Хорошие дни и плохие

— Питер? Малыш выглядел крошечным, будучи зарытым под кучей тёплых одеял с подогнутыми ногами на диване. Его глаза были прикрыты тяжелыми веками. В его руках, затерянных в свитере, была наполовину выпитая кружка горячего шоколада, а по бокам чашки все еще клубилась пена от сливок. — Алоооо? Земля вызывает Питера! — Тони махнул рукой перед его глазами, и Питер вздрогнул от неожиданности. Кажется, он действительно не заметил мужчину. Миллиардер почувствовал вспышку вины за то, что напугал его. — Ты в порядке? — Ой. Мистер Старк, — Питер мгновенно расслабился, снова растворяясь в своем коконе из одеял. — Здравствуйте. — Здравствуй, — повторил Тони и аккуратно устроился рядом с ним, не решаясь нарушить комфорт Питера. — Все хорошо? — Да, — Питер взглянул на свою кружку. — Все в порядке. Повисла густая тишина. Тони прочистил горло и попробовал еще раз, перемещаясь ближе к ребенку. Он притворился, что не заметил, как Питер мгновенно рухнул на него, тепло его тела просачивалось прямо через Тони, когда ребенок обвился вокруг своего наставника. Каким-то образом одеяла обернули их обоих сразу. Но, несмотря на удовлетворенный вздох, вырвавшийся у ребенка, когда его голова уткнулась в грудь Тони, было что-то в нем, что он не мог понять. Напряженные плечи. Скрежет зубов. Затуманеные глаза, как будто он был не в порядке уже давно. — Пит, — Тони обнял своего ребенка, чувствуя, как его тело извивается и движется ближе к нему. — Выкладывай. Что-то случилось. — Ничего, — Питер зевнул, и Тони внезапно заметил тяжесть его слов. Ребенок был истощен. — Я просто... мы можем просто остаться здесь, вот так? Ненадолго. Голос Питера был напряженным. Тони услышал мольбу за его мягкой просьбой. Просто навсегда. — Конечно, Пит, — Тони притянул его ближе. — Я не против. Тогда парень выскользнул из его хватки, прижался ближе и обнял Тони за живот. Что-то в миллиардере напряглось, но он не стал отрицать контакта, а вместо этого поднял руку, чтобы пригладить кудри Питера. Они вдвоем лежали так в течение неизмеримого количества времени; потерялись вместе в мире, который могли построить только они — один двигался, другой приспосабливался к движениям. Этот мир — беспорядок из тугих кудрей и тепла, забытая кружка на кофейном столике — кружка с горячим шоколадом внутри, который будет таким до тех пор, пока не остынет. Тут Тони очнулся и допил шоколад Питера, прежде чем тот остыл бы. Парень успокаивающе лежал на боку Тони, складки его толстовки терялись прямо в море одеял, под которыми были зарыты оба. Зарытые, но не до духоты. Почему-то все казалось правильным — тепло, но не жарко. Снаружи прохладно, но не холодно. Черт, он мог делать это вечно — только он, Питер и приятный теплый напиток, неспешно скользящий в его желудок. Медленная тишина наполнила комнату, как приятная волна, омывающая лицо Тони. Он откинулся назад, двумя пальцами быстро нащупав нежный пульс на горле ребенка. Медленное, ритмичное дыхание Питера — Тони был уверен, что к тому времени он уже спал — сняло напряжение с его плеч, о котором он даже не подозревал раньше. Жив. В безопасности. Дышит. ПитерПитерПитерПитер Внезапно парень задел его плечо, удобно возвращаясь в сидячее положение. Тони неохотно ослабил хватку на Питере, когда тот сел и нахмурился, не отрывая глаз от теперь пустой кружки. Сначала надо дать ребенку расставить свои приоритеты. — Мой горячий шоколад... — расстроенно пробормотал парень, и его лицо немного надулось. Взгляд был таким детским — таким похожим на Питера — что Тони чуть не рассмеялся и не заплакал одновременно. — Малыш, я миллиардер, — заверил его Тони с ухмылкой и подмигнул парню. — Я могу позволить себе тысячу швейцарских горячих шоколадов. Честно говоря, Пит, мы могли бы просто отправиться в Швейцарию, если ты хочешь. — Ммм, — парень даже не улыбнулся, его глаза все еще были прикованы к кружке. Что-то подсказывало Тони, что он думает не только о горячем шоколаде. — Ты можешь поговорить со мной, Пит, — произнес Тони так мягко, насколько мог. Он не был похож на Говарда. Он был рядом со своим ребенком. И что-то подсказывало ему, что Питеру это сегодня точно нужно. — Обещаю, я здесь ради тебя. Здесь только мы вдвоем. — Мистер Старк, — сглотнул Питер. — Я... Тони терпеливо ждал, пока ребенок запинался, его руки слегка дрожали под складками толстовки. Тони взял пальцы Питера в свои и удерживал их, пока ребенок говорил: — Сегодня... в школе... я, ммм... ну, Флэш очень плохо говорил про моих родителей... — Тони вздрогнул. Он слишком много слышал о парне, который издевался над Питером. Миллиардер даже был готов вызвать Мстителей в любой день, чтобы просто преподать Флэшу урок. — А, и он говорил, что я придумал стажировку, потому что у меня нет друзей, и он сказал, что ты в любом случае худший Мститель, и что ты понравишься только неудачнику вроде меня, — Питер остановился, чтобы вытереть нос рукавом. — Я как бы просто огрызнулся, и ударил его, и все стало действительно плохо, и люди — другие его друзья, я думаю, — били меня кулаками, и я хотел дать отпор, но я не хотел причинять им вред, поэтому я просто… Я просто позволил им… — Питер сжал кулаки. — Я не должен был его бить. — Все в порядке, Пит, — успокоил его Тони легким шепотом. — Это не твоя вина. — Я-я пытался рассказать учителям, но мое продвинутое исцеление… синяки исчезли, и они мне не поверили… — теперь Питер рыдал. — Это происходит уже так давно, я так устал и... я знаю, что все в школе говорят обо мне. Все они думают, что я неудачник, солгавший о своей стажировке. А может быть, мистер Старк, может, я реально неудачник, которого однажды случайно укусил паук. Тони сглотнул и продолжил его внимательно слушать. — Я скучаю по родителям. И... и я скучаю по дяде. И мне так надоело, что все относятся ко мне, как будто я ничто, даже если это и правда. Я позвонил Хэппи, и он отвез меня сюда, чтобы я мог увидеть тебя, но ты был на встрече, и я чувствовал себя таким глупым и бесполезным, и я все равно просто обуза для тебя — ты так занят и тебе не нужно... я все время тебя отвлекаю и всегда все порчу, и... Тони крепче обнял ребенка, перебивая подавленные рыдания Питера своим тихим бормотанием. Все хорошо, все хорошо, все хорошо. Питер пробормотал что-то неразборчивое — звук приглушался рукавом рубашки Тони. — Что, Пит? — Ты будешь меня ненавидеть, — глаза Питера были красными. — Я сделал кое-что ужасное. — Малыш... — слова Питера ранили Тони, почти разрывая его сердце на части. — Ничто не может заставить меня ненавидеть тебя, ты меня слышишь? Нет в этом мире ничего настолько дерьмового, чтобы я тебя возненавидел. — Я... — голос Питера сорвался. — Я увидел снотворное, которое ты всегда принимаешь перед сном. И я взял его. Я взял… много. Но мой метаболизм... он сжигал таблетки прежде, чем они успели бы подействовать... — Ты... Ты что сделал? — Мой улучшенный метаболизм... он сработал, и таблетки не повлияли на меня так сильно, как должны были, и я... я не... это спасло меня. Он пытался причинить себе вред, придурок. Он хотел заснуть и никогда не просыпаться. На этот раз ты действительно облажался, Тони. Ни одни слова не были настолько сильными, чтобы противостоять тому, через что проходил Питер. Тони все равно попытался. — Я люблю тебя, Пит. Ты слышишь? Я действительно люблю тебя. Питер не встретился с ним взглядом. — Почему? — Господи, малыш... — Тони провел рукой по волосам ребенка, касаясь пальцами той прядки, которая всегда была у него на лице. Это казалось такой мелочью, но Тони это так нравилось. — Пока я буду перечислять все причины, ты успеешь состариться. — Тогда я стану похожим на тебя? — Возможно, — не стал спорить Тони. По крайней мере он получил слабую улыбку в ответ. — Знаешь что? Я поделюсь с тобой и перечислю лишь несколько причин. Примерно один процент. Звучит неплохо, да? Питер пробормотал что-то себе под нос, прижимаясь к плечу Тони. Миллиардер начал: — Ну, первая причина, по которой я тебя люблю — у тебя очень милые щенячьи глазки. То есть, я думал, что у тебя нет на меня никаких рычагов воздействия, но, черт возьми, парень, подкупи меня этими глазами, и я дам тебе все, что ты захочешь. Питер фыркнул. Тони продолжил: — Мне нравится твоя улыбка, твой смех и твои глупые научные каламбуры. Мне нравится, как ты кричишь каждый раз, когда Люк узнает, что Дарт Вейдер — его отец, хоть ты и видел это уже тысячу раз. — Мне нравится, как ты сосредоточен в лаборатории, как будто ты, я и машины всегда были вместе, — Тони остановился и поправил локон, нежно касаясь пальцами лба Питера. — Мне нравятся маленькие записки, которые ты оставляешь мне на кухонном столе перед тем, как уйти. Мне нравится, что ты никогда не пил, не курил, и был только на одной вечеринке в своей жизни. Мне нравится, что ты не обращаешься к этому, даже когда ты чувствуешь себя плохо; что ты не сдаешься, как… — Тони сглотнул. — Как я. — Мне нравится эта прядь волос, всегда свешивающаяся на твое лицо. Мне нравится образ твоего мышления, малыш, и то, насколько ты умный и великолепный. Я влюбляюсь в тебя каждый раз, когда ты кому-то помогаешь, не заботясь ни о славе, ни о себе. Я люблю тебя за все те времена, что ты был рядом со мной, когда мне было плохо. Дыхание Питера замедлилось, лицом он все еще прижимался к груди Тони. Мужчина обнял ребенка, притянув его маленькое свернувшееся тело ближе к себе. Тони всегда думал, что он и ребенок — полные противоположности: один —чистый, добрый и милый, другой — закаленный годами алкоголя, убийств и мести. Но теперь, видя банку с таблетками, все еще лежащую на столе, напряжение на лице Питера (хотя теперь оно было расслабленным), — Тони понял, что границы между ними стали более размытыми, чем он мог себе представить. — Мне нравится каждый твой вдох. Мне нравится каждое твое слово. Я люблю тебя больше, чем думаю, — Тони слегка покачал головой, прижимая к груди уже спящего ребенка. — И мы переживем это вместе, ты меня слышишь? Я никогда не оставлю тебя одного. Он улыбнулся. — Я люблю тебя, Пит. Не забывай об этом.