Кегарэ

В день свадьбы у Рокуро тряслись руки. Это было забавно, потому что причин для волнения не было, уж точно не у него, так он себе повторял. В конце концов, они с Бэнио вообще не собирались жениться так рано, хотели повременить и подождать, но глава оммёдзи не дал. Арима Цутимикадо влетел в их жизнь, как делал долгие годы до, и поставил перед фактом, как всегда: свадьба такого-то числа, с вас — список гостей и готовность терпеть чужую помощь. И смириться с инициативой. Они с Бэнио, конечно, попробовали возмущаться, но кто их слушал. Как и раньше, когда объявили парой из-за какого-то дурацкого пророчества. Так и теперь, когда на все возражения ответили: чего вам беспокоиться, все равно же живете под одной крышей, да и совершеннолетние уже, пора бы узаконить отношения. То, что никаких «отношений» еще и в помине не было, они сказать постеснялись. И без того глава поставил точку в разговоре ехидным «и не говорите, что вы друг друга не любите», на которое у них просто не нашлось ответа. Они любили. Рокуро точно не собирался отпускать от себя Бэнио, и она тоже хотела остаться рядом. Поэтому и возражали против свадьбы так неуверенно. Наверное, инициативность главы и в этот раз была к лучшему. А теперь Рокуро обливался холодным потом и пытался вздохнуть. Тугой воротничок рубашки пережимал горло, а манжеты — запястья, и сердце билось так часто, как ни разу в бою. Очень хотелось, чтобы это пестрое торжество с кучей гостей уже закончилось. Чтобы можно было перестать краснеть ушами от поздравлений и наставлений и наконец-то вернуться домой. Вместе с Бэнио. Бэнио сидела совсем рядом — уже официально его жена, и Рокуро никак не мог соотнести это слово с ее растерянной улыбкой и тихим голосом, так не похожим на привычные краткие, но полные твердости слова. Сегодня Бэнио была прекрасна. Рокуро то и дело ловил себя на том, что залипает на тонкую прядь волос, художественно выпущенную из высокой прически, и на яркий румянец на щеках. И на губы. Они уже целовались сегодня, и Рокуро до сих пор чувствовал сладковатый привкус этих светло-розовых губ, его не перебивало даже безалкогольное шампанское, которое им налили как не достигшим нужного возраста. Им совсем недавно стукнуло девятнадцать, и уже пять часов они были женаты. Видимо, почувствовав его взгляд, Бэнио обернулась и улыбнулась. Рокуро тихо вздохнул, нащупал под столом ее руку в тонкой белой перчатке и крепко сжал. Глава оммёдзи как раз заканчивал длинную речь о будущем счастье и плодовитости молодоженов. На последних словах он ухмыльнулся так многозначительно, что Рокуро заалел не только ушами, но и лицом. — Когда-нибудь я прибью этого гребанного извращенца, — шепнул он. Бэнио широко улыбнулась, не отводя взгляда от гостей, и сжала его руку в ответ. *** В их доме было пусто и тихо — привычно пусто и тихо, и Рокуро порадовался, что им не устроили больше никаких сюрпризов. — Я хочу есть, — решительно заявила Бэнио с порога и отправилась на кухню. Рокуро пожал плечами и двинулся следом. И ничуть не удивился, увидев ее возле холодильника с охаги в руках. Белое платье здесь выглядело совершенно неуместно. На самом деле, в их жизни ведь ничего не изменилось, правда? Они жили вместе уже пять лет, и свадьба не значила, что Бэнио перестанет жевать охаги перед сном, а Рокуро не сможет просто позвать ее на крышу. Ведь так? Рокуро и сам не понимал, почему волнуется. Их ожидала первая брачная ночь, но он просто не представлял себя с Бэнио в той роскошной комнате для молодоженов, которую им приготовили в этом доме еще пять лет назад. На той кровати, похожей на огромное алое сердце. Рокуро почувствовал, что краснеет. — Не хочешь подышать свежим воздухом? — предложил он, отбрасывая ненужное между ними смущение. Бэнио кивнула, не переставая жевать. На крышу она поднялась чуть позже Рокуро, подошла, встала рядом, глядя на расцвеченный огнями вечерний город. Рокуро мазнул взглядом по светлой щеке и сверкающей капельке сережки и снова залип. У губ Бэнио сейчас, наверное, был вкус охаги, но Рокуро отчего-то не решался ее поцеловать. — Бабушка расстроилась, что мы не приедем в Киото, — сказала Бэнио, не глядя на него. Глава предлагал им медовый месяц где-нибудь на Окинаве или поездку по памятным и дорогим сердцу местам, но они отказались: последнее время в Наруками было слишком много кегарэ, они просто не могли забыть про свой долг. — Мы съездим к ней как-нибудь, — пообещал Рокуро. Бэнио кивнула и слегка поежилась, словно ей было холодно в праздничном платье. Рокуро снял с себя пиджак, шагнул ближе и накинул на ее плечи, пальцами коснувшись теплой мягкой кожи. Прикосновение словно ударило током, Рокуро дернулся, но убрать руки не успел — Бэнио накрыла их ладонями, качнулась назад, прислонилась к его груди спиной. Рокуро прижался щекой к ее волосам и замер, вдыхая тонкий цветочный запах. Бэнио молчала. Наверное, стоило что-то сказать или сделать, но Рокуро было хорошо и так, в тихом уютном молчании. В конце концов, у них было достаточно времени для всего остального. Бэнио улыбнулась и закрыла глаза. Свою первую брачную ночь они провели, как и многие ночи до этого, — каждый в своей спальне. *** Полгода после свадьбы пролетели в каком-то бешеном водовороте. Вызов за вызовом, сражение за сражением, тренировки и учеба — Бэнио решила поступать в университет, и теперь все свободное время проводила над учебниками. Рокуро не знал, что делать. Став его женой, Бэнио словно стала дальше и неприступнее, хотя вроде бы должно было быть наоборот. Они даже не целовались теперь — каждый раз Рокуро останавливало ощущение какой-то черты, которую они оба вот-вот пересекут. Похоже, Бэнио еще не была к этому готова. Что ж, Рокуро мог подождать, вот только шуточки ребят и масляный блеск во взгляде Аримы, навестившего их пару раз, напрягали. Так и хотелось сказать, что ничего не было, но это было бы верхом глупости. К тому же, с недавнего времени Рокуро начали сниться сны о них с Бэнио, на той самой вычурной и безвкусной кровати, посреди алого белья. Светлая кожа Бэнио казалась на его фоне почти прозрачной, и Рокуро гладил и лизал эту прозрачную кожу, целовал потемневшие губы, зарывался пальцами в волосы и слушал тихие стоны Бэнио. Дальше его сны не заходили, но каждое утро Рокуро просыпался с горящим лицом и стояком, от которого приходилось избавляться быстрой злой дрочкой. Встречая на кухне Бэнио, он невольно краснел и отводил взгляд от розовых кружев на вороте ее совершенно невинной пижамы. А она словно не замечала всего этого. Это бесило. На выездах Рокуро зло огрызался на шутки Рёго и бросался в бой впереди Бэнио. Раньше она бы обязательно выговорила ему за необдуманность, а теперь и этого не замечала. Кегарэ последнее время попадались как один слабые, с которыми можно было справиться без их совместных заклятий, и Рокуро, пожалуй, был даже рад. Бэнио бы обязательно почувствовала его смятение, случись им использовать резонанс, а Рокуро этого не хотел. Это было бы словно признать, что для него действительно что-то изменилось после их свадьбы. Для него одного — Бэнио оставалась прежней, сдержанной, молчаливой и надежной. Все чаще Рокуро переставал чувствовать ее в бою. Все изменилось после сражения с Камуи. Тот напал, когда они с Бэнио вдвоем отправились проверить сильный сигнал из Магано, и Рокуро даже порадовался, что остальных с ними нет. Они стали бы помехой в этой битве, потому что Камуи не сдерживался. Он бросался вперед раз за разом, и Рокуро встречал его удары своими и скалился довольно, получая в ответ такую же улыбку. На самом деле это мало походило на настоящий бой, и Бэнио терпеливо ждала в стороне, не отменяя своих усиливающих заклятий. Камуи в очередной раз пришел проверить его, Рокуро. Они разнесли несколько черно-красных руин и прихлопнули пару мелких кегарэ, которые попались под руку. Еще нескольких, привлеченных их общей силой, зачистила Бэнио. Когда Камуи принял облик зверя, Рокуро отпустил себя окончательно, позволив силе Короля Катаклизма окутать тело. Он давно научился оставаться человеком даже в таком состоянии, но сейчас кровь кипела от боевой ярости и азарта, и мир вокруг казался застывшим и ненастоящим. Очень хотелось разорвать Камуи на куски, но тот не давался. Он был силен, может быть, даже сильнее самого Рокуро, и эта сила толкала Рокуро все дальше в объятия черно-алого мира. Яркая вспышка заклинания ударила по глазам, дернула что-то внутри, заставила обернуться. Бэнио стояла за его спиной, приготовив следующий талисман. Талисман для него, Рокуро. — Не надо, — сумел выдохнуть он. Собственный голос прозвучал странно и незнакомо, перекатился металлическими нотами. Бэнио вздохнула, но талисман не убрала, глядя теперь за плечо Рокуро, и тот обернулся. — Продолжим как-нибудь в другой раз, да? — усмехнулся Камуи. Мазнул взглядом по лицу Рокуро, потом — за его спину, улыбнулся почти по-человечески и исчез, взмыв в небо одним прыжком. — Что это было? — спросила Бэнио, подходя ближе. — Я не знаю, — начал было Рокуро, но повернул голову и осекся: Бэнио смотрела вслед Камуи. Смотрела, не отводя взгляда, так, словно не видела больше никого. Волна алой ярости накрыла Рокуро с головой, заставила шагнуть вперед и сжать обтянутые черной формой плечи. Бэнио обернулась к нему, но он не позволил ей заговорить — впился поцелуем в теплые мягкие губы, жадно, крепко, как хотел все эти дни. Втолкнул язык в горячий рот, собирая сладковатый вкус, стукнулся зубами. Мир словно исчез, была только Бэнио, которая застыла в его руках, не сопротивляясь и не отвечая. И Рокуро прижимал ее к себе все плотнее, целуя настойчивее и глубже, пока ее губы не шевельнулись, неслышно произнося что-то. Рокуро окатило холодным ветром, который разом сдул жаркий огонь странной ярости и черное, бездумное желание. Рокуро отшатнулся и замер, краем глаза ловя отсвет очищающего заклятья. Бэнио вытерла ладонью опухшие, потемневшие губы и сказала тихо: — Мы все-таки в Магано. Рокуро сглотнул и отвел глаза, не в силах даже извиниться. Черно-алый мир руин и скверны пульсировал вокруг них, заглядывал в душу провалами окон и исковерканными силуэтами кегарэ, подглядывающими за ними издалека. Его, Рокуро, родной мир. *** Когда они вернулись домой — так и не сказав друг другу ни слова, — Рокуро удрал в свою комнату. Сорвал с себя форменный плащ и рухнул ничком на кровать, все еще пытаясь принять — поверить — в то, что он почти сделал там, в Магано. Раньше он думал, что держит под контролем свою сущность кегарэ, но, похоже, это было только иллюзией. Рокуро мог пытаться стать человеком, но скверна не отпускала его. Магано не отпускало. Рокуро зажмурился крепко, до цветных кругов под веками, пытаясь прогнать воспоминание о Бэнио, застывшей в его руках. Ее молчание и покорность там, в Магано, были совершенно неправильными. Тихий стук в дверь заставил его вжаться в кровать. Очень хотелось крикнуть «Нельзя, не входи, оставь меня в покое», но Рокуро подавил трусливый порыв и сказал: «Да». Бэнио подошла к кровати, ступая легко и уверенно, села рядом, на самый край. Рокуро не пошевелился, так и лежал, уткнувшись лицом в покрывало. Смотреть на Бэнио было невыносимо стыдно. Чужие пальцы осторожно взъерошили его волосы, и Рокуро вздрогнул и повернулся к Бэнио, встретил ее спокойный и внимательный взгляд. — Я не знаю, что со мной происходит, — сказал Рокуро, так и не дождавшись от нее вопросов. — Я не понимаю, я… Бэнио прижала руку к его губам, останавливая сбивчивые слова: — Я говорила тебе, что приму тебя любым, и обещала быть рядом. Я нарушила свое обещание. Рокуро перехватил ее руку, переплел свои пальцы с ее — тонкими и теплыми — потянул к себе. Бэнио послушно наклонилась — так же естественно и доверчиво, как делала это раньше, — и поцеловала его, нежно и ласково, почти целомудренно. Рокуро закрыл глаза, подаваясь навстречу этим теплым мягким губам и свежему запаху влажных после душа волос. Хотелось развернуться и прижать Бэнио к себе, плотно, тесно, но он не решался. Бэнио могла исчезнуть из его жизни, если он потеряет над собой контроль еще раз. Если снова уступит своему желанию. Бэнио оторвалась от его губ, замерла, вглядываясь в лицо. Только сейчас Рокуро заметил тревогу в ее взгляде. Наверное, стоило сказать, что все в порядке, но он не хотел врать. А подобрать слова не успел — громкий сигнал тревоги заставил подскочить их обоих. Кегарэ снова пытались прорваться в мир живых. Звонок дедули застал обоих уже в машине. Рокуро как раз завел мотор, а потому отвечать пришлось Бэнио. — Сильный сигнал на северо-западе, в трех километрах отсюда, — сообщила она, выслушав распоряжения Дзэнкичи. — Остальные уже там, но сила сигнала не слабеет. Он скинул мне координаты на телефон, это рядом с мостом. Рокуро кивнул и ударил по газам. Врата в Магано они открыли из машины, едва затормозив возле въезда на пустой мост, — на другой стороне виднелся белый минивэн из дермитория Сейки. Вечерний воздух над рекой потемнел от прорвавшихся миазмов, и Рокуро порадовался, что в такое время здесь нет случайных прохожих. А потом шагнул вслед за Бэнио в Магано. Рёго с ребятами отбивались от скопления скверны возле источенного черной ржавчиной моста. Никакой реки здесь, естественно, не было, только потрескавшаяся бурая земля, из которой выбирались все новые кегарэ. Не задумываясь, Рокуро протянул руку вперед привычным уже, давно натренированным жестом. Бэнио улыбнулась и накрыла его ладонь своей, сжала пальцы. Резонанс их сил залил пустошь перед ними серебристым светом, растворяя черные силуэты кегарэ. Рокуро прикрыл глаза, чувствуя знакомое уверенное тепло, исходящее от Бэнио, — он, оказывается, скучал по этому ощущению. Толпа кегарэ вспыхнула золотистыми звездами и исчезла. Бэнио улыбнулась снова и опустила руку, удерживая пальцы Рокуро и не обращая внимания на приветственные окрики ребят из Сейки. Рокуро помахал им за них обоих своей свободной рукой. Отпускать ладонь Бэнио он пока не собирался. *** Поговорить в тот раз толком они так и не смогли: отключились от усталости, едва вернувшись домой, слишком уж много заклинаний им пришлось использовать за этот долгий день. Отключились прямо на большом диване в гостиной, и впервые за долгое время Рокуро проснулся, чувствуя боком горячее тело Бэнио. Раньше, до свадьбы, им случалось ночевать бок о бок во время выездов на зачистку, это было нормально и никогда не смущало. А сейчас Рокуро лежал, смотрел на расслабленное лицо Бэнио и боролся с желанием провести пальцем по светлой щеке. Раньше он позволял себе эту короткую ласку, теперь же не был уверен, что сумеет остановиться на этом. Бэнио вздохнула, открыла глаза и моргнула недоуменно, видимо, пытаясь понять, где находится. Рокуро отодвинулся и сел. — Меня вызвали в Киото, — сказала Бэнио и тоже села. Повела плечами, тряхнула головой. — Извини, я не успела сказать тебе вчера. Рокуро невесело усмехнулся: да уж, вчера действительно было не до разговоров. — Бабушка говорит, что-то связанное с семейными делами, — пояснила Бэнио, вставая. — Надеюсь, что это ненадолго. — Уезжаешь сегодня? — спросил Рокуро и сам удивился тому, как глухо прозвучал его голос. Бэнио взглянула на часы на стене: — Да, мастер заедет за мной черед час, ей как раз по пути. — Надеюсь, сегодня она обойдется без сюрпризов, — произнес Рокуро уже гораздо легче. Это был не первый раз, когда им приходилось расставаться. И возможно, сейчас им будет даже лучше провести какое-то время по отдельности. Рокуро не знал, сколько еще он сможет сдерживаться рядом с Бэнио. Словно услышав его мысли, Бэнио развернулась к нему: — Не исчезай никуда, хорошо? Рокуро кивнул. Ему нечего было сказать ей сейчас, когда он сам не понимал, чего же именно хочет. Бэнио замерла ненадолго, а потом шагнула к нему, наклонилась, упершись в диван возле его плеча, сказала негромко: — Если хочешь, я не поеду. — Это же что-то важное, — выдохнул Рокуро, глядя только на ее губы, которые были теперь так близко. — Наверное, — согласилась Бэнио и поцеловала его сама — совсем не невинно скользнув языком по его губам. Рокуро послушно приоткрыл рот, впуская ее язык, и стиснул руками тонкую талию, роняя Бэнио на себя. Она как-то гибко изогнулась и села к нему на колени, прижалась всем телом, горячая, желанная — и наконец-то доступная. Рокуро затрясло. Сейчас и здесь, прижимаясь к его груди своей, так откровенно и жарко, Бэнио разрешала ему все, и Рокуро больше не мог сдерживаться. Он гладил ее спину, зарывался пальцами в волосы и целовал — целовал отчаянно, делясь своей жаждой, всем накопившимся желанием. И Бэнио принимала его поцелуи и дышала так же громко, как он сам. Рокуро скользнул ладонями под ее блузку, провел по напряженной спине, вжимая пальцы в нежную кожу. Руки словно обожгло огнем, когда он наткнулся на тонкую полоску кружева и нащупал твердые крючки. Попробовал расстегнуть их и не смог — пальцы не слушались. Бэнио оторвалась от его губ, посмотрела горящими, потемневшими глазами: — Я сама. Рокуро послушно опустил руки, замер, глядя на то, как она расстегивает пуговицы — кучу мелких неудобных пуговиц, медленно, словно нарочно его провоцируя. Рокуро бы сделал что-нибудь, возможно — просто порвал эту несчастную блузку, но не сейчас, когда Бэнио так напряженно вглядывалась в его лицо, сжав губы и краснея под его встречным взглядом. Сейчас он просто не мог пойти против ее желаний. В дверь позвонили, и этот резкий звук разорвал единение их взглядов, заставил вздрогнуть и выпасть из тесного жаркого мира, разделенного на двоих. Бэнио соскочила с коленей Рокуро, лихорадочно застегиваясь обратно, и попыталась поправить волосы. Рокуро рывком поднялся с дивана и пошел открывать, старательно выравнивая дыхание. На крыльце стояла Субару Митэдзима, одна из двенадцати Небесных Стражей, мастер Бэнио и просто — наглая эксцентричная женщина. Как всегда — в пышном кружевном платье и вычурной шляпке с огромными полями. — Кажется, я не очень вовремя, — напевно произнесла она и шагнула в дом, ловко обогнув застывшего возле двери Рокуро. Обернулась, хлопнула по руке неизменным веером и улыбнулась с насмешливым ехидством: — Обещаю, я скоро верну твою ненаглядную. У Рокуро вспыхнули уши и щеки, но взгляда он не отвел. — Я буду ждать. *** Дни без Бэнио тянулись однообразно и монотонно: Рокуро сражался в Магано вместе с остальными, а потом возвращался в огромный пустой дом и проводил долгие вечерние часы за медитациями и созданием амулетов. Через неделю их стало столько, что хватило бы на пару месяцев беспрерывных боев с кегарэ. На восьмой вечер пришла Маюра — веселая, шумная и очень яркая. Она широко улыбалась, много говорила и вытащила Рокуро прогуляться по набережной. Рокуро в основном молчал, отделываясь односложными фразами, и кивал, пропуская мимо ушей половину сказанного. Маюру это не смущало — они знали друг друга с детства, и Рокуро не нужно было что-то перед ней изображать. Возле старого моста, ведущего к торговым кварталам, она резко остановилась. Рокуро чудом не налетел на нее, спасла только тренированная реакция. — А ты помнишь это место? — спросила Маюра, глядя на берег возле бетонных свай. Рокуро промолчал. Конечно, он помнил: именно здесь он жег свои боевые амулеты, вернувшись из Хинацуки. В то время ему было слишком больно смотреть на что-либо, связанное с очищением скверны. — Я думала, ты никогда больше не станешь оммёдзи, — Маюра обернулась к нему, глядя серьезно и пытливо. — Я думала, ты больше не сможешь сражаться. Но ты справился с этим. В то время Рокуро жил в непрерывном кошмаре, постоянно вспоминая лица друзей, которых ему пришлось убить собственными руками. Крики и кровь на полу и стенах, запах горелой плоти, когда стены дормитория рухнули, объятые пламенем. Рокуро долго учился жить заново, и именно Маюра была с ним рядом все это нелегкое время. Вот только Рокуро не очень понимал, зачем она привела его сюда сейчас. — Ты и теперь справишься, — продолжила Маюра, и Рокуро растерянно моргнул. А потом улыбнулся: — Все настолько плохо выглядит? Маюра беспомощно пожала плечами: — Я не знаю. Рёго сказал, что ты стал какой-то странный, и я пришла посмотреть. Думала, что могу помочь, но ты… Ты слишком далеко от меня сегодня. Рокуро покачал головой и улыбнулся еще шире: — Извини. Я просто задумался о всяком, но ничего серьезного. Ничего серьезного настолько, как чувство вины и беспомощности, с которыми приходилось жить. Как невозможность забыть и идти дальше… Ничего настолько страшного. Просто проблемы с самоконтролем. — Я тебе поверю. Но смотри — не обманывай. Рокуро кивнул. Маюра широко улыбнулась, подхватила его под руку и потащила за собой. Рокуро шагал с ней в ногу, локтем прижимаясь к тугой упругой груди, и думал, что это ощущение его совершенно не заводит. Рядом с Маюрой было просто и спокойно. Когда они почти миновали пустой по летней поре стадион, к ним подошли трое. Молодые, младше Рокуро, высокие и наглые. Перегородили дорогу, нарочно разойдясь в стороны, в центре оказался длинноволосый с зализанным тонким хвостиком. Остальные двое были подстрижены коротко, почти налысо, тот, который оказался ближе к Рокуро, лениво поигрывал тонкой стальной цепью. — Какая милая парочка, — издевательски протянул длинноволосый. Рокуро почувствовал, как напряглась Маюра. — Вам что-то надо? — ровно спросил он. Рокуро учили сражаться с самого детства, сколько он себя помнил. Но сражаться со скверной, драться с простыми людьми ему еще не случалось. Маюра, которая начала тренироваться только в средней школе, уж точно еще ни разу не оказывалась в подобной ситуации. — Деньги твои нужны, — охотно пояснил длинноволосый и смерил Маюру долгим, липким взглядом, от которого у Рокуро сжались кулаки. — Девку тоже возьмем. — Шли бы вы себе дальше, — посоветовал Рокуро, чувствуя, как внутри ворочается что-то горячее и злое. — Какой храбрый мальчик! — восхитился тот, что стоял с его стороны, и махнул цепью, метя в глаза. Рокуро уклонился от удара, перехватил цепь и дернул на себя. Не ожидавший сопротивления парень потерял равновесие и качнулся вперед — локоть Рокуро впечатался ему точно в солнечное сплетение. Активируй Рокуро хоть одно из усиливающих заклятий, парень был бы мертв, а так он просто согнулся и захрипел. За спиной громко вскрикнула Маюра. Рокуро успел оглянуться, увидеть, как длинноволосый тянет ее на себя, схватив за руку, а дальше мир вокруг накрыло уже привычным алым цветом. Было легко и горячо, и происходящее воспринималось какими-то непонятными, не доходящими до сознания картинками, полными криков и красных брызг. Очнулся Рокуро от того, что не мог пошевелиться. Светящиеся путы заклинания оплетали его от шеи до ног, держали, приподняв над землей, а сам он смеялся, скалился так, что сводило скулы. Чуть в стороне от дороги в луже крови валялись трое — переломанные, с неестественно вывернутыми руками и ногами, но кажется, живые. Рокуро поперхнулся воздухом и закашлялся, и путы заклинания немного ослабли. — Рокуро? — неуверенно позвала Маюра. Голос ее дрожал. — Да, — прохрипел Рокуро, — это я, я в порядке… Маюра всхлипнула, развеяла заклятье и бросилась к тем троим, на бегу доставая целительские талисманы. Рокуро неудобно приземлился на дорогу, покачнулся, но заставил себя выпрямиться и шагнуть следом за ней. — Я помогу, — предложил он, протягивая руки к этому красному и стонущему и заставляя себя не отводить глаза. Маюра кивнула, и Рокуро накрыл ее ладони своими, делясь силой. Сфера золотистого лечебного света дрогнула и расширилась, накрыв разом всех троих. — Мне нужно к твоему отцу, — тихо сказал Рокуро, глядя на то, как на телах лежащих затягиваются раны от чего-то, больше всего напоминающего звериные когти. Маюра кивнула снова. *** Сейген избивал его раз за разом, методично и жестко, безо всякой жалости размазывая по истоптанной за дни тренировок траве. Рокуро сопротивлялся как мог, но без талисманов у него оставалась только сила кегарэ. Снова и снова Сейген заставлял его превращаться в чудовище и возвращаться обратно, задыхаясь от боли. Почувствуй этот момент, глупый ученик, сказал он, выслушав сбивчивый рассказ Рокуро. Привыкни к своей силе и почувствуй момент возвращения. А я помогу. И теперь помогал, день за днем, оставаясь все таким же невозмутимым и жестким, каким Рокуро его помнил. Возможно, потеря руки и лишила Сейгена титула Небесного Стража, но силы в нем оставалось достаточно для одного «зарвавшегося порождения скверны». Рокуро приходил в себя, сплевывал кровь с разбитых губ, давился воздухом, едва проходящим в отбитые легкие, и чувствовал чужую исцеляющую силу, такую же холодную и отстраненную, как сам мастер. — Понял что-нибудь? — спросил Сейген, когда они сидели на энгаве его дома после очередной «тренировки». Рокуро кивнул: с каждым днем алая муть, которая захлестывала его сознание, становилась тоньше и прозрачнее. Порой он даже успевал понять, что происходит, и попытаться среагировать. Правда, это нисколько не помогало. — Создай образ боли, которая заставляет тебя вернуться, — мрачно сказал Сейген и пыхнул дымом сигареты. — И сделай якорь. Вечно тебе все разжевывать надо. Рокуро снова кивнул. Он пытался — каждую ночь, лежа на тонком жестком футоне в одной из комнат этого тихого дома, он вспоминал момент пробуждения и боль, пронизывающую его тело. И лицо мастера, невозмутимо смотрящего на него сверху вниз. — Почему это вообще началось? — все-таки спросил Рокуро как-то раз, пока Сейген лечил его. — Ну, ты же кегарэ, — равнодушно ответил мастер. — А кегарэ стремятся поглотить силу и свет. Кто-то стал твоим светом и силой, и теперь ты пытаешься присвоить его. Он не стал уточнять кто, и Рокуро был ему за это благодарен. — Не собираешься учиться дальше? — спросил Сейген, докурив. — Поступил бы в институт, как твоя жена, или в колледж хотя бы. Рокуро криво усмехнулся: — По-моему, мне сейчас не до того. Сейген хмыкнул и поднялся на ноги, посмотрел сверху: — Ты никуда не сдвинешься, пока так думаешь, глупый ученик. И ушел в дом, не дожидаясь ответа, а Рокуро остался с чашкой давно остывшего чая в руках. На самом деле, он никогда не думал об образовании после школы. Он и академию-то закончил так хорошо только благодаря Бэнио — ее усердие и усидчивость не позволили Рокуро бросить на полдороге скучную и ненужную, в принципе, учебу. Рокуро был оммёдзи и не видел для себя иного будущего. Бэнио тоже вроде как не видела, но перед выпускными экзаменами внезапно сообщила, что будет поступать в университет. На педагога. Рокуро тогда вспомнил, как она смотрела совсем недавно на детей в сиротском приюте оммёдзи. Кажется, Бэнио решила расширить свой путь, включить в него что-то помимо сражений. Рокуро был за нее только рад, но сам он слабо представлял, чем же еще может заняться. После истории с Сэймэем он увлекся изучением древних трактатов и заклятий, но времени на это вечно не хватало. Да и в библиотеке оммёдзи было слишком много закрытых секций. Возможно, все это время Рокуро сам ограничивал свой собственный выбор и именно поэтому так сильно отстал от Бэнио, которая продолжала идти к своей цели. Рокуро вздохнул, поднялся и пошел спать: думы — думами, а утром мастер вытряхнет его из постели на очередную тренировку. На исходе второй недели Рокуро наконец-то смог прорваться сквозь алое безумие и остановить удар. А потом и превратить когтистую шипастую лапу обратно в руку. Сейген наблюдал за этим, спокойно стоя в стороне, но когда Рокуро почти закончил, — ударил светящимися Воздушными Пулями. Разогнанные заклинанием камни вонзились в тело Рокуро, сбивая настрой, бросая обратно в багровый бездумный мир. Рокуро покачнулся, прикусил губу, сдерживая клокочущий в горле смех, и удержал человеческую форму. Было больно, словно «пули» пронзили его насквозь, вырвав куски плоти и кишок. Рокуро почувствовал вкус крови во рту и все-таки упал ничком на землю, но остался в сознании. Сейген бесцеремонно перевернул его на спину и накрыл лечащим заклинанием. Нахмурился, рассматривая раны на животе и груди — Рокуро дышал со свистом, чувствуя, как на губах лопаются кровавые пузыри. — Надо было выставить защиту, придурок, — раздраженно бросил Сейген, усиливая заклятие. — Я тебя тут тренирую, а не убиваю, вообще-то. Рокуро мотнул головой — выставить защитное заклинание он просто не успел, возвращение в человеческую форму потребовало слишком высокой концентрации. Но он смог. — Получилось, — выдохнул он сквозь хрипы. — Угу, — мрачно согласился Сейген, — сейчас остановлю кровь, и придется тащить тебя домой, моих походных амулетов тут будет мало. Рокуро не обратил на его слова никакого внимания — боль постепенно отступала, дышать становилось легче, а остальное можно было потерпеть. — Завтра попробуем снова, — сказал он. Сейген кивнул. Вечером Рокуро выполз на террасу перебинтованный и облепленный активированными целительскими амулетами. Сейген сидел в углу, откинувшись на деревянную балку, подпирающую крышу, и снова курил. Пустой рукав рубашки болтался вдоль расслабленного тела. — Чего тебе не лежится? — спросил он, когда Рокуро медленно пустился на гладкие доски и замер, рассматривая разросшиеся, нестриженые кусты акации неподалеку. Солнце уже почти скрылось за невысокими горами на горизонте, погрузив мир вокруг в неясные сумерки. Воздух сладко и душно пах летними травами и цветами, и где-то далеко тонко попискивала невидимая птица. — Я почти смог, — сказал Рокуро вместо ответа и качнул ногами, чувствуя себя почти как в детстве. Он вырос в городе, но эти деревенские спокойные вечера будили внутри что-то давно забытое. — Смотри не сдохни завтра, — бросил Сейген и закурил новую сигарету. Рокуро улыбнулся. Сейген глубоко затянулся, выдохнул и сказал совершенно буднично: — Когда вернешься, займись с Бэнио сексом. Рокуро поперхнулся воздухом и закашлялся. Уж от кого он не ожидал… — Тоже надеешься, что сделаем вам Мико? — выдохнул он почти зло. — Никогда не верил в эту чушь, — пожал плечами мастер. — Да и с Сэймэем вы справились сами, без помощи чудо-дитя. Или ты думаешь, что ваш ребенок действительно сможет уничтожить скверну? Рокуро мотнул головой. Они с Бэнио никогда не верили в это дурацкое пророчество. Они и о детях пока не думали… Мысль о Бэнио обожгла щеки, заставила сердце забиться быстрее. — Мы оба знаем, с кого это все началось, — продолжил Сейген все так же равнодушно. — Тебе стоит… — Я боюсь, — перебил его Рокуро, глядя на белые шапочки цветов перед собой. — Я могу сделать ей больно. — А это зависит только от того, какая часть тебя желает ее: кегарэ, которым ты всегда был, или же человек, которым ты стал за эти годы, — пожал плечами Сейген. — Заодно и проверишь. Рокуро ничего не ответил на эти слова. Еще неделю спустя он покинул дом мастера и вернулся в Токио. *** Бэнио была на выезде, когда он приехал. Рокуро распаковал сумку, принял душ, включил телевизор в гостиной и прилег на тот самый диван, где они целовались месяц назад. Подгреб к себе ближайшую подушку, едва уловимо пахнущую знакомым цветочным запахом, и как-то незаметно для себя задремал под монотонный бубнеж диктора, рассказывающего последние новости. Проснулся он от того, что прохладные пальцы погладили его по щеке. Открыл глаза и встретился с внимательным встревоженным взглядом. Бэнио сидела возле его головы, наклонившись к самому лицу, и пряди темных волос щекотали его локоть. Рокуро бездумно протянул руку и провел по шелковистым волосам, тронул пальцами заколку, которую сам же когда-то подарил. — Маюра рассказала мне, — шепнула Бэнио чуть слышно, не отводя взгляда. Рокуро не стал уточнять, что именно, — поднял голову и легко поцеловал Бэнио. Губы у нее были теплые и мягкие, и он касался их осторожно и ласково, чувствуя, как начинает стучать в ушах. Наконец Рокуро оторвался от этих губ и замер, уткнувшись лбом в ее лоб, глядя глаза в глаза. В глазах Бэнио стояли слезы. — Со мной все хорошо, — почти беззвучно сказал он, сам наконец-то веря в эти слова. — Я скучал. Бэнио дернула его за вечно торчащую прядь волос и рассмеялась. Рокуро улыбнулся в ответ и поцеловал ее снова — гораздо напористей и жарче. Это было очень неудобно, на самом-то деле. Бэнио сидела слишком далеко, и им обоим приходилось тянуться друг к другу, но Рокуро просто не мог остановиться сейчас. Бэнио отстранилась первой, и он отпустил ее, громко переводя дыхание. — Я не хочу делать это здесь, — сказала Бэнио, щеки ее горели. — Все время кажется, что снова придет мастер. Рокуро весело хмыкнул: вот только Субару Митэдзимы им сейчас не хватало для полного счастья. Но Бэнио сказала, что… — А где? — севшим голосом спросил Рокуро, когда его догнал и оглушил смысл ее слов. — Точно не в «нашей» спальне, — ответила Бэнио, смущенно отведя взгляд. — А у тебя очень узкая кровать. Пойдем ко мне? Рокуро шумно сглотнул и кивнул. В комнате Бэнио он, конечно, бывал раньше, но никогда до этого она не была освещена только приглушенным светом ночника на стене. Бэнио присела на аккуратно заправленную кровать, и Рокуро опустился рядом, не очень понимая, что делать дальше. Хотелось поцеловать ее, красную от смущения, отводящую взгляд, неловко стиснувшую руки. Хотелось коснуться незагорелых плеч, стянуть с них тонкое синее платье, чтобы наконец увидеть и ощутить ее всю. Хотелось прижать к этой постели и присвоить себе, оградив от остального мира. Хотелось многого. Рокуро выдохнул сквозь зубы, пытаясь прийти в себя, и накрыл ладони Бэнио своими. Сжал, подождал, пока она вскинет голову и повернется. — Если ты не хочешь, мы можем подождать, — сказал он, думая, хватит ли у него сил уйти из этой комнаты, от нее, такой близкой и теплой. Бэнио мотнула головой: — Я тоже скучала. И стиснула его пальцы. Рокуро будто притянуло к ней — в долгий глубокий поцелуй, смешивающий их дыхание. Бэнио отвечала ему так же жадно и голодно, словно тоже сходила все это время с ума от изматывающего, иссушающего желания. Стискивала его плечи, расстегивала молнию на тонкой спортивной куртке, подставлялась его рукам, стягивающим с нее платье. Белье на ней было темно-синее с прозрачной пеной кружева, и Рокуро на мгновение замер, любуясь ее тонким силуэтом, а Бэнио часто дышала под его взглядом, но сидела ровно и прямо, расслабленно держа руки на коленях. Она была слишком прекрасна сейчас, с распущенными по плечам волосами и потемневшими глазами. Ее красота слепила, и Рокуро прикрыл глаза, на ощупь, медленно, стащил кружевные бретели с тонких плеч и поцеловал открывшийся верх плотной маленькой груди. Бэнио тихо застонала, впилась в его спину пальцами, и Рокуро только сейчас понял, что и сам он уже почти раздет. Мысль эта мелькнула и исчезла, растворившись в ощущениях и звуке частого дыхания рядом с ухом. И наверное, Рокуро таки победил эти чертовы крючки, потому что как иначе Бэнио прижалась бы к нему горячей грудью, кожа к коже. Рокуро плыл и растворялся, не очень понимая, что и как делает. Сердце стучало где-то в ушах, во рту пересохло и тело двигалось само, лучше него зная, что и как. Бэнио дрожала под его руками, под его кожей, разводила ноги, подпуская ближе к себе, дергала за волосы и повторяла его имя — прямо в частые горячие поцелуи. Рокуро опустил руку и нащупал теплые кучерявые волосы на лобке, накрыл их ладонью, добираясь до мягких половых губ. Черт, в свое время он видел немало порнофильмов и примерно представлял, что надо делать, но воспоминания о них напрочь вылетели из его головы, когда Бэнио дернула ногами, упираясь коленом в его бок, и задышала чаще и громче. Наверное, это было правильно — Рокуро очень боялся сделать что-то не так, сделать ей больно, и это была единственная мысль, которая еще осталась в его пустой, звенящей голове. — Хочу тебя, — выдохнул он, сам не понимая, что говорит, — Бэнио. Вместо ответа она дернула его к себе, обратно в глубокий, стирающий реальность поцелуй. Дальше Рокуро воспринимал происходящее урывками, то и дело соскальзывая в бездумную, обжигающую темноту. Внутри Бэнио была очень тесной и горячей, и Рокуро хватило совсем ненадолго — он просто не мог сдерживаться сейчас, он и думать-то об этом не мог, а потому кончил от пары движений, от того, как она стискивала пальцы на его шее и, кажется, звала его по имени. Когда Рокуро наконец-то пришел в себя, Бэнио лежала под ним, прикрыв глаза и легко перебирая волосы на его затылке. Сам Рокуро все еще был у нее внутри, и осознание этого заставило его дернуться и выйти. По бедру потекло что-то горячее и липкое, а Бэнио открыла глаза и улыбнулась спокойно, словно так и должно было быть. — Прости, — выдохнул Рокуро, обещая себе в следующий раз сделать все как надо — долго и правильно. Бэнио качнула головой, не переставая улыбаться, потянула его к себе. Рокуро послушно лег, слегка сместившись вбок, чтобы не придавить ее своим весом. Теперь их тела соприкасались тесно и плотно, и это было так… естественно. — Надо сходить в ванну, — прошептал Рокуро, чувствуя, как его накрывает теплой расслабленностью. — Потом сходим, — пообещала Бэнио, утыкаясь носом в его грудь, и закрыла глаза. Рокуро легко коснулся губами ее виска и дотянулся до выключателя ночника. Наступившая темнота была полна тепла, тихого дыхания и спокойной нежности. Кажется, все это время он боялся зря — сегодня, в этой комнате, в постели, разделенной на двоих, не было места ни алому безумию, ни мыслям о Магано, ни желанию присвоить и оставить себе. Рокуро наконец-то просто был рядом, и этого оказалось достаточно.