Нравится

—Келли уснул. Адалинда устало спустилась на кухню, где еще находился Ник. —Звонил Ву, мне надо ехать. Ник убрал телефон в карман, взял со стола ключи от машины, напоследок отхлебнул кофе. Улыбнулся на прощание. —Конечно, езжай. Понимающе улыбнуться в ответ— пока он не исчез из поля зрения, опустив решетку лифта— стало для нее нормой. Ну вот он снова уехал. И снова у нее нет сил даже приготовить себе чай— ребенок выматывает быстро, особенно если находишься с ним 24 часа 7 дней в неделю. Конечно, когда у Беркхарда появляется свободное время от работы, в выходной день, например, он забирает внимание сына на себя. Он его любит также сильно, как и она. Это видно. Иногда, когда стресс берет вверх, Адалинда может часами смотреть в одну точку, укачивая ребенка на руках и думать о том, как же она дошла до такого. Самокопание всегда получалось у нее лучше всего. Она живет с Гриммом! Она родила ему сына! Еще совсем недавно, каких-то пару месяцев назад, они готовы были перегрызть друг другу горло, убить. Конечно, Адалинда сама предложила Нику «зарыть топор войны». — Ради нашего сына. Когда она произносила это, ей казалось более правильного и быть не может. И ожидала самого худшего— все же, никому до них не приходило в голову заключать союз. Однажды, у нее уже отобрали ребенка— больше Адалинда никому это не позволит сделать. Она готова была защищать сына до последнего. Но ни дать ему шанс вырасти в полноценной семье, где есть и мама и папа, она не могла. Даже если его отец— Гримм. Она переступила через себя, через свои принципы, и, если говорить начистоту, то и через свою гордость. И Беркхардт в очередной раз смог её удивить. Она готова была к крикам, обвинениям, угрозам. Даже к тому, что он отвернется от своего ребенка, и все из-за нее. Но Ник оказался намного лучше, чем она себе напридумывала. Он оказался достойным человеком, даже лучше всех её бывших вместе взятых. И прекрасным отцом. Адалинда никогда не знала, что такое любовь. Её мать растила из нее достойную ведьму; без сантиментов- настоящей сильной ведьме чувства не нужны. Она никогда не знала ни материнской любви, не ощущала ее поддержи. Наверное поэтому Адалинда, вместо горя утраты после её смерти, почувствовала только облегчение. И все ее мимолетные увлечения, даже «большая любовь к Ринару» никогда не оставляли в её сердце хоть какой-то отголосок тепла и нежности. Ринаром она хотела обладать. Вряд ли это можно назвать любовью. Но сейчас, находясь в трудном положении, с ребенком на руках, и живя с Гриммом— ей кажется, что она что-то чувствует. Она благодарна Нику за все, что он делает для них с Келли (без исключений). Каждый день, вдали от интриг, крови и предательств, находясь рядом с ним, живя с ним— Адалинда наконец стала понимать, что такое любовь. Возможно не до конца. Возможно она путает любовь с влюбленностью. Но это чувство ей черт-возьми нравится! Ей нравится встречать его с работы, спрашивать, как прошел его день, смотреть, как он нянчится с их сыном. Ей нравится, что не смотря на весь тот ужас, что он пережил по её вине, он разделяет их отношения на «до» и «после». Потому что она делает тоже самое. Адалинде тяжело, но ему еще тяжелее. И она это ценит. —Аааааграхаа! Шейн устало вздохнула, улыбнулась и пошла к сыну. «Кто знает, может у нас что и получится?»