе улёгся, будто его и не было, взошло солнце. Ты кожей чувствуешь его лучи и не слышишь больше ни смеха, ни шёпота. Твоя семья здесь, с тобой, от этого легко, будто и впрямь улетишь. Когда ты останавливаешься и переводишь дух, зал взрывается аплодисментами, будто это именно их любимая дочь сейчас выступала, но ты смотришь только в самый конец зала, едва ли что-то видя из-за прожектора, и улыбаешься. Как только всё заканчивается, ты спрыгиваешь со сцены под несколько осуждающих окриков, но даже не успеваешь коснуться пола, как тебя ловят и мягко опускают на землю. – Привет, – неловко улыбается Джек и ты всё же смеёшься, окончательно отпуская ситуацию. Он смеётся вместе с тобой, хотя, кажется, и не слишком понимает, что смешного. – Мы не опоздали? – тянет Кас, заставляя тебя помотать головой. – Вы пришли в самый нужный момент, – тихо бормочешь, улыбаясь. – Но ты готова была расплакаться. Неужели где-то в твоей глупой голове поселилась мысль, будто мы оставим нашу крошку одну? – вскидывается Руби. Чарли легко бьёт её по руке и оттесняет в сторону, а потом мягко целует тебя в нос. – Ты такая красавица, даже в этом мешке, но, я уверена, в платье будешь ещё лучше. Ровена царственно кивает и подходит ближе, приподнимая уголки губ в мягкой улыбке. – Мы нашли одно, оно будет прекрасно на тебе смотреться. Артур закатывает глаза и снова хлопает в ладоши, привлекая внимание всех к себе. – Я спешил сюда не для того, чтобы болтать о шмотках. Мэри и Сэм одновременно на него шипят, хоть это и смотрится немного сюрреалистично. Из-за этого смеёшься только громче, и тебе приходится опереться на Чарли, чтобы не упасть. – Вы правда пришли. Спасибо вам, – оглядываешь всех по очереди, словно не видела их целую вечность. – Мы не могли оставить нашу головную боль в одиночестве после того, как ты не один месяц капала нам на мозги с этим, – усмехается Дин и подмигивает тебе. Чарли скрещивает руки у тебя за спиной и только тогда ты наконец понимаешь, как на самом деле счастлива видеть их всех. – Спасибо, – ещё раз шепчешь куда-то ей в шею, целуя нежную кожу. Она смеётся. В море царит штиль.