Невинность, брат мой

- Я думаю, тебе не стоит этого делать, - мягко озвучил призрачный Люсьен ответ на ее невысказанный вопрос. - Убийство Брата - темнейшее из злодеяний. Гнев Ситиса обрушится на тебя, дитя. - Да? - с раздражением спросила невысокая девушка-босмерка. - И это мне говорит человек, вырезавший всех обитателей убежища в Сиродиле?.. - Это был другой случай. Тем более, я и сам поплатился за это, - с некоторым сожалением и горечью в голосе ответил призрак. - Ты желаешь уничтожить Хранителя Матери Ночи. Тем самым ты осквернишь ее останки! Босмерка молчит. Она не может решить, что для нее важнее. Она не может принять чью-либо сторону. Томительные минуты ожидания. Тишина заполняет собой все пространство, сжимая грудную клетку. Она делает глубокий вздох. Нужно решать. Нужно делать выбор. - Приступай, - медленно проговорил астральный асассин. Трясущимися руками девушка подняла засов. Почти бесшумно - слышен лишь легкий скрип петель - отворила дверь. Шут сидел спиной ко входу. Он не слышал как Алиет вошла - ее шаги заглушал веселый звон бубенцов. Цицерон грел руки у камина. Жаркие языки пламени весело плясали на раскаленных камнях, перепрыгивая с одного на другой, забываясь, в своем танце. Босмерка, стоящая в дверном проеме, на секунду остолбенела, завороженная этим зрелищем. Но лишь на секунду. Мгновением позже девушка выхватила из-за спины лук, достала стрелу из колчана. Прицелившись, Алиет отпускает тетиву. Но, видимо, в последний момент в ней что-то дрогнуло: стрела пролетела мимо цели, ударившись о стену и спустившись на пол. - Ты не сможешь этого сделать, признай... Лашанс говорил полушепотом, голос эхом раздавался по помещению. Цицерон, не оборачиваясь, сказал: - Слышащая... Уже здесь? - его голос сквозил неприкрытым волнением и страхом. - Надо сказать, Цицерон думал, что это шутка... Цицерон надеялся, что Слышащая мертва.. Во время его монолога никто больше не проронил ни слова. Напряженность, повисшую в воздухе, казалось, можно потрогать руками. - Нет, так думать нельзя, - устыдил себя шут. - Матушка будет недовольна Цицероном, если он убьёт Алиет... Но тогда она должна убить Цицерошу... а такого быть не может. Нет! - Цицерон, ты должен понести наказание. - Цицерон никому ничего не должен! - визгливо крикнул Хранитель, доставая кинжал и заливаясь тонким смехом. - Ты сам выбираешь свою судьбу, шут, - заговорил призрачный асассин, бросаясь в бой. Босмерка стояла подле, с тревогой и горечью смотря на темных братьев. Не могла выбрать, что важнее: месть, ответный удар или... свой промах? Цицерон должен понести наказание. Он напал на членов Семьи, он нарушил один Догмат... Но ведь его убийство - это тоже против правил, верно? Он выбрал свой путь, свою дорогу. Он прервал связующую нить Братства с его прошлым. Один миг решает все. Алиет достала из колчана еще одну стрелу, прицелилась. Люсьен уже не справлялся один. Их силы были примерно равны. Закрыв глаза, она пустила тетиву. Послышался вскрик и глухой удар тела о пол. Мгновенный вскрик: "Нет!" так и остался непроизнесенным. Лук выпал из ослабевших пальцев. Девушка подошла к телу шута, опустившись на колени рядом с ним. Провела рукой по его лицу, всё еще хранившему некую часть его безумия. - Надеюсь, ты хорошо послужишь Ситису в Пустоте, - прошептала Алиет под переливистый звон бубенцов.