Не-одиночество

Всю свою жизнь Розе ощущает рядом с собой чужое присутствие. Незримое, едва заметное поначалу, последнее время оно становится словно ближе и яснее. Розе это не беспокоит — она привыкла с детства, что порой вокруг нее происходят странные вещи, и что кто-то, похоже, оберегает ее. Мейвин сказал, что это серафим. Да-да, тот легендарный. Розе на это только фыркнула: не ей, живущей двойной жизнью торговца и убийцы, верить в невидимых духов из сказок. В детстве еще она бы могла, но теперь… Теперь, когда она стала взрослой, в чужом незримом взгляде иногда появляется интерес. Тот самый, который Розе часто видит в глазах встреченных мужчин. Правда, в отличие от них этот, невидимый, кто он там есть, не вызывает ощущения чего-то липкого и грязного, скользящего по коже. Наверное, потому что этот знает ее слишком давно. И похоже, даже ценит, раз уж остается с ней все эти годы. Впервые Розе ловит его внимание, моясь в душе в случайной гостинице. Взгляд явно меряет ее с головы до ног — Розе чувствует это — и задерживается на груди. — Ах ты! — возмущается Розе, невольно прикрываясь. Взгляд соскальзывает, уходит в сторону, и ощущение чужого присутствия пропадает — похоже, ее невидимый спутник действительно смутился, когда Розе поймала его за подглядыванием. Почему-то мысль об этом больше веселит, чем злит. В конце концов, Розе обязана жизнью этому, странному и незримому, по крайней мере несколько раз. Она отлично помнит, как спасалась от преследователей и стражи только чудом. Невидимым и очень заботливым чудом. Которому, похоже, нравятся ее не слишком богатые прелести. Розе улыбается собственным мыслям и домывается в полном и абсолютном одиночестве, в этом она уверена на все сто. В следующий раз она чувствует чужое желание, лежа на кровати в своей комнате в Ластонбелле. Розе только-только вышла из душа, на ней лишь тонкая, почти прозрачная сорочка, она валяется на животе и проверяет разложенные тут же, на постели, счета. Невидимый взгляд медленно ласкает плечи, скользит по спине, спускается на ягодицы. Розе невольно напрягается — от этого ощущения по коже бегут мурашки, горячие и щекотные, и что-то сжимается внизу живота. — Да ты и вправду меня хочешь, — улыбается Розе. Ее незримый спутник, конечно, молчит, но Розе чувствует его одобрение. И черт, это воспринимается очень, очень интимно, гораздо искреннее, чем любые возможные комплименты вслух. Дверь плотно закрыта, в комнате никого, а Розе, кажется, впервые в жизни загорается от чужих ласк, не существующих на самом деле. — Что ж, — говорит она, и сама слышит, как хрипло и низко звучит ее голос, — ты, пожалуй, заслужил небольшое поощрение. Розе отодвигает в сторону счета и переворачивается на спину. Улыбается и закрывает глаза — так чужой взгляд ощущается еще острее и ярче. Медленно, никуда не торопясь, она стягивает бретель сорочки с правого плеча, легонько проводит по ключице ногтями. Взгляд скользит по ее коже вслед за пальцами и, кажется, застывает, когда Розе вытягивает из-под ткани правую грудь. Сжимает в ладони, крепко, точно зная, как это нравится ей самой, нащупывает сосок, щиплет легонько. Этот, невидимый, кажется, тихо сглатывает — Розе почти уверена, что слышит этот звук. Впрочем, в ее ушах слишком громко стучит собственное сердце, так что могло и показаться. Розе снимает сорочку с плеч, сдвигает на живот и ласкает сразу обе своих груди. Обычно прикосновения к самой себе ее заводят мало, но сейчас кажется, словно чужие ладони накрыли ее пальцы и направляют движение. — Я ведь красивая, правда? — смеется Розе, не открывая глаз. Ее невидимый спутник, кажется, соглашается — Розе не очень понимает волну ответных эмоций, черт, она вообще впервые так четко ловит его эмоции. — Ладно, — шепчет она, облизнув пересохшие губы, — продолжим. Розе приподнимает бедра и стягивает с себя сорочку, отпинывает ее куда-то в сторону, оставшись в одних трусах. Совершенно обычных, белых, безо всяких кружавчиков — Розе собиралась ехать верхом с утра, ей нужно удобное белье под брюки. Сейчас это все неважно — чужой взгляд оглаживает ее бедра, медленно, неторопливо, и Розе машинально раздвигает ноги, подставляясь под это жаркое, несдерживаемое желание. — Извини, — говорит она, — в следующий раз я надену что-нибудь покрасивее. И раздевается до конца, всего на миг позволив себе открыть глаза. Комната, конечно, пуста, и от этого что-то сжимается в груди — ненадолго, пока Розе снова не опускает веки. Она ложится обратно на постель, вытягивает руки вдоль тела и слегка раздвигает ноги — смотри и любуйся, сколько хочешь. Горячий жадный взгляд скользит по ее коже, спускается от шеи по груди и животу, задерживается на шраме над самым лобком. — Это ерунда, — шепчет Розе, не открывая глаз, — ты же сам знаешь, что все обошлось… Она не очень понимает, что говорит — ей слишком хорошо и легко сейчас. В ней нет ни стыда, ни стеснения, вот только немного не хватает чужих, уверенных рук. — А если бы ты мог, что бы ты сделал? — улыбается Розе. Комната заполнена напряжением, воздух почти искрит и вот-вот взорвется шальной молнией. Это ощущение заставляет встать дыбом волоски на всем теле, покалывает кожу, сушит губы. — Ты приласкал бы меня вот так? — Розе проводит пальцами по лобку, едва прихватывая волосы. Они у нее там такие же рыжие, как на голове, лишь немного темнее. Взгляд снова сопровождает ее руку. — Или вот так? — Розе двигает пальцы дальше, раздвигает свои половые губы, нащупывает клитор. Воздух в комнате становится невыносимо горячим, почти обжигающим. — Нравится, да? — улыбается Розе, скользя средним пальцем вдоль складок клитора — вперед, назад и немного вглубь, чувствуя, как выступает смазка. Искры уже ощутимо покалывают все тело, чужой взгляд давит почти невыносимо. — Мы оба этого хотим, правда? — Розе вжимается затылком в постель, закусывает губу и вводит в себя сразу два пальца. Двигает рукой, нажимая на лобок, не выдерживает и дергает коленями. Очень хочется ощутить в себе этого — такого близкого и жаркого. Он был бы напористым и страстным, Розе знает. И осторожным тоже — это она чувствует. И может быть, даже нежным. Под закрытыми веками появляется неясный силуэт кого-то высокого, широкоплечего и сильного. Кого-то, кто оберегает ее, спасает и понимает лучше многих остальных. И хочет ее так, как не может хотеть никто из встреченных мимоходом мужчин. Наверное, это просто придуманный идеал, но Розе тихо стонет, покручивая собственный клитор, и выгибается, подставляясь под щекотные искры, наполняющие воздух. — Нам было бы хорошо вместе, — шепчет она, лаская второй рукой собственную грудь. Закусывает губу, сжимает сосок и все-таки кончает с тихим, едва слышным стоном. Потом она долго лежит, не открывая глаз, и чувствует, как кожу легонько ласкает теплый ветерок, которому совершенно неоткуда взяться в наглухо закрытой комнате. — Спасибо, — говорит она неизвестно кому, и этот, которого она ни разу не видела, согласно молчит в ответ. Возможно, однажды в ее жизни случится чудо, и Розе наконец-то сможет взглянуть в лицо мужчине, который стал самым близким в ее сложной и запутанной жизни.