* * *
— Что привело тебя сюда, в Амегакуре, Шимура Данзо… -доно? –произнес мужчина в маске-респираторе на лице. Голос его звучал хрипло, но с силой. Карий взгляд на секунду оторвался от спокойного лица Шимуры, проходясь по его сопровождению: щуплому мальчишке и мне. Он спрашивал даже о суффиксе, словно насмехаясь над всей этой ситуацией. Конечно. За спиной Ханзо, где находилось здание, я чувствовала присутствие целой мини-армии. Человек сто-сто пятьдесят, а может и все две сотни — не сосчитать так быстро. Чакры у них было на стандартных чуунинов, но, боюсь, что даже так отбить Шимуру и скрыться без ран не выйдет, если Ханзо решит, что мы угроза для него. Поэтому я кожей чувствовала невидимое напряжение Шимуры: чуть сильнее сжатые челюсти, прищур глаза, сомкнутые губы и слегка натянувшийся шрам, прямая поза… — Я пришел договориться… Ханзо-доно, — все же определил высоту пропасти между ними Шимура, а после выжидательно уставился на блондина. — И о чем же мне говорить с теми, кто воюет на моей земле? — прищурился Ханзо спустя пару мгновений раздумий. Я слегка напряглась, уловив нотку агрессии в этой фразе. Мой долг… мой долг же умереть за Шимуру? Как отвратительно. — Я слышал, что на территории Аме действуют некие Акацуки, — осторожно начал Шимура, а когда Ханзо чуть выдвинул корпус вперёд, оглашая о своей заинтересованности, осмелел. –Я предложу вам свою помощь, Ханзо-доно, взамен же вы поддержите меня на посту Хокаге… естественно, ваше правление так же будет укреплено. Все погрузилось в молчание. На фоне лишь стучал по земле дождь. За поведением Шимуры было забавно наблюдать. Он так развязно и властно ведет себя в КОРНЕ и совсем по-другому там, где показывать напускную силу — моветон. Там, где его без проблем могут прихлопнуть… Шаринганов в руке у него нет, жизнь всего одна. А Ханзо убить может не только его, но и меня, если хотя бы раз заденет своим ядом или если я его задену — тут безвыходное положение. Сейчас Шимура походил на глупца, решившего дергать тигра за усы. — Весьма… интересно, — наконец выдохнул Ханзо. — Я согласен. Однако вам, Данзо-данно, придется делать первый шаг. Сделайте так, чтобы лидеры Акацуки пришли на встречу со мной, и тогда я сделаю то, что должен. На этом мужчина развернулся и вошел в здание. Шимура проводил его долгим, тяжелым взглядом, а после, развернувшись, быстрым шагом отправился обратно, пока вовсе не перешел на бег. Я обогнала его, чтобы удобнее следить за периметром. Это была моя работа, да я и привыкла уже к тому, что все постоянно смотрят мне в след, однако взгляд Шимуры всегда был другим. Еще острее. Еще жестче. Еще противнее. Он вызывал страх. Через полчаса мы прибежали к небольшому лагерю, где Шимура и решил расположиться. Ему еще несколько дней назад выделили штаб-палатку, где он, как самый настоящий монарх, раздавал указы и читал отчёты. Там же он и жил, оставляя на охране меня или других способных АНБУ-НЕ, потому что обычным шиноби просто не доверял. А у нас рука не поднимется ему не подчиниться или убить. Потому что… Потому что… Потому… Раздражённо отодвинув ткань, тот зашел внутрь, скрывшись от надоедливого дождя. Щуплый пацаненок остался на входе, мне же пришлось тенью проскочить внутрь и замереть в темном углу, чтобы не казаться такой уж заметной. Взгляд же мой блуждал по комнате, однако я внимательно следила за тем, что происходит: куда направляется Шимура, что происходит на улице — все должно было быть под контролем. Это моя работа, разве нет? Шимура обошел рабочий стол, сделанный мной наспех, но все же решил сесть на кровать. Он отложил в сторону клинок, все это время висящий за спиной, а после уставился в потолок. Так, не моргая, он просидел несколько минут. Казалось, что он наконец испустил дух от стресса и нагрузок, но мышцы его отмерли и, стянув с себя и серый жилет, он окончательно остался в обычной черной водолазке и штанах. Кулаки его сжались до побеления костяшек. Он о чем-то усиленно думал. Скорее всего он обдумывал, как же выполнить условия Ханзо, а может и содрогался по поводу своей неполноценности и желания стать Хокаге. Шимура неожиданно вскочил с места и, гневно оскалившись, пошел в мою сторону. Я испуганно замерла на месте: неужели он научился читать мысли? Но тут же я поняла, что в духе Шимуры вымещать свою злобу и бессилие на подчиненных. Это было в порядке вещей, меня уже достаточно часто били, чтобы понять. Мысли мои подтвердились, когда чужие кривые пальцы грубо схватили за белые прядки и, потянув на себя, повалили на колени. Я не стала сопротивляться, зная, что будет только хуже, просто беспомощно свалившись на колени, а после тычка ногой в бок — на спину. Шимура молча пнул меня носком туфель под подбородок, заставляя жалобно заскулить. Было больно, очень больно, ведь в такие моменты приходилось снимать Защиту. И от чего тогда она меня защищает? Второй удар пришелся на ребра, которые руки чисто рефлекторно хотели прикрыть. Шимура тут же отпихнул их и, прижав ногой к полу, прорычал что-то неразборчивое. Видимо, очередные ругательства. Зажмурившись, я сжала челюсть и напряглась, пытаясь минимизировать ущерб. Тут же пользоваться медчакрой нельзя — он должен видеть творение рук своих, иначе пытка повторится. Ведь Шимура был настоящим садистом, а те получают удовольствие от вида повреждений на своих жертвах, психологических и физических. — Снимай жилет, — скомандовал Шимура где-то сверху и выпустил мои руки из-под ноги. Хочет, чтобы было больнее от ударов? Хорошо… Трясущимися пальцами я подцепила «собачку» и, потянув вниз, скинула форму Листа на пол. Теперь я полусидела на земле лишь в одной чёрной футболке с высоким воротом, штанах и сандалиях. Стало чуть холоднее, но терпимо. Он довольно ухмыльнулся, окинув меня странным взглядом, а после, схватившись рукой за волосы на макушке, заставил поднять голову и посмотреть ему прямо в глаз. Я замерла, пытаясь утихомирить сердцебиение. Почему-то рядом с ним не получалось контролировать тело, эмоции… все путалось, обострялось и вылезало наружу еще ярче, чем есть на самом деле. Например, сейчас мне было страшно. Но выглядело так, будто я была в ужасе. Ворот водолазки, движущийся время от времени кадык, острый подбородок, крестообразный шрам, тонкие губы, большой нос, морщины, прищуренные глаза и закрывающие лоб и правую часть лица бинты, смоляные волосы, блестящие в свете лампы — взгляд прошелся по чужому лицу, пока была возможность. Шлепок. Щека взорвалась, ошпаренная пощечиной. Зажмурившись, я постаралась сдержать болезненный стон. Удар был сильным, таким сильным, что под веками заплясали разноцветные мушки и чернота закружилась в диком хороводе, пытаясь заставить меня упасть на землю. И если бы не пальцы, держащие мои волосы, то так бы и было. Еще один удар пришелся по тому же месту, умножая болезненные ощущения. В этот раз я уже не смогла сдержаться, судорожно вздохнув воздуха через дрожащие губы. Волосы на голове натянулись, вынуждая все же разлепить веки и вновь посмотреть в глаза душегубу. Он наслаждался. Отпустив мои волосы, Шимура сильным тычком в грудь опрокинул меня на землю и начал методично избивать, как делал это раньше. Удар за ударом, удар за ударом, удар… — Бесполезная девчонка, — хмыкнули сверху. Я скосила на него взгляд сквозь разбросанные по лицу волосы и наткнулась на подошву сандалий, тут же прижавших мое лицо к земле. По телу пробежали мурашки. Словно кто-то следил сейчас за этим представлением, но не вмешивался. Ками-сама, что ли? Шимура с силой вдавил мое лицо в землю. От удара из носа посочилась горячая кровь, заставляя только и вдыхать металлический запах. Я была игрушкой. Я не имела воли, не имела прав, не имела голоса. Я была… меня не было. Ухватившись рукой за обмотанные бинтом щиколотки, я попыталась оттянуть ногу подальше, однако напор только усилился. Через какое-то время это сопротивление надоело Шимуре, и тот неуклюже отпихнул меня в сторону. Я попыталась очистить лицо от залившей его крови, но остановилась, наблюдая, как Шимура, оскалившись, стягивает вниз чёрные штаны. Сердце дрогнуло, а после пустилось вскачь с новой силой. Дыхание участилось, я начала медленно отползать назад, с ужасом понимая, к чему это все ведет. А он смотрел и получал удовольствие от источаемого мной ужаса, видел, что я, уперевшись спиной в ножку стола, уже никуда не сбегу. Тело онемело. Я больше не могла двигаться, оставалось только дрожать и звать мысленно на помощь. Только вот отец не придет. И второй тоже. Вот он уже оголил бедра, вот стянул вниз и нижнее белье. Взгляд против воли упал на член, прижатый к худощавому животу, покрытый жесткими черными волосками. Шимура с легким пренебрежением скинул с тела водолазку, а после провел пальцами туда-сюда по нежной коже полового органа, оттягивая ее от головке и заставляя максимально близко прижаться к ней. Тело, ну, пожалуйста… Двигайся! Я нашла в себе силы схватиться обратным хватом за ножку стола, попытавшись приподняться, однако Шимура уже подошел достаточно близко, чтобы ограничить движения. Член оказался прямо напротив моего лица, в нос ударил чужой запах, вызывая тошнотворные позывы. Я отвернулась, вся сжавшись. Грубая рука вновь потянулась к моей макушке, но встретила сопротивление. Сделав бесполезный рывок, я хотела уйти в сторону. Плечо оказалось в чужих тисках, в одно движение вернув меня на исходную. — Кто тебе разрешал убегать? — хрипло осведомился Шимура, схватив уже за горло. Стало тяжелее дышать. –Сейчас ты нужна мне, Змея. Разве твоим долгом не является служба мне? Эти слова давили. Да, я служила ему, но это не значило, что и в этом плане тоже! Я зажмурилась, отчаянно завертев головой в знак протеста. Послышался смешок — это явно его веселило. Не спрашивая, чужая рука забралась под ткань футболки, прямо к перемотанной бинтами груди. Я обхватила его предплечье, пытаясь это предотвратить, но не смогла. Пальцы сорвали лоскуты ткани, оголяя полушария, сжимая их до посинения. Я дернулась, стукаясь копчиком об угол стола, но все тщетно: мужчина оказался так близок ко мне, что, казалось, я чувствую его дыхание у себя на коже. А может и вправду чувствовала. — Вижу, что ты продолжаешь перечить, — на ухо мне прошептал Шимура. — Тогда нам придется сменить позу, как думаешь? Руки, схватив меня за плечи, развернули и уперли лицом в стол. Я попыталась выпрямиться, но мне просто не дали этого сделать, больно прижав за шею. Предплечьями отталкиваясь от стола, я хотела вырваться, но была оборвана: Шимура стянул подсумок, затем и штаны до самых щиколоток, а после похабно шлепнул ладонью по ягодице. Я замерла, как кролик перед удавом. Ноги мои чужое колено попыталось развести, однако я не давала этого сделать, пока шею не сжали максимально сильно, от чего я тут же закашлялась и проиграла мгновения схватки. Горячие пальцы пробежались по бедру, ныряя на их внутреннюю сторону, а после приближаясь к паху, накрывая его и заставляя сжаться под температурой чужого тела. Отвратительно. — Ты такая сухая, — с чувством проговорил Шимура. Его пальцы, словно заядлые кладоискатели, наткнулись на спрятанный меж половых губ клитор, тут же начиная его массировать. — Но мы это быстро исправим. Не чувствуя никакого наслаждения или удовлетворения, лишь отвращение и страх, я до трещин по дереву сжала в своих пальцах края столешницы. В голове даже мысли не было на нанесение вреда Шимуре, однако это и надо было сейчас делать. Так и работает промывка мозгов? — Мда, — с разочарованием произнес насильник, проводя кончиками пальцев меж половых губ. — Ты такая неотзывчивая. Что ж, придется тебя этому чуть позже научить. Еще более горячая, чем его руки или дыхание, головка члена ткнулась мне промеж ног. Грубым толчком он проник внутрь влагалища, упираясь прямо в матку. С губ сорвался болезненный стон. — Нет, нет, нет… — я чувствовала боль, я не видела, но знала, что сейчас по бедрам стекают мелкие капельки крови, что тугие стенки влагалища приносят Шимуре удовольствие, что моим сопротивлением я его только завожу. Но хотелось выть, как раненная сука, хотелось просто взять и сдохнуть. — Нет!.. — Тише, — с усмешкой произнес Шимура. — Ты же не хочешь, чтобы нас услышали? Я резко зажала свой рот руками, пытаясь сдержать непривычные рыдания. Горячие слезы лились не только из-за неприятной боли, но и из-за унижения. Мне было настолько противно, что тянуло блевать. Даже не давая времени на передышку или хоть какого-то послабления, Шимура начал движения. С чавкающим звуком чужая плоть прорывалась внутрь, терзая влагалище. Его бедра стукались о мои ягодицы, создавая шлепки. И каждый ударял по сознанию, как кулаки неприятеля. Вокруг сгустился противный запах. Аромат насилия и секса: жестокость, слезы, кровь и пот, чужое дыхание, мускус. Тело болело, тело ныло и молило о пощаде. Казалось, что меня разрывало, хотелось просто забыться беспокойным сном, но перестать быть здесь, перестать стонать под старым телом, перестать… Толчок за толчком. Он не останавливался, его даже не смущала однообразная поза. Шимура просто вдалбливался в мое тело, иногда слишком сильно сжимая кожу на бедрах или шее пальцами. На мне скоро живого места не останется. Фрикции его спустя пару минут стали быстрее. Несколько особенно болезненных движений, Шимура гортанно постанывает сквозь сжатые зубы и изливается внутрь. Член выскальзывает из влагалища, противно чавкая. Я чувствую, как по половым губам стекает чужое семя, как оно липнет и, накапливаясь, каплями падает прямо на пол или внутрь приспущенных штанов. Становится тяжелее дышать. Хватка на шее исчезает. Я, ослепленная свободой, пытаюсь подняться, однако ноги мои дрожат и не слушаются. Слез больше не было, но влага, сохранившаяся на лице, падает на стол, делая дерево темнее. Точно так же, как этот эпизод сделал чернее мою жизнь. Чужие руки обхватывают за талию. Я вздрагиваю, представляя, что этот монстр захотел продолжения, а после испуганно всматриваюсь в чужое лицо исподлобья, когда меня переворачивают и усаживают на стол. Я сцепляю зубы, терпя жжение на языке, упираясь руками в его грудь, отодвигаю и препятствую приближению. Чувствую себя беспомощным ребёнком. — Мх, что за взгляд, — усмехнулся Шимура. Его лицо покрывала мелкая испарина, я старалась акцентировать внимание хотя бы на ней, а не на его сияющем похотью глазе. — Надо было давно понять, что мое желание стоит выше твоего, Змея. Не забывай, кому ты обязана жизнью. Вам… Пальцы Шимуры даже слишком нежно прошлись по коже ног, по бедрам, а после по спине. По телу прошелся табун мурашек, я неосознанно подалась чуть вперёд. Приподняв мой подбородок пальцем, он огладил щеку, задевая длинную алую полосу и синяки, а после заставил разомкнуть губы. Он внимательно осмотрел печать на языке, даже приблизив свое лицо ко мне, а после… Накрыл своим отвратительным ртом мой. Скользкий язык проник внутрь, он ощупывал нёбо, зубы, мой язык, властвовал и заставлял меня сдерживать рвотные позывы. Чтобы я не прикусила ему ничего, Шимура крепко держал мои челюсти руками. Я зажмурилась, чувствуя, как этот поцелуй вытягивает все силы и желание сопротивляться, как он поглощает и умертвляет все мысли в голове. Целоваться Шимура не умел. Абсолютно точно не умел. Отпрянув, тот улыбнулся своими кривыми зубами и, вновь погладив меня по щеке, словно поощрял какую-то зверушку, прищурился. Я же попыталась остановить свою гримасу отвращения, которая в итоге вылезла в кривую беспомощность и непонимание. — Сладость власти граничит со сладостью добровольного подчинения, — с чувством проговорил Шимура, пока его тело подбиралось максимально близко к моему. Я вновь напряглась, не понимая, чего он хочет сделать. Точнее, что на этот раз. — Разве ты думаешь, что я неблагодарный хозяин? Любая собака заслуживает вознаграждения… Вновь эти легкие и мягкие пальцы на макушке, приносящие не боль, а ласку. Приятные мурашки пронеслись по телу, не давая сразу понять, что вторая его рука уже лежит в близь моего паха. Он осторожно поглаживает кожу, мнет ее пальцами там, где не было кровоподтеков, там, где касания ощущались бы острее обычного, приятнее обычного, нужнее… Скользкая от выделений и смазки головка члена плавно проходится меж половых губ, задевая клитор. Затем ещё и еще, так, как делал бы опытный любовник партнерше, чтобы принести максимум наслаждений не языком, так нежностью другой плоти. Я сжала пальцами его плечи, пытаясь удержать тело в одном положении, однако слабость вынуждала мышцы расслабиться и поддаться настойчивым ласкам. Щекочущее чувство внезапно поднялось от клитора до самого мозга. Я бессильно уперлась головой в чужую грудь, тяжело, но тихо, постанывая. Это уже знакомое, но давно забытое наслаждение накатило с такой силой, что я забыла кто я, где я и кем оно было вызвано. И запах чужого тела на мгновения не казался тухлым и противным, пока я не услышала знакомый гортанный смех и не почувствовала, как член вновь грубо входит во влагалище. Отпрянуть уже не вышло. Мысли в голове путались, я чувствовала себя отвратительно. Как? Как я могла забыться и поддаться этому обманчивому чувству? Оргазм прошел, вновь начались чужие попытки вдолбиться в тело. Член скользил по наполненному семенем туннелю, задевал старые раны и приносил боль. Я вновь задрожала, не понимая, как Шимура может так умело манипулировать моими ощущениями и сознанием. Неужели я была так открыта для него? Он даже не снимал с меня штанов, каким-то образом оказавшись в кольце моих ног. Шимура приподнял их, закинув себе на плечи, а после грубо опрокинул меня на стол. Кривые, кривые и противные зубы впились в тонкую кожу шеи, терзая ее. Одна его рука сжимала на затылке волосы, оттягивая голову для большего обзора, другая же удерживала ноги, чтобы я их не скинула. Сейчас он больше походил на дикого зверя своей кровожадностью и резкими рывками. Толчок — Шимура останавливается, вновь впиваясь в губы. Прикусывает их и слизывает кровь так, словно она была для него нектаром, а после с отвратительной ухмылкой продолжает вбиваться в меня. Я, казалось, потеряла счет времени, хотя прошло не больше получаса. Одним рывком выходя из меня и опрокидывая мою тушу на колени, от чего я шикаю от боли, он запрокидывает мою голову назад и утыкается противно пахнущим членом в мои кровоточащие губы. — Высунь свой язычок, девчонка, я хочу видеть метку. Я повинуюсь, боясь большего унижения, а после чувствую уже на вкус всю ту смесь из семени и собственной смазки. Соль иссушает, горло содрогается в желании избавиться от обеда. Он проскальзывает по языку, утыкаясь головкой в верхнее небо, а после начинает все с начала. Даже не участвую в процессе, но чувствую себя шлюхой. Его яйца поджимаются и на язык попадает омерзительная беловатая масса, заполняя собой весь рот. Я закашливаюсь, тут же пытаясь выплюнуть все на землю, но рот мой сжимают и одним только взглядом приказывают проглотить. Жмурюсь, перебарывая рвотный рефлекс. Чужие руки в хвалительном жесте ерошат волосы и гладят шею. Шимура ухмыляется. Мне же хочется вымыться спиртом, чтобы ни одна зараза не осталась на теле. А еще лучше сдохнуть.Собственно, секс.
25 мая 2021 г. в 17:32
В Амегакуре царила разруха и голод. На улицах и вблизи поселения никого не было. Люди, словно крысы, прятались по углам своих домов, надеясь, что война не коснется их. По ночам же все активизировалось: они выползали, шипели друг на друга и были готовы убивать ради щепотки риса или обглоданной кем-то рыбной головы. Это были самые настоящие волки, прячущиеся за овечьей шкурой.
Однако обвинять в этом я их не могла. Шла война, долгая и кровопролитная.
На территории Дождя бились Коноха, Ива и Суна. Эта страна не была сильной, но Ханзо Саламандра делал все, чтобы предоставить возможность своим воинам отбить атаки загребущих рук врагов. Здесь же орудовала и Акацуки — мирная организация, помогающая жителям не сдохнуть от голода.
Создана она была недавно, лет десять назад. Полагаю, что в этот период ученики Джирайи смогли набрать достаточное число последователей, чтобы помогать устранить последствия Второй Мировой. Жаль, что так быстро началась Третья.
Ведь она унесла так много жизней.
Таких… Ценных и нужных, таких важных для меня.
Я знала, что Шимура захочет предпринять. По канону он, сговорившись с Ханзо, поможет в убийстве Яхико — это отправная точка для существования Акацуки, организации, позже возродившей Мадару Учиху, Кагую Ооцуцуки и многих других.
И сделать я с этим ничего не могла.
Меня оторвали от отряда, чтобы Ханзо смог в полной безопасности прибыть в Амегакуре, переговорить с Ханзо и скрыться. Он хочет таким образом силой захватить власть в Конохе.
Будто ему не хватает того, что уже есть.
Здесь беспокоиться мне не стоит. Хокаге в итоге станет Минато. Данзо наконец распробует горький вкус поражения, главное, чтобы не отыгрывался потом ни на ком…